Змеиная Башня. Учебник лекаря

Глава 6 Тайна происхождения

Становилось холодно. Сегодня всё решиться.

Я вышел из дома, чтобы повидаться с Машей. Пройдя по безлюдной улице, резко свернул к дому бабушки Вари и, подойдя к нему широкими шагами, трижды постучал по окну.

Варя как раз умывалась и заметно перепугалась моей взъерошенной внешности, но долго объяснять ничего не пришлось: она молча впустила меня и проводила в комнату к Марии. Осторожно разбудил её, и тут же, за руку, повёл через чёрный ход во двор. Мне не терпелось показать ей первые лучи солнца, настолько, что я даже не подумал о её босых ногах.

Бережно вёл Марию за собой, а она нежно ступала по мокрой траве. Добравшись до края двора, я вдруг наклонился и поцеловал её в губы, развернул к себе спиной и мягко прикрыл ей глаза ладонью.

Воющий ветер разогнал густые облака, вдалеке на небе тихо гасли последние звёзды. Солнце поднималось из-за остроконечной вершины, окрашивая серый снег в мистическое сияние, словно волшебство обретало форму.

Когда светило взошло над вершиной, я убрал ладонь. Мария ахнула, её глаза засияли от искреннего удивления.

Маша скрашивала моё одиночество, с ней я чувствовал себя нужным, особенным человеком. Хотелось подарить ей всю красоту этого мира.

— Как красиво… — заворожённо прошептала она. — Видела восход солнца сотни раз, но сейчас он действительно прекрасен. Ты волшебник, Леонид, — она крепче сжала мою руку.

— Когда человек видит что-то тысячу раз, это становится для него обычным делом, и красота постепенно исчезает. Но стоит на мгновение закрыть глаза и снова взглянуть, как привычная картина откроется по-новому, — улыбнулся я, хоть и блекло.

— Почему в твоём голосе грусть? Что-то случилось? — встревоженно спросила она.

— Нет, ничего такого. Завтра снова покажу тебе что-то удивительное.

Если завтра наступит для меня.

Мария не успела ответить: за нашими спинами раздался тяжёлый шаг. Подошёл старик — палач или спаситель, зависит от того, с какой стороны на это смотреть.

Он поприветствовал нас, отдал дань уважения избраннице своего ученика, а потом вручил мне какую-то, на первый взгляд, безделушку.

— Прошу прощения, жених должен помочь с важным делом, — перевёл он взгляд на меня. — Пойдём, Леонид.

Я впервые вижу его таким беспристрастным, и это заставляло колени дрожать.

Уловив мое смятение, Бабушка, подхватив подол, подбежала на интересное событие.

— Идите, я обо всём позабочусь! Нам ведь тоже пора доить коров. А ещё Машенька обещала испечь здоровенный пирог с яблоками и вишней, — бабушка показала руками размер предполагаемого пирога и хитро мне подмигнула.

Когда мы вышли со двора, старик указал в противоположную от нашего дома сторону.

— Ступай и ничего не бойся. Операция будет проходить в моей лаборатории. Как только ты уснул, я начал готовиться: вручную затачивал инструменты для вскрытия черепа всю ночь, — произнёс он совершенно обыденным тоном.

Тем временем я опять почувствовал слабость в ногах, как тянет каждый сустав, даже взор слегка помутился. Старик молча подхватил меня под руку и повёл к окраине деревни.

Деревенские провожали нас взглядами, что-то бурно обсуждая. Мне казалось, я шёл на смерть, как на венчание. Да, мне становилось всё страшнее, но кто останется спокоен, когда его голову вот-вот вскроют.

— Должно быть не больно. Сами мозги нечувствительны. Ну… небольшой дискомфорт от скальпеля почувствуешь.

Я молчал, сжимая кулаки добела.

Мы дошли до кирпичного здания без окон. Оно было сложено из красного, потрескавшегося кирпича. Швы оказались на удивление ровными, как будто камни склеили на каком-то странном красном цементе. Двери тоже были железные, но больше напоминали люк подводной лодки — круглый, с облупившейся белой краской на вентиле в центре.

Этот треклятый люк выглядел, как портал в преисподнюю. Но я обязан через это пройти. Ради победы, ради выживания и счастливого будущего с прекрасной девушкой.

Крепкая пятерня вставила ключ в замочную скважину. Затем провернула вентиль и потянула его на себя.

— Располагайся! — бесцеремонно втолкнул он меня в лабораторию, и я чуть не споткнулся.

Хотел выругаться, но старик потянул за висюльку у входа, чем сразу отвлёк моё внимание.

Старомодные лампочки по всему помещению вспыхнули, заливая всё тусклым светом полуподвального помещения.

Глубоко вдохнув, устроился в жутком кресле. Старик вытащил ремни у изножья и крепко зафиксировал мне ноги. Когда он зафиксировал мою грудь, принялся наносить пену на растрёпанные волосы и методично сбривать их сверкающей серебром бритвой. Я с жалостью наблюдал, как клочки слипшихся волос падают мусором на пол.

— Дед, ты в курсе, что при хирургических операциях нужно соблюдать стерильность?

— Конечно! Поплюю на темечко! — он слегка сдвинул мою голову и продолжил удаление растительности.

Думаю, не стоит пытаться передать тот ужас, который я сейчас ощущал. Ладони взмокли, сердце билось, словно раненая птица об прутья клетки.

Он вытер остатки пены полотенцем и принялся начищать лысину. Через миг провёл пылающей ладонью по черепу. На удивление, огонь совершенно не обжигал кожу.

— Наше пламя способно уничтожать вредоносные бактерии с кожи или инструментов. Можно вычистить гной с раны или выжечь некротические ткани без боли для пациента, а ещё пересадить чужой орган, если потребуется на поле брани. Но скальпелем и традиционными средствами тоже, — спокойно сказал он, тоном опытного учителя.

Наверное, он имел в виду обычную пересадку органов.

Старик отдёрнул занавесь, открывая вторую часть комнаты. Слева стояли большие колбы, наполненные жидкостью, в которых плавали человеческие органы. Рядом на столиках лежали медицинские книги из моего родного мира, а также больничные карты незнакомых людей.

Справа располагались стойки с инструментами и украденными лекарствами. Но больше всего меня удивило наличие здесь подобия гитары.

— Это вещи из того здания?

Мог бы и не спрашивать. Впрочем, почему старик не расспрашивает меня?

— Да! — не дав мне вставить слово, он взял гитару и протянул её мне. — Во время операции будешь бренчать! Если умеешь играть, сыграй что-нибудь воодушевляющее!

Накой чёрт здесь гитара. Ладно, сейчас будет. «Полёт шмеля» в исполнении психа.

Я несколько раз провёл большим пальцем по первой попавшейся струне.

— Только такое умею.

— Ну, музыкантом тебе не стать, зато хорошим целителем, наверное… — пробормотал он, попутно смешивая какие-то бурые жидкости в колбе.

Жидкость вскоре вспыхнула всеми цветами радуги.

— Это радужный реагент. Он проникнет в твои мозги и расползётся по опухоли. В теории, смогу её увидеть более чётко, — не давая мне сказать, он напоил меня сладковатой жидкостью.

— Остановись на секунду!

Старик вытаращил на меня глаза, как баран на новые ворота.

— Я это… Тебя ни о чём особо не просил. Если помру на кресле, забери Марию с братом куда-нибудь далеко. Не хочу, чтобы тот ублюдок её тронул. Пусть…

— Хорошо, даю тебе клятву, как твой учитель!

Он ловко высыпал порошок в колбу, налил родниковую воду из фляги и вскипятил её, сжимая стекло в руке. Затем процедил жидкость через ткань, похожую на марлю, под которой был ватный диск.

— Это красная мята. Некоторые становятся её безвольными рабами. Сначала краснеют и теряют зубы, потом начинается разложение тела и разума! Если когда-нибудь будешь использовать её в лечебных целях, не принимай больше трёх кубиков в месяц, — сказал он, наполнив шприц и набрав кубик жидкости.

Через мгновение я почувствовал, как игла входит в вену, и холодная жидкость начинает заполнять её. После этого он набрал ещё одну дозу, уколол в шею и в разные места черепа. Ощущение было похожим на укол лидокаина, который делают при удалении зуба.

Сложно было описать свои ощущения. Кожа головы онемела. Небывалый душевный подъём накатывал волнами, а с ним — спокойствие. Казалось, меня вообще больше ничего не волнует: ни операция, ни поединок за сердце дамы.

Старик вынул из сумки вытянутый ромбовидный кристалл, висящий на серебряной цепочке. Подвесил его над моим темечком, ударил ногтем по камню, и тут же полился звенящий звук, словно передо мной дребезжала дюжина хрустальных бокалов.

— Сейчас использую заговорённый камень! Он способен обнаружить чуждые образования, точнее — очаг.

Кристалл изменил тональность и цвет, превратившись со сверкающего голубого в агрессивный красный. Я видел это, потому что свечение отражалось от стены.

— Ну что ж, да помогут мне предки! Начинай концерт, Леонид!

Мои пальцы сами подчинились чужой воле. Инструмент запел невпопад, будто бы замяукал нестройный кошачий хор. Отвратительный из меня музыкант. Через музыку, краем уха, я уловил неприятный треск кожи. Как что-то тёплое потекло по черепу вниз.

— Вот и всё, мой ученик!

— Процедура закончилась? — удивился я.

— Конечно, нет! Я убрал верхний слой кожи. Сейчас возьму сверло и проделаю четыре отверстия. Будет напоминать квадрат.

Пальцы на струнах остановились… Я крепче сжал гитару и стал играть в два раза интенсивнее.

Мой взгляд невольно устремился к столу, куда старик положил перепачканный скальпель. После этого взял толстое крестообразное сверло с ручкой. Как только тень предмета оказалась над моей головой, я чуть дрогнул. Немного левее, на широкой белой стене, находились наши с ним тени. Он приложил сверло к кости и начал крутить ручку.

Мои нервы натянулись, как эти проклятые струны. Скверные ощущения пробивались сквозь одурманивающий эффект красной мяты.

— Дед… Кто-нибудь проводил подобную операцию успешно? — тяжело сглотнув, спросил я.

— Множество раз. Древние лекари постоянно пытались вскрыть кому-нибудь череп. Дырами в голове импотенцию лечили… Правда, большинство операций заканчивается с переменным успехом… — задумчиво добавил он. — Сложно удалить ненужную часть мозга, почти вслепую, при этом оставив нужную, — он немного улыбнулся, взял длинную пилу, похожую на нить с мелкими зубцами, и, кажется, начал продевать её через отверстия в черепе.

— Почему ты так уверен, что у тебя получится?

— В одного и не получится, а вот у нас вполне может получиться, — он сделал несколько быстрых движений руками. — Я отодвинул кость. Сейчас вскрою защитный слой. Дальше — самая сложная часть, приготовься!

У меня уже было настолько полно в подгузниках готовности, что ни один аист не поднял бы. Господи, я никогда в тебя толком не верил, но если ты существуешь — спасибо за то, что я почти ничего не чувствую.

— Есть несколько новостей — хорошая и невероятно плохая! Какую хочешь узнать? — в голосе промелькнула нота страха.

Быть того не может! Старик вообще ничего не боится, он же каменный!

— Определённо хорошую! — громко воскликнул я.

— Мозги у тебя всё же есть! Плохая заключается в том, что это неестественная болезнь. Только без паники. Так… Одним туманным днём прошлый глава Змеиной Башни позволил мне заглянуть в одну из запретных книг. То, что находится у тебя в голове, называется Мор-абсодия — Бутон смертника… Очень скверная штука, которую вживляли преступникам, чья сила выходила за пределы разумного.

— Что… Быть такого не может! Это обыкновенный рак! Онкология, мать её так… — я выкрикнул в неверии. Мне хотелось выдернуть отсюда, я бы это сделал, если бы не ремни.

— Тише, тише, — убаюкивающе проговорил он. — Ответь мне вот на что. Ты уверен в своём имени? У тебя точно была семья? Что про них вообще знаешь? Может, помнишь цвет волос сестрёнки? А мать как выглядела? Стройная была или худая? Детство у тебя было? Попробуй вспомнить точный возраст, — голос его дрогнул.

Невероятный ужас разбил молотком оковы наваждения. Чувства вернулись ко мне, и, возможно, лучше бы они не возвращались.

— Мама была писателем. Сочиняла всякую всячину для женщин. Наша семья жила небогато, но концы с концами сводили. Сестрёнка была черноволосой милой девочкой. Помню, как она ползала по комнате в ползунках и брала в рот разные погремушки… Потом, спустя несколько тяжёлых лет, её отдали в садик номер шесть, что стоял на улице Маршала, — чуть ли не разрыдавшись, мямлил я.

— Отца помнишь? Каков он был.

— Папа был… А кем он был? Я пытаюсь вспомнить его лицо, глаза. Но передо мной только безликий манекен. Тянусь к нему рукой, а он отдаляется, растворяется во мгле.

Голову пронзила страшная боль. В мозгах словно что-то копошилось при попытке вспомнить лик отца. Сознание начало затягивать в картину минувших дней.

— Милый, что ты творишь? — встревоженно произнесла мама, схватившись за боковой поручень авто.

— Ничего, всё в порядке! — отец с расплывшимся лицом истинного безумца вдавливает педаль газа.

Автомобиль на безумной скорости разрезает фарами густую ночь. Я мельком смотрю на заспанную сестрёнку, понимая, что она не пристёгнута… Хотел было исправить оплошность, но папа резко поворачивает: автомобиль направляется к дереву. Мама истошно вопит, пытается отодрать руки отца от руля, но они, словно окаменелые ветви дерева, вросли в обтянутую кожей баранку.

Я хватаю сестру за рукав — Бух!

— А-а-а-а! — пронзительно закричал я.

— Леонид, заклинаю тебя, перестань вспоминать, что бы там ни было! Тварь шевелится, нужно умертвить! — панический голос волшебника не мог вырвать меня из плена видений.

Мерцающий свет фар показал искалеченное маленькое тельце сестрёнки, лежащее посреди заснеженного поля. Мать пробили острые ветки, и она делала последние хриплые вздохи. С ужасом глядела на меня в перекошенное зеркальце. А переломанный, как дьявольская кукла, отец каркающим смехом смеялся. Моё сердце обливалось кровью. Душу терзал тупой тесак. Мысли эхом раздавались в голове: «Почему я остался абсолютно невредим? Зачем меня спас хитроумный барьер из алого бархата?»

— Прости, сынок, — пророкотал он искажённым скрипучим голосом. — Люди заподозрят, если останешься совершенно невредим! — он оторвал от себя ремень безопасности. Выбил локтем двери и начал медленно выходить из автомобиля.

Пушистые зимние облака развеялись, и его зловещий силуэт заливал свет безымянных забытых звёзд. Голова неестественно лежала на плече, шею скрутило, словно полотенце. Белую рубашку напрочь испачкала стекающая кровь изо рта. Правое предплечье было сломано так, что кость торчала наружу.

Он стальной рукой пробил себе живот и вынул бьющееся человеческое сердце с торчащим фиолетовым кристаллом по центру.

Я пронзительно закричал, умоляя, чтобы оно не подходило ко мне. Сгинуло в самой глубокой бездне. Но отец только ещё больше хохотал, надвигался на меня в свете мерцающих фар.

Моё зрение внезапно проникло в два мира. Я видел, как струны звонко разлетелись, а гитара вспыхнула страшным огнём, который пополз по полу, пожирая один предмет интерьера за другим.

— Приди в себя, мой ученик. Мы выступим единым фронтом. Я режу, а ты сжигаешь. Заклинаю тебя именем огня! Приди в себя! — во всю глотку кричал старик, пытаясь защититься своей силой от моей.

Нескончаемым потоком в меня вливались воспоминания о былой жизни. Всё было таким, каким я и запомнил. Воспоминания о воспоминаниях переписывались. Почти на каждом отрезке пути рука об руку со мной шёл тёплый и любящий отец Денис. Я с невыносимой болью помнил, как он днями напролёт играл с малышкой Юленькой: брал её на ручки, убаюкивал, ухаживал, когда у неё менялись зубы. Как нежно целовал маму Катю… И как учил меня кататься на велосипеде. Потом обрабатывал перекисью разбитые колени. Читал сказки и поэмы перед сном. Но в итоге он оказался жестоким чудовищем с неизвестными целями. А кто, собственно, я? Было ли это взаправду или всего лишь искусственно созданное воспоминание?

Теперь попадание в другой мир и спонтанно появившиеся сверхсилы не казались чем-то случайным. Нет, это чей-то зловещий план, как и вся моя жизнь с тайной происхождения.

Неужели родной отец выращивал из меня какое-то чудовище?

Почему-то пламенные слёзы перестали струиться по щекам. Приятный зелёный цвет пламени сменился на жестокий тёмно-голубой с фиолетовым оттенком, точно воронье крыло в лучах яркого солнца.

— Вырежи это из меня во что бы то ни стало, — несвойственным ледяным голосом произнёс я.

— Этого больше не требуется… Оно недавно сгорело вместе со всеми опутывающими голову отростками. Череп сам по себе зарос. Появились новые чёрно-фиолетовые волосы, красивого цвета вороньего крыла, — задумчиво прокомментировал он.

— Скажи мне, учитель. Я всё ещё человек?

— Несомненно! — тут же громко и чётко отозвался он. — Просто очень особенный. Настолько, что это выходит далеко за рамки разумного. Я бы даже сказал, дозволенного.

Между нами повисло воистину гробовое молчание. Фиолетовое пламя потухло. Те большие колбы взорвались, устроив настоящий бардак. Многие книги и инструменты слились в однородную массу. Ремни, что удерживали меня, так же исчезли.

— Желательно оставаться в тени. Прятать от Змеиной Башни твои настоящие способности по мере возможности. Выдавай себя за простака с чуть выше среднего уровня способностей. По крайней мере, до тех пор, пока не станешь достаточно могущественным, чтобы преодолеть любую преграду на своём пути, — по-отцовски строго предупредил он.

— Тогда давай начнём тренировки прямо сейчас, чтобы как можно быстрее приблизить этот момент.

— Спешка приводит только в могилу. Через три дня состоится боевое крещение, а теперь ступай за мной.

Я задавался двумя вопросами: почему он не расспрашивает меня и почему я настолько очерствел.