Зов чёрного лебедя

Глава 11. Признание неправоты

Но Мстислав тут же одёрнул себя. Подобные мысли ни к чему доброму не приведут, да и на самом деле он не желал подобного — это в нём говорило затаённое раздражение и усталость.

И вдобавок находились они далеко не в выгодном положении. На село их было пятеро, а если рассчитывать ещё на соседние, то наберётся лишь десятка два или три. Слишком маленькая армия для защиты ни одной тысячи обычных людей, за которых он, несмотря ни на что, нёс ответственность и которые были ему подобны, в отличие от тех же столичных.

Он вновь задумался, что подразумевают под собой его мысли. Было ли это наживное мнение или личное? Считал ли он столичных людей недостойными его защиты? Если да, то хорошо ли он вообще расследовал текущее дело? Что, если, несмотря на то, что он рыл носом землю, ему было, на самом деле, плевать, поэтому инстинкты не давали ему подсказок? Мстислав не был наивным и не могу отринуть эти мысли, как невозможные.

Его визит был нарушен наглым вторжением. Мстислав обернулся, чтобы приструнить наглеца, но, заметив в выбеленных глазах Ииро, энтузиазм, вместо этого лишь тяжело вздохнул — лучше было не сопротивляться, а позволить ему выговориться.

— Извините, шеф, но у меня срочные добрые вести.

— Говори, — хмуро потребовал он.

— Сегодня, к моему удивлению, когда я вернулся в морг, я не застал Никуля лежащим посреди подвала с бутылкой! Это первая новость. Вторая заключается в том, что когда я рассказал ему…

Тут Мстислав перебил его:

— Ииро, умолкни! Ты забылся и позволил себе лишнего. Ты хоть понял, в какой кабинет зашёл?

Паршивец, лучисто улыбаясь, оглядел кабинет, и Мстислав ясно видел, что он хотел утвердительно кивнуть, поэтому не сдержался и велел:

— Поди вон.

— Но, шеф, я всего лишь хотел разбавить нашу тоску радостью. Таким нужно делиться.

— Ииро, соблюдай приличия! — осадил он его.

Вяземский ничего не мог с собой поделать, и всё же дёрнул уголками губ, давая понять наглецу, что не сердится, и тот в ответ прямо-таки расцвёл. Затем он низко поклонился и в такой позе выкатился из кабинета, прикрывая за собой дверь. Шут.

— Я прошу прощения за его поведение. Он парень неплохой, но иногда не видит рамок, — с уважением обратился Мстислав к Горецкому и Чацкому, когда шаги Ииро затихли.

И если первой прятал в усах широкую улыбку и искры смеха в глазах, будучи стариком незлопамятным и понятливым, то второй выпрямился и впервые за время пребывания Мстислава в кабинете, подал голос:

— Тот факт, что ты смог сохранить здравый рассудок аж четырём оборотням в юности и сейчас способен заставлять их делать то, что тебе необходимо — окупает всех их мелкие прегрешения, Мстислав. Но у меня у самого трое взрослых сыновей, не считая дочери, и если бы хоть один позволил себе такое поведение, я бы их отходил по самое не балуй несмотря на возраст. Так как это уже не первый неприятный момент, то я бы все же рискнул попросить приструнить особо языкастых из твоих ребят, или мы больше не позволим участвовать им в собраниях общины, — громко и чётко, глядя прямо в глаза Мстиславу, потребовал Чацкий, в конце своей речи намекая на Эрно, который позволил себе взять лишка во время последнего собрания.

Мстислав улыбнулся. Не заявись до этого Ииро со своими глупостями, он бы, будучи уставшим, не выспавшимся и голодным, уже нагрубил заместителю начальства, а потом пожалел бы об этом, но сейчас сумел сдержаться. Он решил, что потом обязательно поблагодарит его.

— Мои парни умеют признавать свои ошибки и учиться на них. Пусть не сразу, но и язык за зубами научатся держать, но у оборотней с этим проблемы, как вам известно. И, при всём уважении, мои парни — моя ответственность, и я готов понести наказание за их ошибки, но запрещать им ничего не буду. Эрно был прав, как ни крути, заявив, что община окончательно закостенела, возможно даже, что и я тоже. Сейчас я понимаю, что ради жизни других людей следовало бы вызвать сыщика из города ещё в самом начале, — пожал он плечами все с той же улыбкой.

— Ты знаешь, что мы не можем себе этого позволить, — возразил с неудовольствием Чацкий.

Горецкий в разговор не встревал, лишь слушал и хмурился.

— В невозможность этого я сам поверил, — не стал он спорить. — Но это не означает, что я и другие правы. Сейчас уже поздно о чём-то говорить, потому что нужное время утекло — раскрыть это дело по горячим следам уже не получится даже опытному сыщику, поэтому остаюсь только я и мои ребята, которые пашут и по зацепкам расследования, и по нуждам села. И если кто-то из общины обиделся, то вы их можете смело отправлять ко мне.

Горецкий поймал, наконец, взгляд Чацкого и красноречиво покачал головой. Он, да и остальные знали, что Мстислав носится со своими ребятами, как медведица с медвежатами, поэтому не стоило и поднимать эту тему. Такие взгляды Вяземский уже не раз видел, и он отлично знал, что те означают — после таких моментов они отправлялись к отцам семейств.

— Вы ведь знаете, что происходящее на собраниях не подлежит огласки, поэтому я надеюсь, что так и останется, — спокойно проговорил он.

Чацкий даже не стал притворяться и возмутился:

— У него есть глава семьи, который может вправить ему мозги! Тебе даже делать ничего не придётся, я тебе упрощаю жизнь.

— Эти узы куда глубже, чем может показаться на первый взгляд. Они верны мне, а я отвечаю за них — между нами все честно и открыто, — подбирая слово, чтобы ненароком не прозвучать глупо, произнёс Вяземский. — И Эрно у нас самый чувствительный, поэтому я и прошу к нему не лезть.

— Сдаюсь, — с недоверчивым смешком поднял руки Чацкий. — Разбирайся сам со своим якобы впечатлительным.

— Вот и правильно, — проговорил начальник участка, привлекая к себе внимание. — Как будто забыл, как сам по молодости глупости творил. Свободен, Мстислав. Работай.

Он кивнул и, поклонившись, вышел.

Когда Мстислав вернулся в свой кабинет, то Ииро сидел на рабочем месте отвёрнутый и с выпрямленной спиной. В кабинете уже властвовали сумерки, тени набежали на каменные серые стены, придавая зловещий и потусторонний вид. Эрно просматривал листы со стоящей свечкой, а Линнель, не скрывая любопытства, переводил взгляд с Мстислава на Ииро, разбрасывая фантики по столу.

— Извини, что выгнал тебя, — неожиданно для всех произнёс Мстислав.

Он размял затёкшие ноги и спину, затем пошёл к своему столу, забирая по пути изучаемые Эрно листки. Он уже наверняка опоздал к ужину, Марта будет всё равно ругаться, поэтому торопиться смысла не было. Но поспать он точно планировал этой ночью, иначе от усталости и боли, голова обещала взорваться.

Ииро со своего места недоумённо воззрился на Вяземского, немного смутившись и начав подбирать слова в ответ. Пусть Мстистлав и раньше не чурался извиняться, но то было больше в пору их малолетства.

— Разве не я виноват, шеф? — протянул Ииро.

Вяземский немного подумал и решил всё-таки просмотреть отобранные у Эрно листки на свежую голову и отложил их подальше.

Сейчас ему следовало кое-что прояснить своим парням, чтобы в будущем не возникло проблем.

Для начала он достал из ящика свечу, зажёг её, поставил на железное блюдце, переплёл пальцы рук на столе, и только потом сказал, освещаемый тусклым пламенем:

— Ты был не прав, но благодаря тебе я смог сдержаться и не огрызнуться на некоторые замечания Чацкого. — Парни понимающе закивали, а Ииро картинно возвёл глаза к потолку, мол с этим занудой это непросто. — Поэтому спасибо, но впредь всё же держи себя в руках, для нас это будет важно. Потому что, как только ты заговорил о том, что успешно доложил о новых уликах Никулю, я понял, что не хочу сообщать об этом начальству и ещё, что сам не всё им рассказал. Я умышленно умолчал о том, что жертвы были сначала задушены, а потом утоплены. А когда пришёл ты, то окончательно убедился в том, что общине необязательно знать о деталях расследования, пока мы сами ни в чём не уверены.

— Вожак, — забывшись, обратился к нему Эрно, поддавшись вперёд. — Вы предлагаете действовать за спиной общины?

Вяземский пожал плечами и усмехнулся.

— Мы и до этого ничего им не говорили.

— Сказать было просто нечего, — поправил его Линнель, продолжая шуршать фантиками от конфет.

Ииро требовательно протянул к нему руку и тому пришлось кинуть ему одну штучку.

— Жадина, — фыркнул Ииро, но конфету тут же съел.

— Пусть тогда так и остаётся, — с нажимом подчеркнул Мстислав, обводя всех серьёзным взглядом. — Я был не прав, когда относился с такой халатностью к убитым, и, наверное, это было связано с тем, что они чужаки, но сегодня я увидел убитую девушку, потом целый день думал о словах некоторых членов общины, которые утверждали, что это не наше дело. И если бы их поддержало большинство, то мы бы даже не занялись расследованием, а об этом страшно подумать. Сегодня я понял, как они не правы, и как был не прав я сам, — веско произнёс он. — В первую очередь мы с вами обещали ставить интересы людей села выше своих, теперь я делаю поправку на то, что мы должны относиться так впредь ко всем людям. Что скажете?

Ребята переглянулись. Эрно довольно оскалился, а Линнель и Ииро расплылись в широкие улыбки.

— Честно говоря, нам нравится такой расклад, — с хитрым прищуром высказался Ирро.

— Но это не значит, что можно теперь хамить членам общины или не проявлять должного уважения, — предупредил Вяземский, и их улыбки несколько потускнели. — Напротив, нам стоит не привлекать к себе внимание, действовать как можно тише и незаметнее. Раймо потом тоже передадите. Это понятно?

Все утвердительно закивали.

Мстислав замолчал на несколько мгновений, давая и самому себе, и остальным справиться с услышанным. Если его парни могли снести подобное решение без лишних самокопаний, то ему было непросто справиться с последующими чувствами и сомнениями, которые навалились на него после озвученного решения. Мстислав вспомнил, как отец говорил ему, что для их семьи нет ничего важнее общины и её интересов. С тех пор прошло больше двадцати пяти лет. В чём-то традиции остались неискоренимы, они продолжали жить уже не одно столетие, а что-то пришлось менять в связи с изменениями в мире за пределами их земли. Пусть отец и наставлял его всегда действовать во благо их народа, он сам куда охотнее менял устоявшиеся порядки. Если бы не его вольности, то Мстислав не отправился учиться в город, а мама осталась бы жива, и сам отец не ушёл бы за ней так скоро. Мстиславу не пришлось бы, возвратившись с учёбы, принимать на себя ответственность, к которой он не был готов.

К тридцати пяти годам Вяземский уже перестал злиться на отца за то, что тот ни в чём не мог отказать матери, из-за чего ему пришлось потерять их обоих. Но все эти годы он не хотел следовать завету отца и матери и прислушиваться к своему сердцу, потому что не хотел допустить тех же ошибок. Сегодняшний день показал ему, что, возможно, он не понимал больше, чем думал в выборе жизненных принципов родителей. Мстислав все эти годы слепо верил общине и её решениям, старался вникнуть и принять их взгляды даже тогда, когда его чутьё было категорически против. Но, похоже, это был не единственный верный путь.

Вяземский обвёл задумчивым взглядом своих парней, которых учил ошибаться, но отвечать за свои ошибки. Они научились этому куда лучше него.

У Раймо, которого сейчас недоставало, их словно вообще никогда не было. Парень был постоянно чем-то занят. Мстиславу даже иногда казалось, что тот работает больше него.

— На сегодня, пожалуй, достаточно, — наконец, произнёс он, поднимаясь со стула и взяв с собой отнятые у Эрно документы. Краем глаза он отметил знакомый пиджак, затем, подумав, взял и его. Из кармана выпал металлический портсигар, собравший взгляды парней. Мстислав невозмутимым тоном продолжил говорить. — Я обещал Марте вернуться пораньше, но уже опоздал, поэтому пойду домой. Вы тоже не задерживайтесь.

— Нам до общежития близко, — легко отмахнулся Ииро, чтобы изумлённо поинтересоваться следом. — Неужели это наша репортёрша балуется?

— А ты не почуял от неё запаха? — осведомился Эрно, вскидывая бровь.

— Дела, — протянул Ииро с необъяснимым восторгом. — А мне можно?

— Не будь ребёнком, — одёрнул его Мстислав спокойно, поднимая портсигар и складывая его обратно в карман. — Надеюсь, что вы обойдётесь без неуместных замечаний.

Ииро удивился.

— Какое нам дело? Линнель пол деревни объедает — вот это проблема, а то, что госпожа репортёрша курит папиросы, скорее добавляет ей шарма.

Мстислав закатил глаза и не стал развивать тему.

— Эрно, у тебя остальные документы и вещи убитых? — вместо этого спросил он.

Он остановился возле его стола и приподнял бровь, на что тот слегка замялся.

Выносить улики такого масштаба из архива было, вообще-то, запрещено, но Вяземского это не волновало. Он знал, что парни перебирают их, пытаясь отыскать связь между убитыми. Сам он лишь не сильно внимательно просмотрел улики, как только они попали к нему на стол, доверившись молчавшему чутью и решив, что в них нет ничего важного. Ему об этом же говорил член комиссии, который и попросил его заняться этим. Он считал, что его приятеля и убитых не может ничего связывать: разный круг друзей, работы, интересов. Мстислав был склонен согласиться, но не сегодня. Для полной уверенности он должен был всё проверить.

Поэтому когда Эрно достал из-под стола мятую небольшую коробку, он лишь благодарно кивнул, без труда поднял её, бросил туда остальные документы и, не прощаясь, вышел из участка.

Вяземский любил вечерние прогулки. Они позволяли расслабиться и скинуть напряжение минувшего дня. Разве можно думать о чём-то неприятном, когда наблюдаешь, как мирно возвращается домой скотина, а вокруг звенит воздух от вечернего, щадящего тепла? Мстислав прислушивался к тихим семейным разговорам после рабочего дня, хлопанью крыльев курицы, которые ждали последний на сегодня приём пищи, жужжанию мух, которые не раздражали только на закате, а ощущались, как неотъемлемая часть жизни, и чувствовал, как волновавшие его сложности уходят вместе с заходящим солнцем.

Дом встретил его тишиной. Мстислав знал, что Марта уже накормила животных и легла отдыхать. На кухне он заметил накрытый полотенцем таз с пирожками, нарезанный сыр и литровую банку молока. Он почувствовал привычную теплоту в груди и улыбнулся, поставив коробку возле стены за скамьёй.

Ополоснув в углу возле печи руки в умывальнике, Вяземский с удовольствием поужинал и почувствовал, как виски прекращают сочинять новую барабанную дробь. Вместо боли на него навалилась жуткая усталость. Прибравшись, он потянулся и сначала подошёл к лестнице, ведущей на второй этаж, сосредоточился и успокоился, только когда услышал скрип пружин при переворачивании Мирославы на другой бок.

Потом он вышел в хозяйственную часть дома и проверил состояние загонов, дверей и стен. Всё было в целости, животные уже спали, накормленные и обогретые, поэтому Мстислав со спокойной душой вернулся в жилую часть, чтобы, наконец, отдохнуть. Почти сразу возле входной двери была ещё одна дверь, на которую обычно с порога не обращали внимания. Мстислав перебрался туда, когда стал проявляться характер.

Он зашёл к себе, вздохнул свежий вечерний воздух, который тянулся из открытого окна, разделся и только потом его закрыл, не желая отвлекаться на ночную жизнь животных и насекомых. Как только его голова коснулась подушки, то он уснул сладким сном, в котором к нему приходили родители и с улыбкой сидели рядом. Мстиславу показалось, что они были им горды.