Барин-Шабарин 5

Глава 22

Я впервые увидел в Лопухине делового человека, который готов был работать. Странная метаморфоза произошла с полковником. Может быть, его нелепая жажда поквитаться со мной так сильно давила на него и не давала реализовывать свои лучшие качества? Теперь же он являл собой образец трудолюбивого чиновника, прямо-таки пылающего желанием работать.

— Я готов командовать всеми силами, которые будут брать под наблюдение местность, — чётко проговорил Лопухин.

— Господин полицмейстер, — обратился я тогда к Марницкому. — Действуйте совместно с полковником. Быстро, но не привлекая лишнего шума, поднимайте всех своих людей, а также тех, которые приписаны к полку ландмилиции.

— Будет сделано, ваше превосходительство! — выкрикнул Марницкий, который после вчерашней взбучки также словно преобразился и был готов к службе, как и четыре года назад.

Присутствовал за столом и ещё один человек. Раз уж Дубинцев решил себя проявить, то я посчитал нужным дать ему отдельное задание.

— Господин Дубинцев, именно вы отправитесь в местечко, где обосновался шпион. Ваша задача — сообщить в трактире, что я умер. После этого плачьте, пейте водку, в общем, покажите, что вы сильно огорчены этим обстоятельством, — выдал я задание и своему помощнику.

А выполнит он его — так будет моим основным помощником.

По здравом размышлении я решил, что посылать людей Мирского было очень опасно. Они могли бы не пойти на сделку, а шпион явно должен был знать всех людей Святополка. Поэтому единственной возможностью донести до англичанина вести о моей смерти я считал слухи. Английский шпион наверняка подумает, что Мирский решил сбежать. Но главное, чтобы до него дошла информация — Шабарин убит.

Зачем? Чтобы изловить его на выходе. Наверняка у него неслабая охрана. Положить своих людей в перестрелке я не хочу. И мало ли, может быть, эта перестрелка и не окажется для нас победной. Такие осмотрительные люди, коим наверняка является Эдвард Джон, всегда имеют пути отхода. И только на сборах в путь либо на самом отходе их и можно было бы его брать. А еще мирные люди! У меня еще с прошлой жизни осталось понятие, что военный человек — это одно, он сам подписался воевать. Ну а гражданские — иное, их нужно всячески оберегать. Мало ли, шпион с перепугу еще решит заложников взять.

— За дело, господа! И помните, что мы действуем во благо нашего Отечества! — несколькими пафосными словами заканчивал я наше совещание.

Английский шпион в России, Эдвард Джон Уэлскимби, смотрел на то, как два тела извиваются в предсмертных судорогах. Он ловил себя на мысли о том, что начинает возбуждаться. Женщина, которая хотела его отравить, сейчас была даже более желанной, чем полчаса назад, когда она была так послушна. Но он никогда бы не снизошёл бы до такой пошлости, чтобы воспользоваться женским телом, когда из него выходит жизнь.

— Вот же курва! — восхитился англичанин. — Мне же предлагала выпить этого шампанского! Меня отравить? Пусть же! Но зачем надо было убивать себя?

— Сэр! — в комнату вбежал один из охранников шпиона. — Прискакал дозорный, говорит, в местечко въехали подозрительные люди верхами!

Пособник англичанина замер, как и Эдвард Джон — он наблюдал, как умирает его любовница.

— Янош?.. — с горечью в голосе спросил охранник.

Они были дружны с умирающим.

— Збигнев, не отвлекайся. Твоему другу уже ничем не помочь. Судя по всему, у нас не всё так радужно, как мы думали. Наверное, это охрана Шабарина решила отомстить за своего хозяина, — подумав, сделал предположение англичанин.

— Сколько конных людей вошли в город? — спросил Эдвард Джон.

— Четверо. Оружия при них замечено не было. Ещё в город въехали две телеги с мужиками…

— Что? Четверо? Так что вы панику разводите? Если бы действовала охрана Шабарина, здесь уже было бы два десятка вооружённых до зубов головорезов. Да и вряд ли они смогут эффективно действовать без своего предводителя, — говорил англичанин, отворачиваясь от замерших в смертном покое тел.

Он явно пытался убедить самого себя, что всё идёт по плану.

— Семью того мужика, который гранату метнул в Шабарина, следует ли убить? — последовал вопрос от Збигнева.

Не такой уж простой предполагался ответ. Нет, дело не в моральных принципах или в том, что вдруг англичанин решил поиграть в благородство. У него была надежда, что Никодим, который покушался на Шабарина, будет молчать, пока будет уверен, что его семья в заложниках и не убита.

В идеале, надо было бы эту семью даже оставить в покое. Мало ли какие ещё придётся делать операции англичанину. Если все вокруг будут знать, что он не сдержал своего слова и убил семью завербованного им человека, то будет крайне сложно в следующий раз найти стоящего исполнителя. Конечно, Эдвард Джон рассчитывал на то, что крайне малое количество людей узнает о случившемся, но всё же люди англичанина всегда заходили в сарай, где содержались пленники, в масках, чтобы нельзя было их в дальнейшем опознать.

— Уходим! — сказал английский шпион одновременно с тем, как испустила дух женщина, с которой он всего полчаса назад имел близость.

Старая, обшарпанная, неприметная карета, отличавшаяся лишь тем, что скрипела всё же тише, чем обычный тарантас, ожидала не прямо рядом с трактиром, где обосновался англичанин. Ее оставили в соседнем дворе.

Один из охранников Эдварда Джона запрягал лошадей в карету. Вот туда и направился англичанин. Через зал, пройдя кухню, Эдвард Джон подходил к карете в сопровождении троих своих охранников, одним из которых был тот самый наблюдатель, заметивший въезжающих в городок.

— Вжух, вжух, вжух! — в сторону четырёх мужчин полетели камни.

Если от первого камня англичанину удалось увернуться, то второй попал ему в живот, а третий всё-таки достиг лба. Темнота…

— Что происходит? — в сопровождении двух охранников ко мне в новый кабинет ворвалась фурия.

— Любимая, я тоже рад видеть тебя, — с усталой улыбкой произнёс я.

— Немедля проведи меня к сыну!

— Приведите Петра Алексеевича! — приказал я, и один из моих помощников моментально направился во флигель.

Именно туда, под контроль двух охранников, нянек и мамок, я и отослал сына. Ему не стоило видеть всю ту работу, которая кипела в доме губернатора. Или слышать крики, издаваемые теми людьми, которых удалось уже взять за пособничество английскому шпиону.

Святополк Мирский сумел обзавестись некоторыми исполнителями, которые служили ему на постоянной основе. Вот их и допрашивали с особым тщанием, без каких-либо оговорок на милосердие.

— Рассказывай! Не смей прикрываться тем, что я не могу влезать в твои дела! — потребовала Лиза.

Я не стал артачиться, понимая, что она вправе требовать. Я же скрывать от матери ситуацию, которая коснулась нашего общего сына, права не имею.

— Петенька! Петруша! — Лиза бросилась к сыну и стала целовать его, периодически обнимая так, что могла бы от любви и раздавить. — Где? Где у тебя болит?

— Мамя, я мусичина. Заловаться не буду! — с серьёзным видом, нахмурив бровки, сказал Пётр Алексеевич Шабарин.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся я, уж до того умильно всё это звучало.

— Смешно тебе? Меня пропустили в город, а профессора Пирогова уже едва ли не три часа держат на въезде в город. Немедленно разберись с этим! — Лиза командовала мной.

— Я тебя люблю, но разговаривать так со мной не надо, — строго сказал я, а сам отправился давать указание, чтобы Пирогова не только пропустили, но и сопроводили с хлебом-солью.

— Ты цел? Если бы ты не послал ко мне людей сказать, что с тобой всё в порядке, я бы сошла с ума. Когда узнала, что тебя хотели… — присмирев, отчего-то смутившись и опустив глаза, сказала Лиза.

— Это можно считать признанием в любви? — улыбнулся я, вставая со своего кресла и обнимая жену и сына.

— Дурак ты! Люблю вас больше жизни, — сказала Лиза.

Её глаза предательски блеснули влагой.

— Мама, ты плачешь потому, что папа дурак? Он не дурак, он умный! — сказал Петя, и теперь уж мы с Лизой дружно засмеялись.

— Вам ничего не угрожает, волноваться нечего. Но отныне и до конца войны вы оба, как моё сокровище и главная ценность, будете под охраной! — сказал я столь жёстко, чтобы Лизе даже и не захотелось спорить.

— Как скажешь, — утирая платком слёзы, произнесла моя любимая женщина, мать моих настоящих и будущих детей.

— Ты голодна? Наверное, ещё ничего не ела, всё волновалась? И перво-наперво Пирогова я попрошу осмотреть тебя. Пусть он и не по женским болезням, но всё же доктор умный — если что не так, то увидит, — сказал я и поспешил дать распоряжение, чтобы нам накрыли семейный обед во флигеле.

Впрочем, вряд ли он получится по-настоящему семейным. Не пригласить профессора Пирогова к столу я не имел права.

— Ваше превосходительство, доставили англичан! — запыхавшись, весь в пыли и даже в грязи, доложился мой начальник охраны, Мирон.

— Все целы? — строго спросила Лиза. — Если это тот гад, что скрал нашего сына, у которого господин Мирский отбил Петю, то я хочу выцарапать ему глаза!

— Если пообещаешь, что только посмотришь на него, а после пойдёшь досматривать нашего сына и не будешь вмешиваться в мои дела, то я это позволю, — потом я подумал и добавил: — Мирский, дорогая, давно не друг нам. Там всё было сложно. Но Мирский — предатель.

— Не может быть! Он всегда был со мной такой обходительный! — всплеснула руками Лиза.

Я не рассказывал жене, какие отношения сложились у Святополка внутри его семьи. Сколько сама Лиза ни напрашивалась в гости к, казалось бы, такому близкому моему другу Святополку, всегда находились какие-то причины, которые не позволяли этому случиться. Я же искренне верю, что вмешиваться в чужие отношения — всегда себе дороже.

— Он-то сына нашего и выкрал, и всё с умыслом, Лизонька — чтобы, когда меня убьют, оказаться рядом с тобой, позаботиться… Ну, а чего он истинно хотел, ты поймёшь, не маленькая, — сказал я, а по мере моих слов глаза у Лизы округлялись всё больше.

Она — женщина основательная, с сильным характером. Вот только до конца ещё не понимает, насколько мир бывает суров и сколько в нём лжи. К сожалению, больше, чем истинной правды. Изуверство, которое придумал Мирский, для неё было явно в новинку, даже после того, что произошло с ней в юности, когда её обманул моряк Печкуров. О подобной подлости нынче даже не пишут в книгах.

Через десять минут, когда Петя отправился уже во флигель к нянькам, Лиза всё-таки решила посмотреть на того, кто хотел лишить её счастья. После того, как охрана ещё раз проверила прочность верёвок, которыми были связаны у него руки и ноги, я подошёл и посмотрел в глаза своему врагу. Здесь же, но в углу, в сторонке, лежал связанный Святополк.

— Господин Мирский, тиран! — как только мы вошли в комнату, выкрикнула с нотками истерики Лиза. — Вы подонок и подлец! Гори в аду, изверг! — опять выкрикнула Лиза, потом перевела внимание на англичанина. — А вам, сударь, я желаю гореть в аду рядом с этим подлецом.

Сделав несколько вдохов-выдохов, предоставив мне время, когда я уже себя было проклял за то, что позволил Лизе сюда прийти, моя женщина спокойно и абсолютно ровно произнесла:

— Любимый муж мой, как закончишь разбираться с этой грязью, я жду тебя на обед. Не забывай, что у нас нынче гости.

Ох, и стерва же мне попалась в жёны! Прямо ещё больше её за это люблю!

— Обещаю, любимая, сильно кровью не замараться. Всегда нужно подходить к столу с чистыми руками, — не остался в долгу и я.

Лиза кивнула, вздёрнула подбородок и ушла. Я же ещё в безмолвии простоял пару минут. Мирский так сильно хотел мне что-то сказать, да и английский шпион тоже жаждал разговора, видно, решил воззвать к моей чести — так или иначе, оба не сводили с меня взгляда. Но только тогда, когда я дождался, когда передо мной аууратно поставили стол с ещё более аккуратно разложенными на нём различными инструментами, в которых можно было с лёгкостью узнать пыточные, я приказал:

— Мирон, позаботьтесь, чтобы из дома губернатора вышли все, кроме охраны. Заприте все окна, чтобы криков не было слышно, — я говорил это нарочито спокойным голосом, как маньяк, сосредоточившийся на выборе инструмента для пыток, но и в предвкушении удовольствия.

И пусть поверят. В это время я действительно брал в руки то кузнечные клещи, то молоток, то большой нож или скальпель.

— А вот это, — я передал кочергу Мирону, — кочергу накалить на огне и принести мне. А ещё выбери того, кто в задний проход её засунет англичанину.

— Будет сделано! — весело и задорно ответил Мирон и вышел.

— Кляп изо рта выньте! — приказал я оставшимся охранникам.

— Вы не посмеете! Я — уважаемый купец! — с явным ужасом в голосе произнёс англичанин.

— Это было бы даже проще. Вот были бы вы подданным его величества короля Англии… может быть, я бы и подумал. Всё же не звери же мы, — деловито произнёс я.

Молчание было мне ответом. Хотя уже и так он себя выдал. Ведь понял, что кочерга предназначается ему.

— Тогда вопрос решён. Буду пытать вас, пока вы не станете англичанином. Жаль, что у меня нет цели сделать из вас еврея. Было бы еще проще, — продолжал куражиться я.

Англичанин явно заинтересовался, даже, наверное, забыл о том, что он лежит связанный и что его вот-вот начнут пытать.

— А почему еврея? — спросил он.

— А вы разве не знаете, что у них есть обряд — часть мужского достоинства отрезать? Я не доктор, не хирург. Мог бы отрезать и по самое горло всё ваше мужское достоинство, — сказал я, и англичанин начал зло шипеть и громко вздыхать.

Пусть немного позлится, осознает свою участь. Я не собирался его пытать на самом деле. Так, если только чуть-чуть, для острастки. Я тоже человек, тоже испытал немало эмоций, и пока шла операция, и до того. Так что сейчас я так изливал свой гнев и свою усталость — изображая те ожидания и эмоции, которые сам же презираю.

Враг покушался на самое дорогое, что есть у меня. И речь не идёт о моей жизни. Он покушался на моего ребёнка и на мою семью. Ина моё Отечество, которое не менее мне дорого, чем жена и сын. Не приведи Господь, если мне когда-нибудь придётся выбирать, что главнее!

Мои люди сработали чётко. Во время учений мы не раз отрабатывали схему, когда нужно взять врага на выходе из здания. Мы ждали выхода, чтобы исключить ситуацию с заложниками, и тем самым усложняли себе работу. Я не мог полагаться на туманные моральные принципы английской разведки. Тем более, что шпион имел возможность меня изучить и понять, что допускать смертей гражданских я не стану.

Так что и на запасном, и на центральном выходах из трактира англичанина и его подельников ждали. До этого в том же самом трактире, под охраной, уже побывал мой личный помощник Дубинцев, который истово делал вид, что заливается водкой, при этом даже пустил слезу, что погиб его любимый работодатель, то есть я.

Одновременно с этим мои люди уже в сторонке тихо допрашивали хозяина трактира. Так что, когда англичане (а на поверку оказалось, что тут торчат ещё и уши польских патриотов) выходили из здания, их закидали камнями. Нужно использовать любое оружие, которое только выгодно в данный момент. Вот и оказалось, что кинутый в противника камень достаточно удобен — может даже слегка поранить его череп или ноги, но оставить в живых. Одного из охранников англичанина, правда, прирезали на месте. Уж больно прыткий оказался. Но ничего, охранники шпиона поют у меня соловьями, их жалеть нечего. Ну а потом, когда всё это случилось, оставалось везти его и подельников в Екатеринослав.

— Заканчиваем разыгрывать комедиантов, — строго и жёстко начал говорить я. — Почему целью английской разведки стал именно я? Что доподлинно известно вам и что вы успели передать своему начальству по теме организации военного производства в Екатеринославской губернии?

— Если вдруг так сложилось, что я тот, за кого вы меня принимаете, что же я получу взамен? — сказал англичанин.

Он тоже собрался с силами и старался проявить решительность.

— Лишь только то, что я вас передам Третьему Отделению. Если же разговор у нас не получится, я буду пытать вас до смерти, — строго отвечал я.

Англичанин, попытавшись присесть, не сводил с меня глаз. Он, словно уж, извивался на полу, но занять более-менее устойчивое положение не получалось.

— Посадите его на стул! — решил я пойти на уступки в переговорах.

Однако, пожалуй, что все уступки мной уже были озвучены и сделаны. Англичанину оставалось только сделать свой выбор. И я видел по его глазам: он понял, что я не шучу. Однако, если он окажется в Третьем Отделении, то там сработают все эти понятия чести и достоинства, которые бытуют в середине XIX века. Его пытать не будут, а будут с ним разговаривать, сотрудничать, что-то обещать. Раскалённую кочергу в задницу точно не засунут. Факт.

— Я расскажу вам всё. Всё равно уже поздно. Для вас поздно. Англия в союзе с Францией, Австрией и Пруссией сотрёт Россию в порошок, — зло усмехнулся англичанин.

— Ну, это мы ещё посмотрим. Не зря же вы вели на меня охоту. Я к войне готов. К победоносной для России войне! — сказал я и был в своих словах полностью уверен.

Продолжение «Барина-Шабанина» по ссылке: https://author.today/reader/448249/4162449