Барин-Шабарин 5

Глава 7

Подарки мои императора впечатлили. Это было видно невооружённым взглядом. И всё-таки он больше человек технического склада ума, чем политик. Так что мог оценить изобретения по достоинству. Проблема заключалась в другом: император видел техническую составляющую каждого изделия, при этом не усматривал экономические возможности каждого изобретения. Для него будто бы хватало самого факта, что в России теперь есть всё то, что есть и в Англии.

В Российской империи не было понимания товарности, внутренний рынок только формировался. Да и не может полноценный рынок существовать в условиях аграрного развития.

Я наблюдал за ним, за тем, как он вертит всё в руках, присматривается, склонив лысеющую голову, как чуть ли не против воли появляется ямочка на его щеке или поднимается бровь, и понимал: для императора Николая Павловича любое изобретение — словно игрушка, да ещё такая, побаловаться которой могут лишь немногие. Государю не хватало коммерческого чутья, чтобы понять, что керосиновая лампа, тот же примус — это, вроде бы, мелочь, но такая, которая способна принести огромнейшие деньги. А уж не говоря о том, чтобы облегчить участь многих домохозяек или использоваться и в армии. Не хватало, видно, Отечеству экономистов возле государя. Сплошные военные у власти.

Наверное, жемчужиной из всего того, что я дарил государю, была железная дорога. Жаль, что пока это игрушка с полотном в семь метров. Свой «Левша» нашелся и у нас на Луганском заводе. Да и мой мастер Козьма был умельцем, которых ещё поискать. Вот они и соорудили разборную железную дорогу в уменьшенном виде — модель, словно детскую игрушку, по моим чертежам, а к ней и паровоз. Чего только стоило сделать миниатюрный механизм, который можно было завести ключом! Поезд передвигался почти семь минут на одном взводе. Всей венценосной семье должна понравиться такая миниатюра.

Между прочим, похожий поезд можно было уже купить в Екатеринославском магазине. Стоит игрушка, конечно же, баснословно дорого, первоначальная стоимость — четыреста рублей, но я даже думаю и повысить эту цену. Разве не будет стоить изделие дороже, если такое уже есть у императора? А что до массового, серийного производства детских железных дорог, то думаю, пока это невозможно. Трудоемкая работа, требующая отвлечения мастеровитых специалистов.

— Признаться, господин Шабарин, вы меня преизрядно удивили, — сказал государь, рассматривая гору подарков.

Его Императорское Величество подошёл к трём штуцерам на подставках и снова начал их рассматривать. Конечно, я привез на подарок государю лучшее оружие из того, что могло быть изготовлено в Луганске. И те образцы, что сейчас держал в руках государь, известный умелец крутить фигуры ружьем, не уступали западным аналогам.

— Скажите, Алексей Петрович, уж коли мы можем ладить такие штуцера, отчего же покупаем оружие у бельгийцев? — спрашивал Его Императорское Величество.

— Ваше Величество, станков для нарезки мало, нарезать вручную долго, сложно, требует особой выучки и терпения. Но если успеть купить у англичан или бельгийцев станки, то хоть в Туле, хоть в Сестрорецке или в Луганске можно наладить массовый выпуск винтовок, — сказал я с долей сожаления в голосе.

— Винтовка… Пожалуй, для русского слуха сие определение штуцера более подходит. А что, сами такие станки сладить мы не можем? — спросил Император. — Каково ваше мнение?

Я не сразу ответил государю, отвлёкся на активную жестикуляцию со стороны генерал-майора. Тот явно хотел сказать, что у императора уже в этот час иные планы, а он задерживается и тратит время на меня. Но что же я могу поделать? Не буду же я говорить государю, что поскорее хочу его покинуть, тем более, что это была бы откровенная ложь.

Разве же все эти подарки, которые я презентую императору, общей стоимостью в более чем в две тысячи рублей, не стоят того, чтобы я провёл ещё немного времени рядом с русским самодержцем? Наверное, если бы я был при дворе, то подумал бы о завершении аудиенции, чтобы только не навлечь на себя гнев адъютанта или помощника императора. А пока я далёк от Петербурга, плевать я хотел на всех этих генеральских шаркунов.

— Ваше Императорское Величество, в России есть умы. Бывает и так, что малообразованный мужик смекалкой обладает такой, что куда там англичанам. Не оскудела земля русская на своих Кулибиных и Нартовых. Думаю я, Ваше Величество, если бы их собрать, да предложить лучший инструмент, что сыщется в России, поняли бы, как сделать еще лучший станок. На худой конец, как я у себя в поместье и сделал, можно в точности воспроизвести английский, — ответил я императору.

— А патенты, — усмехнулся государь. — Хотите, чтобы о нас говорили, как о ловкачах, что чужое используют?

Выражение его лица изменилось, теперь он смотрел на меня задумчиво, с сомнением, как будто бы с холодком. Но это только казалось.

— Уверен, что на станки уже срок патента закончился. Но мы могли бы изменять конструкцию механизмов, — увлекался я разговором.

Как бы было хорошо, если бы этот разговор мог состояться на четыре года раньше! Наверное, я даже настаивал бы на том, чтобы моё предложение было услышано. И пусть многие считают, что настаивать на своём предложении в присутствии императора — смерти подобно, я бы испытал удачу. Теперь же время упущено. Даже если думать о том, как создавать новые станки, то в лучшем случае производство появится лишь только к концу войны, и это если она продлится примерно столько же, сколько и в иной реальности.

— Что такое? — государь тоже отвлёкся, заметив настойчивые жесты за моей спиной. — Не обращайте внимания. Генерал-майор Сухомлин всегда ратует за порядок и тяжело переносит, когда что-то идёт не по плану. На этом каждодневно настаиваю и я, но тут, в Гатчино, будто дышится иначе. Да и вся семья в сборе, а это немного отворачивает от порядка. Внуки такие шалуны… Но вам, конечно, о том рано думать, вы молоды. Нынче мне нужно отправляться на семейный обед… — император задумался. — Впрочем, почему бы и вам не присоединиться к нашему послеобеденному чаепитию?

Что это было? «Внуки-шалуны» — это мне вот так сказали о том, что будущие наследники Российского престола — шаловливые и бестолковые? Такие откровения! Впрочем, каждому человеку хочется порой просто поговорить и поделиться впечатлением. Я для государя — как попутчик в поезде: можно поговорить обо многом, рассказать сокровенное. Но лишь потому, что никогда больше не встретишь этого человека.

Однако это даже настораживает — значит, всерьез меня пока самодержец не воспринимает. Я для него тот, кто вот сейчас пришел, но однако ж ничего не решает, не важен в обществе. Ведь я в этом обществе не состою.

Ну да ладно. Пять лет назад я был без рубля в кармане и устраивал шоу в суде, чтобы только не забрали за долги мое поместье. Сегодня я в Гатчино, среди дворцов, говорю с императором, дарю ему подарки на стоимость небольшого поместья. Это ли не карьерный взлет? Он самый!

А средства — ещё заработаем.

— Почту за честь, Ваше Императорское Величество, с превеликой гордостью принимаю ваше приглашение. Будет чем на склоне лет похвастать перед внуками, что пил чай со столь великим человеком, как вы, — сказал я, вызвав усмешку у самодержца.

— И всё же вы хитрец. Еще и льстец, — улыбался император. — Показали мне всё это, рассказали, подарили… В чём же ваша просьба? Часто аудиенции ими и заканчиваются. Не поверю, что вы об этом не думали.

— Отчего же, Ваше Величество, думал, — сказал я и подошёл к большому чемодану с выдвижной ручкой, на колёсиках.

Конечно же, я не мог не подарить государю и коллекцию чемоданов, а также презентовать её императорскому величеству серию дамских сумочек, от известного пока в узких кругах бренда «Две Лизы». Набора, правда, пришлось дарить два. Решать уже государю, кому он мог бы передать часть моих подарков. Может быть, это будет невестка Мария Александровна, или любовница — тайная, но о которой все знают, Варвара Нелидова.

Но важно было другое: в самом большом чемодане у меня находился макет пушки. Это была уменьшенная копия того самого орудия, которое я представлял флотским офицерам в Севастополе. Изделие выполнено от и до, в точности, как «взрослая» пушка.

— Вот, Ваше Величество. Сие есть уменьшенная копия артиллерийского орудия, которое мной и директором Луганского завода господином Фелькнером изобретено, — сказал я, извлекая обеими руками из чемодана пушку.

— Еще один подарок для внуков? — спросил император, не без интереса посматривая на изделие, которое я поставил на землю.

— Нет, ваше величество, но, безусловно, их императорские высочества могут оценить эту пушечку. Однако стрелять из нее не стоит, а вот из такой же, но в двадцать раз больше — вполне, — сказал я.

Николай Павлович был человеком, скорее, военным, по крайней мере, он разбирался в оружии, а уж тем более в артиллерии. Так что его величество сразу смог оценить и новый лафет, и защитный щиток на орудии, позволяющий заряжающему не опасаться быть подстреленным, а спокойно работать, выцеливать врага.

— Все орудия казнозарядные, используется снаряд унитарного типа. Орудие нарезное, дальность выстрела в два с половиной раза дальше, чем у иных полевых орудий, состоящих на вооружении русской императорской армии, — презентовал я макет пушки, описывая тактико-технические характеристики нового орудия. — Главный недостаток — дороговизна. Но иметь возможность поражать врага на расстоянии, когда он этого даже не ожидает — залог будущих русских побед.

— За чем стало дело? — деловито спросил Император, вместе с тем я прочувствовал некоторые нотки раздражения. — И производили бы такие орудия у себя. Армия порядка требует, особой организации.

Кажется, я всё-таки немного переоценил его сдержанность. Пока я собирал информацию о характере и чаяниях русского самодержца, мне указывали на то, что государь в последнее время сильно раздражён сведениями, приходящими из Европы, о том, что там чуть ли не ежемесячно принимают на вооружение и новые пушки, и новые ружья, и гранаты.

Государь было повелел, чтобы что-то похожее принималось и в России, однако, поступило невероятное количество заявок на единичное производство многих видов вооружения. Зачастую это были старые образцы в новой оболочке, оттого и раздражался он после каждого доклада. Потому до сих закупалось оружие у Бельгии, искались возможности даже договориться со Швецией.

Вот и теперь он раздражался. Нельзя было сказать, что-то орудие, которое я показывал императору, действительно хорошее. Чтобы превосходство орудия понял император, необходимы не только испытания в его высочайшем присутствии, но также и мнение экспертов, старых генералов — а те живут прошлыми войнами. И вот эти старые генералы и запорят мне все. С чем-то похожим я уже столкнулся в Севастополе и не думаю, что в Петербурге какая-нибудь комиссия начнёт петь хвалебные оды принципиально новому оружию, способному изменить всю картину войны. Не готовы генералы на склоне своих лет и службы осознать, что большую часть, чему они учились, что они применяли, о чем учили других — все это в прошлом.

— С пушками будет вам. Штуцеров достаточно. Я теперь понимаю, о чем вы хотели бы поговорить. Я дам свое слово на проверку ваших орудий, но влиять на армию не стану. Если всё так, как вы говорите, то командование армией само придет ко мне и станет просить дать заказ. А пока оцените красоту Гатчинского парка! Он мне даже больше нравится, чем парк в Царском селе или в Петергофе. Вас ко мне позовут, — неожиданно император потерял всякий интерес к моим подаркам и направился в сторону генерал-майора.

Я оставался один. Ходить и смотреть парк у меня не было особого желания, но выбора не оставалось — ведь это было не просто предложение. Ни слова здесь не произносил просто так — кроме, может, той фразы о внуках. Так что я старался не удаляться от дворца и той беседки, где меня покинул государь, чтобы можно было меня быстро найти.

Меня пригласили не на обед, а лишь только на чаепитие, и до него ещё не меньше часа. Но ведь император со мной проговорил на двадцать минут больше отмеренной аудиенции, а также пригласил-таки на чай и этого предложения не отменил даже в порыве раздражения — это такой успех, о котором будут судачить даже и при дворе. Оставалось только понять, будет ли мне какая с этого выгода или, напротив, я получу каких-нибудь недоброжелателей и завистников. Ведь история знает, как только одним лишь словом, взглядом возвеличивались люди, если только это слово и взгляд самодержца.

Я, конечно, не был одинок в парке. Тут гуляли и другие люди, кавалеры с дамами, да и отдельно кавалеры или дамы. Правда, женщины не ходили в одиночестве, а всё парами, или тройками. И чем большая группа женщин была, тем моложе они выглядели. Как только император ушел во дворец, дам и господ стало больше. И многие так и норовили бросить взгляд на меня. Хотелось в какой-то момент покрутить им всем фиги. Я даже представил — на, на! Ну а что? Подошел бы кто, познакомились, поговорили бы. Так нет же, зыркают все и обходят по большой дуге.

— Действительный статский советник Алексей Петрович Шабарин, сударь, Вас ожидают, будьте любезны, проследуйте за мной! — когда я уже потерял счёт времени, ко мне подошёл лакей с приглашением проследовать во дворец.

Я взглянул на беседку, под сводами которой ещё недавно были представлены подарки императору — она была пуста, лишь двое слуг бережно протирали скамейки внутри беседки. Неподалеку гуляла пара, оба посматривали в сторону этой самой беседки. Наверняка, ждали, когда можно будет занять такое прекрасное место с открывающимися видами на озеро и уток с лебедями.

Проследовав к широкому крыльцу Гатчинского дворца, я оглянулся. С возвышения сад, действительно, оказался одновременно и красивым, и строгим, и что-то всё-таки в нём было такое милитаристское, армейское.

Я немного дёрнулся, когда один из слуг принялся начищать мне сапоги. Конечно, на приём к императору и, вероятно, к его венценосной семье нужно идти в такой обуви, чтобы в неё можно было глядеться. С другой стороны, не покидало чувство, что я — словно собака, которая вернулась с прогулки, и заботливые хозяева моют своему любимому животному лапы.

— Ваше Императорское Величество, — поклонился я императору, после то же самое сделал и в отношении императрицы. — Ваше Императорское Величество! Для меня большая честь.

Очень надеюсь, что я не оконфузился сейчас, и это была именно императрица, а не кто-то другой. Всё, что я знал о супруге самодержца, что она изящная, стройная женщина с болезненной худобой на лице.

— Алексей Петрович, пройдёмте, выпьем чаю! Слуги уже собирают железную дорогу, мои внуки в предвкушении. Хитрец… угодили будущему императору, — сказал Император, направляясь в отдельную комнату.

Внуки? Ну да, Николай Александрович, старший внук нынешнего императора, ещё жив, и как раз в том возрасте, когда он будет интересоваться столь интересной игрушкой, как заводная железная дорога. Александр Александрович, ставший в иной реальности императором Александром III, и вовсе восьми лет от роду. Так что для него любая игрушка будет интересной. Как бы братья не подрались! Впрочем, они, должно быть, и сейчас дружат. Недаром Николай Александрович, умирая от туберкулёза в другой реальности, просил своего младшего брата взять в жёны невесту, что была наречённой умирающего наследника российского престола.

Нужно будет подумать, чем помочь Николаю. Судя по всему, именно его готовили быть государем, но вынужденно им стал Александр. Но это — дело будущего. Посмотрим. Пусть это цинично звучит, но хотелось бы для начала понять, каким правителем мог бы стать Николай Александрович.

Дети, вероятнее всего, внуки, остались играть в большом зале. А мы пили чай в соседней комнате. Если не считать меня, на чаепитии было четверо человек: император с императрицей и наследник со своей супругой. Очень узкий круг. Более представительной компании у меня не было в прошлой жизни, да и вряд ли будет когда-нибудь ещё.

— Скажите, господин Шабарин, а тот архимагаз в Екатеринославе, о котором уже начинают складывать легенды, не ваше ли детище? — нарушила тишину невестка императора Мария Александровна.

— Именно так, Ваше Высочество, — стараясь быть скромным, отвечал я.

Архимагазом назван тот торговый центр, который частично уже работает. Действительно, супермаркет этого времени, как мне кажется, мог бы считаться первым в своем классе. Вряд ли что-то похожее есть в Лондоне или даже в Париже. Есть где поесть, купить многие, многие товары, даже биржа, на которой упростили торговлю урожаем. Промышленные товары, даже детские есть, свой цех по производству продуктов питания с копчением, вялением.

Наследник и супруга переглянулись, и Мария Александровна, кажется, улыбнулась даже победно.

— А почему я не знаю об этом? — строго спросил наследник престола у своей жены.

Какая-то семейная сцена, и я тут, словно друг семьи. Как это мило. Да, мило, но я выпью сейчас чаю и уйду — проводят обратно. А я бы предпочел, чтобы мне оплатили всю это милоту деньгами и чинами. Ведь я отдаю государю огромное количество дорогих винтовок — а мне лишь чашку заморского чаю и повышение на один чин.

Внутренне побурчав, я осторожно улыбнулся. Потом, после войны, стану миллионером, а пока вот так — чаи гоняю с царем, за жизнь с ним болтаю.

— Берите пирожное, Алексей Петрович!