Бремя власти II

Глава 18

«Апатия — это когда и надо бы повеситься, да не хочется»

Игорь Карпов

Раннее утро стелилось по земле мягким светом и переливалось горящими алмазами в маленьких каплях росы. Она еще не сошла с изумрудного газона дворцового парка.

В белоснежной ажурной беседке, увитой плетистыми розами, сидели две женщины. Огненно-рыжие волосы Анны Александровны были уложены в сложную прическу и, казалось, ловили первые лучи солнца, а синие глаза девушки смотрели куда-то вдаль, поверх чайной чашки.

Напротив нее, прямая и незыблемая, как скала, сидела ее мать, Ольга Павловна, Регентша Империи. Ее темные волосы с благородной проседью были собраны в строгий пучок, синие глаза, такие же, как у дочери, но холодные и всевидящие, внимательно изучали Анну.

Запах свежезаваренного чая и роз смешивался с утренней прохладой. Ольга Павловна положила свою руку поверх руки дочери. Этот жест с ее стороны был неожиданно нежным.

— Анечка… — начала Регентша, ее голос, обычно стального происхождения, вдруг смягчился. — Ты знаешь, как я тебя люблю? Как беспокоюсь о твоем будущем? О нашем будущем?

Анна молча кивнула, не встречая взгляда матери. Она чувствовала, к чему идет разговор.

— Недавний вечер… в опере… — Ольга Павловна вздохнула. — Это был позор. Для тебя. Для нашего дома. Вылить вино на Императора, пусть он и дурак, на глазах у всего света! — Ее пальцы слегка сжали руку Анны. — Он все-таки мужчина, дочь моя. И даже дураки обладают гордостью. Особенно те, кто носит корону. Наша задача — не отталкивать его грубостью, а усмирять, направлять, подчинять мягкостью и хитростью. Гордость дурака — опасная штука. Ее можно использовать, но нельзя топтать ногами.

— Я не хочу этого, мама! — вырвалось у Анны. Девушка наконец встретилась глазами с Ольгой. В них плескалось отчаяние и усталость. — И никогда не хотела! Ни этого брака, ни этой роли! Я ведь не кукла, мама!

Ольга Павловна отдернула руку, как от огня. Ее лицо снова стало непроницаемым.

— Не хочешь? — холодно повторила она. — Будущий брак с Императором — это не прихоть, Анна. Это вопрос выживания. Нашего рода. Нашей Империи. Это бремя, которое несут все знатные женщины с тех пор, как мир стал миром. Как говаривал старик Макиавелли: «Государь, желающий удержать власть, должен научиться быть и львом, и лисой». Мы, женщины, чаще всего бываем лисами. И я думала, воспитала тебя достаточно хорошо для этой роли.

— Ты вышла замуж по любви! За отца! — парировала Анна, ее голос дрогнул. По щеке скатилась одинокая слеза, блестящая, как и роса в траве парка. — Почему ты лишаешь меня этого права? Почему⁈

Ольга Павловна замолчала на мгновение. В ее глазах мелькнула тень старой боли, быстро подавленная.

— Мне повезло, Аня. Чистая удача. Мы встретились с твоим отцом у алтаря. До этого дня — ни слова, ни взгляда. Брак был решен нашими семьями задолго до того дня. — Она сделала глоток чая. — А полюбили мы друг друга… да, сразу. Это была редкостная удача. Шанс один на тысячу. Не строй иллюзий. Наша доля — расчет и холодный разум. Ищи достоинства в Императоре, а не минусы. Забудь о его глупости на людях. Вглядись в него. Может, найдешь что-то… полезное. Силу? Решимость? Даже жестокость, направленная в нужное русло, может стать достоинством.

Она наклонилась к дочери, ее голос стал тихим, но невероятно весомым:

— И любовь, дочь моя… любовь — это роскошь, которую не каждый может себе позволить. Наша роль — не любить, а управлять. Завоевывать доверие. А через доверие — власть. Не позорь его публично. Покори его. Так будет лучше для нас. Для страны. Для этого безумного, гибнущего мира. И, быть может, стерпится — слюбится…

Анна сжала губы. А в ее голове пронеслось:

«Он не дурак! Он жестокий, расчетливый интриган! Он убил Глеба на моих глазах!» Но страх перед признанием, перед раскрытием крымского позора, перед гневом матери был сильнее. Она проглотила слова, опустив глаза в чашку. Ее руки дрожали.

— Я… попробую, мама, — меланхолично прошептала она.

Ольга Павловна с пониманием вздохнула и удовлетворенно кивнула. Она допила чай и встала.

— Хорошо. А теперь, дочь моя, пора собираться. Охота ждать не будет. И я лично выберу тебе охотничий наряд. Ты должна выглядеть безупречно. Будущая императрица в поле — это символ. — Она протянула руку.

Анна молча встала и последовала за матерью из беседки по аллее, ведущей к сияющему в утреннем свете дворцу. Две фигуры в роскошных утренних платьях — одна прямая и властная, другая — с опущенной головой и сжатыми кулаками. Фигура, ненавидящая само свое существование…

Раннее утро окрасило воды Невы в перламутрово-розовые тона. Намеренно состаренный пароходик «Нева-2», был пришвартован у набережной и еще не принимал пассажиров, но в его изысканном ресторане с видом на воду уже сидела одна посетительница. Валерия Орловская. Ее золотистые волосы были убраны в строгую служебную шишку, лицо с аристократическими чертами и холодными голубыми глазами было бесстрастно. Она пила черный кофе, разглядывая просыпающийся город. И в ровно назначенное время дверь ресторана открылась совершенно беззвучно.

Юрий Викторович вошел тихо, как призрак. Лицо главы Тайного Отдела сверкало мертвенной бледностью. Но взгляд его синих бездонных глаз по-прежнему был острым и проницательным. Безупречный синий костюм сидел на его худощавой, жилистой фигуре как влитой. Но Валерия ахнула, едва не выронив чашку. Вместо правой руки — практически от плеча и ниже — был… протез. Искусно сделанный, но все же протез! В качестве основы выступало темное, полированное дерево, в которое были вплетены сложные стальные механизмы и сияющие крошечные рубины, расположенные вдоль «предплечья». От него веяло сдержанной магической силой.

Рябоволов заметил ее взгляд. Тонкие губы тронула мрачная усмешка.

— Не пугайся, Валерия. Слишком много приказов пришлось подписать в последнее время. Вот рука и не выдержала. Обычный рабочий момент. — Он легко подошел к столу и сел напротив нее. Его протез лег на скатерть с тихим деревянным стуком. — Кофе, черный, без всего. — бросил он официанту, появившемуся как по волшебству.

Валерия собралась с духом, подавив шок.

— Вы хотели видеть меня, Юрий Викторович? — спросила она по-армейски четко.

— Хотел. Мне нужен твой отчет, Валерия. Максимально краткий. Как идут дела в «Гневе Солнца»? — Его пронзительные синие глаза впились в нее. — И главное — как там наш… Соломон Козлов? Жив? Здоров? Не нарывается ли на неприятности?

Орловская выпрямила спину.

— Клан укрепляется. База «Цунами» приведена в порядок, организована оборонная линия. Соломон Козлов… — она чуть запнулась, вспомнив поцелуй в подсобке, — … действует эффективно. Ликвидировал банду Свинца, отбил выпад «Огненных Псов». Он способен постоять за себя. Я оказываю ему необходимую поддержку в организации и управлении кланом. Все в рамках поставленных задач.

Рябоволов внимательно слушал, медленно попивая кофе. Когда девушка закончила, он с довольным видом кивнул:

— Хорошо. Это очень хорошо! — мужчина поставил чашку. — Но… Я также сожалею, что ты, Валерия, будучи знатной дворянкой, не смогла присутствовать на помолвочном балу Императора. Это недоразумение… Негоже таким ценным кадрам, как ты, прозябать среди суровых мужиков-демононенавистников. Поэтому я бы хотел исправить эту… несправедливость.

Валерия насторожилась. Глаза Рябоволова светились холодной усмешкой.

— Сегодня, в обед, состоится Королевская охота в Царском Лесу. И ты будешь там. — Он увидел, как в ее глазах вспыхнул огонек — не радости, но азарта охотницы. И тут же погасил его: — Это будет задание. По охране Его Императорского Величества. Птички нашептали — сегодня на монарха готовится покушение. Твоя задача — быть рядом. Предотвратить. Уберечь. Любой ценой!

Он выдержал паузу, оценивая ее реакцию. Орловская кивнула, лицо девушки стало каменным.

— Кроме того… — добавил Рябоволов, его взгляд скользнул по ее строгому, почти мужскому костюму, — переоденься во что-то… более соответствующее светскому мероприятию. Платье. Шляпку. Не привлекай лишнего внимания своим привычным… стилем. Ты должна слиться с толпой придворных дам, пока не понадобишься.

Валерия сжала челюсти, но кивнула снова. Протест был бесполезен.

— Поняла, Юрий Викторович.

— Отлично. — Он достал из внутреннего кармана сюртука изысканное приглашение на бланке Министерства Двора и протянул ей. Деревянные пальцы сомкнулись на карточке удивительно ловко. — Удачи, охотница. И помни — Император должен остаться жив. Можешь для этого использовать всю свою силу и все родовые артефакты. Я не буду против.

Затем магистр встал с места и легко, как тень, вышел из ресторана, оставив Валерию с приглашением в руке и тяжелым камнем долга на душе.

Девушка взглянула на ровную гладь воды за бортом… С одной стороны, она была счастлива, что наконец сможет увидеть императора в живую и поучаствовать в настоящем деле! А с другой — ее сердце бередил тот поцелуй в подсобке… Ей не хотелось покидать «Цунами», так как только там она могла увидеться с Соломоном…

Бам-бам-бам!

— Ваше Императорское Величество! Просыпайтесь! Уже давно пора!

Бам-бам-бам!

— Охота, Государь! Весь свет уже собрался! Пресса прибыла!

БАМ-БАМ-БАМ!

Адский стук в дверь вколачивался в мою черепную коробку, как гвозди в сосновую доску. Я уткнулся лицом в шелковую подушку, пытаясь заглушить этот какофонический марш слуг и церемониймейстеров. Охота. Ага. На меня самого, если верить любезному Игорю Железному Ветру. Прекрасное начало дня!

— Сейчас-сейчас, не орите! — буркнул я максимально сонным и брюзгливым голосом Николая. — Дайте человеку проснуться!

Спустя минуту я открыл дверь. Толпа слуг, выглаженных до стерильности, с поклонами ворвалась внутрь. Тут же последовал спешный завтрак: яичница с беконом и черный, как смола, кофе…

После того, как я утолил голод, меня будто нашкодившего ребенка повели в ванную, и расторопные слуги устроили ритуал бритья: один из цирюльников чуть не хватанул меня по сонной артерии. Вот была бы ирония!

После туалета ад продолжился… Последовала укладка этих проклятых рыжих кудрей: жесткая расческа в руках одной бабки сильно царапала кожу головы. Потом на меня, наверное, вылили целое ведро духов. Один из женоподобных мужчин с чувством сказал, что это аромат — подлинный "Императорский Шик'. И как следствие — теперь я пах тщеславием и дорогой девушкой из борделя.

Затем начался цирк с примеркой охотничьих нарядов. Кафтан? Рейтузы? Сапоги до колен? Выглядел я, как попугай, сбежавший из королевского зверинца.

Было ли мне удобно? Ха! Главным в этом всем буйстве красок был пафос, но никак не удобство! При этом я старательно отыгрывал свою роль и изображал восторг: «Ой, как красиво! Мне это точно впору!».

Пока швеи и портные возились со складками на моей одежде, я мысленно нырнул в Кольцо:

— Мак! Привет, моя радость! Как там наш узник?

Внутри Кольца царил ад. Николай метался по краю магического резервуара, крича что-то невнятное про «бесовское пленение» и «невозможность дышать». Мак, в образе десятилетней девочки в холщовом фартуке, сидела на краю другого резервуара и болтала ногами. Она заливалась смехом.

— А он забавный, господин! Все носится, как угорелый! И огурцы мои поливать не хочет! Говорит, что императору не пристало заниматься физическим трудом!

— Николай, перестань истерить! — мысленно рявкнул я. — Ты же учишься! Это один из методов! Магия просто так не дается! Мак знает, что делает! Я у нее сам многому научился в свое время…

— Выпусти меня, Соломон! Сию же минуту! Это бесчеловечно! Она… она пыталась запихнуть меня в горшок с мандрагорой!

— Мандрагоры не кусаются, если сохранять хладнокровие и не дышать! — звонко заявила джин. — Я его предупреждала!

— Мак, солнышко, — переключился я. — Мне бы сейчас очень пригодились твои эфиры. Мне нужны силы. Много сил. Чувствуешь? Я как выжатый лимон. А меня сегодня убить попытаются… Хочется устроить сюрприз недоброжелателям.

— О-о-о! Тогда, конечно, нужна подпитка! — обрадовалась девочка. — Держи, господин!

Теплая, мощная волна чистой энергии хлынула из Кольца в мое тело. Словно глоток ледяного шампанского после пустыни. Мышцы наполнились силой, туман в голове рассеялся, источник магии, мгновенно наполнился до краев. Я вздохнул полной грудью. Мне стало лучше. Гораздо лучше!

— Спасибо, Мак! А ты, Николай… потерпи. Учись. Это полезно. Обещаю, потом выпущу.

— Твое «Потом» может не наступить! — донесся заглушенный вопль. — Она несет лопату!

Я отключился от внутреннего цирка. Передо мной уже стояло зеркало в человеческий рост. По местным меркам я был абсолютно готов к охоте… Пора было выходить.

В сопровождении гвардейцев я спустился в главный холл. Меня встретили толпа разодетой знати, сверкающие эполеты, шелест шелков и гул возбужденных голосов. А также вдали, у выхода затаилась пресса…Журналисты уже что-то спешно записывали в свои блокноты, а завидев меня, достали магические фотоаппараты. Засверкали вспышки, а я, в свою очередь, постарался не обращать на них никакого внимания.

Спустя минуту восторженных ахов и охов, передо мной вырос Рыльский. На его лице смешались тревога и какая-то лихорадочная надежда. Я наделся, что она была направлена на успех охоты, а не на мою кончину…

Анна также возникла внезапно. Она стояла рядом с матерью и натянуто улыбалась мне. Охотничий амазонский костюм глубокого зеленого цвета подчеркивал ее тройную фигурку. От нее приятно пахло таежным ельником и цитрусовыми… Не то, что от меня!

Но больше всего меня поразил тот факт, что Орловская тоже была здесь! В платье! Ярко-красном! С глубоким декольте! И в шляпке! Выглядела она, как леопард в вольере кроликов — смертельно опасно и безумно не на своем месте. Она поймала мой взгляд, ее щеки слегка порозовели, она отвела глаза. Интересно, узнала ли она во мне Соломона Козлова? В любом случае, Рябоволов прислал усиление…

Я натянул на лицо дурацкую улыбку Николая и засеменил, размахивая руками:

— Ой, сколько же здесь народу! И все это ради меня? Здорово! Аннушка, ты как картинка! Поехали уже, а? Мне не терпится поохотиться и бросить к твоим ногам тушу могучего зверя! Это так старомодно, но так романтично!

Анна решила поддержать меня в этой игре. Мы разыграли с ней мини-спектакль счастливой пары: я — восторженный дурачок, она — сдержанно-любезная невеста. Потом вся эта толпа, как стадо павлинов, двинулась к паромобилям, стоящим во дворе. Машины с императорскими гербами и мигалками приняли в себя весь это бомонд и рванули к станции дирижаблей. Через каких-то полчаса я уже заглядывался на гигантские сигарообразные воздушные судна. «Петр Великий» и «Екатерина Вторая» уже ждали нас, пыхтя паром.

Меня с Анной, Регентшей и Рыльским запихнули в общую каюту класса «люкс», разделенную на отсеки, но все равно тесную для такой «дружной» компании. Дирижабль плавно оторвался от земли. Вид на Петербург с высоты захватывал дух. Жаль, наслаждаться мне этим было некогда.

Ольга Павловна, восседая как королева на кресле, начала наставление:

— Николай, Анна, слушайте внимательно. Эфирный зверь ранга «Король» — Снежный Странник — уже пойман нашими лучшими охотниками и ослаблен магическими путами. Он ждет вас на специальной поляне в самом сердце заповедника. Вам нужно лишь подъехать туда, спешиться… А ты, Николай, должен нанести последний, добивающий удар копьем. Это нужно сделать эффектно. Для прессы. Анна, ты будешь стоять рядом. Поддержишь монарха своей ослепительной улыбкой. Всем все понятно?

— Ура! — завопил я, подпрыгивая на месте. — Я убью монстра! Сам! Аннушка, будешь мной гордиться?

— Конечно, Николай, — глядя в иллюминатор, отозвалась Анна ледяным тоном.

«Снежный Странник… Снежный Странник — принялся я рыться в воспоминаниях, пока Рыльский что-то бормотал на ухо Ольге Павловне. — Зверь класса „Король“. Гибрид гигантского белого медведя и горного духа. После Великого Разлома и демонических порталов местная фауна страшно мутировала. Появились различные твари с магией — огнедыши, камнешкуры, искажатели пространства. А эти „Короли“… ходили слухи, что некоторые из них эволюционировали чуть ли не в зверобогов. Те уже обладали зачатками разума».

Я продолжал дурачиться, болтая с Рыльским о «страшных рогах» и «острых зубах» несуществующего зверя, а сам краем глаза следил за своей будущей невестой. Анна сидела в сторонке, напряженная, как струна. Ее взгляд методично сканировал пролегающий ландшафт в окне иллюминатора. Но было видно, как она ненавидела весь этот фарс…

Благо мучения наши продлились недолго. Вскоре под нами замелькали густые кроны Царского Леса — мрачноватого заповедника, где водилась богатая дичь и всякая мутировавшая нечисть. Дирижабли плавно приземлились на огромной поляне у самой кромки леса.

Тут уже был раскинут шатровый лагерь с императорскими флагами: длинные столы ломились от закусок, икры, осетрины, шампанского в серебряных ведерках. Толпа знати, придворные, гвардейцы в парадной форме, журналисты с блокнотами и камерами — все изображали дикую радость. Музыка, смех, звон бокалов — все это свидетельствовало о пикнике на обочине ада.

Я вышел из дирижабля под ручку с Анной и нарочито громко крикнул: "

— Ура! Приехали! И где же шампанское?

Затем начался калейдоскоп приветствий, льстивых речей и тостов «за здравие Императора и его прекрасной невесты». Анна улыбалась, но ее рука на моей была холодна, как лед. Глаза девушки казались пустыми. Орловская в своем алом платье затерялась в толпе дам, но я знал — она рядом. Рыльский же не отходил от Ольги Павловны и тенью следовал за ней везде.

И вот, посреди этого веселья, когда я уже готов был треснуть кого-нибудь из светских болтунов по голове бутылкой шампанского, из глубины леса донеслось НЕЧТО.

— Р-Р-Р-Р-О-О-А-А-А-Р-Р-Р!!!

Это был не просто рев. Это был громовой удар, сотрясший землю. Воздух сгустился, наполнившись монструозной, древней силой. Аурой чистого, дикого гнева и безумной яростной воли. Ветви вековых деревьев согнулись, как тростинки. Бокалы на столах задребезжали. Музыка смолкла. Веселье превратилось в ледяной ужас. Даже самые бравые гвардейцы побледнели.

— Это… это же он! — закричал кто-то из охотников. — Зверобог! Видно, он почуял кровь Снежного Странника и отправился на охоту! Его Величество опередили…

— Император Николай! Надо немедленно уезжать! — завопил Рыльский, выхватывая из-за пояса пистолет. — Нужно передислоцироваться! Сейчас же!

Началась паника. Крики, толкотня. Ольга Павловна что-то приказывала. И в этот момент Анна… Она сорвалась.

Я увидел, как ее лицо исказилось каким-то странным, диким облегчением. Как будто этот нечеловеческий рев был ответом на все ее мучения. Она рванула вперед, к коновязи, где стояли оседланные лошади. Одним ловким движением она вскочила на первого попавшегося вороного жеребца — того, что был крупнее и выглядел норовистее.

— Анна! Стой! — заорала Ольга Павловна, но было поздно.

Анна вонзила шпоры в бока коня. Жеребец взвился на дыбы и рванул вперед, прямо в темную пасть леса. В ее глазах, мелькнувших в последний момент перед тем, как она скрылась в зелени, я прочитал отчаянное желание… покончить со всем этим… Убежать. Погибнуть.

Проклятия, достойные матроса, понеслись у меня в голове. Все планы, все предосторожности полетели к черту! Эта дура… эта прекрасная, несчастная, истеричная дура…

— Коня! — срываясь с места, заорал я самым что ни на есть императорским басом, на какой был способен. — Коня мне! Сейчас же!

Понятное дело, мою просьбу проигнорировали: никто не желал рисковать единственным императором… И тогда я сам рванул к коновязи. Меня попытались остановить, но я, изображая неповоротливого медведя, ловко вырвался из хватки гвардейцев и вскочил на первого попавшегося гнедого скакуна. Пустив лошадь в галоп, я ощутил свист ветра в ушах.

Ольга Павловна кричала что-то мне в спину. Рыльский метался. Орловская в красном платье рванула к другим лошадям. Пресса орала и щелкала затворами. Весь лагерь, как потревоженный муравейник, бросился к коням и заранее припаркованным паромобилям.

Я еще раз вонзил шпоры в бока гнедого. Конь рвал удила и мчался только вперед, унося меня в зеленый, жутко ревущий мрак Царского Леса, вслед за безумной невестой и навстречу разъяренному зверобогу. И покушению…

«Интересная охота», — подумал я, выходя на лесную тропу.