Чёрная печать империи

Глава V

Тайга это вам не илька. Даже Даша, равнодушная к последнему слову техники, оценила преимущества классической модели десятого года: просторный салон, без неприятных запахов, ход плавный настолько, что вообще не замечаешь, в какой момент стрелка быстромера перескочила за двести. Да и лететь на высоте третьего этажа, честно признаться, приятнее, чем в метре от земли. Девушка уже почти расслабилась, когда вдруг интуиция ударила по нервам, как в гонг. Что-то не так…

Улицы запружены аэрокарами, и Лёха прав: при таком интенсивном многоуровневом потоке стоит передать бразды правления нейросети. Вот, например, сейчас Даша едва не врезалась в аэрокар, решивший перестроиться из верхнего ряда в нижний и забывший при этом включить сигналку. Хорошо, заметила в нижнем зеркале. И, когда девушка протянула пальцы к тумблеру переключения на автопилот, ей словно кто-то шепнул в мозгу: «Эй, а за тобой – хвост».

Профессиональную слежку, тем более в таком потоке, отследить невозможно. Даже если наблюдать. Аэрокары внизу, вверху, по бокам, постоянно мельтешащие, перестраивающиеся. А уж аэросамокаты! Эти вечные нарушители всех правил, смертники воздушных дорог. Невозможно, даже если подозревать вероятность «хвоста». Но инстинкты не обманешь. Даша сглотнула. Она умела себе доверять. Это один из первых навыков, который появляется у выживших в противостоянии с бандами.

Террористы? Наркодельцы? Что, если кто-то из бобриковцев остался на свободе? Может, она что-то не учла, что-то пропустила мимо внимания? Вариант, что преследование связано с Шаховским, или с монстрюками из бара, Даша отмела сразу: для князя следователь жандармского корпуса – птица не того полёта. А монстрюки – птицы не того полёта для Даши. Можно было, конечно, предположить, что это кто-то из давно закрытых дел, но… нет, вряд ли. С чего бы мертвецам оживать? Романтичная месть – не профиль бандитов.

Даша перестроилась в третий снизу правый ряд, чтобы повернуть на Большой проспект. Нет уж, домой хвост девушка не потащит. Разберёмся по дороге.

И едва не врезалась при повороте в очередного самокатчика. Да ты ж падла такая! И куда смотрят городовые? А… понятно куда. Камеры городовых окружили аварию на проспекте: пять аэрокаров, один из них – такси. Понятно, почему такие пробки. Даша нажала на клаксон пять раз подряд и с удовольствием заметила, как одна из летающих камер повернулась и полетела к её машине. Вложенная в городовых программа записывала не только беспорядки и нарушения, но фиксировала и таких вот нервных водителей, и, если фактов нервяка набиралось слишком много, это могло послужить причиной отъёма прав.

Камера подлетела совсем близко к тайге, и Даша секунду боролась с желанием приоткрыть стекло и ударить по городовому кулаком. Для надёжности. Но не хватало ещё, чтобы у Лёхи потом возникли проблемы с правами. Наверное, всё же такая агрессия была бы уж слишком недопустимой. Ну ничего. Дашу и так зафиксировали на видео, и, если она вдруг пропадёт (убьют, захватят в плен, обездвижат или что-то ещё) для коллег не станет очень уж сложно отследить маршрут исчезнувшего лейтенанта, а при перемотке записи наверняка будет заметен и преследователь.

– Господа и дамы, – хмыкнула Даша, – чтобы не быть незаметным винтиком в имперской машине, нарушайте правила как можно чаще.

Поток снова дёрнулся, и девушка повела аэрокар максимально близко к месту происшествия. Из смятого такси на мир смотрело бледное детское лицо с расширившимися от ужаса глазами. Да где же, в конце концов, полицейские и медики? Почему так долго?! Стекло переднего пассажирского сиденья было заляпано кровью и, судя по неясным очертаниям, вопросом остался ли жив пассажир, задаваться не приходилось.

А ещё не приходилось сомневаться: непосредственный виновник аварии удрал с места преступления. И, судя по положению остальных каров, удрал вверх.

Даше захотелось выпить.

На Большом-то! Проспекте, который просматривается, словно снифтер, со всех сторон. Вверх. Ну точно князь какой-то, мать его да оборотню на прокорм. Даже монстрюк, не то что человек, наверняка бы не решился на такое. Не где-то на задворках, или на пустынных улочках Городового острова, а – на Большом!

Может уйти от преследования прямо сейчас? В таком машинопотоке – несложно. Снизиться, передать управление автоматике, самой выскочить. Тут вот метрополитен недалеко. Установить тайге курс до Зимнего и обратно, к участку? И пусть потом преследователи гадают, что старший лейтенант забыла в царской резиденции.

Но – нет. Надо посмотреть, кто её хвост.

Даша свернула по Первой линии на набережную Невы, уверенно погнала аэрокар на Биржевой мост. Ростральные колонны горели магическим серебристым сиянием.

Оборотни не любили Городовой остров. Слишком хаотично застроен, слишком узкие улицы, слишком модерново, а всё, что любили Романовы, Рюриковичам было поперёк горла. После Второй мировой возник даже проект снести всё это к хренам и раскатать что-то вроде Елагина: сплошной парк, только в больших масштабах. Архитекторы новой эпохи с горящими глазами предлагали один план лучше другого: объединить Городовой, Аптекарский, Елагин и Каменный воздушными мостами. Прорыть водный лабиринт, как в Гатчине. Устроить второй Петергоф, превосходящий первый количеством фонтанов. Разбить лавру, настоящую, не как петровская пародия в честь Александра Невского, а из множества монастырей. Русский Афон. Но вот как раз это предложение встретило неожиданно яростный отпор. Всё дело в том, что оно поступило сразу после указа о возрождении «древле-русской веры» и уравнивании её в правах с православием. И сторонники последней предложили отдать землю им, для исторического баланса. Рисовали языческие рощи, капища, деревянные храмы, слизанные то ли с храмов Эллады, то ли с руин кельтских алтарей. Говорят, потасовки за Городовой между «древлими» и «романовскими» шли едва ли не лет пять или шесть, целые крестные ходы выступали против коловратных ходов, стенка на стенку…

А итог…

Ну, итог всем известен: «не доставайся же ты никому». Так и получилось, что прямо из окон Зимнего сейчас открывался странный вид на модерновые трущобы никому не нужного, забытого Городового острова, острова, где ютились рабочие и все те, кому не нашлось места в более элитных районах.

От Петропавловской крепости – памятника зловещей эпохи Романовых – Даша свернула на Кронверкский проспект и по Сытнинской улице направилась вглубь чудом сохранившейся старины.

Профессионалы.

Преследователи словно исчезли, и сейчас, на узких улицах, не запруженных карами, Даша не видела никого. За ней никто не ехал. Её никто не преследовал. Может, она всё же ошиблась? Может, это и не интуиция вовсе, а последствие перенесённых травм? Да и лекарства, которые капали в её вены, кто их знает, как они действуют на мозги? Впервые за многие годы Даша засомневалась в себе.

Над одной из старинных резных дверей она заметила вывеску букинистической книги. Снизилась, поставила кар на тормоз. Что ж, проверим ещё раз.

Дверь в книжный находилась в полуподвале. К ней вела выщербленная от старости лестница. Грязный фонарь тускло мигал жёлтым светом. Даша замерла, коснувшись пальцами латунной ручки. Прислушалась. Ничего подозрительного. Можно было бы подождать прямо здесь, ведь преследователи непременно заглянут, чтобы убедиться, не исчезла ли она куда-нибудь, но…

У неё нет оружия. И, кстати, куртки тоже нет, а на улице – ноябрьская ночь.

Даша открыла дверь и вошла внутрь. Звякнул колокольчик.

Мягкий свет льётся из люстры, затянутой зелёным абажуром с бахромой. Книжные шкафы нависают со всех сторон над узким проходом. Деревянные книжные шкафы, старинные, ещё, наверное, послевоенной поры, времён Михаила Второго. На полу – линолеум под светлый паркет, потёртый, местами дырявый, над головой – побелённые кирпичные своды. И тихо-тихо. Что за странное место?

Даша прошла вдоль своеобразных стенок, в которые выстроились допотопные шкафы, провела рукой по полке и нахмурилась. Пыль.

Не может же быть такого, чтобы её сюда заманили нарочно? Да нет, это невероятно. Это только если какими-то лучами влиять на Дашин мозг. Куда она свернёт, где остановится – заранее предсказать невозможно. Может, она случайно пересекла временной портал, о которых так часто пишут в фентезийных книжках? И оказалась лет эдак на… пятьдесят? семьдесят? – назад?

Даша посмотрела на свой пыльный палец.

Возможно. Но вероятнее – этот магазин служит прикрытием для каких-нибудь противозаконных элементов: террористов, или наркодельцов, или просто обычных банд. Потому что вот так торговать никто не будет. Так торговать может только тот, кто очень хочет разориться. Чтобы это понять, не нужно было заканчивать императорскую академию жандармов.

Девушка внимательно глянула на потемневшие корочки ветхих книг. Ну надо же! Ещё довоенные… А вот эта, похоже, времён первых восстановленных рюриков. Она обогнула ряд полок, завернула, прошла по лабиринту книг внутрь. Шкафы не прикреплены. Если что их можно обрушивать на головы нападающих. Вряд ли даже быкоголовые будут способны выдержать такую тяжесть.

Странно, что такая тишина. Только кровь стучит в висках. Неужели тут нет продавца? Охранников? Ну кто-то же должен быть…

Вдруг боковым зрением Даша увидела нечто странное. Обернулась. Застыла. Недоверчиво коснулась порванного корешка, вытащила увесистый старинный том.

Да быть не может!

Карамзин?! Запрещённый романовский историк, с лёгкого пера которого в девятнадцатом веке Иоанн Четвёртый в глазах обывателей превратился в злодея и душегубца, а опричнина из защитников царства – практически в бандитов. Никогда раньше Даша не видела книг тенденциозного прихвостня Романовых. Не удержавшись, распахнула страницы наугад.

«Всё переменилось, когда пришёл в стан к монголам седой князь Эдигей, славный умом и мужеством, – прочитала она с любопытством. – Он был вторым Мамаем в Орде и повелевал ханом… лучше умереть…». Перевернула обложку, заглянула на титульный лист. Пятый том. Поискала глазами остальные, но их, конечно, не было. Странно, что вообще в лавке нашлась настолько запрещённая литература. Магазин становился всё подозрительнее.

Даша открыла последний лист, посмотрела на цену и присвистнула.

Ну, если допустить мысль, что о подобном антиквариате знают только коллекционеры… Им-то наплевать, в каких условиях приобретать диковинки… Возможно, в подобном архаичном антураже даже есть какая-то изюминка для знатоков. Может, и окупается?

– Кто здесь? – звонкий голос зазвенел напряжённым испугом.

Значит, всё же есть кто-то. В лавке ребёнок?

– Покупатели, – ответила Даша, как могла мягко, чтобы не напугать.

Хозяин совсем рехнулся, оставив малыша среди таких музейных сокровищ?

– Уходите. Мы работаем до восьми.

– У вас была дверь открыта. И график работы, кстати, никак не обозначен.

– Я же вам сказала: до восьми.

– А «я» это кто? – кротко поинтересовалась Даша. Почесала нестерпимо чешущуюся левую руку всей правой ладонью, перехватила увесистый том понадёжнее и сделала шаг наружу.

– Администрация, – проворчало дитё.

– Да ладно? А я-то думала, что с феей разговариваю.

Она бесшумно двигалась на голос, по привычке выставив вперёд правое плечо. Вот только стечкина не было. Был лишь Карамзин.

– Я полицию вызову.

Ага, и пойдёшь по статье за сокрытие и торговлю запрещёнкой. Ну или, родители. Неважно.

– Не надо полицию. Я уже ухожу. Только запуталась я тут у вас. Покажите мне дорогу, пожалуйста. И я сразу уйду.

Ну почти сразу.

Девочка молчала, видимо, раздумывала.

– Хорошо. Вы сейчас где?

– Здесь, – ответила Даша и вышла из книжного коридора, крепко стискивая пухлый том.

– Вы? – хором ахнули обе.

Медсестричка из Военмеда выронила огнетушитель из рук. Взвыла и запрыгала на одной ноге, схватив обеими руками ушибленную ступню. Даша осторожно положила Карамзина на кривоногий стол справа от себя. Не очень далеко. Любое оружие лучше, чем ничего.

– Я думала, вы на дежурстве, – заметила лейтенант.

– Я думала, вы меня послали за дежурным врачом, – процедила сестричка. – Я думала, что взрослые люди так себя не ведут!

– А как ведут себя взрослые люди? – терпеливо уточнила Даша.

– Взрослые понимают, что если врач сказал, что надо лежать, то надо лежать.

Случайность? Банальное совпадение? А что это может быть ещё?

– Ясно, – Даша кивнула. – Как вас зовут? Ну, раз уж мы с вами второй раз встретились.

– Я не обязана называть своё имя!

– Обязаны.

Даша продемонстрировала жетон. Сестричка нахохлилась. Поправила очки.

– Вы тут не на задании, – возразила сердито, но в тоне сквозила неуверенность. Уж такие-то вещи Даша чуяла сразу.

– Полагаете?

Лейтенант жандармов из Особого отдела меланхолично постучала по толстой обложке почтенного тома непочтенного историка. Девица покраснела. Интересно, догадалась, что это мотив «Боже, царя храни» или нет?

– Ну или давайте полицию вызовем, – равнодушно предложила Даша. – Полиции же вы, наверное, доверяете больше, чем жандармерии, да?

Она зевнула, опустилась в кресло рядом со столом и вытянула ноги.

– Что вы делаете? – возмутилась девица.

– Жду полицию. Раз уж нам нужен переводчик с человеческого на полицейский, с полицейского – на жандармский.

– Вероника. Меня зовут Вероника, – сдалась девица, сняла очки и принялась протирать запотевшие стёкла.

Почему она носит очки, а не линзы? Неудобно же.

– Младенца подобрали на улице в корзинке, и к тёплому конверту была прикреплена бумажка с этим именем?

– В каком смысле?

– В том, что в противном случае, у людей обычно имеются фамилия и отчество. А ещё дата рождения. Не ошибусь, полагаю, если предположу дворянское сословие.

– Ошибётесь, – прошипела Вероника. – Мещанка.

– А остальное?

Даша вытащила из кармана штанов блокнот с ручкой, открыла, занесла ручку над листом бумаги и подбадривающе улыбнулась девушке:

– С кем ни бывает, – согласилась добродушно. – Дак как, говорите, фамилия-то?

– Вероника Станиславовна Вержбицкая, – процедила сестрёнка, закусив пухлую яркую губку, – две тысячи четвёртого года рождения. Довольно? Или паспорт показать?

– И паспорт. Но попозже. В каком заведении учитесь?

Вероника отчётливо скрипнула зубами, водрузила очки на нос. Наклонилась и аккуратно поставила огнетушитель в угол, на миг задержав на нём руку, будто решала: а не применить ли всё же по первоначальному намерению?

– Военно-Медицинская Императорская Академия, – отчеканила зло. – Второй курс.

«Ну надо же, – удивилась Даша. – Я думала – третий. Стареем». Значит, не практика. Значит, подработка. Практика у них на третьем курсе начинается… вроде как». Значит, девочке лет двадцать. Ребёнок. На минуту Даше стало жаль девчонку: после тяжёлой учёбы сначала на одну работу, потом на другую, но…

Так, стоп. Лавка работает до восьми, Вероника сама так сказала. А в восемь вечера Даша ещё была в госпитале. И сестрёнка была там же. Тогда что она делает здесь в нерабочее время? Жандарм озвучила свой вопрос.

Вероника отвела взгляд.

– Это лавка моей тёти. У меня тут раскладушка, ну и я… Я здесь ночую.

И снова уставилась яростным взглядом на незваного гостя. «А заодно книжки сторожишь. Хорошая такая, добрая тётка у тебя. Заботливая».

– А дверь почему была открыта?

Студентка покраснела.

– Забыла запереть. Зачиталась.

Отличный сторож. Как говорится: пусти лису в курятник… Или… Даша насторожилась. И, секундой раньше, чем дверь распахнулась, схватила Карамзина одной рукой, девчонку другой и прыгнула назад, в узкий коридор между двумя рядами шкафов, с просевшими от книг полками.

Дверь грохнула о стену с такой силой, будто хотела её пробить насквозь. Вероника укусила пальцы, зажавшие её рот. Застучал металл набоек.

– Всем на землю! Руки за голову. Именем императора!

Студентка застыла в Дашиных руках. Даша аккуратно глянула поверх книг на сквозной полке. Мужчины с автоматами. В чёрном камуфляже. С чёрными балаклавами на лицах. Судя по росту и комплекции – оборотни.

Да итишь твою налево! Опричники. Эти-то откуда здесь взялись?!

ПРИМЕЧАНИЯ

Большой проспект — проспект Васильевского острова

Биржевой мост — соединяет Васильевский и Петроградский (Городовой) острова, начинается от Санкт-Петербургской Биржи