Чёрная печать империи

Глава VIII

Губы Лёши были сухими и колючими. Целуя, он чуть царапал её кожу. Даша стискивала его затылок, плавясь, желая большего. Обхватила крепкими ногами его таз, вжимая в себя. Она чувствовала напряжённую готовность мужчины, готовность пахаря вогнать плуг в тугую влажную землю. Но Лёха почему-то продолжал лишь целовать её: шею, плечи, руки, и Даша глухо зарычала, словно голодное животное. Перехватила широкую спину и вонзила ногти в кожу…

И резко открыла глаза. Облизнула.

Чёрт!

Живот крутило спазмами, внутри всё ныло и полыхало. Это не было сладкое возбуждение, это было нечто… Ужасное. Требовательное, нестерпимое.

Даша вцепилась пальцами в матрас, закусила губу. Может, её и в лазарет послали для пытки? Изощрённой и унизительной. Девушка резко села, вогнала ногти в ладони. Постаралась сосредоточиться на рассуждениях. Палата. Светлая. Три металлических койки. Бежевые стены. Окно. Окно?! Без решётки? Девушка спрыгнула и подошла к стеклу.

Да, решётки не было, но это не значит, что стекло не армировано.

Второй этаж. Из окна видна стена с откатными воротами. Перед ней – грузовик. «Надо бежать, – подумала Даша, кусая губы. – Другого шанса может не представиться». Офицер, на честь которого упало подозрение в измене, должен либо покончить с собой, либо доказать свою невиновность. Но тень, упавшая на Дашину честь, задевает и честь её отдела, её товарищей. Надо бежать.

И – ох, как же хочется мужика. Прямо здесь, прямо сейчас. Любого.

Девушка попробовала открыть окно. Ну, понятно: не всё так просто: тут тоже нужна магнитка.

Мысли мешались, жар заливал тело волнами, словно лихорадкой.

Снова внимательно оглядела комнату, заметила стол, на котором лежал её собственный телефон, тумбочку с халатиком из распушённой целлюлозы, боковую дверь и не удивилась, когда за ней оказался санузел. Даша сняла катетер, который, раздражая промежность, странным образом сильнее возбуждал похоть, отчего девушка почувствовала себя ещё более грязной. Вылила содержимое, слила воду из бака, забралась в душ и включила сильнее напор.

Сыворотка. Всё дело в ней, это дураку понятно.

Даша не считала себя распущенной девицей, хотя педагоги из детского дома именно так и назвали бы её. «Единая жена единого мужа. Девочки, вы должны хранить себя для единственного. Только представьте, какой будет позор, когда после свадьбы муж обнаружит отсутствие девственности!» – твердили им на протяжении нескольких лет, и, мастурбируя, Даша отчаянно молилась, чтобы не повредить себе чего-нибудь там, а потом не опозориться перед мужем. Да ещё и в ночь после свадьбы! Почему-то ярко представлялось, как муж (лица у него не было, было лишь общее очертание) выволочет Дашу за длинные, тонкие косички, швырнёт на пол прямо перед гостями и пафосно (совсем как Анастасия Михайловна) провозгласит: «Она не была чиста!». И все приглашённые станут перешёптываться-перешёптываться-перешёптываться…

Прозу жизни для Даши открыл императорский жандармский колледж. Курсанты, быстро привыкшие к наличию в отряде недопацана, открыто обсуждали при ней всё что угодно: размер бюста, задниц, губ, но только не наличие девственной плевы своих подружек. И внезапно оказалось, что невинность – лишь приятный (или не очень, тут мнения разделялись) бонус, но вовсе не решающий фактор.

– Лёха, – подтрунивал Тёмка Выхин над другом, уже позже, когда курсанты дружными рядами вступили на службу Отечеству, – у неё ж там полигон по отработке тактических ударов. Нахрен жениться-то? Нет, породниться с полком, это, конечно…

– Заткнись, – цедил рыжевато-русый Лёха, хмурясь.

– Можно и на полигоне жениться, если её тётка – супруга генерал-майора, – ухмылялся кто-то из понимающих.

А потом они все дружно пили за молодых, и, полгода спустя, за первую Лёхину звезду, а ещё через год – за перевод из обычных жандармов в особисты. Когда же, через три года Лёша и Даша вновь пересеклись, парень утащил однокурсницу выпить за встречу.

– Она меня купила, – ухмылялся, цедя «Атаку мертвецов». – А я – продажная тварь. Не хочу десять лет киснуть в лейтенантах. Осуждаешь?

– Нет, – Даша тогда пожала плечами.

– Осужда-аешь. Ты же у нас примерная девочка. Принципиальная, честная, целеустремлённая… Эх, Дашка…

Лёха облокотился о стол и посмотрел на однокурсницу голубыми, как мундир жандарма, глазами. Совсем мальчишескими, весёлыми и будто вызывающими весь мир на бой.

– Я ведь тебя на карьеру поменял.

– В смысле?

– Ты мне всегда нравилась, – ответил он просто. – А со старших курсов я даже по тебе сох. Но, видишь, такие дела. В нашем мире выше головы не поднимешься. Если не продашься. Все продаются.

– Я – нет.

– Ты не все.

Он друг накрыл её ладонь своей, а затем поднял её руку и коснулся кожи губами, не отводя взгляда с её лица.

– Ты женат, – заметила Даша прищурившись.

– Есть проблема?

– Что твоя супруга скажет?

Лёха заржал.

– От меня ей нужен только статус замужней. У нас не спальни, у нас дома раздельные, Даш. Даже если мы будем жить вместе, Лизе будет похрен. В нашем мире статус – всё, а до остального – кому какое дело?

И притянул к себе, жадно смял губы. Им пришлось тогда вызвать такси, чтобы доехать до дома. До его дома.

Одним словом, в глубине души Даша считала себя замужней женщиной. А что до мнения окружающего мира… Утритесь, белые воротнички.

Застонав, девушка сползла по стенке душевой кабины. Попытки унять неестественный пожар в теле своими силами ни к чему не привели. Она выключила воду и попыталась задуматься, но сознание упорно бредило, выдавая дикие и горячие образы. Даша вспомнила все шуточки про нимфоманок («единственная болезнь, которая приносит не столько страдание, сколько удовольствие») и поняла, что они ни хрена не смешны. Голод, который не слабеет, который невозможно утолить, сколько бы ты ни ел.

– Дарья Романовна?

Врач. Как там его… Ярополк. Тоже, вероятнее всего, кличка.

И тут новая, совершенно дикая мысль пришла в воспалённую голову девушки. Доктор. Судя по всему, не последнее лицо в этом заведении. Свинельда, например, он явно послал.

– Я не могу подняться, – простонала она.

«У него сын», – шепнула совесть. «Пофиг», – рыкнула на жеманницу Даша. Не до жиру. Не до морали. Не до чего. Враг это не всегда тот, кто тебя ненавидит.

Дверь раскрылась.

– Ох, – синеглазый рослый доктор склонился над девушкой. – Что с вами? Вы потеряли сознание? У вас слабость? Вы…

– Вы знаете, – прошептала Даша, обвив руками его шею. – Помогите мне. Мне плохо.

И без прелюдий впилась в его губы требовательным поцелуем. Ярополк с усилием отстранил девушку от себя.

– Вы... это последствия лечения. К сожалению, я, видимо, всё же ошибся, рассчитывая дозу…

– Да. Ошиблись. Мне плохо, док. Мне нужен мужчина. Здесь и сейчас. И лучше вы.

– Это было бы подло…

Она рвала на нём одежду, он пытался сопротивляться, но вяло. Даша раздражённо фыркнула:

– Не стройте из себя барышню. Мы взрослые люди.

Ярополк перехватил её запястья, заглянул в глаза.

– Вы уверены?

– Более чем. Это всего лишь секс, ни к чему не обязывающий ни вас, ни меня.

Даша была готова к большему сопротивлению, но оборотень внезапно сдался. Коснулся её губ губами. Девушка чуть не расплакалась: ей нужно было нечто большее, чем поцелуи. Видимо, Ярополк это осознал, сбросил штаны, попытался подхватить и вынести Дашу из душа, но та вцепилась в кран.

– Здесь. Сейчас.

И врубила воду. Вздрогнула, ощутив его член внутри. Заёрзала, обхватила бёдра ногами и прижалась, хрипло дыша. Тело почти сразу взорвалось оргазмом, а затем ещё и ещё. Ярополк что-то хрипло бормотал, лаская её всю: спину, бёдра, шею, затылок, а затем развернул и вошёл сзади. Кончил. Обессиленно выдохнул и выпустил девушку.

– Вы меня возненавидите, – произнёс покаянно.

– Чушь, – отрезала Даша, тяжело дыша. – Мне мало.

Включила душ, наскоро смыла с себя следы его страсти. Оборотень задумчиво смотрел на неё. Его глаза вспыхивали, гасли.

– Мне не так долго осталось жить, – бросила девушка сухо. – Думаю, уже в ближайшие часы меня заберёт ваш Свинельд. Дайте мне хотя бы тридцать минут просто побыть счастливой. Просто женщиной перед тем, как стать кучей костей, мяса и нервов.

В его глазах увидела сострадание и согласие. Привстала на цыпочки, коснулась губ.

– Хочу ещё. Я жду в палате. Давай, док. У тебя пять минут, чтобы вымыться.

И переключила воду на горячую. Кабинку заволокло паром.

Даша выскользнула из гигиенической комнаты, прихватив одежду Ярополка. Бесшумно закрыла дверь, убедилась, что магнитный замок защёлкнулся. А затем почти мгновенно оделась в его одежду, нашла магнитку, открыла окно. Быстро перемахнула на подоконник, соскользнула на карниз, прошлась до крыльца, спрыгнула, пробежала по внутреннему двору. Отстегнула брезентовый чехол кузова грузовика, заскочила внутрь, перекатилась в какие-то мешки, забитые чем-то мягким, свернулась и принялась молиться, чтобы водила выехал раньше, чем её хватятся.

И словно отвечая на её молитву, грузокар дёрнулся, а затем заскользил прочь.

Даше не было жалко оборотня, которого будем честны, она жёстко подставила. Дичь, бегущая от охотника, имеет право выжить. И то, что одна из собак своры сострадает ей, не повод не сделать всё, чтобы сбежать. Тем более, когда на кону – честь полка.

Даша проползла по композитному дну, снова приоткрыла брезент.

Грузовик выехал за кирпичную стену двухэтажного мрачного здания и двинулся по странной улице. Очень низкие – четырёх и трёхэтажные дома простой старинной архитектуры. Много деревьев. Такое чувство, что это не Петербург. А что тогда? Даша втянула воздух. Пахло брезентом. Стариной. Канализацией и… ветром. Резким, порывистым ветром с моря.

Кронштадт – поняла девушка. Закрытый военный город, на въезд в который необходим пропуск. И на выезд. А место, в котором её держали… Бывшая гауптвахта? Кронштадтская тюрьма? Похоже на то. Значит, тут где-то Никольский храм и военно-морской госпиталь. Ноябрь, вода в Заливе, холодная даже в июле месяце, сейчас и вовсе не горяча. По дамбе ей не проехать – пропуска нет. Или попробовать магнитку? Вдруг та сработает как пропуск?

Рискованно.

Но если не рисковать… Сколько понадобится времени оборотням, чтобы обнаружить пленённого магнитной дверью врача и объявить план-перехват? А, главное, где Даша сможет укрыться в военном городке? Других вариантов нет.

Дождавшись, когда грузокар поравняется с госпиталем, Даша выпрыгнула из кабины.

Вечерело, небо наливалось пурпуром. Надо было что-то придумать с одеждой, сейчас было совершенно отчётливо видно, что она девушке не по размеру. Украсть в магазине? Да любая продавщица тотчас вызовет охрану, увидев такую одиозную личность. В Кронштадте нет нищих и бездомных, это город моряков, преимущественно военных.

Шурша воздушным потоком, по асфальту к госпиталю подъехал пассажирский кар. Даша отбросила все мысли и вошла вместе с другими. Она так и не придумала, что делать с не по размеру большой одеждой: штанами, ботинками, рубахой и халатом. Но, надеясь, что как-то пронесёт, заняла дальнее сиденье, ссутулилась и сделала вид, что спит.

Сердце стучало как бешеное.

На выезде из города, кар остановился, и в салон вошёл полицейский. Белобрысый и румяный, он равнодушно скользил взглядами по пассажирам, а валидатором по их магниткам. Спина Даши покрылась мерзким и липким потом. Однако против ожидания её пропуск не вызвал никаких вопросов. Кар снова тронулся.

За окном море штормовало, билось о высокую стену, несло к ней своих барашков, но дамба оставалась к ним равнодушной.

Даша усиленно «дремала». Вокруг тихо и устало переговаривались люди. Кто-то храпел. Кто-то слушал музыку или втыкал в телефон.

Второй проверяющий окинул девушку более внимательным взглядом.

– Поистрепались вы, док, – заметил снисходительно.

– Бывает, – просипела Даша.

Этот короткий ответ словно в чём-то убедил полицейского, и девушка смогла выйти наружу. Засунула руки в карманы и неторопливо потопала прочь, ссутулившись и будто нехотя. Замерла, когда грузокар загудел за спиной, отбывая обратно.

Сестрорецк.

Снова.

Даша выдохнула. Ей нестерпимо захотелось кофе и… пышек, например. С сиропом. Вообще, чего-то сладкого. Она вынула из кармана телефон и посмотрела на него.

Позвонить Лёше? Сегодня сослуживец вроде как выходной…

«Мой сотовый был у них, – мрачно подумала девушка. – Кто мне поручится за то, что там нет прослушки звонков, жучков и прочей мерзости?». И бросила его в урну. Но всё-таки в Сестрорецке затеряться проще, чем в Кронштадте. Даже без денег. Не в районе Аксельбантов, конечно.

«И что мне дальше делать? Ехать домой – нельзя. В участок – тоже».

Ей вдруг нестерпимо захотелось увидеть своего мужчину, зарыться пальцами в его короткие волосы. Целовать колючую щетину на подбородке. И чтобы Лёша обнял, чтобы почувствовать себя защищённой.

– Я тебе сегодня изменила, – прошептала Даша.

Город промолчал.

Она не боялась этого разговора, знала: Лёша поймёт. Ух кто-кто, а он – точно.

Свет фонарей играл на обнажённых тёмных ветвях деревьев. Пока Даша добиралась, в Петербург пришла ночь. Было что-то около пяти вечера, но в ноябре темнеет рано.

Девушка развернулась, вернулась, вытащила из мусорки собственный телефон, вытерла пальцы о штаны (она случайно вмазалась в стаканчик с йогуртом и во что-то ещё менее приятное, скользкое и отвратительное). Включила экран, зашла в контакты и посмотрела на ухмыляющийся портрет. Эх… Как же хочется, просто до тоски хочется…

Но нельзя.

«Последний вопрос: в каких отношениях вы находитесь с капитаном Баевым?» – «В предосудительных». Где сама Даша искала бы сбежавшую себя после такого заявления? Конечно, у любовника. Это и мальку понятно. А, значит, за Лёшей будут следить. Или уже следят.

Даша быстро прошла пару кварталов, спустилась в подземку. «Скорее всего, моя карта заблокирована», – подумала девушка мрачно, встав в очередь к кассе. Но рискнуть стоило.

– Единый билет на месяц, – буркнула, когда подошла её очередь.

И снова – что это? Невероятная удача? Небывалое везение? Оплата приложением прошла, и Даша получила на руки аккуратный кусочек пластика. На миг возникло искушение быстро заскочить в магазин и точно так же купить нормальные вещи, но…

Оплата прошла. Если Дашу объявили в розыск, то прямо сейчас банк передал информацию в Опричнину. Им хватит десять минут, чтобы её засечь. Да и леший с ней, с одеждой. Даша пробежала на эскалатор, вцепилась в поручни. Снова открыла телефон, удалила приложение банка, общатор и ведунью. Последнюю для профилактики. А затем, сойдя в вестибюль, просто оставила мобильник на скамейке. Почти сразу подъехала электричка, и толпа народа внесла девушку внутрь вагона.

Даша повисла на поручне, осознавая: она на свободе… на свободе.

И тут же мысленно пнула себя: а что дальше? Она вне закона. Сколько верёвочке не виться… Рано или поздно опричники её найдут. И у неё есть только один шанс доказать свою невиновность: продолжить расследование гибели госпожи Птицыной. Ведь именно после этого князь начал охоту на старшего лейтенанта жандармерии. Значит, что-то было. Что-то, что Даша упустила из виду. Чего-то такое, чего князь боится.

– Клянусь, я это найду, – прошептала девушка.

***

Студиозы, как их называл профессор по биохимии, гудели, мчались встречными потоками. Казалось, что Академия сейчас рассыплется на части.

– Влад, будьте товарищем, дайте тетрадь с конспектом светоотражения, – бородатый Николаша перегнулся через перила, и Влад раздражённо оглянулся на балбеса, чудом дожившего до финального курса.

– Буду товарищем. Не дам. Дуйте в библиотеку, Николай Антонович, и конспектируйте самостоятельно. Это полезнее.

– Зануда!

Влад хмыкнул, взял предложенное гардеробщиком пальто, натянул шляпу. Да, зануда. Зато лучший на курсе. И впереди его ждёт блестящая карьера. Ну, так все говорят. Он вышел на улицу, одеваясь на ходу.

Небо порвалось, и вниз посыпался снег. Влажный, не решивший для себя снег он или дождь. На асфальте поблёскивали лужи. Императорская Академия по Защите и Охране, иначе говоря, жандармская академия, частично располагалась в комплексе зданий бывшей Новой Голландии, а частично – в зданиях напротив, через Мойку. Влад любил это величественное место. В нескольких шагах от голубого Никольского собора и моста, с которого можно увидеть семь мостов. Ну ладно, не в нескольких шагах, в паре кварталов. И всё равно – рядом.

Парень засунул руки в карманы и зашагал твёрдо и решительно по направлению к дворцу Бобринских. Старый город очаровывал мечтами о былом.

Мостик был узеньким, пешеходным, и Влад замер, наклонился, вглядываясь в тёмную, тягучую воду Адмиралтейского канала.

– Не кричите, – вдруг раздалось за ним сиплое. – Сделайте вид, что вы меня не слышите. Просто ответьте, и я сразу уйду. Да или нет? Вы можете мне помочь? Мне нужна одежда. Нужно, чтобы вы просто зашли и купили её мне.