Чёрная печать империи

Глава VI

Они быстро заполняли помещение, профессионально прикрывая друг друга. Бежать? Куда? И, главное, зачем? Насмерть перепуганная Вероника вырвалась из Дашиных рук, скользнула к незаметной металлической двери в стене, лихорадочно повернула ключ, распахнула…

– Ну, привет! – шагнул навстречу опричник.

Вероника, взвизгнув, отпрянула, едва не сшибив Дашу на пол.

– Эй, спокойно, – хохотнул опричник. – Руки за голову, лицом к стене… к книгам.

И громко добавил:

– Тут две девчонки.

Даша послушно повернулась лицом к книгам, прижалась к ним лбом, завела руки за затылок. С Государевой Опричниной не спорят. Даже жандармы. Даже из Особого. Расставила ноги, и только тут почувствовала, что колени подгибаются, бинты впились в кожу, грудь занемела, а спина и – хуже того – задница влажные от пота. И как-то сразу вспомнилось, что на господине жандарме совершенно отсутствует нижнее бельё. А ещё её снова стало знобить, и голова, оказывается, уже давно кружилась, белые червячки ползали в прозрачном воздухе.

– Тащи сюда, – лениво рыкнул кто-то.

– Лавка чиста.

– Дворы чисты.

– Первый этаж чист.

– Улица чиста.

Неужто у опричников здесь и сейчас проходила какая-то спецоперация? Именно в это время и в этом месте? Даша нахмурилась. Она точно не спит? Всё это похоже либо на плохой романчик, где автор раскидал по кустам рояли, либо на дурной сон, ведь в кошмарах подобные случайности нередки.

– Пошли, девчонки, – ласково пнул Дашу «их» опричник. – Да ты, малая, не дрожи так. Не виновата – ничего не будет.

Даша невольно оглянулась на Веронику. Сестричка стояла, вскинув подбородок и сверкая стёклами очков. Так и казалось, что она сейчас запоёт что-то вроде «Смело, товарищи в ногу», или «В бой за царя пойдём, и все как один умрём», с которым казаки ходили в битву за Дебрецен. А тогда кто дрожит?.. «Я», – с изумлением осознала Даша. Её и в самом деле трясло – видимо, наркоз отходил.

Они вышли на центр «торгового зала», где на столе из клееной фанеры, покрытой жирным слоем жёлтого лака, гудел допотопный компьютер ещё доведуньевой эпохи. В низеньком засаленном кресле за ним восседал, вытянув длинные ноги в квадратноносых берцах, скрестив их в лодыжках и постукивая пальцами мохнатых рук по столешнице… князь Шаховско́й. Тёмные глаза оборотня горели жёлтым светом. Князь не скрывал лица балаклавой, и Даша отчётливо увидела и презрительную линию тёмных губ, и графитно-поблёскивающую щетину (оборотни никогда не брились: либо носили бороду, либо стригли до щетины) и даже тонкие, словно прорезанные скальпелем, вертикальные морщинки на переносице и в уголках рта.

Ей захотелось чем-нибудь тяжёлым швырнуть в высокородную особу. Например, огнетушителем. «Ты, собака, преследуешь меня, что ли?!» – бешено подумала Даша, но многолетняя выучка и крепкая воля помогли взять себя в руки. Девушка расправила плечи и выпрямилась, благодаря все силы небесные за негласное правило, по которому следователи не были обязаны вытягиваться во фрунт перед начальством.

– Рассказывайте, – вместо приветствия процедил главный оборотень.

– О чём прикажете рассказывать, Ваша светлость? – холодно уточнила Даша.

– О том, что вы – незаконнорожденная дочь Ксении Николаевны Трубецкой, осиротели в шесть лет восемь месяцев из-за того, что мадам употребляла алкоголь в недопустимых количествах, росли в Четвёртом детском приюте Императорского общества призора – не надо. Это мне уже известно. Поведайте нам о том, как оказались сейчас и здесь. И… Филарет, уведи вторую барышню в подсобку. А заодно запроси у Центра всю имеющуюся информацию по ней.

Даша вспомнила, как кто-то, кажется, Михалыч, однажды обмолвился, что опричники на задании никогда не называют имён: у каждого кличка… псевдоним, то есть.

– Вы не имеете права! – пропищала Вероника. – Я ничего противозаконного не делала. Торговля законна, у меня лицензия и…

– Лицензию можно и отозвать, – хохотнул тот оборотень, что их обнаружил и положил на стол томик Карамзина.

Князь глянул, открыл и перелистнул несколько страниц.

– Ничего противозаконного?

– Это лавка для коллекционеров, – упрямилась девица. – Это коллекционное издание. Мы не занимаемся распространением запрещённой литературы.

– Ну, это смотря с какой стороны посмотреть. Обсудим позже. Филарет.

«Сумасшедшая», – со смешанным чувством осуждения и восхищения подумала Даша, провожая худенькую девичью фигурку взглядом. Впрочем, в нужных местах вполне себе округлую. Даже через тонкую ткань брючек видно, насколько плавна линия бёдер и упруги ягодицы. Даша невольно покосилась на князя. Кто там у нас любитель сладенького? И на миг даже пожалела наивную глупышку. И немного по-женски позавидовала, как всегда завидовала тем, кого природа сполна наделила всем тем, что Даша так искренне презирала.

– Продолжим, госпожа Трубецкая? Я жажду информации.

Даша пожала плечами:

– Увидела книжную лавку, решила что-нибудь купить, чтобы прочитать на досуге. Перед сном.

– Вы поменяли место жительства? Или по пути с Васильевского на Боровую решили для моциона сделать крюк?

Чёрт! Даша мысленно надавала себе по щекам. Как могла она запамятовать, что Опричнина запросила по ней полные данные? Хотя представить, что сам князь… Внутри всё похолодело. Зачем она столь сиятельной особе? И, кстати, зачем она солгала? Ведь скрывать ей нечего. Неужели настолько сильна неприязнь? Даша внезапно поняла тех, кто всячески увиливал от вопросов жандармов. Если эти несчастные испытывали то же, что сейчас чувствует она – вот такую иррациональную антипатию и желание закрыться в кокон…

Она облизнула пересохшие губы и постаралась взять себя в руки, подавив личную неприязнь. В конце концов, она жандарм или кто?

– За мной был хвост. Вернее, мне показалось, что был хвост. И я решила проверить, так ли это и кто за мной следует.

– Положим. Трувор, дайте даме какой-нибудь стул.

«Я – не дама», – чуть было не рявкнула Даша. Как женщина она не имела ничего против этого обращения, но… Сейчас она – следователь Особого, старший лейтенант жандармерии, и обращение князя прозвучало унизительно. Один из оборотней притараканил ветхое кресло с порванной обшивкой и продавленным сидением. Даша постаралась сесть в него, сохраняя достоинство: медленно опуститься и выпрямить спину, а не упасть без сил. И у неё даже почти получилось.

– Почему вы не на дежурстве?

– Я была ранена. У меня больничный и…

– И? – князь поднял широкую бровь. – Вы были ранены. Вы были в госпитале. А тогда какого рожна рванули на работу? Насколько мне известно, для этой цели вы воспользовались даже вымогательством и обманом.

Даша молчала. «Потому что боялась, что после нашей первой (и, о как хотелось бы, чтобы она оставалась и последней!) встречи, вы на меня нажалуетесь, и меня просто выкинут из отдела, как нашкодившего кутёнка» – это бы прозвучало довольно странно.

– Мне подождать, пока вы соизволите придумать причину, или не имеет смысла?

Ответить правду было бы немыслимо.

– В палате у меня не оказалось телефона, чтобы предупредить коллег… Я не знала, что информация обо мне уже поступила в отдел.

– И вам показалось проще убежать едва ли не в чём мать родила из госпиталя, а не позвонить со стационарного телефона из кабинета дежурного врача? Или вы забыли номер своего участка?

Даша сглотнула. Мысли путались, мешались в голове. Озноб внезапно перерос в жар, при этом было до странности и холодно, и жарко одновременно. Как же трудно лгать и изворачиваться, когда ты настолько плохо себя чувствуешь.

– Хорошо, я подожду. Попытайтесь придумать более правдоподобное объяснение. Продолжим. При каких обстоятельствах вы получили ранение?

– Нападение на жандарма в баре, – огрызнулась Даша, чувствуя, как душу охватывает глубокая безысходность. – Меня атаковали четверо монстрюков. Два кабаноголовых, быкоголовый и кто-то из кошачьих.

– Четверо? И вы остались живы?

– Как раз началось нападение на город. Монстрюки выбежали из бара.

– По какой причине вас атаковали?

– Не имею чести знать, Ваша светлость.

– Название заведения. В котором часу вы вошли в бар, в котором – появились монстрюки, когда напали, когда вы покинули бар. С максимально детальной подробностью.

Даша молчала. Ответить на все эти вопросы означало подвести Лёху. Ведь капитан отпустил её со службы неофициально. Суровый выговор и понижение в должности – вот чем может обернуться Баеву его жалостливость.

Князь выразительно посмотрел на девушку. Побарабанил пальцами.

– Не помню, Ваша светлость. Был сильный удар по голове. Простите.

– Название бара тоже не помните?

– Никак нет.

Даша понимала, как это выглядит. Но подставить Лёху… «Всё равно я утром уже прощалась со службой, – угрюмо подумала она. – Больше никто не должен из-за меня пострадать». И почувствовала, как её затапливает волна раздражения.

– Ну что ж, остаётся лишь надеяться, что память к вам вернётся, госпожа Трубецкая. Продолжим. Почему именно вам поручили расследование гибели госпожи Птицыной?

Потому что каперсы. Чёртовы каперсы – смысл и цель жизни капитана Выхина. Даша почувствовала, что угодила в западню. Соврать, что Выхин был в момент вызова на задании, она не могла: все вызовы фиксировались параллельно на жёстком диске, на закрытом сайте и в обычном журнале отдела. Признать факт оставления капитаном дежурства – не по-товарищески.

Даша стиснула зубы. Жёлтые глаза оборотня смотрела в душу. Словно дула.

Солгать, что её машина в этот момент была ближе к району Аксельбантов? Проверит. Именно Даша взяла трубку. Да и маршрут служебного кара проследить несложно.

Девушка резко поднялась. Пошатнулась из-за внезапно закружившейся головы. Одёрнула китель.

– Ваша светлость в чём-то противозаконном меня подозревает? Готов подать рапорт на увольнение из отдела, как жандарм, на чью репутацию упало пятно подозрения. Ваша светлость, прошу простить: будучи следователем Особого отдела Жандармерии Его Императорского Величества, в своих действиях я подотчётен лишь собственному начальству. Прошу вас подать в Отдел запрос и…

Оборотень рывком поднялся. Даша невольно отшатнулась и плюхнулась в кресло. В задницу впилась пружина. Какой огромный! И эти горящие глаза, округляющиеся в форму глаз дикого зверя. Девушка опустила взгляд и увидела, как из пальцев оборотня прорастают когти.

– Молчать! – рявкнул князь.

Даша облизнулась и снова поднялась. Осторожно, чтобы не упасть, придерживаясь за подлокотник. Заставила себя глянуть в упор в волчьи глаза, запрокинув голову и выпятив подбородок.

– Вы не смеете так разговаривать с офицером.

– Отвечать только на мои вопросы. Чётко, полно и по существу. Я даю вам последний шанс, Трубецкая, не попасть в крупные неприятности. Очень, очень крупные неприятности. У вас десять минут. Время пошло.

Оскорблённая до глубины души Даша завела руки за спину, чтобы зверь не увидел, как они дрожат. «Сегодня же застрелюсь», – решила зло. После подобного бесчестья у неё просто не было другого выхода.

– Вы меня не поняли, князь, – голос срывался, то взвиваясь, то падая в хрип. – Я. Не буду. Вам отвечать. Без приказа моего начальства…

– Вашего бывшего начальства, Трубецкая.

Даша зажмурилась, закусила губу. Ох, ударить бы в это холёное, аристократичное лицо. Хотя бы фингал оставить под глазом. И внезапно услышала:

– Госпожа Трубецкая, бывший следователь, бывший офицер, бывший жандарм отдела по особо важным преступлениям, вы обвиняетесь в заговоре против Его Императорского Величества, в предательстве своей страны. Все звания и регалии будут с вас сняты. Потрудитесь выложить оружие, если таковое у вас имеется, и протяните руки вперёд. Вы арестованы.

Что?!

Даша вытаращилась на него.

Он.. он сейчас… и это всё из-за какой-то личности, низкой, мелочной мстительности?! Или это попытка избавиться от следователя, задающего слишком неудобные вопросы?

– Вы подлец, князь! – прохрипела она, не слыша себя. – Я вызываю вас на поединок!

– Ты больше не жандарм, девочка. У тебя нет права на дуэль. Филарет, уведите арестантку в отдел. Проследите, чтобы не было контактов. Пусть ей займётся Свинельд.

Князь вернулся в кресло, взял в руки том Карамзина и углубился в его чтение. Филарет (или кто-то другой, как же их различишь в камуфляже-то?), вернувшийся откуда-то из книжного лабиринта, шагнул к Даше, обшарил её, разыскивая оружие. Его пальцы пробежали по его груди, бёдрам, ногам, скользнули там, где ткань резала половые губы, но оборотень не подал вида, будто что-то не так. А Даша залилась краской. Из карманов ниже колен вытащил ключи от тайги, брякнул ими об стол. А затем сомкнул на запястьях наручники. Антимагические, судя по серебряному блеску. Даша чуть не рассмеялась. Ну да. Очень актуально.

Ей очень хотелось сказать высокомерному дегенерату всё, что она о нём думает, заорать, швырнуть в него чем-то, или ударить… ногой, лучше ногой. И девушка стиснула зубы, удерживая остатки самоконтроля остатками силы воли.

Мерзавец! Подонок! Ублюдок!

Не уронить достоинство. Не уронить честь офицера. Но как же отвратительно устроено общество, в котором Опричнина имеет власть и силу вмешиваться в отделы неподконтрольных ей отделов армии и жандармерии! Значит, точно. Значит, Даша натолкнулась на что-то, что князь хотел скрыть.

– Следуйте на выход, – скомандовал Филарет, которого Даша, сжигаемая ненавистью к генерал-полковнику, сейчас почти любила.

Девушка сделала «кругом», чётко щёлкнув каблуками и осознав, что на ногах – больничные тапочки без каблуков. Эх! Даже не пофорсишь напоследок. Вскинула голову и зашагала на выход.

– Стоять, – вдруг приказал князь.

Даша замерла не оборачиваясь. Её прямая спина буквально источала презрение.

– Последний вопрос: в каких отношениях вы находитесь с капитаном Баевым?

– В предосудительных, – громко отчеканила Даша, распахнула дверь и вышла в ночь.

Позволения на это ей никто не дал, но раз уж Дарья Романовна Трубецкая теперь гражданская, то, наверное, и не нуждается в разрешении идти?

Снаружи их ждал дракон. Так жандармы называли специальные аэрокары для транспортировки задержанных: сплошь покрытые тёмным зеркальным стеклом, армированным так, что их можно было бы использовать для безопасной перевозки самого императора. Более ласково и шутливо их ещё называли «ржаными багетами», на этот раз за внешний вид и форму. Действительно, такая вот огромная подгорелая булочка.

Даша полной грудью вдохнула холодный туман, словно рекой затопивший улицы города. От души мысленно выругала себя. Позор, Дашка, позор! Не офицер, а гимназистка в бантиках. Поддалась эмоциям, выплеснула злость, забыв включить голову. Чёрт. Она ведь сейчас Лёху подставила. Любовник государственного преступника! Зачем?! И не возьмёшь глупых слов обратно. Конечно, интимные отношения – это не преступление. Да и Лёшиной жене безразлично с кем спит её муж – их брак договорной и наполнен взаимной холодностью, но ведь идиоту понятно, что тень опалы непременно затронет Лёшку…

Дура! И лихорадка – не оправдание.

В самом дурном настроении Даша шагнула в аэрокар, опустилась в кресло, позволила сопровождающему прищёлкнуть себя ремнями. Откинула голову на спинку и закрыла глаза.

И ведь не позвонишь, не предупредишь.

Проклятые опричники! Государевы псы! А точнее сказать – шакалы. Чтоб вам подавиться!

– Кстати, госпожа Трубецкая, это ваше, – тот, кого князь называл Филаретом, пройдя внутрь следом за Дашей, осторожно вложил в её ладони сотовый.

Девушка вздрогнула, чуть не выронила телефон, но успела перехватить.

– И... и я могу позвонить? – уточнила недоверчиво.

– Обычно мобильники нужны именно для этого, – хохотнул смешливый опричник. – Но это как вам будет угодно. Можете развлечь себя играми. Ну или общественными сетями. Но будьте благоразумны: вешать статус «арестована» на личную страницу или «смерть царским кобелям!» будет не слишком рассудительно.

«Да ты ж само остроумие», – раздражённо подумала Даша, но вслух холодно поблагодарила. Филарет вышел, стеклянные двери за ним автоматически закрылись. Девушка осталась совершенно одна.

Внутри дракон был разделён на соты. Если сейчас приведут Веронику, то Даша даже не узнает об этом. Позвонить? Она включила экран, приложила палец. Вспыхнул зелёный огонёк. Зарядка ещё держит.

Можно послать пуш-уведомление, можно… Или очень-очень коротко позвонить Лёше и сообщить – безэмоционально, просто по факту – о задержании. Капитан точно сможет связать одно с другим и сделать выводы. А может даже обратиться за помощью к генерал-майору. Виданное ли дело, чтобы жандарма Особого арестовывали без санкции начальства отдела?

«У орла три крыла: жандармерия, полиция и опричнина. И крылья не могут мешать друг другу, иначе орёл рухнет», – учил их Даниил Семёнович, преподаватель по боевой подготовке. Правда, сравнение Даше не понравилось: с тремя крыльями любая птица и так упадёт. Впрочем, раз уж у орла две головы… почему б и трём крыльям не быть? И четырём ногам: армии, флоту, воздушному флоту и подводному. Это если ракетные войска отнести к хвосту…

Боже правый, о чём она сейчас думает?

Даша снова посмотрела на экран. Да, вполне естественно, если она позвонит и сообщит в отдел про свой арест. В конце концов, он не законен. Даже Сиятельный князь не имеет права распоряжаться в чужом подразделении…

Или нет?

По уставу-то нет. Но где устав, а где члены Фамилии?

И ещё: зачем ей отдали телефон? Откуда у опричников её мобильник – не столь важно. Важно, почему ей его отдали. С какой целью? «Чтобы ты позвонила, очевидно», – сухо резюмировал мозг. Даша закрыла глаза.

Обломитесь, падлы.

Она засунула телефон в карман и задумалась. Князь обвинил её в государственной измене, а это подразумевает допустимость пыток при допросе. Девушка подтянула ноги, упёрлась ступнями в сиденье, положила подбородок на колени и обняла лодыжки руками. Жаль, опричники взяли её не на спецзадании: ампула с ядом в зубах стала бы прекрасным выходом из неприятного положения. Но ампулы не было, был озноб, был жар, и было ощущение полного бессилия с одной лишь мыслью: надо всё выдержать и при этом не сдать своих. И как-то откреститься от собственных слов про Лёшку…

ПРИМЕЧАНИЯ

Дебрецен – город в восточной Венгрии, битва за Дебрецен это из альтернативной истории

С Васильевского на Боровую – Боровая находится значительно южнее Васильевского острова, Петроградская сторона же на востоке от него