Другая жизнь. Назад в СССР-3

Глава 13

Вечером я посетил тренировки по карате первой группы, которую вёл Жлобинский и провел полуторачасовую тренировку в старшей группе. В первой группе, я в основном медитировал, как статически, так и динамически, не отвлекая новичков от тренировки, а в старшей группе, акцентировал внимание на «реальных» комбинациях в кумите, беря их прямо из виденных мной схваток чемпионата мира… Я так и говорил: «такой-то сделал так-то, а такой-то ответил так-то, а потом было то-то».

Заканчивали тренировку в старшей группе обязательно каким-нибудь «высшим» ката. Либо делали все три «текки», либо «басай дай» и «басай шо», либо «канку дай» и «канку шо». Старшие должны видеть перспективу. Да и при демонстрации базовой техники высшего порядка, виден мой уровень, как тренера.

Здесь я тоже попробовал сконцентрироваться не на себе, а на других и тоже почувствовал контакт и перетекающую в «учеников» силу. Придя домой, я задумался о перспективах таких тренировок, почти не реагируя на мамины и папины охи и ахи по поводу хоккея и по поводу уже сделанного в деревне и перспективы бурения артезианской скважины у бабушки во дворе.

— и почему ты не рассказал мне о моих возможностях? — спросил я, когда улёгся спать.

— О каких возможностях можно было говорить в самом начале нашего контакта? Да и, честно говоря, мне совсем не хотелось снова «рулить» очередным телом. Только то, что ты вдруг «вспомнил» будущее, разбудило меня. Мне не хотелось, чтобы ты сошёл с ума. Или подумал, что сошёл с ума и обратился к врачам. Они бы тебя закололи всякой гадостью и… Мне это было не нужно. Как моя память просочилась в твою, не понимаю. Ну и потом твоё попадание в комму мне было совсем не интересно. Пролежать остаток жизни в состоянии «овоща» — перспективы не радостные, хотя теперь, иногда, я думаю, что для меня это было бы идеальным состоянием тела, когда я мог бы сконцентрироваться на своём бытие и попытаться вырваться из вечного круговорота осмысленных перерождений. Ты не представляешь, как это тяжко.

— Хм! Значит ты ещё и раздумывал, оставить меня «овощем, или нет»? — Спросил я.

— К сожалению, нет, — вздохнул «предок», не раздумывал. Сразу включился в контроль твоего мозга и нейро-химических процессов А потом уже, как говорится, процесс пошёл, кхе-кхе… Мне стало самому интересно, что из тебя получится, если твою ментальную матрицу заменить моей. Даже не так… Твой мозг заменить ментальной матрицей… Тфу, блин, и снова не так… Короче, ты понял. Сейчас у тебя работает не мозг, а вся нейросеть вместе с моей и твоей ментальными матрицами.

— Хм… Нейросеть… Это что-то из совсем далёкого будущего. Из фантастических книжек. Твоих, между прочим, фантастических книжек. Что ты писал… А что это такое мне так и не стало понятнее, хотя все твои книжки мной изучены от корки до корки, хе-хе, как говорится.

— У тебя сейчас движения тела прописываются к каждом нейроне. Понимаешь?

— У-у…

— Э-э-э… про индексацию и систематизацию информации ты уже в курсе. Это что-то типа такого же, но с нервными импульсами. Матрица думает, мышцы выполняют движения и импульсы систематизируются и записываются в нейронах. Когда твоя матрица снова задумает выполнить те же самые движения, мышцы срабатывает гораздо быстрее и правильнее. Каждое мышечное волокно входит в оптимальный режим напряжения или расслабления по отдельной программе. Поэтому ты движешься быстрее и правильнее других. Стоит тебе только «прописать» движения и они остаются в мышечной «памяти» практически навсегда.

— А если движения я делаю впервые? Ну, вот, например, вдруг неожиданно захочу сплясать гопака?

— Сот тогда нейросеть заработает, как единый аналитический блок и выработает оптимально верные параметры для нового движения. Поэтому, чем больше ты запоминаешь правильных движений, тем чётче будет двигаться твоё тело. Так у тебя получилось с хоккеем, когда каратековские движения помогли тебя «выучить» движения хоккейные. Стойки карате универсальны. Так бы случилось и если бы ты был человеком нормальным. Карате дало бы тебе возможность играть в теннис, волейбол, баскетбол, и так далее, но не так качественно. Всё-таки ментальная матрица, это высший уровень интеллекта. Мудрецы многими годами медитаций достигают жалкого подобия мудрости и способности владения телом, каким обладаешь ты.

— Спасибо тебе, моё ментальный друг, брат и отец, — шутливо поблагодарил я «предка».

— Зря прикалываешься. На самом деле, что из этого эксперимента получится, я не знаю.

— Ну… Что будет, то и будет… Чему быть, того не миновать! Хм! Хотя и это не наш случай! Да-а-а… уж…

Для кумите мы в старшей группе разработали связки «тай сабаки», то есть, уклонов, чего в базовой технике сётокана не было и в помине. Почему-то в айкидо даже стойка подразумевает мгновенное сворачивание и уход в сторону, а в «сетокане» стойки и движения давались прямолинейными. Хе-хе… Но мы их поправили, уделив больше времени на изучение перемещений в коротких стойках в сторону и развороты. Не в ущерб базовой технике и стандартным формальным ката.

Многим «семпаям» понравилось моё исполнение ката «санчин», и хотя почти все они его делали неправильно, но это ката дало понимание «настоящего» боя с несколькими противниками. Да и другие «высшие» ката мы изучали не ради техники, а ради тренировки боевого движения тела. База-базой, а вскоре придётся защищать честь нашей школы.

Особое внимание мы уделяли контролю удара, для этого удары наносились в парах одновременно: или симметрично стоя лицом друг к другу, или, наоборот, асимметрично друг за другом, когда любое движение плеча назад приводило к его болезненному соприкосновению с чужим кулаком. То есть в первом случае удары выполнялись одноимёнными руками, а во втором разноимёнными. Второй случай был предпочтительней, так как гарантировал статичность корпуса, тогда как первый всё-таки допускал движение плеча вперёд. Но тогда кулак впивался в живот партнёра. Приходилось напрягаться.

Для этого тренировали дыхание и выдох низом живота. Много было нюансов, почерпнутых мной в памяти «предка», систематизированных мной в систему обучения. И я бы даже сказал, вдалбливания. В этом отношении Володя Жлобинский был идеальным тренером, чётко и без отсебятины выполнявшим инструкции и написанные мной планы тренировок. Написано было двести отжиманий за эту тренировку, будет двести. Написано двести приседаний, будет сделано двести приседаний. Он, вообще, действовал словно автомат газированной воды. Бросил три копейки — вода с сиропом, бросил одну копейку — вода без сиропа. Он поверил, что у меня есть метода, когда я показал ему общую тетрадь с описанием ежедневных тренировок на год и он её почитал. Поверил и проникся ею, потому, что видел перед собой результат.

Кстати, моё восьмое место на чемпионате мира у моих учеников «сорвало крышу». И резко увеличило количество желающих тренироваться. Однако, массовость, не было моим принципом. За количество «адептов» мне денег не платили, а вот качество нам было необходимо. Жлобинский, по моей установке, отбирал бывших спортсменов или просто тренированных ребят, выполнивших «норматив» в тридцать отжиманий, сорок приседаний и десять подтягиваний. Причём всех боксёров, и «старичков» и «новичков» сразу ставили к стенке, заставляя останавливать удары. Хотя до спаррингов им всем было ещё далеко, но приучать к контролю удара надо «с пелёнок».

Сразился с одним боксёром, пришедшим не записаться, а «бросить вызов».

— А почему нет? — подумал я. — Мне практика нужна.

Несколько пар перчаток с пальцами для работы на мешках и макиваре были привезены мной из Японии и годились для того, чтобы не повредить руки. Именно руки, а не лицо, да… Лицу, конечно, тоже от них было полегче, чем от костяшек, но голове в целом… Да-а-а…

Так вот, я легко принял вызов, но предложил спарринг по смешанным правилам. Он мог драться в боксёрских перчатках, а я надел свои. Боксёр подумал-подумал, и тоже надел наши перчатки.

— Я буду бить и руками и ногами. Ты готов к этому?

— Да, без проблем. Попади ещё сумей.

Первым же лёгким ударом ноги в печень боксёр был отправлен мной в нокдаун, но бой через минутную паузу продолжил. Следующим тоже лёгким ударом «уширо маваси» после ухода нырком от его серии, он отходил четь дольше и потребовал боя на руках.

— Зачем это мне? — спросил я.

Боксёр ушёл не солоно хлебавши, а я сказал ребятам-боксёрам, о чём-то тихо спорящим.

— Если вы ещё захотите меня проверить на готовность подраться, вы не стесняйтесь. Подраться я готов всегда, но вы же понимаете, что сильно бить я не могу не потому, что не могу, а потому, что уголовный кодекс не позволяет. Вы же заметили, что моя нога буквально остановилась и только голень продолжила двигаться сгибая ногу в колене. И удар пришёлся не пяткой, а всей ступнёй. Так, кстати, хорошо бить в затылок пяткой, но правилами спортивного карате это запрещено. Поэтому, тех, кто хочет поверить себя, ведите, но сразу поясняйте, что бить буду «сильно, но аккуратно».

Приходили ещё несколько ребят: двое из секции Ибраева, недобитые мной, ранее, и двое из секции Жирикова. Но с первыми схватка не состоялась, потому что у меня с Валерием Николаевичем была договорённость о «ненападении», двух других пришлось убеждать в преимуществе нашей школы над Жириковской. Хотя, честно сказать, у него школа была очень неплохая. Просто его ученики спешили доказать всем, что после двух трёх лет изучения карате, они уже готовы драться со всеми подряд, тем более с каким-то пацаном, повязавшим себе чёрный пояс.

Потом я принёс в спортзал телевизор и видеомагнитофон и ребята посмотрели чемпионат мира с моим дубляжом. Ну, и с моими выступлениями на нём, да… А так же с моими выступлениями на чемпионате, тренировками с Тиэко, поездками по Японии с посещениями разных школ.

— В декабре этого года будет создана федерация карате, а в ноябре семьдесят девятого состоится второй чемпионат мира по кёкушин карате. Я на него записан. Трое лучших из вас будут представлять на чемпионате нашу школу, а значит и СССР. Приглашение лично от шихана Масатоши Оямы гарантированно. Так что, как говорится: «дорогу осилит идущий».

— А у нас в Союзе раньше чемпионатов не будет? — спросил Мыльников.

— После того, как сформируется федерация мы устроим свой краевой турнир. В конце семьдесят девятого пройдёт что-то типа открытого чемпионата Москвы. Мы там тоже обязательно поучаствуем. Но главное — чемпионат мира по кёкусин. Там мы просто обязаны всех порвать в клочья. Понимаете, да? Порвать японцев и всех остальных в клочья — вот наша задача.

— Зачем в клочья-то? — спросили меня. — Чтобы доказать, что СССР всех сильнее?

— И это тоже, но главное, доказать, что наш сётокан нисколько не хуже кёкусина.

— А что это за карате, кёкусин?

— Когда придёт время, всё покажу и научу, — усмехнулся я. — База ни сколько не отличается от сётокана. Мы все идём правильным путём и тот кто поверит в себя, тот победит, это я вам гарантирую. И ещё, если будут готовы стать чемпионами все — поедут все. Только нужно будет заработать минимум коричневый пояс. За два года даже новичку под силу, ну а вам сам бог, как говорится, велел. Кстати, скоро сдаём на пояса. Это касается, естественно, старшей группы. Кто-то на жёлтые, кто-то на оранжевые. Кто-то уже, вижу, готов получить коричневый. Готовьтесь… Сначала проведём тренировочную аттестацию в конце января. А в середине февраля полугодовую. Аттестации будут проводиться два раза в год. В начале учебного года и в середине.

Четырнадцатого января тренировку сначала провели в спортзале спорткомплекса «Спартак», это что находится рядом со стадионом «Динамо», на котором мы собирались играть с Владивостокской командой «Океан». Вообще-то, детско-юношеская команда «Океан» была командой юношеского резерва основной Владивостокской команды с таким же названием, борющейся в чемпионате СССР за первенство в лиге Дальнего Востока в классе «Б», как и Хабаровский СКА.

На площадку Губеровцы вышли после «Океана» и глядя на своих партнёров, я вдруг подумал, что эти ребята, по своим параметрам сильно уступают завтрашним соперникам. Ни о какой силовой борьбе, на которую я рассчитывал, не могло быть и речи. Ну, в смысле, я-то поборюсь конечно, а вот Губеровцев надо от силовой борьбы предостеречь заранее. Чтобы не спасовали. Тактика, де, у нас такая, избегать силовой борьбы.

Спортсмен, который настраивается на удар и промахивается, теряет больше силы, чем увернувшийся. Вот и надо уворачиваться.

— Чем сегодня и займёмся, — подумал я, разглядывая крепких ребят «Океана» покидающих, площадку…

— Я тебя записал помощником тренера, — сказал мне при встрече Михалыч. — Чтобы тебе сидеть вместе с нами. Ну, и чтобы ни у кого вопросов не было, чего это ты руками машешь и кричишь?

— Э-э-э… А я, разве, кричу? — удивился я.

— Ну, я кричу, какая разница! — махнул руками тренер-трудовик. — Ты-то молчишь! Молодец. Нервы крепкие. Но руками всё-таки водишь, словно сам играешь и сам забрасываешь. Я заметил.

— Ух, ты! Заметил он! — удивился «мой внутренний голос». — А ты контролируй себя. Нечего телом и руками водить. Не в театре кукольном, действительно. Учись мысленно посылать, хе-хе, флюиды.

— Кхм! Надо же! Не замечал. Но… Думаю, что половина болельщиков повторяет за спортсменами их движения.

— Сегодня надо поработать на уклонении от силовой борьбы. В нападении и в обороне. Особенно в обороне. Видел, какие «Океанцы» здоровые. Почти все под метр восемьдесят. Чем их только кормят?

— А тебя, — захихикал Михалыч. — Рыбой, наверное. И крабами. Вон ты сколько банок домой пёр. И не надорвался же?

— Тьфу-тьфу-тьфу… Своя ноша не тянет.

— Ну-ну. Семижильный ты, Мишка. Жаль ты не в Губерово живёшь.

Михалыч вздохнул.

— Тю-ю-ю… Чего жалеть-то? Турнир Золотая Шайба я вам выиграть помогу. А там и школе конец. Другие горизонты. Хе-хе…

— Как-к-кой турнир «Золотая Шайба»? — распахнул «варежку» и глаза Михалыч.

— Как какой? Этот! Сейчас сделаем «Океан». Потом сделаем «Хабаровчан», потом «Иркутян»… Так и до финала дойдём.

— Ты же говорил, что тебе в Японию в феврале надо.

— Ага… В Японию по делу срочно, кхе-кхе… Подождёт Япония. Кубок возьмём, тогда педу. В Японии и в мае тоже сакура цветёт. На Хоккайдо. А не успеем на цветение сакуры, так и фиг с ней! Подумаешь! Свою вишню порисуем. Русскую. Думаю, так даже лучше будет. В Японии есть кому сакуру рисовать. А в Советском Союзе таких художников раз два и обчёлся.