Другая жизнь. Назад в СССР-3

Глава 24

Я попросил Флибера и «предка» контролировать состояние отца и звать меня как только, так сразу, а сам лежал и не мог уснуть. И думалось мне не о словах папы о моих «лёгких деньгах» и справедливом их распределении по принципу «каждому по потребности», а о своём будущем.

Я склонялся к поступлению в МГУ. Сейчас шёл семьдесят восьмой год. Есть время получить нужное мне образование, хотя, какое именно «нужное», а так и не определился, хотя просмотрел «своё будущее» аж до третьего тысячелетия. В вариантах, прожитых предком, конечно, но… другого будущего у меня нет, да-а-а… А может быть, между прочим. Многое уже идёт не так благодаря Женьки Дряхлову. Или, вернее, тому, кто в него вселился, хе-хе… Попаданец, млять. Выпускает, оказывается, микропроцессоры в Англии и персональные компьютеры. Хм!

Видели мы сегодня такие в радиотоварах. Именно фирмы «Рэйнбоу», да. С радугой вместо эмблемы. Британский, да. Японцы пока такие не выпускают. Заказал я такой, но не знаю, получится ли у папы-Тадаси его переправить в СССР? Запрещено, говорят, к реэкспорту в СССР. Да и хрен с ним! А пока не понимаю, для чего он мне может пригодиться. В игрушки играть? Кстати, видел я тут и игровую приставку, тоже английскую, с игрой-симулятором полёта на истребителе Ф-16.

Предок сказал, что в его жизнях она появилась не ранее девяностого года. А в этом мире — в семьдесят восьмом. Охренеть, что Женька натворил! И почему в компьютерных технологиях и производстве микросхем лидирует Великобритания? Почему не СССР. Почему он там, а не в СССР? Ничего не понятно! Перевербовали? Украли и вывезли?

Вот эти вопросы я бы с удовольствием задал Женьке Дряхлову, но в Европу меня хрен выпустят. С чего бы вдруг? Тут и в Японию, если узнают о моей женитьбе, путь закажут. Тадаси предложил, всё-таки, оформить наш с Тиэко брак официально, как положено, с брачным контрактом и свадьбой. Предлагали даже оформить прямо сейчас, дедушка-губернатор оформит, но папа сказал, что ему нужно посоветоваться с женой. Молодец. Правильно сделал. Мне ещё тоже подумать надо, жениться — не жениться? Слишком уж активно семейство Минобэ за меня взялось, да… Взяли меня, так сказать, за интимное место, кхм-кхм. А это, хоть и приятно, но, я ведь тоже не пацан — «штаны на лямках». И я, и мои «советчики» хотели понимания, к чему сей мезальянс может привести?

Я передумал сообщать Тадаси места сбора конкурирующей группировки и контейнеров с оружием. Подумалось, а вдруг «волна» пройдёт мимо? Не прошла.

Отца положили на обследование и в тот же день по вечерним телевизионным новостям передали о перестрелке в районе Гиндза прямо на проспекте Харуми-дори. Среди белого дня обстреляли машину финансового босса и как оказалось — организатора покушения на нас — Матаити Тусуми. Эту фамилию озвучил папе-якузда я ещё десять дней назад, а он, значит, отреагировал только сегодня…

Машину не только обстреляли, но и подожгли, а потом снова обстреляли, когда Матаити Тусуми попытался выбраться из полыхающего бронированного мерседеса. Финансиста и руководителя мозгового центра клана Матаити нашпиговали свинцом изрядно. А потом взорвался сам финансовый центр, принадлежащий группировке. Обрушилось целое здание. А а это, между прочим, самый центр Токио. Финансовый центр, между прочим.

Потом передали, что одновременно с этими акциями прошли перестрелки и даже взрывы на контейнерном терминале в округе Токай. Это, если что, то место хранения оружия и боеприпасов, о котором я Тадаси не сообщил. Оттуда, кстати, я отправлял свой первый контейнер, да-а-а…

Потом, на следующий день, взорвалась машина Реките Минобэ, когда он въезжал на территорию своего дома. В этой машине ехали бы и мы с Тиэко, если бы не решили после госпиталя пройтись по Токио пешком.

Дедушкина машина оказалась тоже сильно бронированной, а канализационный люк, под которым взорвалось устройство, оказался очень прочным. Их, чугунные дорожные люки по пути к дому семейства Минобэ, заменили по моей рекомендации на специально отлитые стальные. Поэтому люк, к которому враги снизу прикрепили самодельное взрывное устройство, не раскололся на много мелких поражающих элементов, а наоборот, выполнил функцию своеобразного щита.

Информация о покушении на губернатора всколыхнула всё Токио. Подключилась и полиция, которой были «слиты» фотографии специалистов, проводивших профилактические работы на коллекторе в которых были опознаны боевики клана Матаити. Откровенно говоря, и в машине, кроме водителя никого во время взрыва не было. Дедушка присел в неё позже, и активно пиарился перед камерами Токийских газетчиков и телевизионщиков.

Через три дня отец из Клиники Института кардиологии вышел с диагнозом «абсолютно здоров» и мы с ним уехали на горнолыжную базу рисовать гору Фудзи. Тиэко осталась дома. Её срочно вызвали в школу по причине написания контрольной работы по математике.

Отец положительному диагнозу не удивился, потому, что чувствовал себя сейчас намного лучше, чем тогда, когда приехал в Японию. А вот врачи клиники удивились сильно и проделали одни и те же исследования дважды, почему и продержали отца аж трое суток. Но в саду тоже цвела и опадала сакура, поэтому отец сильно не рвался на свободу.

Мы с отцом не первый раз конфликтуем, и научились в этом существовать без ущерба для окружающих и нашего личного быта. Однако отец, по окончании первого дня нашего пребывания на базе, извинился, сказав, что сожалеет о нашем разговоре и о своих, конкретно, словах. Он сказал, что я веду себя по взрослому правильно, а он, отец, был не прав в оценке моего поведения. Он всегда говорит очень правильными предложениями. Не просто так его в председатели профкома звали, да…

Я согласился, что «разговор на эту тему портит нервную систему», имея ввиду, любые разговоры о деньгах и предложил «двигаться дальше». От госпожи Накамура поступили заказы на изображения горы Фудзи и мы, оставляя середину дня для «покатушек», закатное время посвятили переносу священной для японцев горы на полотна. Отец тоже попробовал писать акрилом и ему понравилось. Я ему сразу сказал, что акрил при высыхании темнеет, и он не ошибся в подборе красок.

Со свадьбой решили повременить до исполнения мне восемнадцати лет минимум, «а там видно будет». Отец был против свадьбы до окончания вуза, или хотя бы до окончания третьего курса. Сдал, как говорится, сопромат — можешь жениться. И поступать он советовал мне не в МГУ, а в МФТИ, раз уж я такой уверенный, что поступлю куда угодно.

Я прикинул и понял, что отец, как часто бывало и ранее, в своей логике и рационализме «переплёвывает» меня с моими «советниками-консультантами». Подумал-подумал и согласился, что «круглыми сутками находиться рядом друг с другом не выдержит никакая любовь». Так сказал отец и я ему поверил. Да и «предок» его в этом отношении поддержал.

Я относился к нашей с Тиэко любовью слишком, по-моему, цинично, считая, что сейчас хоть так, а дальше будет видно. И ещё «предок» мне сказал, что в отношениях так часто бывает, что один любит, а другой «позволяет» любить. У нас любящей была Тиэко, и я не отталкивал её, потому что и мне она нравилась. Но «писаться» от счастья, что я обладаю такой «клёвой девчонкой» и терять голову от любви у меня не получалось. Именно не получалось. Всё-таки, основу моего менталитета составляла матрица «предка», а это, между прочим, много-много собранных вместе матриц, имеющих, ну, очень большой опыт межличностных человеческих отношений.

Один раз обсудив моё примерное будущее, мы с отцом на эту тему больше не говорили и возбуждались только от чего-то по-настоящему требующего нашего внимания, какой-то солнечный блик, отразившийся от снежной вершины, стайка птиц или одинокая чайка, залетевшая сюда с залива, вылезшая вдруг на южном склоне Горы в какой-то ложбине зелёная трава.

Тиэко приезжала после уроков в сопровождении машины с охраной. И однажды я предотвратил на неё покушение.

— Группа связанных с Матаити людей проехалась по дороге несколько раз и, судя по всему, определилась с местом для нападения на Тиэко, — как-то сказал мне «мой внутренний голос». Сейчас они уехали, но, скорее всего, вскоре приедут. Уже с оружием.

— Она же тоже на броневике ездит? — удивился я.

— Там дорога идёт мимо небольшой пропасти и выстрелом из гранатомёта или направленным взрывом можно машину туда столкнуть.

— Понятно. Я помню этот склон.

Позвонив по прямому телефону секретарю Рёките Минобэ, я добился от него, чтобы меня соединили с губернатором срочно, и передал ему свои «видения» о готовящемся покушении. У охраны Тиэко имелись радиостанции и телефонизированные автомашины, поэтому их, как я понял впоследствии, уведомили незамедлительно. Несколько машин были высланы вперёд, и на указанном мной перекрёстке произошла перестрелка. В результате проведённых превентивных мероприятий силами и средствами группировки Минобэ оказалось, что моё «видение» соответствовало действительности. Вплоть до наличия у террористов американского гранатомёта и американской же мины направленного взрыва большого поражающего действия.

После этого дедушка-губернатор и папа-якудза приехали на базу вместе и, во-первых поблагодарили меня, но так, чтобы отец не услышал, а во-вторых попытались уговорить нас съехать с базы и спрятаться в укромном месте.

Мой папа только скривился и сказал, что «не может самурай прятаться от врагов, как таракан под плинтусом», но я его не перевёл. Я сказал главам семейства Минобэ, чтобы за меня они не волновались, но от выделенной нам группы охранников не откажусь. А съехать мы не можем, так как связаны по рукам и ногам заказом от галереи Геккасо. Да и телевизионщики, которые снимали нас на свои телевизионные кинокамеры и на новомодные видеокассеты, нас никак бы не отпустили. Они снимали про нас телевизионный сериал: «Как рождаются шедевры Мичи Минобэ».

Отцу сначала название фильма не понравилось, но я ему объяснил, что сам настоял на сокрытии своего настоящего имени, это во-первых, и что японцам дела до картин и творчества какого-то русского Миши Шелеста, нет абсолютно, — это во-вторых. А вот до шедевров представителя клана Минобэ и внука губернатора Токио, подвергающегося покушениям, очень даже… Особенно всех поражал контраст между взрывами с перестрелками и рисованием священной горы Фудзи с созерцанием цветения сакуры, перенесённого на полотна красками.

Аукцион по продаже наших с отцом картин, тоже наделал такого шума, что из Москвы срочно прилетел представитель экспортной конторы Олег Иванович, который попытался взять аукцион в свои руки, надавив на отца, но снова, как и прошлый раз, «обломился». Вида он не подал, намекнул на «кары небесные», и просто наблюдал за ходом аукциона со стороны.

Аукцион принёс нам с отцом солидный прибавок на счёт во «внешторгбанке» СССР, к которому сейчас имел доступ и отец. Я как сказал тогда, что это и его деньги тоже, так и сделали, оформив нужные документы в нашем «центробанке», да…

Плюс ещё вышла моя новая манга в цвете, отпечатанная с качественно сделанных широкоплёночных слайдов на хорошей бумаге. В смысле, новая часть, продолжающая историю японской девочки Тиэко и её русского друга Мисы. Именно из неё японцы узнали, что Миса и Мичи Минобэ — это один и тот же реальный человек, который секйчас пишет картины с горой Фудзи, и цветущей сакурой.

Японцы поняли, что могут стать художественным оформлением следующей манги и ломанулись на базу «Йети», но мы из Токио уже уехали. Вернувшись в Ниигата и, погрузив автомашину на танкер Приморского морского пароходства, мы отбыли на нём домой в качестве пассажиров.

Домой мы вернулись в канун моего дня рождения, продлив себе каникулы за счёт папиного двухнедельного «больничного», оформленного, как и положено, в Советском консульстве в Токио. Приехав на собственной автомашине из города Находки, мы сильно удивили маму, привезя с собой её брата, моего дядю Гену, которому нужно было по каким-то делам в Дальневосточное пароходство.

Естественно, что мы, прибыв в Находку, были встречены им, а потому выгрузились первыми. Потом мы заехали к нему домой за его вещами, и поехали во Владивосток. Он вообще любил мыслить логически и не зря стал начальником «пароходского» вычислительного центра.

Всю дорогу он присматривался к нашей Мазде, а потом спросил:

— Такие машины дорого стоят?

— В «штатах» шестнадцать тысяч долларов, — сказал я

— А в Японии?

— В Японии они не продаются.

— Но вам же продали?

— Я — это особый случай.

— Ещё продадут?

— Возможно.

— В рублях это надо умножать на десять. Много получается.

— Курс же — шестьдесят шесть копеек. Какие десять?

— Кто же тебе доллар за копейки продаст?

— И, что, вы взяли машину за три миллиона йен? — Дядя Гена сильно удивился

— Нам она обошлась за два миллиона. Чуть больше.

— Э-э-э… Миллион йен по курсу — это две с половиной тысячи рублей. Не так и много. Я коплю на Жигули. Может, оформишь и мне там покупку. А я тебе тут деньги отдам.

Отец что-то хотел сказать, потом глянул на меня и промолчал.

— У нас же ещё первая Мазда на обкатке. А они отличаются только тем, что у этой полный привод. Забирайте ту по цене Жигулей.

Дядя Гена улыбнулся.

— Жигули стоят дороже пяти тысяч.

— Ну, так и мы не планировали продавать Мазду по заводской цене, а минимум по цене двадцать четвёртой «Волги». Вам, как любимому дяде, — скидка.

— В курсе, что «Волга» в магазине стоит девять тысяч восемьсот, а на рынке идёт за двадцать тысяч, а чёрная за тридцать?

— В курсе, дядь Ген. Потому мы и говорим про цену Жигулей. Рыночную, естественно.

— Ну, — ещё шире улыбнулся дядь Гена, — в рассрочку сделку оформим?

— Естественно, — тоже ещё шире улыбнулся я. — Забирайте стулья без денег.

— Ну почему, без денег? Большую часть суммы я везу с собой.

— А-а-а… Так вот оно что… Вещь уже продана? А мы об этом и не знали, да, папа?

Отец промолчал и только хмыкнул.

— Ну, да… Хе-хе… Надежда сказала, что вы её собираетесь продавать. Вот я и решил…

— Да-а-а, — подумал я. — Снова без меня, меня женили.

Честно говоря, я совсем не думал продавать машину даже по рыночной цене «Волги». С какого перепугу, если нам уже предлагали за неё и пятьдесят тысяч, и семьдесят? Кавказцев и во Владивостоке было достаточно. Причём, кавказцев-капитанов кораблей и судов, высокоранговых офицеров. Да и просто тех, кто крутил дела с контрабандистами и имели солидные заработки, тоже хватало.

Но не ругаться же ещё и с матерью, встав в позу из-за продажи ею моей автомашины без моего разрешения? Отец, искоса поглядывая на меня, только похмыкивал.

— Да-а-а… Тяжела ты шапка Мономаха, — подумал я.

— Или я перебил тебе бизнес? — спросил, без обиняков, дядя Гена. — Ты, смотрю, стал ловко разбираться в аукционной торговле, раз справляешься без экспортно-импортной конторы.

Это он вспомнил о том, как мы с отцом участвовали в итоговом аукционе по продаже наших картин.

— Если вы заинтересовались машиной, то, естественно, ни о каком моём гешефте речи быть не может. Чисто рыночная цена. Думаю, это честно. Или нет?

— Честно, — кивнул головой дядь Гена. — А цена Жигулей с рассрочкой выплаты, — очень щедрая скидка от любимого племянника.

— Ну, слава богу, что мы поняли друг друга, — выдохнул я. — Предлагать родственнику подержанную машину я бы не рискнул. Как-то это… Э-э-э… Не очень, по моему, красиво. Можно было бы новую машину привезти, но в следующем году. Такие у нас в СССР таможенные правила.

— Так и привезёшь. А эту я продам, и гешефт пополам поделим.

Я с уважением посмотрел на маминого брата — своего дядьку.

— Принято.

Дядя Гена, оказывается, ехал во Владивосток не по служебным делам, а в книжный магазин, и брал с собой из дома не сумки с вещами, а сумки для вещей, то есть для книг. Он через маму познакомился с какой-то «книжной дивой», как он говорил, и сейчас через неё и её «товарок» в городе Находка пополнял свою домашнюю библиотеку.

Мне на день рождения он подарил сборник «В мире фантастики и приключений-77». Подарил со словами:

— Трудно подобрать подарок тому, кто сам дарит автомашины.

— Главное — внимание, — философски ответил я. — Спасибо, дядя Гена, за подарок.

Мы посидели за семейным столом днём, а вечером ко мне должны были прийти друзья-товарищи: Валерка Гребенников, Серёжка Громов… Больше я никого не приглашал. Устал от общества смертельно… Но в семь часов вдруг пришла Светлана Чарусова, а следом, словно стояла за дверью, Любаня. Но не та, что бывшая одноклассница, а та, что студентка медицинского института и моя медицинская, кхе-кхе, сестра, да…

Стало сразу веселее. Мы слушали пластинки, танцевали пили шампанское и вино типа «Ркацетели» и «Ризлинг». Я рассказывал о Японии, показывая слайды на слайдоскопе. На слайдах были наши с отцом нартины.

— Вот эта продалась за три миллиона йен, эта — за четыре, эта — тоже за четыре, э-э-э, с копейками, эта… Короче, они все примерно за четыре йены каждая и ушли.

— И сколько вы там картин продали? — спросила Светлана.

— Это — коммерческая тайна.

Я был немного под «шафе» или, скорее, делал вид своего соответствия с общим настроем, так сказать, а потому позволял себе немного куражиться.

— А мы обыграли «Волжан», — сказал Валерка, хотя мы это обсудили сразу, как только он зашёл в квартиру.

— Молодцы! — сказал я. — И без меня справились! Так и продолжите играть. У меня дел по горло с карате. И вообще, мне нужно к поступлению в МФТИ готовиться.

— В МФТИ? — переспросил Серёжка Громов. — Это сложно. Поступить сложно, а учиться в сто раз сложнее. Там научный склад ума нужно иметь. А у тебя, Миша, не прими за оскорбление, разум спортсмена. У тебя сознание е созерцательное, а деятельное: схватил, бросил, отбил, ударил…

— Да? — удивился я и понял, что он где-то, в чём-то прав.

— Да, — просто ответил он. — Тебе не интересно созидать. Вон сколько тебе Женька Дряхлов тянул самому себе сделать и колонки, и магнитофон, и что? Так платы и вернулись ко мне.

— Хм… Не обязательно что-то нужно руками делать. Я вот, например нарисовал для завода «Мазда» машину, и они её сделали. По моему, между прочим, патенту.

— В смысле, патенту? — удивился Серёжка.

— Я им лицензию продал на машину, что у нас под окнами стоит. Мазда по моим эскизам сделала машину.

— Ни хрена себе! — сказал Громов. — И за сколько купили?

— Не скажу, — буркнул я, понимая, что проговорился. — За дорого.

— Ну, братец кролик, жди товарищей в гражданских костюмах со стальным взглядом, — проговорил «предок». — Ты и вправду пьян, что ли?

— Отвали! — мысленно отшил я свой «внутренний голос», но настроение у меня испортилось.

Это почувствовали все и день рождения закончился. Хотя и было уже почти одиннадцать. А завтра, если что, нам в школу вставать, а Серёге в институт.

— Не хотели тебя беспокоить, Миша, — сказал гэбэшный куратор. — Сбивать творческий порыв, так сказать… Но разговор назрел, да… Не буду крутить вокруг, да около… Хотелось бы, чтобы ты передал патент государству.

— Э-э-э… А зачем он государству? — спокойно спросил я.

— Ну, как же? Это же валюта. Полтора миллионов долларов — не малые деньги.

— Это они для меня не малые. А для государства — капля в море.

— Тем более, тебе они ни к чему.

— Почему не к чему? Мне они как раз таки и пригодятся.

— Ты охренел, что ли мальчик? Зачем тебе миллион валютных рублей.

— Не миллион, а шестьсот пятьдесят тысяч. И как это, зачем? Семья у нас большая, живёт не богато. Каждому по чуть-чуть и деньги закончились. А с другой стороны, что я один у нас в стране имею миллион рублей? Вы на писателей наших посмотрите, на шахматистов, спортсменов. Чем я хуже? Я тоже между прочим, стране валюту приношу. Сказать, сколько уже поступило от меня в казну? Или вы в курсе?

Я замолчал, потому, что сказал, в принципе, всё, что хотел. Разводить полемику не хотелось. Мне с самого начало было понятно, что тема денег будет интересовать всех. Куратор тоже некоторое время молча смотрел в лобовое стекло своей машины.

— Ты понимаешь, что если мы не договоримся, у тебя ничего не получится с Тиэко?

— То есть? — «не понял» я.

— То и есть, то, что ты не сможешь с ней больше увидеться.

Он посмотрел на меня, а я посмотрел на него.

— Хм! И что? Вы думаете, я сильно стану горевать? — хмыкнув, спросил я.

— А разве нет? — удивился куратор.

— Точно нет, — пожал плечами я.

— А как же любовь-морковь?

— Я как-нибудь переживу. Погорюю, но переживу. Раз так надо государству, пусть так и будет.

— Но ты тогда не сможешь поехать и на чемпионат мира по карате.

— Да? Ну, тогда СССР лишиться своего собственного чемпиона мира по карате. Но если моему государству так нужно, то я и это переживу. В шпионаже в пользу Японии не обвините?

Куратор от неожиданности рефлекторно дёрнул головой.

— Ну и слава, э-э-э, КПСС. Хотя жаль, конечно, что я больше н е выездной. Мы только-только сговорились об экспортных поставках в Японию рыбы, в обмен на импорт технологий и микроэлектроники.

— Какой микроэлектроники? — сделал стойку куратор.

— Простой микроэлектроники. Микропроцессоров, например, из которых собирают персональные компьютеры. Слышали про такие?

— Это невозможно. Япония заключила с Британией конвенцию о нераспространении этих технологий.

— Вот то-то и оно. Но нет, так нет…. Государству виднее…

Куратор ещё немного помолчал.

— Та-а-а-к… Надо тебя всё-таки везти в управление. Пусть руководство само тебя слушает и принимает решение. Поехали…

— Поехали, — недовольно скривившись и вздохнув, согласился я.