Красавчик. Часть 2

Глава 16

Хлыстов обследовал найденный нами автомобиль и сообщил, что его «Ласточка» при угоне не пострадала. Надпись на стекле он будто бы не заметил. Евгений погладил ладонями рулевое колесо, улыбнулся. Вынес вердикт о том, что над ним действительно пошутили его коллеги. Хлыстов предположил, что его приятели перепутали дома, когда парковали машину. Потому шутка и получилась «несмешной». Он тут же сощурился, словно уже обдумывал план мести.

Его мечтания развеял Аркадий. Александров заявил, что мы выполнили свою работу. Евгений тут же закивал, выбрался из машины и поочерёдно заключил нас в объятия. Он рассыпался в устных благодарностях. Поблагодарил Аркадия и Сан Саныча. Вскинул руки и восхитился моими способностями поиска. Я тут же напомнил ему о секретности и о «гостайне». Евгений снова потряс головой, заверил: он никогда, никому и ни за что… только отчитается вечером перед мамой.

Хлыстов перегнал найденную Ласточку в свой двор. Поблагодарил за помощь усатого водителя. Передал через него устное послание для своей мамы, работавшей в Министерстве культуры. Евгений пригласил нас к себе на рюмку чая. Но мы решительно отказались. Я сослался на головную боль — Александров заявил, что его дома заждалась невеста. Мы попрощались с Хлыстовым. Укатили с его двора всё в том же бежевом ГАЗ-21 (усатый водитель пообещал, что подбросит нас до метро).

Но до метро мы не доехали.

Я заметил у дороги здание с большими панорамными окнами. Вывеска над зданием гласила: «Кафе 'Молодёжное». Мой живот напомнил, что я не так давно на площади трёх вокзалов «зажал» для него кружку кваса. Он тоскливо взвыл. Я печально вздохнул и поддался на его провокацию.

Из салона «Волги» я и Александров выбрались у самых ступеней кафе. Попрощались с усатым водителем.

Я решительно указал на видневшиеся за стёклами окон столы и заявил:

— Зайдём.

Надавил указательными пальцами на свои виски.

Аркадий взглянул на кафе и почесал кончик носа.

— Сергей, я… это… — промямлил он.

Аркадий посмотрел мне в лицо и сообщил:

— Я же только после отпуска.

Александров развёл руками.

— Сергей, я сейчас совсем без денег, — признался он. — Думал, что на работе займу у парней рублей пятнадцать-двадцать до аванса. Но буду на работе только в понедельник…

Аркадий вздохнул.

Я махнул рукой и заявил:

— Не проблема. Деньги у меня есть. Вообще не вопрос. Я же из Владивостока. У нас там зарплаты повыше ваших. У нас же там Дальний Восток! Так что деньги для меня сейчас не проблема. Честное слово.

Я вынул из кармана пятидесятирублёвую банкноту и продемонстрировал её Аркадию.

— Угощаю, — сказал я.

Александров задумчиво посмотрел на купюру в моей руке. Перевёл взгляд на трёх девиц, поднимавшихся по ступеням к дверям кафе. Аркадий тоскливо вздохнул и махнул рукой, будто пускался во все тяжкие.

— Согласен, — сообщил он.

— Вот и правильно, — сказал я. — Вот и молодец.

В похожее кафе (только находилось оно на Тверской улице) я пару раз захаживал с родителями, когда был школьником. Потом в здании того кафе (в начале девяностого года) открылся «Макдональдс». Кафе «Молодёжное», где мы с Александровым разместились сейчас у окна, на «Макдональдс» не походило. Оно больше напоминало то старое кафе (из моего детства) на улице Тверская. Здесь в воздухе витали аппетитные запахи кофе и блинчиков, звучала бодрая музыка из включенного на максимальную громкость радиоприёмника, позвякивал посуда, слышались звонкие девичьи голоса и весёлый смех.

Я прислушался к увещеваниям своего разворчавшегося желудка и заказал жареную курицу с маринованными фруктами (Аркадий озадаченно хмыкнул при виде её цены: один рубль и пятьдесят восемь копеек). Добавил к курице две порции куриного бульона с ватрушками, две тарелки с блинчиками «по-московски». Себе я купил ещё блины с творогом в шоколадном соусе — Аркадий вместо сладких блинов предпочёл салат «Столичный». Под все эти вкусности я взял для себя и для Александрова по бокалу шампанского и по стакану холодного шоколада с взбитыми сливками.

При виде расставленных перед нами на столе блюд чуть притихла даже моя головная боль. Аркадий взглянул на курицу и на тарелки с блинами, неуверенно улыбнулся. С любопытством посмотрели в сторону нашего стола разместившиеся справа от Александрова (слева от меня) девицы: та самая троица, которая явилась в кафе почти одновременно с нами. Я решительно придвинул к себе бульон, вооружился ложкой и улыбнулся. Потому что понял: еда будет для меня лучшим лекарством от головной боли. Пузырившееся в бокале шампанское я сейчас тоже рассматривал в качестве анестезии.

В радиоприёмнике сменилась музыкальная композиция: голос Андрея Миронова пропел первые строки песни «Остров невезения» из кинофильма «Бриллиантовая рука».

Я указал рукой на стол и сказал:

— Не стесняйся, Аркадий. Ешь. Пока всё это добро не остыло.

— Мне кажется, я всё это не съем, — произнёс Александров.

Его взгляд заметался между салатом и бульоном.

— Тебе это только кажется, — ответил я. — Уверен: ты справишься.

Я показал Аркадию пример: окунул ложку в бульон.

Александров улыбнулся и сказал:

— У меня сейчас такое ощущение, будто бы я снова вернулся в пансионат. Нарека только нет. Жаль.

Я кивнул и поинтересовался, что произошло в пансионате после моего отъезда. Аркадий вновь сверкнул белозубой улыбкой и взмахнул ложкой (приём пищи он всё же начал с поглощения бульона). Александров сообщил, что ни он, ни Давтян не поставили администрацию пансионата в известность об освободившемся в их комнате спальном месте. Вплоть до отъезда Нарека и Аркадия из пансионата мою кровать в их комнате никто не занял. Аркадий чуть склонился над столом и будто бы по секрету мне сообщил: как только я «тогда» сел в автобус, в нашу бывшую комнату перебралась Валентина Кудрявцева.

Александров смущённо улыбнулся и признался:

— … Ну… а я тогда ушёл к Рите.

Аркадий рассказал, что фактически «прожил» в комнате вместе с Ритой и её сыном Василием больше недели. Сказал, что ему такая жизнь понравилась. Сообщил мне, что он и Рита решили пожениться («не сейчас — весной»). Заявил, что Вася не возражает против того, чтобы они с мамой переехали в квартиру Александрова. Аркадий тут же пояснил: его отец (Сан Саныч) сейчас редко ночевал дома, поэтому до недавнего времени в двухкомнатной квартире Александровых фактически обитал только Аркадий. Я поднял бокал с шампанским «за семейное счастье» — звоном бокалов мы снова привлекли к себе внимание сидевших за соседним столом девиц.

Горячий бульон чуть успокоил головную боль. Она не исчезла, но стала вполне терпимой. Я снова порадовался тому, что не воспользовался сегодня воображаемым компасом в четвёртый раз — понадеялся, что под утро всё же усну. Сидевшие слева от меня комсомолки не сводили с меня глаз. Они перешёптывались, хихикали, подкручивали пальчиками локоны волос. Я привычно одарил девиц улыбкой, выслушал фантазии Александрова о его будущей свадьбе. Планы Аркадия звучали менее грандиозно, чем те, которые озвучил в пансионате Нарек Давтян. Три комсомолки за соседним столом вновь дружно рассмеялись.

Аркадий взглянул на женщин, тут же вновь склонился над столом и тихо спросил:

— Сергей, тебе ещё не надоело, что женщины постоянно на тебя смотрят? Вот как сейчас. Такое же было и в пансионате. Я бы от такого, наверное, с ума сошёл. Вон, смотри, они снова на тебя уставились.

Я пожал плечами, улыбнулся и ответил:

— Солнце горячее, вода мокрая, а я нравлюсь женщинам. Это нормально, я к этому давно привык. Постоянно работаю над тем, чтобы это продолжилось подольше. Пусть смотрят на меня. Не жалко. Мы ведь тоже их рассматриваем.

Аркадий хмыкнул, взмахнул ложкой.

— Всё хочу спросить… — произнёс он. — Если не захочешь, не отвечай. Ты нашёл её?

— Кого?

— Ну… эту Алёну из пансионата.

Я кивнул.

— Нашёл.

— И… что? — спросил Аркадий. — Я имею в виду, вы снова… встречаетесь?

Я покачал головой.

— Нет.

Александров взмахнул ложкой — будто сбил пролетавшую мимо него невидимую муху.

— Вот и правильно, — сказал Аркадий. — Зачем тебе замужние женщины? Свободных девчонок вокруг тебя всегда полно. Вон, как они все тебя разглядывают. Только помани пальцем, как тогда, в пансионате.

Александров покачал головой и вдруг вскинул брови.

— Кстати! — сказал он. — Помнишь ту рыжую девицу, которая сидела неподалёку от нас в столовой. Эту… забыл, как её звали. Ту, с которой ты перед самым отъездом ходил в кино.

Аркадий пощёлкал пальцем.

— Надя, — ответил я. — Её имя Надя.

— Точно. Надежда. Эта Надя, между прочим, спрашивала о тебе. Расстроилась из-за того, что ты уехал. Мы с Нареком ей сказали, что тебя срочно вызвали на работу. Сказали, что ты уехал в спешке, потому с ней и не попрощался.

Александров пожал плечами.

— Ну… девчонка выглядела такой несчастной… — произнёс он. — Она спросила твой адрес или телефон. Мы ей ответили, что у нас нет ни того, ни другого. Это же правда! Я твой московский адрес не знаю до сих пор: отец мне его не сказал.

Аркадий звякнул ложкой о край тарелки.

— Эта рыжая…

— Надя.

— Сергей, эта рыжая Надя написала тебе записку, — сообщил Александров. — Указала там, где живёт. Представляешь, её дом в моём районе! Буквально в паре кварталов от моего. Нарек отдал записку мне. Она у меня дома. Если хочешь…

— Не хочу, — сказал я.

Надкусил ватрушку.

Александров посмотрел мне в лицо, кивнул.

— Я так и подумал, — признался он. — Вот и правильно. Вряд ли ты на ней женишься. Ведь так? Она ведь… не твой типаж. Так зачем морочить девчонке голову? Правильно делаешь, Сергей. Тем более, вон их у тебя сколько. Выбирай любую.

Аркадий кивнул на троицу комсомолок. Девицы заметили наше внимание, насторожились.

Я проигнорировал девичьи улыбки, спросил у Аркадия:

— С понедельника выходишь на работу?

— Да…

Александров пожаловался на то, что отпуск «буквально промелькнул». Вновь сообщил, когда получит на работе аванс. С улыбкой отметил, что его план сегодня сработал: мы нашли машину Хлыстова «всего за три сеанса». Аркадий горделиво распрямил плечи и едва ли не впервые привлёк к себе внимание сидевших справа от него девиц. Он быстро позабыл о своём бедственном финансовом положении и пустился в рассуждения о том, какие «дела» мы можем с ним теперь «провернуть». Я минут пять выслушивал его фантазии на тему использования моего внутреннего компаса.

Затем покачал головой и сообщил:

— Не получится.

Я без упоминания «конкретики» напомнил Аркадию о важности и секретности моей нынешней «работы». Не сказал ни слова лжи — выдал лишь намёки, которые фантазия Александрова сама раздула до уровня «государственной тайны» и «подписки о неразглашении». Аркадий разочарованно повздыхал. Поинтересовался, каким таким чудесным образом я познакомился с его отцом, и как попал к нему в подчинённые. Я ответил, что Сан Саныч мне не начальник, а «старший товарищ». Честно признался, что очень его уважаю. Ни словом не обмолвился о том, как именно и когда я с отцом Аркадия познакомился.

Александров поморщил нос и произнёс:

— Не люблю я эти папины тайны. Вечно он где-то пропадает. Никогда ничего не объясняет. С самого моего рождения. Вот исчезнет он так однажды… Не узнаю даже, куда ему передачку нести.

Я пожал плечами, не ответил.

Из динамика радиоприёмника зазвучал голос Никиты Михалкова: «…А в них блестит Садовое кольцо. А в них бежит Садовое кольцо…»

Аркадий усмехнулся, махнул ложкой.

— Понятно, — сказал он. — Вы с моим отцом теперь в одной лодке. Жаль. Я надеялся, что мы с тобой поработаем. Быстро же тебя взяли в оборот. Хотя… чему тут удивляться?

Александров усмехнулся.

— Где я тебя найду, Сергей? — спросил он. — Если вдруг… мало ли что. Если просто захочу с тобой пообщаться.

Аркадий посмотрел мне в глаза.

Я развёл руками и ответил ему, что не оставлю ни свой адрес, ни телефон. Сказал, что связаться со мной можно через Сан Саныча. Но всё же пообещал, что приду к Аркадию домой: чуть позже, когда «появится свободное время». Александров написал мне карандашом на клочке бумаги свой адрес. Сообщил своё рабочее расписание и расписание Риты. Поинтересовался, чем именно я сейчас занимался на своей «секретной» работе. Я усмехнулся и ответил, что на подобные рассказы сейчас не способен: уж слишком болела голова. Пообещал, что мы поговорим на тему моей работы… когда я приду к Аркадию в гости.

Домой я приехал раньше Юрия Григорьевича.

Выпил чашку кофе.

Принёс к аквариуму табурет и до прихода прадеда рассматривал плававших за стеклом рыбок. Юрий Григорьевич мне говорил, что это занятие приглушало головную боль. Раньше я это утверждение не проверял. Занялся этим сегодня. Потому что уснуть не надеялся. Не рассчитывал сейчас и на то, что запомню очередную порцию результатов спортивных соревнований.

Отчёт о моих сегодняшних приключениях Юрий Григорьевич выслушал, не перебивая. Он лишь изредка хмурил брови и покачивал головой. Наблюдал за тем, как я потирал виски.

Я завершил рассказ.

— Сергей, опиши мне тот зуд, который ты чувствовал под платком во время «поиска», — попросил Юрий Григорьевич.

Он кашлянул.

Я махнул рукой и показал прадеду своё запястье, где за день появилась красноватая сыпь.

— Ерунда всё это, дед, — сказал я. — Аллергия у меня на эту вашу «жизненную» энергию.

— У тебя аллергическая реакция на грязный платок, — ответил Юрий Григорьевич. — Кхм. Но никак не аллергия на чужую жизненную энергию быть не может.

В среду я свой внутренний компас больше не потревожил. Мы с Юрием Григорьевичем решили, что на сегодня мучений с меня достаточно. До позднего вечера мы с прадедом просидели в гостиной. Обсудили мои воспоминания о пока не наступившем будущем. Я снова продемонстрировал прадеду свои познания о политической обстановке в Советском Союзе семидесятых и восьмидесятых годов — припомнил несколько незначительных на мой взгляд деталей, ранее не упомянутых в беседах с Юрием Григорьевичем. Поговорили мы сегодня и об обстановке в мире: в мире будущего. Рассказал я и о достижениях науки — о тех, которые сейчас казались выдумками писателей-фантастов.

Сан Саныч в среду вечером не пришёл и не позвонил.

Ровно в полночь мой прадед ушёл в свою спальню.

Я отметил, что головная боль почти прошла. Но спать не лёг. Достал из рюкзака тетрадь со спортивными результатами и уселся в кресло. Пролистнул страницы — задержал взгляд на надписи: «Чемпионат мира и Европы по хоккею с шайбой 1971».

Я удивлённо вскинул брови и пробормотал:

— Так это чемпионат мира или чемпионат Европы?

Снова взглянул на надпись — не увидел в ней ответ на свой вопрос.

— Ладно, — произнёс я. — Что тут у нас? Девятнадцатое марта семьдесят первого года. СССР — ФРГ: одиннадцать — два. Та же дата. ЧССР — США: один — пять. Двадцатое марта. ФРГ — Финляндия: три — четыре…

Сан Саныч не появился и в четверг. Хотя я вчера не сомневался: в четверг вечером Александров примчится в квартиру моего прадеда с расспросами о вчерашних поисках автомобиля Хлыстова. В итоге я пришёл к выводу, что ответы на свои вопросы Сан Саныч уже получил от Аркадия. Ближе к ночи я даже порадовался, что Сан Саныч не потревожил меня сегодня расспросами. Потому что меня измучил Юрий Григорьевич. Он настоял, чтобы я воспользовался своей способностью четыре раза. Я поддался на уговоры прадеда. Поэтому в пятницу отправился на утреннюю пробежку с головной болью.

Сан Саныч разбудил меня в пятницу днём. Он буквально ворвался в квартиру моего прадеда — улыбчивый, энергичный. Взглянул на моё сонное лицо и на мои китайские трусы, осыпал меня шутками и колкостями. Поинтересовался, не закончился ли ещё «твой кофе». Не дождался моего ответа. Рванул на кухню, загрохотал там о раковину чайником. Я зевнул и протёр руками глаза; убедился, что пришествие Сан Саныча мне не почудилось (в этом мне помог ещё и появившийся в квартире запах одеколона). Я натянул в гостиной шорты и вошел на кухню, когда там уже шумел на газовой плите чайник.

— Ну, Красавчик, рассказывай, — потребовал Александров.

Он замер около плиты, скрестил на груди руки.

Я уселся за стол и снова зевнул.

— Давай с самого начала, Красавчик, — потребовал Сан Саныч. — С того момента, когда я позавчера высадил тебя около театра.

Я повторил для Александрова всю ту историю, которую озвучил позавчера своему прадеду. Вот только Сан Саныч, в отличие от Юрия Григорьевича, то и дело прерывал мой рассказ вопросами. Его интересовали не мои ощущения во время использования способности. Вопросы Александрова звучали в духе: «Что ты ему сказал?» и «Что он тебе ответил?» Сан Саныч усмехнулся, когда услышал мои слова об экстрасенсорике. Потребовал, чтобы я повторил озвученное мной Евгению и Аркадию пояснение этого термина. Усмехнулся, покачал головой. Похвалил меня за находчивость. Налил мне чашку кофе.

— Молодец, Красавчик, — сказал Александров. — Справился не на «отлично», но на «хорошо». Помог и мне, и хорошим людям. Вот тебе и награда от них. Я к тебе не с пустыми-то руками пришёл. Держи, Красавчик. Заслужил.

Сан Саныч вынул из кармана рубашки клочок бумаги и положил его на стол.

— Что это? — спросил я.

Опустил взгляд на бумагу.

— Это билет в театр, — ответил Александров. — На эту субботу. Хлыстовы сегодня утром передали.

Я заметил на билете знакомый красный логотип с надписью «Московский театр сатиры» — такой же логотип я видел позавчера и на здании, около которого встретился с Евгением Хлыстовым и с Аркадием Александровым.

— Что за спектакль? — поинтересовался я.

Сан Саныч пожал плечами.

— Понятия не имею, — ответил он. — Не спросил. Знаю только, что там Евгений Хлыстов играет. И Андрей Миронов. Помнишь такого актёра, Красавчик? Тот, который Гена Козлодоев из фильма «Бриллиантовая рука».

— Козодоев, — поправил я.

Александров махнул рукой.

— Без разницы, — заявил он. — Не в этом суть, Красавчик. Ещё в том спектакле есть роль у Елены Лебедевой. Мне так сказали. Её-то, я уверен, ты точно не забыл.

Я поднял на Сан Саныча глаза и заметил, как тот усмехнулся.

— Мне дали три билета, — сообщил Александров.

Он показал мне три пальца и перечислил:

— Для меня, для тебя и для Аркадия.

Я сдвинул билет в сторону Александрова и сказал:

— Забери, Сан Саныч. Вместе с Варварой Юрьевной в театр пойдёшь. Бабушка Варя любит театр.

Сан Саныч усмехнулся и покачал головой.

— Не получится, Красавчик, — ответил он. — Свой билет я уже отдал. Своей будущей невестке Рите. А один я в театр точно не пойду. Да и не любитель я расхаживать по театрам. Мне там разве что только буфет нравится.

Александров ухмыльнулся.

Я снова посмотрел на билет.

— Так что не морочь мне голову, Красавчик, — сказал Сан Саныч. — Забери билет и не выделывайся. В жизни не поверю, что он тебе не нужен. Неужто ты не полюбуешься из зрительного зала на свою Алёну?