Противотанкист. Книга 4. Минометчики

Глава 28

Придя на место, разгружаем боеприпасы рядом с дорогой, а Махмуда и Васю посылаю забрать остатки халявы. Гусева назначаю старшим, с ним Рафик не забалует и не заблудится. Команда трофейщиков уезжает, а мы, перетащив часть мин на огневую, остаёмся. Связи у нас не было, поэтому приходится занимать позицию на опушке леса, чтобы видеть поле боя, и отдавать команды голосом. Место для наблюдения занимаю в кустарнике на бугорке, до миномёта десять метров, так что докричусь, а пока пристреливаю реперы. Используем трофейные мины, хоть таблиц стрельбы для них нет, но стреляем практически прямой наводкой, так что все невязки устраняю в процессе. Пристреляв ориентиры и записав данные, ждём, в готовности открыть огонь и предотвратить атаку противника. Пехоты мало, но трофейными пулемётами она затарилась, так что дай бог отобьёмся, хотя фрицам походу не до наступлений. Справа и слева от нас гремит канонада, там идёт бой, видимо соседи пытаются вернуть свои позиции, и выбить противника за Нару.

Минрота подошла только к вечеру, уже в темноте. Мы успели по очереди поспать прямо на позиции, соорудив из снега и веток небольшую берлогу на двоих, когда из пикета на дороге прибежал Махмуд и сказал, что меня ищет командир роты. В пикете он стоял вместе со своей небольшой кобылкой, которую иначе чем «Шайтаном» не называл. Откуда Рафику перепало такое «счастье», лошадь не говорила. Может из Казахстана, а может и из Монголии. Только после того, как лошадь его несколько раз укусила, Махмуд спереди к ней старался не подходить. А так, коняга была неприхотливой, сама выкапывала себе корм из-под снега, а также глодала кору с деревьев.

На встречу с командованием я шёл, негромко напевая куплет из песни.

— Он шёл на Одессу, он вышел к Херсону, в засаду попался отряд. Налево застава, махновцы направо, и десять осталось гранат… — Хорошая песня, революционная, жалко только один куплет помню, остальные подзабывать стал. Хотя к биографии Анатолия Железнякова, она имеет только косвенное отношение, да и похоронен он не «в степи под Херсоном», а покоится на Ваганьковском кладбище. А в остальном всё в рифму, кроме трёх слов «Матрос Железняк — партизан». Всё остальное чистый вымысел. А так да, песня как раз в тему, и её надо предложить, как строевую песню нашей роты. Пройти восемь километров за целый день, по дороге, без соприкосновения с противником, это уметь надо. А до этого около тридцати намотать…Хотя может и ошибаюсь, возможно, другое задание выполняли. Ладно, увидим — спросим.

Колонна роты стояла как раз возле пересечения дороги и оврага. Подхожу. Докладываю.

— Товарищ лейтенант, сержант Доможиров по вашему приказанию явился.

— Явился он, не запылился. Ты чего тут табличек наставил? Где теперь ночевать будем? — возмущается Огурцов.

— Это не я, это немцы. Написано же по-немецки, что там мины, а я не сапёр, так что туда не полез. А огневые позиции можно и справа от дороги занять. Там тоже овраг.

— Ладно, уговорил, не сапёр он. Твой миномёт где?

— На опушке поставили, связи же нет, — как с закрытых позиций стрелять?

— Хорошо, будьте пока там. Сюда придёте через полчаса, мы тут как раз позиции займём.

— Понял. Я тогда Рафика для связи оставлю. Нас он и в темноте найдёт. — Отвечаю я и возвращаюсь к своим.

Махмуд подъезжает через двадцать минут, так что грузим боекомплект, а миномёт берём на вьюки и идём к роте. А там я уже узнаю, — где столько времени пропадала батарея? Историю эту рассказал младший сержант Задорин, который заглянул к нам на огонёк, когда мы разбирали и чистили миномёт при свете костра.

— Когда вы ушли на задание, — после взаимных приветствий начал он, усевшись поблизости, — меня послали проверить дорогу, и узнать, — что там с немецкими танками? Взял я с собой одного бойца, захватили гранат, бутылок с горючкой и пошли. Перво значит налево. Крадёмся обочиной вдоль дороги, аккуратно так, чтобы немцы в танке нас не услышали, ну и пришли. Танк аккуратно упал в ямку, и немного горел, сапёры — зверюги такие, его даже не пытались тушить, а стояли поодаль и грелись, наверное сами и подожгли. Тут нам делать уже было нечего, поэтому развернулись и пошли к другой ловушке. Танк там тоже провалился, только неаккуратно. Сначала видимо одной гусеницей, потом другой, лежал кверху пузом и как жук шевелил лапками. Вернулись на огневую, доложили, что путь свободен. А тут и приказ подоспел. Собирать манатки, и выдвигаться на западную окраину деревни. Погрузили боеприпасы на сани, миномёты на себя, и покатили. Немцы-то в основном на юг убежали, вот вся махра за ними вдогонку и устремилась. Ну, а танки наши с десантом на броне, рванули по дороге на запад. Туда фрицев немного ушло, да и обозов на пути почти не попадалось. Правда, далеко не ушли. Пока значит, деревья вплотную к дороге не подступили, ехали нормально, а как втянулись в лес, тут передний танк и подбили. Остальные ежом ощетинились, ну и давай во все стороны из пушечек своих, да пулемётов палить, пехота опять же спешилась, не дала танкистов в обиду. Но пехоты той мало было, взвод всего, и вперёд не пройти, да и назад тоже. Танк жалко, новый совсем, да и целый почти. Только несколько дырок в правом боку, маленьких таких, как от пуль винтовочных. Вот последний в колонне танк развернулся, да и помчал за подмогой. А в деревне уже всё начальство с дивизии, во главе с комдивом. Решают, — что делать? И куда дальше наступать? На юг наступление развивается успешно, но надо и восемьдесят седьмому полку помочь. Да и танки аж из другой армии, их тоже выручать надо, вот все планы на западном направлении и сошлись. Планы-то сошлись, — а как их в жизнь претворить? Вот в чём вопрос. Тогда и стали всех, кого найдут, на окраине посёлка собирать. Про нас вспомнили, разведроту подключили, ну и вообще всех, кого нашли. Мы с разведчиками первыми на месте оказались, вот первыми следом за танком и «поскакали». Добрались до места, разведка ушла вперёд, а мы собрали и установили миномёты, и жахнули по лесу. Ну, немчура дёру, а мы погрузили миномёты на повозки, лотки с минами в руки, и за ними. Разведка цепью слева от дороги, танкодесантники справа. Танки, обойдя своего подбитого собрата, в центре боевого порядка, наша рота в арьергарде. Так мы до самой опушки дошли. Один раз только перестрелка случилась, там слева хутор какой-то, из него разведку и обстреляли, один из танчиков отвернул в сторону и вдарил очередью из пушки. Ну, немцы не дураки, убежали в лес.

— Знаю я этот хуторок в лесу, там у нас позиция для миномёта была. — Поддерживаю я разговор, пока Кешка отхлёбывает из фляги, которую мы периодически пускали по кругу.

— Во-во, там мы тоже свои миномёты установили. Немцы в Савеловке хорошо окопались, в домах опять же засели, а у нас всего взвод пехоты, да разведрота меньше того взвода по численности. Пять танчиков ещё, но у немцев противотанковые пушки и пулемёты в деревне. Наши дуриком не попёрли, остановились на опушке, и цепью растянулись вдоль неё. Мы установили миномёты, протянули связь на НП. Ротный начал пристрелку, а потом перешёл на поражение, обнаруженных целей. Разведка принялась шерстить по округе, искать скрытые подходы к деревне, одновременно выясняя, нет ли других фрицев поблизости. Командир танкистов тоже рядом с нашим лейтенантом, смотрят в четыре глаза, решают, куда ещё пострелять. Но стреляй, не стреляй, немцы тоже не дураки, всю свою систему огня просто так не раскроют, стрельнули по опушке для острастки и сменили позицию. Разведка боем нужна, чтобы всю систему вскрыть, а как разведаешь, людей мало, танки поддержки есть, но броня у них слабовата. Пулемёт, конечно, не пробьёт, а вот ПТР или пушка, легко, что в лоб, что в борт. Но делать что-то надо, нагрянет кто пострашнее лейтенантов, пошлют вперёд. Танки есть, целых пять, что ещё нужно, чтобы спокойно захватить какую-то деревушку. Немцы такую броневую армаду увидят, сами разбегутся. Постепенно стало подходить пополнение, командами человек по десять. Мы вели беспокоящий огонь по деревне, выпуская одну — две мины в минуту. Прикатили пушкари, с одним орудием на запряжке из шести лошадей. Наконец наши командиры сговорились. Разведку послали в обход, они должны напасть на фрицев с правого фланга, там лес подходит ближе всего, а потом начинаются огороды. Прибывшую пехоту распределили вдоль западной опушки, четыре танка также разъехались в стороны, заняв боевой порядок в линию, но не высовываясь из леса, и только один остался на дороге. Артиллеристы отцепили пушку возле этого танка. Когда связные, доложили о готовности всех подразделений, наша батарея открывает беглый огонь по Савеловке. И после короткого огневого налёта, вперёд, разогнавшись прямо по дороге, деревню атакует один танчик, стреляя на ходу очередями из своего автомата, а в это время пушкари, выкатывают своё орудие на прямую наводку. Проскочив метров двести, малютка по дуге поворачивает влево и, сделав крутой вираж, вылетает на дорогу, подходящую к деревне с юга и, виляя как маркитанская лодка, скрывается в лесу. Немецкие наводчики просто не успевали попасть первыми выстрелами, а потом мы им не дали. Одну противотанковую пушку накрыли мы, вторую артиллеристы. Как только уничтожили пушки, вперёд пошли остальные четыре танка, а за ними наша пехота. Пулемёты давили уже совместными усилиями, теперь танки не торопились, и с коротких остановок били по обнаружившим себя огневым точкам. Немцы начали отходить, как только разведка зацепилась за северную окраину. Ну, тут уж мы не сплоховали, накрыли их в чистом поле миномётным огнём, а потом и пехота подоспела, кого не убило, тех в плен взяли. Хорошо, что деревушка небольшая попалась, быстро справились, потом даже за трофеями смотались, хоть махра и опередила, но и нам кое-что перепало, да и поделились они. — Осоловевший Кешка, допивает остатки, подмигивает и, достав из кармана свою флягу, пускает её по кругу. До этого он угощался нашим НЗ.

— Ну, а потом что было? — принимаю я магарыч и, глотнув, отдаю следующему.

— А, потом не интересно, — машет рукой Иннокентий. — Приехало командование. Комдив, похвалил всех. Потом начарт поругал нас, за перерасход боеприпасов. В общем, отправили нас в свой полк. Вот по южной дороге из Савеловки, мы и прибыли. Сначала правда в лесничество попали, а потом сюда. А вы как тут повоевали?

О наших похождениях, дальше рассказывал дядя Фёдор, а я с помощью Макара собираю миномёт. Лишних деталей не осталось, значит собрали правильно, устанавливаем на позицию, и приступаем к приёму пищи. После ужина отправляем молодёжь отдыхать, и продолжаем праздничные мероприятия вчетвером. Не отметить победу, это как-то не по-русски. Как обычно при наступлении, кухня где-то про… отстала, но трофеев и нам перепало (не за одними же минами я людей посылал), были там и другие повозки, и не только с овсом. Так что перекусить, а также закусить, у нас было чем. Сварили жидкую кашу, или густой суп из семи круп, добавив в каждый из двух котелков по банке трофейных мясных консервов, грамм на четыреста, закусывали кнакебротом, и теми же консервами, только из маленькой банки. Так что спели и «Чёрного ворона», и «Матроса Железняка», да и ещё много хороших советских песен, и не только советских. Солировал в основном Аристарх, а мы лишь подпевали и заказывали музыку. Угомонились только к полуночи, прямо возле костра.

Просыпаюсь я в холодном поту, нет, сначала мне снится кошмар, что я провалился под лёд, и всё тело начинает сводить судорогой и околевать, а потом я вроде как проснулся, и ощущаю всё это наяву. Глаза открыть удалось, а вот дальше… Да что за хрень? Я даже выматериться вслух не могу. Губы не разжимаются. Руки и ноги окоченели и не сгибаются. Над собой вижу только звёзды. Костёр давно уже не горит, и даже угли не шают. Начинаю с усилием открывать и закрывать глаза, а также шевелить ушами. Постепенно лицевые мускулы отходят, и всю морду лица начинает колоть иголками. Наконец-то удаётся разомкнуть губы, и я вроде как кричу сквозь сомкнутые зубы.

— Часовой!

— Часовой сука! Ты где? — Должен же кто-то охранять лагерь. Ага, вот и нижняя челюсть заработала. Где мой командный голос?

— Дневальный!!! — Вот это я выдал, аж самому уши заложило. Нет, я хорошо помню, что растолкав Махмуда, назначил его дневалить и следить за костром, а через два часа разбудить одного из Телепузиков. В карауле сегодня второй взвод, а начкаром Пучков. Оба летёхи где-то с командованием полка, видимо тоже празднуют. Хорошо, что отходя ко сну, я хорошенько утеплился, надел рукавицы и укутался в плащ-палатку, хотя спали вокруг костра. Видимо во сне стало жарко, и я раскрылся, а потом начал потихоньку коченеть, когда костёр потух. Солдат прибежал аж из расположения второго взвода.

— Что случилось? Товарищ сержант.

— Буди всех и помоги мне подняться.

— Не просыпаются, товарищ командир.

— Посади меня, и тряси всех и каждого как грушу. У — убля!!! — Как-ой большой кактус меня обнял. — Беги за помощью, поднимай роту.

Если я живой, то и остальные тоже. Когда отбивались, костёр горел ярко. С трудом поворачиваю голову. Сколько нас здесь? Один, два, три… я пятый. Все пятеро вокруг кострища. Кешка ушёл к своим за поворот, второе отделение нашего взвода тоже там, мы же специально отошли немного подальше, чтобы не тесниться, овраг тут всё-таки узковат, а пробежать до миномёта десять или двадцать шагов, никакой роли не играет. Стоп, почему пятеро, а где шестой? Махмуд миномёт не чистил, пошёл коня обиходить, типа надо распрячь, накормить, напоить… Пришёл только к ужину, поэтому мимо «стакана» пролетел как фанера над Парижем. Ему, конечно, предложили остаграммиться, но Рафик отказался, сказал, что Коран не позволяет, улёгся на плащ-палатку и завалился спать самым первым, часиков в восемь вечера. Вот я его и разбудил в полночь, мы хоть и пели, но за костром следили, да и дров Телепузики заготовили на неделю вперёд.

Мужиков всё же растрясли, они ожили, костёр нам развели, поэтому сперва крутились возле него, как ужи на сковородке, а потом окончательно разгоняли кровь по венам, упражнениями. Мороз давил под тридцатник, так что нам очень повезло, поспи мы ещё пару часов возле потухшего костра, и могли не проснуться, задубев окончательно. Смотрю на часы, время три, вопрос, — где Рафик? И почему он никого не разбудил? А если разбудил, то почему все спали околевшими?