Противотанкист. Книга 4. Минометчики

Глава 33

Утром 17-го декабря роту построили в полном составе, и зачитали боевой приказ штаба дивизии о переходе в наступление.

С рассветом 18 декабря 1941 года 110-я стрелковая дивизия атакует и уничтожает противника и к исходу дня выходит на рубеж: Татарка, Мишукова. Атака пехоты — 9. 30 18.12.1941.

1287-й стрелковый полк. К рассвету 17.12.41 занять исходное положение для наступления — Горчухино и опушка леса восточнее Горчухино в готовности с рассветом 18.12 овладеть юго-западной окраиной Елагино, в дальнейшем — рубежом Щекутино.

1291-й стрелковый полк. К рассвету 17.12.41 занять исходное положение опушка леса 2 км юго-восточнее Горчухино, к рассвету 18.12 овладеть рубежом высота 195,6; высота 195,7 и в дальнейшем отметка 186,4 — Рождество.

Артиллерии: готовность к 23.00 17.12.41, пристрелка 30 минут; артподготовка с 8.30 до 9.30 18.12.41. Задача — подавить узлы сопротивления в районах отм. 203,5, Елагино, Атепцево, бумажная фабрика, Новая Жизнь; подавление артиллерии противника в Котово, Рождество, Башкино.

Потом зачитали дополнительно разосланное боевое распоряжение по 110-й стрелковой дивизии: о выдаче бойцам установленного питания в связи с поставленной задачей, приведения оружия в боевую готовность и выделения заместителей коммунистам и политработникам в частях, принимающих участие в выполнении боевого приказа. После этого ротный приказал остаться командирам взводов и их помощникам, после чего распустил строй.

Видимо лейтенант Огурцов решил действовать по Суворовскому принципу, «каждый солдат должен знать свой маневр», и дальше доводил задачу до непосредственных исполнителей, ориентируя нас по карте. Сначала, общую для подразделений дивизии, а потом уже непосредственно нас касающуюся.

1287 стрелковый полк — с 24–м лыжным батальоном 1-м дивизионом 971-го артполка, двумя батареями отдельного миномётного дивизиона, должен занять исходное положение для наступления по опушке леса северо-восточнее и восточнее Горчухино: 1-й стрелковый батальон от разгранлинии с соседями на один километр к юго-востоку; 2-й стрелковый батальон от левого фланга 1-го стрелкового на один километр к юго-востоку от него. Боевое обеспечение — Горчухино 24-й лыжный батальон в 300 метрах за 2 стрелковым батальоном. Первый дивизион 971-го артполка — в р-не Афанасовка; две батареи отдельного миномётного дивизиона — район высоты 188,2. КП командира полка в 200 метрах за левым флангом 2 сб.

Наш 1291-й стрелковый полк со вторым дивизионом 971-го артполка и одной батареей отдельного миномётного дивизиона должен занять опушку леса от левого фланга 1287-го к юго-востоку до разгранлинии с передовым отрядом 338-й стрелковой дивизии — рощу в одном километре севернее Атепцево.

Первый стрелковый батальон — по опушке леса от левого фланга 1287-го стрелкового полка на один километр к юго-востоку.

Второй стрелковый батальон — от левого фланга 1-го батальона до разграничительной линии с 338-й дивизией. Второй дивизион 971-го артполка — опушка леса севернее Могутово.

Наша миномётная батарея — роща впереди 2-го стрелкового батальона, там же взвод прикрытия, который нам выделят от пехоты.

В резерве командира дивизии — 23-й лыжный батальон, истребительный отряд, разведрота дивизии, 3 взвода ОСБ, химрота дивизии, в районе высоты 210,1. 364-й корпусной артиллерийский полк — в районе Могутово.

КП командира дивизии — высота 210,1. Справа — 1-я гвардейская мотострелковая дивизия, слева 338-я стрелковая дивизия.

Правда 338-я стрелковая была ещё на марше, поэтому со сменой частей возникли проблемы. И если соседний с нашим, 1287-й стрелковый полк находился практически на месте, и его второму батальону нужно было сместиться всего на пару километров, то левофланговым подразделениям нашего полка, предстояло преодолеть до десяти. Нашей роте (судя по карте), до рощи нужно пройти около четырёх вёрст, поэтому сразу после завтрака ротный высылает квартирьеров на новое место, а остальной личный состав готовится к передислокации.

К исходу дня наша дивизия закончила перегруппировку и заняла исходное положение для атаки противника. Перевезя за несколько рейсов боекомплект, уходили на новые позиции и мы. Я со своим отделением уходил последним, хотелось переговорить со сменщиками, но не срослось. Как там пел товарищ «Будулай» он же Михай Волонтир, — «На живых порыжели от крови и глины шинели…» Вот так и у нас, проведя всю дождливую осень в окопах, и пропахав по-пластунски не один километр, наша обмундировка выглядела не для парадов и смотров, особенно шинели. Ну и когда подошли части сменяющей нас дивизии, в новом, особо не испачканном обмундировании, с их стороны послышались смешки, по поводу того, что с такими никудышными вояками как мы, до Берлина долго идти придётся. А вот они так дадут немцу прикурить, что он сразу побежит. Махмуд даже чуть в драку не полез, от такой наглости, пришлось его успокоить и, послав остряков на три весёлых буквы, уходить следом за своими. Высокий боевой дух это конечно хорошо, но то, что от этого духа, после первой атаки останется только запах, я представлял прекрасно. Дивизия свежая, ещё не обстрелянная, и как я понял не кадровая, а одна из недавно сформированных. Поэтому как водится кричать «ура» бойцов научили, а вот воевать научатся только те, кто выживет после первых боёв. А если учесть, что и «офицеры» в дивизии «пороху ещё не нюхали», то и процент уцелевших будет небольшим.

Прибыв на огневую, дооборудуем позицию и устанавливаем миномёт. Спать сегодня придётся прямо в окопах, причём немного, незадолго до полуночи пристрелка, — а вот что мы в такой темноте пристреляем, да ещё не видя целей? Я даже не представляю. Капитан Лобачёв придерживался того же мнения, поэтому понаблюдав с нашего НП за противником, пристрелку запретил, приказав перенести её на утро, когда начнётся общая артподготовка. Мы в полку можно сказать единственная огневая мощь. Есть ещё одна 76-мм и одна 45-мм пушки, но у полковушки мало снарядов, а сорокапятка единственное противотанковое средство полка, за исключением гранат и бутылок с горючей смесью, так что эти орудия выдвинуты на прямую наводку, и стоят в нашей же роще. В течение дня и ночи удаётся подвезти ещё один боекомплект мин с дивизионного склада, и сейчас у нас вместе с трофейными, получается по два с половиной «быка» на ствол, это с учётом пятого миномёта. Все яйца в одну корзину решаем не класть, поэтому немецкие мины на позициях, а наши рассредоточиваем на восточной опушке рощи. Прикрывающий нас пехотный взвод, занял окопы на западном краю рощи рядом с шоссе, идущем из Горчухино в Атепцево. Командует им мой старый знакомый, сержант Кургачёв, поэтому взаимодействие можно сказать, мы наладили ещё вчера.

С утра 18 декабря после часовой артподготовки дивизия перешла в наступление. Двенадцать орудий и миномётов на километр фронта, это конечно не та плотность, чтобы захватить передовые окопы врага без боя, поэтому переправа на западный берег реки досталась 1287-му полку, дорогой ценой, но всё-таки полк переправился, и устремился в атаку на Елагино. Батальоны нашего полка замешкались при выходе на линию шоссе попав под сосредоточенный огонь немецких пулемётов, поэтому не жалея боеприпасов, гасим огневые точки противника в Атепцево, и на западном берегу реки. Можно сказать, после второй проведённой артподготовки, полк с боем форсирует реку и, нащупав разрыв между фланговыми подразделениями противника, углубляется в лес на той стороне Нары.

— Молодцы миномётчики! — Похвалил нас капитан Лобачёв, придя на огневую позицию. — Только дело у меня к вам есть. Нужно и дальше как-то поддержать передовой батальон и в дальнейшем, а я подозреваю, что при немецких артобстрелах и контратаках, с проводной связью будут большие проблемы, а рации у вас нет.

— Радиостанцию нам не выдавали. — Подтвердил его слова ротный.

— Вот и я говорю, подумайте, только без миномётной поддержки полку тяжело придётся. У нас на весь полк только три максима, и по четыре ручника на батальон. — Выдал капитан «страшную» военную тайну.

— А может, одним миномётом обойдёмся? Только его нужно в боевых порядках пехоты держать. — Влезаю я со своим рацпредложением. И кто меня за язык тянет?

— А если больше миномётов прихватить? Тогда и поддержка серьёзней будет? — спрашивает комполка.

— На большее количество мы мин не напасёмся, целый взвод придётся в подносчики определить.

— Найдём вам подносчиков, хоть взвод, хоть роту. Пойдёшь со мной, сержант?

— Пойду, товарищ капитан, куда же вы без меня.

— И я пойду. — Говорит ротный. — Протянем связь, оборудуем НП и поддержим полк огнём батареи ещё и с закрытых позиций. А если нитку порвёт, восстановим, так и так людей за боеприпасами посылать.

— Хорошо, подбирайте себе добровольцев в расчёт, а взвод подносчиков, я думаю, найдём.

Добровольцев искать не пришлось, моё отделение со мной и отправилось, причём в полном составе. Рафик снова переквалифицировался в подносчика, передав «Шайтана» в соседний расчёт, а чего он там втолковывал своему сменщику «за рулём», когда они вдвоём ездили за минами, я мог только догадываться. Мы за это время разобрали миномёт, подготовили вьюки, экипировку и вооружение. Пулемёт решили взять с собой, и хотя батарея оставалась без пехотного прикрытия, но они всё-таки были в тылу, а в каком положении окажется прорвавшийся полк, бабушка надвое сказала. И хоть МГ и жрёт патроны со страшной силой, но я надеялся на запасливых фрицев, которые должны обеспечить нас трофеями. Ещё я поменял штатные карабины Васи и дяди Фёдора, на немецкие пистолеты-пулемёты. Всё-таки идём в наступление и с трофейными патронами, думаю, проблем не возникнет. Тем более что у Лебедева, что у Махмуда, карабины немецкие, поэтому затариваемся патронами и гранатами под завязку. А когда мы были полностью готовы, группами по нескольку человек стали подходить нештатные подносчики — пехотинцы из взвода прикрытия. Каждому вручаем по лотку с минами, на пятнадцать выделенных нам в помощь бойцов, получается пол бэка и ещё трошки, которые понесут штатные подносчики.

Как в лесу, так и за деревню Елагино идёт огневой бой, а наш прорыв комполка согласовал с очередной атакой соседней 338-й стрелковой дивизии на Атепцево. И когда слева от нас раздались крики «ура», вперёд выдвинулось одно отделение, а как только при выходе на шоссе, его начинают обстреливать немцы со стороны Атепцево, в ответ стреляют бойцы всего взвода, а потом подключается наша миномётная батарея и полковая артиллерия. Под прикрытием артминомётного огня, перебегаем через дорогу и попадаем в низину, пробежав по ней полкилометра, форсируем реку по льду, и следом за стрелковым взводом скрываемся в лесу. Вместе с нами командир полка с группой управления. Проскочили удачно, без потерь, по лесу пехота идёт цепью, мы следом, ищем ушедшие вперёд батальоны. От реки, до узла дорог, судя по карте километра два, но на заблудившиеся подразделения полка натыкаемся, пройдя на юго-запад около километра. Как обычно при наступлении, половину командного состава выкосило в первые же часы боя, да и рядовым красноармейцам в цепи досталось. Поэтому попав в лес, и на адреналине пробежав какое-то расстояние вперёд, личный состав сначала выдохся, а потом начал блудить, подразделения перепутались (лес всё-таки), а командиров побило. Более-менее организованные взвода проскочили дальше на запад, а остальные остались на месте и «заняли оборону», а попросту залегли между деревьями.

Десяток потерявшихся «залеганцев» капитан Лобачёв передал в моё распоряжение, перегрузив на них боекомплект мин, теперь уже по два лотка в одни руки, а с высвободившимся взводом сержанта Кургачёва, также пополнив его стрелками, пошёл вперёд. Наш «слегка» раздувшийся расчёт следом. Теперь ещё приходится следить и за подносчиками, чтобы по пути ничего не пролюбили. Так мы и дошли до пересечения лесных дорог на высоте 196,7, периодически устанавливая миномёт и кидая пару-тройку мин, по пытающимся контратаковать фрицам.

Очередную огневую позицию занимаем прямо на перекрёстке, с возможностью кругового обстрела, а из высвободившихся подносчиков, организую круговую оборону нашей позиции. Хоть комполка и выслал усиленные пулемётами заставы от перекрёстка по всем направлениям, и пытается организовать огневой рубеж, но пока этот рубеж ещё ну очень очаговый, и немного дыроватый. Вот когда соберут до кучи все два батальона, тогда и полк займёт нормальный рубеж обороны, а возможно и перейдёт в наступление.

Пока командиры собирают личный состав и организуют оборонительные рубежи, пристреливаю реперы вдоль дорог в западном и южном направлениях и готовлю данные для стрельбы. Здесь я смогу прикрыть передовые заставы огнём, тем более они находятся в ста пятидесяти метрах от миномёта. Зато на востоке и на севере махра блудит непонятно где, но пехоты там должно быть достаточно, так что будем надеяться, что там находится тыл нашей позиции, хотя мы сами «как кость в горле» на тыловых коммуникациях противника. А вот пробитый нами с северо-востока коридор, немцы могут перехватить, но это при наличии у них лишних огневых средств и сил. Так что пока дивизии нашей армии атакуют по всей линии фронта, мы можем «спать» относительно спокойно. А вот когда наступательный порыв иссякнет, в связи с понесёнными потерями, тогда и за нас примутся всерьёз. Особых иллюзий насчёт оперативного искусства командиров дивизий и полков я не питал, так что и наступательный порыв может иссякнуть очень скоро, в связи с пятидесятипроцентными потерями войск. Но сутки, максимум двое у нас есть. Если немцы продержатся это время, то пушистый зверёк подкрадётся уже к нам, а если отступят, то ещё повоюем. Хотя плацдармы на восточном берегу Нары с населёнными пунктами Атепцево и Слизнево, за два месяца превращены фрицами в неприступные опорные пункты, а при линейной наступательной тактике войск РККА, атаки в лоб ни к чему хорошему не приведут. В этом я уже смог убедиться сам, наблюдая за бессмысленной атакой подразделений 338-й стрелковой дивизии на Атепцево. В лоб, без какой-либо артподготовки. Свежую, подошедшую из тыла дивизию, бросили в бой практически с ходу, как только она сменила наши подразделения. А вот наладить взаимодействие никто не удосужился, скорее всего, отдали приказ о наступлении и всё. И на этом вся работа штаба армии считай что закончилась.

Ладно, не будем о грустном, у нас своя задача, так что будем её выполнять. Пока есть возможность, нарезаю круги вокруг узла дорог, в поисках запасной или основной огневой позиции. Перекрёсток, конечно, это хорошо, но это ещё и ориентир, да и замаскироваться на зимнике весьма проблематично. Так что минут через десять, Вася с Махмудом уже вовсю долбят мёрзлый грунт в кустарнике, метрах в ста на северо-восток от нас. Остальные снаряжают мины, а я налаживаю взаимодействие с прикрываемой нами пехотой, объясняя «политику партии». Проще всего получилось с заставой на западе, там командовал сержант Кургачёв.

— Здорова Мишаня! — Приветствую я своего боевого побратима, прибежав на его позицию.

— И тебе не хворать, Никола.

— Вот смотри, — показываю я ему рукой направление, — видишь, мина разорвалась прямо на обочине дороги, метрах в семидесяти от твоего рубежа?

— Вижу, только она с тыла прилетела, и всего одна.

— Потому что это наша мина и это я репер пристреливал. Чуешь, чем пахнет?

— Догадываюсь.

— Вот и я о том же. Если немцы пойдут вдоль дороги, дай знать. Прикроем огнём, ну и сами вперёд не лезьте, если полезете, то предупредите, мы стрелять не будем.

— Это хорошо. А если немцы правее или левее пойдут? Тогда как быть?

— Определишь расстояние от разрыва, правее или левее и пришлёшь связного. А там уж я сам сориентируюсь, куда огонька подкинуть.

— Понял. Только у меня ракетница есть.

— Это меняет дело. А что же ты раньше молчал?

— Так ты не спрашивал.

— Значит, решаем так. Когда немцы приблизятся к тебе метров на сто, запускаешь красную ракету в их сторону. Если нужно прекратить огонь, зелёную в небо. Но связного лучше всё равно пришли, чтобы результаты стрельбы узнать, ну и поправки при случае внести. Да, и у своих поспрошай, авось кто видел или слыхал, — откуда немецкие миномёты стреляли или трофейное имущество брошенное? Может, там мины найдём, или ещё чего.

— Ладно, поспрошаю, да и сам послушаю.

— Тогда у меня всё. Бойца со мной толкового пошли, покажу, где нас найти.