Противотанкист. Книга 4. Минометчики

Глава 31

Постепенно жизнь в полку начинала налаживаться. Из тыла подходили маршевые роты, и подразделения постепенно пополнялись. Лыжный батальон у нас забрали, на следующий день ушли в тыл и поддерживающие полк четыре танка. Батальоны, заняв свои прежние рубежи обороны, восстанавливали землянки, окопы и блиндажи. Разведывательные группы, сформированные из личного состава стрелковых рот, ведут ночные поиски в направлении немецкого плацдарма, а так же на флангах обороны полка. Хотя батальонов в полку всего два, да и численностью они чуть больше роты. С вооружением тоже были проблемы. Винтовок хватало на всех, а вот станковых пулемётов «Максим», было всего три штуки на весь полк. Не лучше обстояло дело и с ручными пулемётами, да и с автоматами тоже. Несмотря на это, в ночь с 7-го на 8-е, умудрились провести разведку боем на Слизнево и с потерями отошли. Немцы отбили атаку артиллерийским, миномётным, а также пулемётным огнём. В результате обнаружили несколько дзотов и блиндажей противника. Вот нахрена нужно было терять людей? Если тоже самое, можно было вычислить наблюдением? Всё равно эти дзоты, имеющиеся у нас 76-мм орудия дивизионной артиллерии, не возьмут. А 122-мм гаубиц в 971-м артполку, не было с момента его образования.

Командира дивизии полковника Матусевича от командования отстранили, назначив на его место полковника Беззубова, который до этого командовал 1289-м полком как бы нашей дивизии, но полк воевал севернее Наро-Фоминска и подчинялся командованию 1-й гвардейской мотострелковой, тогда как вся наша дивизия оборонялась южнее города. За что сняли Матусевича, я догадывался, за тоже самое, слетел перед ним и Гладышев, но в этот раз полки отступили всего на восемь километров, и не бежали, а действительно стояли насмерть. Да, немцы практически прорвали оборону, пройдя по трупам наших солдат, но умылись они не нашей кровью, а захлебнулись своей, и на развитие прорыва у них уже не осталось резервов.

У нас в роте всё осталось по старому, нас не пополняли, но и не расформировывали. Ходили слухи, что скоро в дивизии сформируют миномётный батальон, и мы будем одной из его рот. Хорошо это или плохо, я ещё не знал, но возможно снабжение наладится, хотя бы минами, так как то, что нам удалось затрофеить у немцев, расстреляли за пару дней. Халявные боеприпасы не экономили, но «нехалявных» тоже никто подвозить не торопился, установив лимит три мины в день на один ствол, поэтому у нас начался снарядный голод. Но и трофейные мины израсходовали не зря. После двухдневного наблюдения за противником с разных НП, удалось обнаружить четыре немецких танка, которые гансы ремонтировали на северо-западной окраине Слизнево. Вот этих-то ремонтников мы и накрыли сосредоточенным огнём всей батареи. Сначала провели пристрелку одним миномётом (пригодились катушки с проводом), ну а когда укрывшиеся в щелях ремонтники осмелели и продолжили свои ремонтные мероприятия, то по ним прилетело. Стреляя беглым огнём, мы выпустили всё затрофеенное за несколько минут. Панцеры конечно особо не пострадали, а вот «панцерарбайтены», утомились до смерти. Причём в течение часа, туда даже ни один ганс не сунулся, так что и подранки должны были, окочуриться на морозе. Жестоко, но зато эффективно.

После такой экзекуции, фрицы особой активности не проявляли, ведя только редкий миномётный огонь по переднему краю обороны полка. Нам это было на руку, так как ответить в случае чего, нам было нечем. На меня, а также на дядю Фёдора, были составлены наградные документы. Всё-таки наши фамилии взяли на карандаш в штабе дивизии, и в период затишья не поленились разыскать. Хотя миномётчиков в полку было немного, так что проблемы это не составило. В отсутствии мин, у нас оставался дежурным только один миномётный расчёт, так что все остальные могли спокойно заниматься обустройством лагеря. Ну, и приходилось готовить пищу на взвод. Большая часть полевых кухонь где-то потерялась или была уничтожена, так что продукты выдавались хоть и по норме на каждого человека, но не сухим пайком, а крупой или концентратом. И если с пищевыми таблетками было более-менее, то овёс, шрапнель, пшено и тому подобное, приходилось варить. Так что пищу готовили на костре, и занимало это немало времени.

Наконец-то начал работать 971-й артполк, точнее второй его дивизион, поддерживающий нас. Первый поддерживал соседний полк. Сегодня ночью одна батарея произвела огневой налёт на Слизнево. Хоть перебудят немцев, и то хлеб, а может, чем чёрт не шутит, и укокошат кого. Да и нам теперь можно не беспокоиться, а подкапливать мины, и через день-два радовать гансов дневными огневыми налётами. Не всё же нашей пехоте радоваться, под немецкими миномётными обстрелами. А то эти фрицы вконец обнаглели, мотаются между Атапцево и Слизнево, как у себя дома, причём по дороге, проходящей вдоль берега реки, и думают, что это никто не видит. Вот поднакопим мин, и будет вам праздник. Говорят на дороге Каменское-Слизнево, разведка обнаружила три немецких танка и два грузовика, подорвавшихся на наших минах. Сходить бы, поглядеть, но далековато от нас, по прямой вёрст пять будет, а по лесу и того больше. Да и мин там понатыкано всяких, так что без пол литра не разобраться. Тем более не отпустят меня далеко, участились случаи дезертирства, и «офицеров» стали за это «натягивать», ну и давать соответствующую накачку, чтобы значит, своих бойцов далеко не отпускали. Мне то допустим, верят, и отпустить могут, но случись со мной что, шальная пуля, или заблудился, уже ЧП. А отвечать кому? Правильно, командиру роты. Так что подставлять никого не буду, да и самому подставляться не стоит. Тем более получив по зубам, немцы ведут себя тихо, и наступать больше не собираются, отступать в принципе тоже, но это мы ещё посмотрим.

Сегодня ночью собираются провести разведку боем на деревню Ерюхино, и нам приказано поддержать роту миномётным огнём. Днём у нас дежурит второй взвод, так что ночью по любому работать нам. После обеда двигаем с Гервасом на рекогносцировку, чтобы определиться с позицией для миномётов. Судя по карте, там сплошной лес, причём смешанный, да и не по карте тоже. А блудить ночью по лесу, и искать подходящую поляну, та ещё перспектива. Линия фронта там чисто условная, дорога, потом река, а за ней немцы. Наш передний край проходит в полукилометре от дороги, но это опять же нарисовано на карте, и я сомневаюсь, что кто-то будет копать сплошную траншею в лесу. По пути к нам присоединился командир роты автоматчиков, это его подразделению ночью предстоит пощупать противника. Рота конечно понятие относительное, 50 человек, десяток ППД — ППШ, остальное вооружение — СВТ а также винтовки и карабины Мосина. Ну, хоть не «Лебели», и то хорошо. Мин нам обещали к вечеру подкинуть, так что поможем, чем сможем.

Сначала вышли на лесную просеку и, пройдя по ней, наткнулись на обороняющуюся здесь роту первого батальона. Второй занимал позиции слева от Слизнево. Вышли мы в аккурат, на огневую точку станкового пулемёта, который прикрывал правый фланг нашего полка. «Максимовцы» прикрывали также и стык с соседним полком, имея возможность вести огонь как вдоль просеки на северо-запад, так и на запад, но стрелять в этом направлении мешали деревья. Ну, что же, с огневой позицией мы определились, миномёты установим прямо на просеке, в ста метрах на юго-восток от пулемёта. Максимальная дальность стрельбы будет метров шестьсот, это до западного берега реки, если стрелять по деревне, от семисот, до километра. Прикинув высоту деревьев, и возможный угол подъёма ствола, получалось нормально, мимо вершин сосен мины должны были пролететь не задевая. Ну а продравшись сквозь кустарник на восточном краю просеки, я нашёл и небольшую полянку, на которой можно установить пару миномётов.

Пока я выбирал удобную огневую позицию, «офицеры» пошли искать местное лесное командование, пробираясь по лесу от окопчика к окопчику, вдоль переднего края. Я же пошёл потрындеть за жизнь с пулемётчиками, а заодно и насчёт обстановки расспросить.

— Здорова, хлопцы! Вы, чьи будете? — Начал я с банального приветствия.

— И вам не хворать, товарищ сержант. А мы псковские. — Откликнулся самый молодой из бойцов.

— Я понимаю, что не чухна, я в том смысле, — что когда в полк попали? И с какого вы батальона?

— Поначалу я во втором батальоне служил, да и теперь в нём же, только вот от того батальона, считай что десятка два человек и осталось, — отозвался старший из бойцов.

— Давно?

— Да почитай с ноября.

— Давненько. Незадолго перед немецким наступлением на высотке под Слизнево сидеть доводилось?

— Доводилось. Только мы там не сидели, а воевали. Недолго, правда. Выбили нас оттуда.

— Я так понимаю, вы на правом фланге отстреливались.

— Всё правильно, — а ты как догадался?

— Да потому что на левом я тебя не видал.

— Так там бают, миномётчики были.

— А я по-твоему кто? Танкист? Или лётчик?

— Что артиллерист вижу. А вот из чего стреляешь? У тебя на лбу не написано.

— При желании и из пулемёта могу, а в данный момент с батальонным «самоваром» управляюсь.

— А я тоже с пулемётом умею, — встревает молодой.

— Уймись Васятка, не мельтеши, твой номер шестнадцать. Вон, лучше за обстановкой наблюдай. А мы с человеком погутарим.

— Да ладно тебе Митрич, — обиделся молодой, — уж и слова не даст молвить.

— Сигай к нам в окоп артиллерия, нечего на бруствере маячить, передок всё-таки. Посидим, перекурим.

— Можно и перекурить, — спрыгиваю в окоп я. — А что, часто стреляют? Вроде фрицы за рекой.

— Часто, нечасто, а постреливают. Пулемёты у них за рекой, а вот по дороге броневики патрулируют, да и ездют по ней туда-сюда, на машинах, да на повозках. А ещё «кукушки», нет-нет, да наведываются.

— «Кукушки» — это плохо. Только не всякий окоп от них укроет.

— Всякий, не всякий, а всё же лучше, чем как голый на площади. Да и лес кругом, и не с любого места в нас стрелять можно, а те сектора откуда можно, я уже пристрелял.

— И что, так весь день тут у пулемёта и сидите? — Угостив Митрича трофейными сигаретами, и прикурив от его огнива, спрашиваю я.

— Почему весь. Меняемся. В отделении у нас шесть человек, из них два пулемётчика. А ленту заправить и подержать, даже Васятка сможет, — кивает он на напарника. До обеда одни, после обеда вот наша очередь, так сутки по четыре часа и делим. Ну а ежели бой начнётся, так все сюда с патронами и бегут. Видишь, какой окоп просторный, да и позиция неплохая. Вот так и воюем. Один максим на правом фланге батальона, второй на левом. Всё, что от пульроты осталось.

— А остальные станкачи где? Хотя… — Недоговариваю я.

— Известно где. Какие-то вместе с расчётами накрыло, кто-то свой пулемёт бросил, и пытался от пули убежать. Мне вот повезло, да ещё троим из всей нашей роты.

— Про остальных спрашивать не буду. Знаю.

— Ну и не надо, — глубоко затягивается Митрич. Помолчали, хлебнули по очереди из моей фляги с «наркомовскими».

— А мины противопехотные не пробовали ставить? — Пришла мне в голову мысль, которую я сразу и озвучил.

— Мины, оно конечно можно. Но таких дурачков, как Васька, и в пехоте до дури, ходят, блудят по лесу, не могут окоп найти. Так что на тех минах своих потеряем больше, чем немцев.

— А чё сразу Васька, — огрызается молодой, правда, не отрываясь от наблюдения, и не оборачиваясь в нашу сторону.

— А не ты ли намедни, пошёл посрать и заблудился.

— Ну, чего ты сразу, Митрич? И вовсе не срать я ходил.

— Ещё расскажи, что ты за грибами пошёл.

— Не за грибами, за шишками. Они ярко горят, и места немного занимают. Костерок можно прямо в окопе развести и кипятка в котелке согреть.

— А лучше самовар, так что задумка с шишками толковая. — Вставляю я свои пять копеек.

— Самовар, это хорошо, — размечтался Митрич, — да и задумка толковая. А вот задумщик подкачал, в трёх соснах заблудился.

— А пехоты то много на передке? — Пытаюсь я направить разговор в нужное русло.

— До немецкого наступления тут целая рота оборонялась, а теперь взвод. Да и те, также как мы посменно дежурят, так что человек пятнадцать — двадцать на полкилометра фронта здесь есть.

— И все с винтовками. Нормальная такая оборона. Стальная. А главнокомандующий этого взвода где?

— Почему все, ещё и дегтярь имеется. А командир там, — показывает рукой направление Митрич, — в тылу, шагов двести от просеки.

— Нормально. А лейтенантов вы куда послали?

— Куда спрашивали, туда и послали.

— А про что спрашивали?

— Где пехоту найти.

— Ну, ты им и показал. Ясно всё. Найдут, пехоту-то?

— День всё-таки, так что должны, — пожимает плечами Митрич.

— А, ладно. — Махнул я рукой. — Хоть засветло передний край разведают. Махра-то командиров не подстрелит?

— Мы же не подстрелили. Пароль вы правильный назвали, так что опознают.

— Так, где говоришь, мне командира пехотного взвода найти? — Задаю я правильный, не допускающий никаких трактований вопрос.

— Идёшь шагов двести по просеке, увидишь тропинку слева, поворачиваешь и уже по ней выйдешь к блиндажам. Там спросишь, — где сержанта Кургачёва найти?

— Мишку?

— Его. А ты откуда нашего Михайлу знаешь?

— С октября в дивизии воюю, и до Пучково с полком не драпал, а всё по речке.

— Ну, если с октября, — почему-то закашлялся и покраснел Митрич, — тогда понятно.

— Ну, ладно мужики, счастливо оставаться, вечером свидимся. Если летёхи будут спрашивать сержанта Доможирова, подскажете, где искать. — Выбираюсь из просторного окопа, и иду по левой стороне просеки на юго-восток.