Противотанкист. Книга 4. Минометчики

Глава 34

Но быстро уйти с передка у меня не получилось. С западной стороны на дороге послышался скрип полозьев и фырканье лошадей. И хотя на востоке и севере от нас слышалась ружейно-пулемётная и артиллерийско-миномётная перестрелка, эти звуки в зимнем лесу доносились довольно отчётливо. Судя по всему, повозки две, не больше. Снежные окопчики бойцов взвода расположены справа и слева перпендикулярно дороге, в центре позиции ручной пулемёт, у остальных винтовки и карабины, только у Мишки ППД.

— Что делать будем, Николай? — почему-то шёпотом говорит сержант. — Вроде как немцы едут.

— Передай всем своим, чтобы без команды не стреляли. Живьём возьмём демонов. — Зачем-то хохмлю я.

— А на кой?

— Чудак человек, там же лошади, а вдруг ещё что ценное. Начнут стрелять, «перебьют всю посуду», ну и «языка» возьмём. — При слове «язык», Мишка сразу смекнул, что к чему, и полетела телеграмма от бойца к бойцу по цепи.

Ждём, вглядываясь в изгиб лесной дороги, откуда должны выехать повозки. Минут через пять показались сани-розвальни в количестве двух, с запряжёнными в них лошадками. Никакой «мужичок с ноготок» под уздцы их не вёл, а управляли конягами вполне нормальные фрицы, один «за рулём», а второй просто на возу, видимо охранял груз. Группу захвата сержант Кургачёв расположил справа от дороги, где закопавшись в снегу, мы и поджидаем добычу. Мы, это я, Мишка и ещё четверо пехотинцев. На каждую повозку по боевой тройке. Один отвечает за лошадь, второй за пленных, третий страхует. Так как из всех шестерых я являюсь самым знающим полиглотом, то и командовать мне.

Когда первые сани поравнялись с нашей засадой, вымётываюсь из сугроба и ору.

— Шляхен! Хенде хох! — А потом ещё на русском командном для связки слов, и для общего понимания решаемой задачи. Водила мне не опасен, а вот второй на санях сидит в обнимку с карабином, поэтому стреляю из пистолета у него над башкой, чтобы не захотел выкинуть чего-нибудь странного, и после короткой автоматной очереди, раздавшейся со стороны второй группы, вся наша операция «ы», почитай что завершилась. Мои клиенты сидят в санях с высоко поднятыми руками, а Мишкины остывают. Лошади живы и почти не испуганы, «горшки вроде как тоже не побиты». А трупы? «На войне, как на войне», лишние «языки» нам тоже ни к чему, этих-то после «экстренного потрошения» наверняка в расход пустят, возиться с охраной гансов никто не будет. Проживут пару лишних часов и пусть хоть этому радуются. Рассупонив живых фрицев, вяжем им руки и, усадив в сани, едем дальше по дороге, только на облучке теперь новые «водилы». Как будто ничего и не произошло. Взвод остался поджидать очередных «клиентов», а мы, доехав до перекрёстка, сворачиваем вглубь леса. Правда пришлось один раз остановиться и, выйдя из-за очередного изгиба дороги прокричать пароль и предупредить, чтобы не стреляли, а то мало ли что, уходил я один, возвращаюсь с компанией, и не только двуногих.

Мельком оглядев трофеи, и найдя для себя кое-что интересное, забираю парочку «колотушек», патроны и, оставив сержанта Кургачёва, принимать плюшки от командования, иду сначала к своим, где раздаю цэу и меняю карабин на трофейный ПП. Как-то ходить с автоматом по лесу оно сподручней, да и патронов в магазине поболе будет. Теперь я иду на юг, надо ещё кое с кем пообщаться.

Заставой командует целый младший лейтенант, и на усилении тут «товарищ Максим», зато вся остальная пехота с винтовками. Летёха молодой, мне не знакомый, поэтому приходится представляться первым. Чтобы не уронить авторитет командира, да и для пользы общего дела.

— Товарищ младший лейтенант, сержант Доможиров прибыл для налаживания взаимодействия. — Рапортую я, приняв строевую стойку.

— Присаживайтесь, товарищ сержант. Не стоит маячить на виду у противника. — Ответно отмахнув мне, первым приваливается к стволу дерева лейтенант. — Так о каком взаимодействии идёт речь?

— Я командир расчёта восьмидесятидвухмиллиметрового миномёта, в случае атаки противника, смогу подсобить, отбить её миномётным огнём. — Присев возле другого дерева, отвечаю я.

— Как вы себе это представляете, товарищ сержант?

— Вон тот разрыв мины, — показываю я рукой, — от моего миномёта. Как только фрицы будут в районе разрыва, дайте знать, накроем то место огнём.

— У меня разведка вперёд ушла, как вернётся, дальше на юг пойдём, тем более комбат подкрепление обещал.

— Позицию нам комполка определил, так что если вперёд уйдёте, помочь не сможем, хотя кто его знает, могут и к вам на усиление послать, раз вперёд идёте, так что увидимся. И вот ещё, товарищ лейтенант, вдруг в немецких трофеях мины калибра восемьдесят мэмэ попадутся, дайте знать, наша позиция рядом с перекрёстком.

Попрощавшись с летёхой, возвращаюсь к своим. В течение дня, помогаем отбить пехоте две атаки фрицев. Но так как велись они силами не больше взвода, то и расход мин был небольшим, махра справилась практически своими силами. Вторую атаку отбивали уже с новой позиции. После сигнала ракетой я залез на сосну и корректировал огонь уже с дерева. Всё-таки дорога просматривалась, а фрицы наступали в основном вдоль неё. Мы прикрываем левый фланг нашего полка, который своим центром наступал на запад, стремясь перерезать Киевское шоссе. Но там работает поддерживающий полк 2-й дивизион артполка. С наступлением темноты боевые действия в основном прекратились, и в полк доставили пищу в термосах и немного патронов. Мин не подвезли, но у нас оставался почти полный боекомплект, так что переживём. Посмотрим, — что будет завтра? После ужина отбиваемся прямо в ровиках на огневой, накидав лапника на дно окопов и накрывшись плащ-палатками. Пятеро спят, один в карауле, дежурить решили по часу. Всех пехотинцев у нас забрали, видимо на усиление младлею, и хоть впереди позиции пятой роты и боевое охранение, но лучше перебдеть, чем умереть во сне.

Спокойно удалось отдохнуть почти до полуночи, а потом началось. После короткого огневого налёта немцы пошли в атаку. Правда, не на нас, а судя по всему на соседний 1287-й полк, который захватив Атепцево, оборонялся в деревне. Так как канонада и ружейно-пулемётная перестрелка, раздавалась на севере от нашей позиции, примерно километрах в полутора — двух, и постепенно смещалась на восток. А это плохо, скорее всего, немцы выбили соседей из деревни, и наш полк мог попасть в окружение. Часа через два, ружейно-пулемётная перестрелка на северо-востоке от нас стала затихать, зато на северо-западе вспыхнула с новой силой и стала приближаться.

— Так, похоже ягодки начались, — рассуждаю я вслух.

— Расчёт, к бою! — Миномёт пока не трогаем, заняв круговую оборону вокруг него. Пятеро вглядываются в лесную чащобу на северо-западе, один контролирует наш тыл. Но немного приблизившись к нам, интенсивность перестрелки стала стихать, а потом прекратилась, лишь только осветительные ракеты висели в небе, да нечастые пулемётные очереди раздавались в ночи. Стреляют, это хорошо, значит подлянки с той стороны не будет, ну и пехота должна проснуться и бдить, так что пока можно не волноваться. Командую отбой, и разрешаю бойцам отдыхать. Сам же остаюсь караулить, тем более моя очередь.

Остаток ночи прошёл относительно спокойно, зато весь следующий день ополовиненный полк, заняв круговую оборону в районе высот 196,7 и 195,6, вёл бой с группами противника, пытавшимися прощупать нашу оборону. Ополовиненный потому, что во время ночного боя, какая-то часть подразделений полка всё-таки отступила на восток, убежав через реку, ну и тылы оставались за Нарой изначально. Зато оставшуюся часть, составляли в основном боевые подразделения, или «активные штыки», как их принято именовать в сводках потерь. Мы в этом «празднике смерти» почти не участвовали, махра справлялась своими силами, зато я наметил несколько огневых позиций, с которых при серьёзной атаке противника с какого-либо направления, можно было поддержать пехоту миномётным огнём. После обеда начинаем оборудовать запасные позиции, закапываясь в землю по самые уши, сначала на наиболее опасных направлениях, потом на всех остальных. Работаем посменно, двое постоянно дежурят у миномёта, остальные копают.

К северу от нас соседи пытаются захватить Елагино, но вернуть «взад» то, что пролюбили ночью, у них получается не очень, судя по перестрелке. Зато внимание на себя они отвлекают, поэтому фрицы ограничиваются артобстрелом и боевой разведкой в отношении нашего полка. Когда капитан Лобачёв увидел огневые позиции, которые мы выкопали, то озадачил своих пехотинцев рытьём полнопрофильных ячеек по всему огневому рубежу района обороны, а не ямок в снегу. И хоть с шанцевым инструментом у махры было не очень, в основном МПЛ, зато благодаря лесистой местности и снежному покрову, земля промёрзла не сильно глубоко, так что шансы в «игре со смертью», должны увеличиться. Ночами из расположения дивизии удаётся доставлять продукты питания и боеприпасы, забирать раненых. Полк хоть и находится в полуокружении, но пройти в темноте по лесу было ещё возможно, так что живём. Раз в сутки пожрать всё-таки удаётся, это утром, а вот днём балуемся «чайком», заваривая какие-то корешки, ягоды шиповника и листья смородины, которые где-то раздобыли братья Телепузики. Что будем заваривать и пить, когда голодная махра обгложет все кусты? — не знаю. А что будем жрать, когда фрицы окончательно перекроют снабжение? — тем более.

Вот и сейчас, испив на сон грядущий витаминного напитка, разделив на шестерых последние сухари, разрешаю бойцам отбиться, а сам остаюсь караулить.

— Ну, где там эти миномётчики спрятались? — слышу я бас комполка в темноте неподалёку, после получасового бдения.

— Да где-то здесь, в кустах окопались, чую, что дымком пахнет, а сами дрыхнут поди? — А этого я не знаю, зато будет повод познакомиться. Захожу к «неприятелю» с тыла и командую.

— Стой! Кто идёт?

— Вот видишь, не дрыхнут, а пытаются из командира заику сделать. — После небольшой паузы произносит Лобачёв.

— Пароль? — Негромко спрашиваю я.

— Калуга. Отзыв?

— Кострома. Так что вы хотели от миномётчиков, товарищ капитан? — подойдя ближе, начинаю я разговор.

— Тут вот какое дело, сержант. Соседний полк немцы вышибли за реку, теперь уже окончательно, поэтому локтевой связи с ним у нас нет, мы считай в полуокружении. Остался коридор на северо-восток, но он простреливается как фланговым пулемётным, так и миномётным огнём, да и фрицы могут его совсем перекрыть. Завтра 1287-й стрелковый будет наступать снова, но теперь уже не на Елагино, а пробиваться в нашу сторону, получится или нет, бабушка надвое сказала, так что будем готовиться ко всяким неожиданностям…

— Колечко намечается? — спрашиваю я.

— Оно самое, далеко мы проскочили, поэтому занимаем круговую оборону и зарываемся в землю. Мы в этом месте для немцев как кость в горле, перекрываем им пути отхода из Атепцево, ну и перегруппировываться вдоль линии фронта, им мешаем, заняв перекрёсток дорог в тылу у противника. Поэтому держаться здесь будем до последней возможности. А чтобы возможность держаться продолжалась как можно дольше, нужно разобраться с немецкой артиллерией. Чуешь, к чему я клоню, сержант?

— Я то чую, — только как мы одним миномётом разберёмся со всей немецкой артиллерией?

— Со всей и не надо, нужно засечь, откуда работают миномётные батареи немцев, а там уже поддерживающая нас артиллерия поработает. Рация есть, скинем координаты и всё. Начальник связи за стабильную работу радиостанции ручается головой.

— А где же корректировщик от артполка? Это же его работа. У меня огонь дивизионок скорректировать не получится, у них на прицелах свои деления, таблиц стрельбы у меня нет. Да и не обучен я этому.

— Убили артиллериста сегодня, целая миномётная батарея противника по его наблюдательному пункту работала, видимо засекли и накрыли.

— А когда это было? Я имею в виду время.

— Ближе к вечеру, аккурат солнце садилось.

— А НП находился в западном секторе обороны, линзы бинокля блеснули, его и засекли.

— Молодец! Как догадался? Хотя о чём это я… Скорее всего так и было. Жалко спросить не у кого. Так что скажешь, миномётчик? Чем сможете помочь?

— А могу я с начальником связи поговорить?

— Поговори. Тем более он перед тобой. Лейтенант Емельянов.

— Товарищ лейтенант, у вас не найдётся двух телефонных аппаратов и катушки с кабелем? — после взаимного приветствия спрашиваю я.

— Если очень нужно, найдём, — отвечает он.

— Тогда можно и одним миномётом обойтись. Всю батарею, конечно, не уничтожим, но вот сменить позицию фрицам придётся, а это время, да и потери наверняка будут. Только знать нужно, откуда фрицевские самовары стреляют. Да и расход мин будет приличным, потом только стрельбой из карабинов помочь сможем.

— Лады. Ты главное хотя бы с одной миномётной батареей разберись Доможиров. А там уже видно будет, чем вы помочь сможете. — Закругляет разговор комполка и, попрощавшись, ночные гости уходят. Я же, разбудив сменщика, и передав ему единственные часы, заваливаюсь спать, боевую задачу будем решать с утра, да и во сне жрать не так хочется.

После «обильного» завтрака, состоящего из нескольких ложек каши и кружки горячего «шоколада», приступаю к выполнению задания. С собой беру только Васю, остальные дежурят у миномёта, в готовности поддержать пехоту огнём. Пока фрицы не активизировались, идём на позиции взвода сержанта Кургачёва, где переговорив с бойцами выяснил, что с этой стороны поблизости батальонных миномётов противника нет. У немцев в нашу сторону выставлено только боевое охранение в составе взвода, усиленное пулемётами. Ротный «пятак» стреляет, но сделав несколько выстрелов, быстро меняет позицию. Основная линия обороны проходит в двух километрах западнее, оттуда и прилетают трёхдюймовые снаряды. Тут нам не светит, гоняться за ротным миномётом смысла нет, — а засечь полковую артиллерию на слух?.. Я ни разу не композитор. Увидеть и определить цель визуально, мешают деревья. Подойти ближе, боевое охранение фрицев. Попрощавшись с Мишкой, идём вдоль линии обороны на север. А вот тут, в северо-западном секторе наших позиций, нам улыбается удача. Немцы начали обстрел, причём мины прилетают со стороны деревни Щекутина. Как рассказали бойцы, в окопе которых мы и пережидали короткий огневой налёт, фрицы оттуда постоянно стреляют. Отходим в глубину нашего опорного пункта и, выбрав густую и разлапистую сосну, карабкаюсь на неё.

Батарею я засёк на южной окраине деревни, после того, как гансы начали куда-то стрелять. Дым от выстрелов при беглом огне демаскировал позицию. Через некоторое время, спустившись вниз, иду доложить командиру полка о своих успехах, а заодно и насчёт телефонов узнать.

— Молодец сержант. Не подвёл. — Басит капитан Лобачёв. — Передам в дивизию координаты цели, пускай высчитывают по карте, и стреляют по площадям. Южная окраина деревни сам по себе неплохой ориентир, а тут ещё и привязка к местности. Главное от нас подальше, а то лупят по своим, точнее чем по противнику. Ладно хоть сегодня ночью должны корректировщика из артполка прислать, насчёт мин к твоему «самовару», я тоже распорядился. — Отметив на карте расположение батареи, и загрузившись связным имуществом, возвращаемся на огневую и, оставив там всё лишнее, продолжаем разведку.

На этот раз топаем на южный участок оборонительной линии. Тут командовал ещё один мой знакомый, младший лейтенант Савельев, он то и подсказал, что со стороны деревни Ерюхино стреляет миномётная батарея противника. Причём расстояние до неё не превышает одного километра в юго-восточном направлении. Здесь фрицы вообще только наблюдателями и несколькими пулемётными гнёздами ограничились, но был один нюанс. В лесу работала «кукушка», да и где-то на одной из высоток на дереве засел корректировщик, и сразу открывал огонь по пристрелянным рубежам, или по указке наблюдателей. Причём нейтралка в этом месте была самой широкой. Сначала немцы заняли позиции вдоль дороги и на высотках, а потом ещё наши отошли, сократив линию обороны. Фрицы дальше на север не полезли, оставшись в окопах на своих прежних позициях, а лишь ограничились высылкой вперёд усиленных застав и подляной. Где-то на нейтральной полосе «паслась» снайперская пара, причём для своих снайперских засад гансы каждый раз выбирали разные места.

Трюк с лазаньем по деревьям тут не прокатывал, поэтому наблюдаю за противником из окопа, а больше прислушиваюсь и «принюхиваюсь», находясь в юго-восточном секторе нашей обороны. Васёк со своим лучшим другом Махмудом, долбят мёрзлую землю в кустах неподалёку, копая огневую. Удобная низина, да ещё в кустарнике, подвернулась в пятидесяти шагах от передовых окопов пехоты. Можно было стрелять и с основной позиции, но до неё было триста метров, а длина провода на катушке всего пятьсот, и ещё непонятно, удастся ли с этого места обнаружить батарею противника визуально, а также скорректировать по ней огонь миномёта. Из окопа я изучал в основном подходы к наблюдательному пункту, с которого надеялся засечь немецкую батарею. А так как выдвигаться туда предстояло ночью, а корректировать стрельбу и убегать потом днём, я и примечал каждую канавку, бугорок и ложок.

Самым удобным местом для подхода к противнику, являлась ложбина, образованная склонами нескольких высоток, ею я и решил воспользоваться для отхода. А вот подойти в темноте можно было по её западному краю. Цепочку следов конечно фрицы могут засечь, но это при свете дня, а засиживаться до полудня, я на НП не собирался, и если не получится вычислить немецких канониров до рассвета, придётся сваливать, «несолоно хлебавши». Ну и для осуществления моего плана, нужно было добыть два маскхалата. Ночью то мы без них обойдёмся, а вот когда будем убегать при свете дня, очень они нам пригодятся…