Оракул с Уолл-стрит 4

Глава 18 Итоги года

Снег кружился за огромными окнами конференц-зала, оседая белыми хлопьями на карнизах соседних зданий. Предрождественский Нью-Йорк внизу сиял огнями, витрины магазинов переливались праздничными гирляндами. Но двенадцать человек, собравшихся за массивным столом из красного дерева, не обращали внимания на рождественскую суету.

В конференц-зале «Стерлинг, Харрисон и Партнеры» господствовала атмосфера сдержанного триумфа. Последнее в этом году заседание совета директоров подходило к концу. Я стоял у проектора, завершая свою презентацию.

— И таким образом, господа, — произнес я, указывая на финальную диаграмму, — активы под нашим управлением выросли с пяти миллионов в начале до пятидесяти двух миллионов к декабрю. Рост более чем в десять раз за пять месяцев.

По комнате пронесся одобрительный гул. Даже Хендерсон, обычно скупой на похвалы, выглядел впечатленным. Прескотт легко постукивал карандашом по блокноту, глядя на меня с нескрываемым удовлетворением, его решение прийти в мою фирму полностью оправдалось.

— Поразительные цифры, — сказал Хендерсон, разглаживая седые усы. — За мои тридцать лет на Уолл-стрит не припомню подобной динамики.

— Уильям, расскажите подробнее о вкладе различных направлений в общий результат, — попросил Прескотт.

Я щелкнул переключателем, меняя слайд.

— Разумеется. Консультационный контракт с сетью универмагов Фуллертона принес нам около четырехсот тысяч долларов. Особенно успешным оказался предрождественский проект с новым флагманским магазином, наша доля прибыли превысила начальные прогнозы на тридцать процентов.

— Удивительное место, — кивнул Розенберг. — Моя жена теперь не желает делать покупки нигде, кроме него.

— Наша работа с Вестоном принесла триста пятьдесят тысяч, — я перевернул следующую страницу отчета. — Проект по развитию нефтяной отрасли с Роквудом оказался самым масштабным, семьсот двадцать тысяч долларов чистой прибыли при инвестициях в двести тысяч.

На лицах присутствующих читалось нескрываемое уважение. Роквуд был легендой финансового мира, и тот факт, что он выбрал нашу фирму для стратегического партнерства, значительно укрепил нашу репутацию.

— Проект с Милнером-младшим, несмотря на начальные трудности, завершился с прибылью в двести восемьдесят тысяч, — я сделал паузу, вспомнив погибшего при загадочных обстоятельствах Милнера-старшего. — Приятно видеть, что новое руководство компании ценит наше сотрудничество.

— А как обстоят дела с гостиничным проектом Вандервуда? — поинтересовался Паттерсон.

— «American Hotel Corporation» только начинает операционную деятельность, но уже сейчас можно говорить о предварительной оценке нашей доли в двести пятьдесят тысяч долларов. Полноценные доходы ожидаются со второго квартала следующего года.

Я подошел к карте Соединенных Штатов, где красными точками были отмечены наши ключевые проекты.

— В целом наша стратегия диверсификации полностью оправдала себя. Мы представлены в розничной торговле, нефтяной отрасли, производстве резины, гостиничном бизнесе, железнодорожных перевозках, металлургии и потребительских товарах.

Я вернулся к столу, обводя взглядом присутствующих.

— Теперь о планах на предстоящий год. Предлагаю целевой рост активов под управлением до ста миллионов долларов к декабрю 1929 года.

Мое предложение вызвало неоднозначную реакцию. Хендерсон нахмурился, Прескотт задумчиво постукивал пальцами по столу, а Левински быстро делала заметки в блокноте.

— Это выглядит консервативно, — дипломатично заметил Розенберг. — С учетом текущей динамики мы могли бы замахнуться на двести, триста, а то и пятьсот миллионов.

— Господа, — я обвел взглядом присутствующих, — при всем оптимизме, я предлагаю заложить в бюджет резервы на случай волатильности. Рынок не может расти бесконечно. Разумная стратегия предполагает некоторую подготовку к возможным коррекциям.

Хендерсон раздраженно фыркнул:

— В такой бычий рынок? Билл, ты слишком осторожен. Мы должны максимально использовать этот бум! Федеральная резервная система ясно дала понять, что будет поддерживать рост. Президент заявил, что экономика страны стоит на прочном фундаменте.

— А как насчет растущего кредитного плеча на бирже? — спросил я спокойно. — Десятипроцентная маржа при покупке акций создает огромные риски. Любое серьезное колебание может вызвать каскад вынужденных продаж.

— Теоретические страхи, — отмахнулся Хендерсон. — Уолл-стрит еще не изобрел лучшего инструмента для быстрого обогащения, чем маржинальная торговля.

— Дым редко появляется без огня, — вступил в разговор Прескотт. — И я разделяю некоторые опасения Уильяма. Особенно в свете последних сообщений из Европы о замедлении их экономик.

— Именно на пике роста стоит подумать о защите капитала, — твердо сказал я. — Предлагаю компромисс. Целевой показатель сто пятьдесят миллионов, но с обязательным созданием резервного фонда в десять процентов от активов.

Присутствующие переглянулись. Хендерсон явно хотел возразить, но моя репутация финансового провидца, подкрепленная впечатляющими результатами года, заставила его промолчать.

— Думаю, это разумный подход, — кивнул он. — Успехи не должны затмевать осторожность.

— Значит, решено, — подвел итог Прескотт. — В следующем году мы нацелены на сто пятьдесят миллионов под управлением при создании десятипроцентного резерва.

— И последнее, — я раздал папки с документами. — План диверсификации на 1929 год.

— Опять продовольствие и коммунальные услуги? — удивился Паттерсон, рассматривая. — Самые скучные сектора с минимальным ростом!

— Зато самые стабильные, — парировал я. — Даже в худшие времена людям нужна еда, вода и электричество.

Спор продолжался еще полчаса, но в итоге мой план приняли с небольшими корректировками.

— Отлично, господа, — сказал Прескотт, поднимаясь. — Полагаю, это было самое успешное заседание совета в истории нашей фирмы. Предлагаю завершить год на оптимистической ноте, приглашаю всех на рождественский ужин в «Метрополитен».

Члены совета начали собираться, обмениваясь рукопожатиями и поздравлениями. Прескотт подошел ко мне.

— Лучше перестраховаться, чем потом кусать локти, — заметил я, собирая свои материалы.

— Именно поэтому ты и добился таких результатов, — он похлопал меня по плечу. — Увидимся вечером в клубе.

Я кивнул, наблюдая, как пустеет конференц-зал. Когда последний член совета вышел, я подошел к окну. Внизу, на заснеженных улицах финансового района, кипела жизнь. Люди спешили по своим делам.

Мне тоже пора спешить. Подвести итоги за год надо не только с официальной, но и с теневой стороной моей жизни.

Офис «Atlas Trading» на непримечательной Мюррей-стрит как всегда, казался обычной импортно-экспортной компанией. Приглушенный свет, простая, практичная мебель, стандартные телефоны на столах. Ничто не выдавало того факта, что через эту фирму проходили миллионы долларов теневых операций Мэддена.

Я сидел напротив мистера Кляйна, бухгалтера с невзрачной внешностью, контролировавшего финансовые потоки между многочисленными подставными компаниями, банками и оффшорными счетами.

— Итоговый отчет по инвестиционным трастам действительно впечатляет, мистер Стерлинг, — Кляйн перелистывал страницы документа, защищенного шифром. — Начальные пять миллионов мистера Мэддена уже превратились в двенадцать с половиной. Сто пятьдесят процентов годовых — это феноменальный результат даже для нашего бизнеса.

Я кивнул, рассматривая собственную копию отчета.

— А как выглядит структура доходности по отдельным операциям?

— Большую часть обеспечила наша комбинированная стратегия, почти пять миллионов чистой прибыли, — Кляйн перевернул страницу. — Инсайдерская торговля с участием наших источников информации принесла еще два с небольшим миллиона. Остальное от операций с недвижимостью и маржинальной торговли.

— А зарубежные операции?

Кляйн понизил голос, хотя в офисе никого, кроме нас, не было:

— Европейские счета показывают стабильный рост. Швейцарские инвестиции принесли четыреста тысяч, английские около трехсот. Плюс мы успешно разместили двести тысяч золотых монет в хранилищах Цюриха.

— Отлично, — я удовлетворенно кивнул.

Сам я недавно подвел итоги сотрудничества с Лучиано. Суммарно они принесли почти миллион шестьсот тысяч прибыли при инвестициях в восемьсот тысяч. Особенно успешным оказалось использование информации о правительственных контрактах с авиационными компаниями. Кляйну я об этом, разумеется, не говорил, но подозревал, что Мэдден и так следит за моими операциями с Лучиано.

— И что мистер Мэдден говорит обо всем этом?

Кляйн впервые за встречу позволил себе улыбку:

— Он в восторге, мистер Стерлинг. Сказал, что не видел подобной прибыли даже в лучшие дни Сухого закона. И очень доволен, что его деньги работают, не привлекая ненужного внимания.

— А перспективы на следующий год?

— Мистер Мэдден готов увеличить инвестиции до десяти миллионов и привлечь дополнительный капитал от своих партнеров. Им особенно понравилась ваша идея инвестиционного траста со специальной структурой защиты от коррекций, о которой вы говорили.

— Разумное решение, — я закрыл папку с отчетом. — Передайте ему, что я готов обсудить детали после Рождества. Нам нужно создать особую схему для капитала такого размера.

— Будет сделано, — кивнул Кляйн. — Как проходят ваши операции с Лучиано?

Я задумался, прежде чем ответить. Мои отношения с Лучиано намного сложнее, чем с Мэдденом. Опасный, не до конца предсказуемый партнер, готовый без колебаний устранить любого, кто встанет на его пути. Но и невероятно полезный источник инсайдерской информации.

— Все в норме. Я готов расширять сотрудничество, но с повышенными мерами безопасности. Конечно же, в гораздо меньшем объеме, чем с мистером Мэдденом.

Кляйн кивнул и сделал пометку в блокноте.

— Все идет великолепно, — заметил он. — Даже слишком. Мистер Мэдден считает, что вам следует проявлять особую осторожность.

Я кивнул.

— Благодарю за предупреждение, — сказал я, поднимаясь. — Передайте мистеру Мэддену, что я ценю его заботу.

Собрав документы, я направился к выходу. Несмотря на все тревоги о будущем, настоящее выглядело многообещающим. Мой капитал стремительно рос, влияние в финансовых кругах укреплялось, а сеть информаторов расширялась.

Выйдя на Мюррей-стрит, я глубоко вдохнул холодный декабрьский воздух. Настроение было приподнятым. До катастрофы оставалось десять месяцев, и я был гораздо лучше подготовлен, чем тогда, когда пришел в этот мир. Главное не расслабляться и продолжать укреплять позиции.

Пятая авеню в декабрьских сумерках превратилась в сказочное зрелище. Витрины магазинов сверкали рождественскими декорациями, из-за стеклянных дверей доносились ароматы корицы и хвои, а нарядные прохожие спешили с пакетами подарков под мелодичный перезвон колокольчиков у дверей магазинов.

Я шел по вечернему Нью-Йорку, наслаждаясь редкими минутами одиночества. О’Мэлли держался на расстоянии, бдительно наблюдая, но не вмешиваясь. Рождественское настроение окутывало город, даже вечно спешащие нью-йоркцы двигались чуть медленнее, чаще улыбались, охотнее уступали дорогу.

Свернув с оживленной авеню, я пошел в сторону Центрального парка. Тишина боковой улицы позволила погрузиться в размышления.

Год выдался исключительным. Мой переход от начинающего финансиста к заметной фигуре на Уолл-стрит прошел даже быстрее, чем я планировал. Инвестиционные трасты, созданные с капиталом Мэддена, работали как хорошо отлаженный механизм. Связь с Continental Trust, несмотря на опасность, обеспечивала доступ к закрытой информации. А сеть легальных бизнесов, от универмагов Фуллертона до гостиничной компании Вандервуда, создавала респектабельный фасад и приносила стабильный доход.

Я остановился у витрины ювелирного магазина, где механическая фигурка Санта-Клауса раскладывала по мешочкам драгоценные камни. Отражение моего лица в стекле показалось вдруг незнакомым, чуть более жестким, чем я помнил, с линиями у глаз, которых не было в начале моего появления тут.

Этот мир менял меня, как и я менял его. Гангстеры, финансовые воротилы, политики, все они стали частью моей новой жизни. Я балансировал между мирами, скрывая свое истинное знание, маневрируя между опасностями, и пока мне удавалось не только выживать, но и процветать.

Тихий голос совести продолжал напоминать о первоначальной цели — подготовиться к самому масштабному кризису в истории человечества. А попутно и выяснить правду о смерти отца Стерлинга. Временное перемирие с Continental Trust и история с операцией «Анакондо» позволяла приблизиться к разгадке, но каждый шаг в этом направлении сопряжен с риском.

Вздохнув, я продолжил путь. На углу мальчишка-газетчик выкрикивал заголовки вечерних газет, в которых рассказывалось о небывалом росте на бирже и звучали призывы покупать все, пока дешево.

Вот оно, слепое ликование, которое через десять месяцев сменится отчаянием. Знать будущее — странное бремя. Особенно когда другие с таким энтузиазмом строят планы, не подозревая о надвигающейся катастрофе.

Возле импровизированной рождественской ярмарки я остановился, привлеченный ароматом горячего сидра. Молодая продавщица с улыбкой протянула мне дымящийся стакан:

— С Рождеством, сэр! Всего десять центов за лучший сидр в городе!

Я протянул ей доллар:

— Сдачи не надо. Счастливого Рождества.

Ее лицо просияло:

— Благослови вас Бог, сэр! Пусть новый год принесет вам удачу!

Я улыбнулся в ответ, хотя внутри шевельнулось странное чувство. Скольким таким девушкам предстоит потерять работу в следующем году? Скольким семьям придется столкнуться с нищетой?

Отогревая руки о горячий стакан, я продолжил путь по заснеженному тротуару. Декорации меняются, но человеческие желания остаются прежними — счастье, безопасность, процветание.

В отличие от большинства людей, я буду готов. Мой капитал уже частично переведен в защищенные активы. И процесс продолжится в новом году. Еще восемь-девять месяцев, и можно будет начать финальную фазу, выход из рискованных позиций, увеличение доли наличных, подготовка к великому обвалу.

А затем… Я позволил себе на мгновение представить посткризисный мир. Мир, где обесцененные активы можно будет скупать за бесценок, где отчаявшиеся люди будут готовы на все, лишь бы выжить. Мир, где по-настоящему богатый человек сможет приобрести невероятное влияние.

Горечь этих мыслей заставила меня поморщиться. Я не был совсем бессердечным, но выживание требовало жесткости. К тому же, я не мог спасти всех, в истории Америки Великая депрессия неизбежный урок, который страна должна пройти.

Из задумчивости меня вывел знакомый голос:

— Погружен в философские размышления, босс?

О’Мэлли материализовался рядом, словно из воздуха.

— Просто наслаждаюсь рождественской атмосферой, — ответил я. — Как дела у нашего хвоста?

— Которого из трех? — хмыкнул О’Мэлли. — Парень в синем пальто, похоже, от Continental Trust, второй от Лучиано, а третий, видимо, от конкурентов с биржи. Вы чертовски популярны в высших сферах, босс.

— Что ж, значит, мы движемся в правильном направлении, — я отпил горячий сидр. — Заканчивай наблюдение. У меня ужин с Элизабет через час, а мне еще нужно заехать за подарком.

— Понял, босс, — О’Мэлли тронул шляпу. — Кстати, «ручей пробивает камень не силой, а настойчивостью».

— Снова ирландский поэт?

— Нет, китайская пословица, — он усмехнулся. — Даже ирландцы иногда признают мудрость других народов.

Я улыбнулся и протянул ему свой стакан:

— Допивай. И поехали. У нас впереди большой год, и к нему нужно хорошо подготовиться.

Мы двинулись к выходу из парка, оставляя за собой следы на свежевыпавшем снегу. Огни рождественского Нью-Йорка мерцали в сгущающихся сумерках, и на мгновение мне показалось, что я вижу их яркость через завесу времени, лучи надежды в темноте грядущего шторма.