Оракул с Уолл-стрит 4

Глава 8 Финансовый дирижер

Первые утренние лучи едва пробивались сквозь легкую дымку, окутавшую Нью-Йорк, когда я вошел в здание фондовой биржи.

В такой ранний час здесь было непривычно тихо, лишь отдельные фигуры маклеров мелькали между колоннами мраморного вестибюля, да уборщики заканчивали свою работу перед открытием торгов.

Я прибыл чуть менее чем за час до начала официальной сессии, время, когда заключаются неформальные договоренности и обмениваются ключевой информацией между «своими». Оглядевшись, я заметил Фергюсона, чья рыжеватая шевелюра выделялась даже в полумраке малого зала. Он нервно потирал руки, обсуждая что-то с тремя другими брокерами.

— Господа, — я поприветствовал их, снимая шляпу. — Все готово?

Фергюсон поднял на меня взгляд, и я заметил в его глазах смесь тревоги и азарта, обычное состояние биржевого маклера перед крупной операцией.

— Мистер Стерлинг, — он уже давно узнал мою настоящую фамилию, но с удовольствием продолжил сотрудничать. — Да, все подготовлено. Бостонское и филадельфийское отделения подтвердили готовность. Чикаго тоже на связи.

— Телеграфные линии проверены? — я говорил тихо, но настойчиво.

— Дважды, — кивнул один из брокеров, седеющий мужчина с аккуратно подстриженными усами. — Мы сможем синхронизировать действия с точностью до пяти минут.

Я достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги.

— Вот окончательный план операции. Распространение ордеров, временные интервалы, ценовые пороги. — Я помедлил. — И помните, никаких прямых продаж от имени наших основных компаний. Все через подставные счета и третьи фирмы.

— Как всегда, мистер Стерлинг, — усмехнулся Фергюсон. — В этом бизнесе анонимность — залог успеха.

Я одобрительно кивнул и взглянул на часы, большие механические часы на стене показывали девять пятнадцать утра.

— Пятнадцать минут до открытия. Первые ордера должны пойти ровно в девять тридцать пять, когда рынок уже определится с начальным направлением.

Мы разошлись по разным углам зала, чтобы не привлекать внимания. Я неторопливо прогуливался вдоль рядов теперь уже заполняющегося торгового зала, здороваясь со знакомыми брокерами, обмениваясь незначительными фразами о погоде и вчерашнем бейсбольном матче. Все как обычно, ничего подозрительного.

Ровно в девять тридцать прозвенел звонок, и торговая сессия началась. Зал мгновенно наполнился гулом голосов, выкрикивающих цены, и шелестом передаваемых записок с ордерами. Мальчишки-посыльные заметались между столами и телеграфными аппаратами.

Я неспешно подошел к одному из телефонных постов и сделал первый звонок.

— Операция «Железная дорога» начинается, — сказал я своему собеседнику условную фразу. — Зеленый свет.

Через три минуты я наблюдал, как к посту торговли акциями Western Rail подошел первый брокер из нашей группы. С непринужденным видом он передал маклеру-специалисту записку с ордером на продажу пяти тысяч акций. Маклер удивленно поднял брови, размер ордера был значительным, но не настолько, чтобы вызвать панику.

Через семь минут подошел второй брокер, из другой фирмы. Еще восемь тысяч акций на продажу. К этому моменту цена уже начала медленно снижаться, с открытия в восемьдесят семь долларов до восьмидесяти пяти с тремя четвертями.

Я держался в стороне, наблюдая за разворачивающимся спектаклем. В кармане моего жилета тикали карманные часы, отсчитывая интервалы для следующих волн продаж.

К десяти пятнадцати цена Western Rail упала до восьмидесяти двух долларов. Возле поста торговли этими акциями образовалось заметное скопление брокеров. Несколько представителей самой железнодорожной компании пытались поддержать курс, покупая акции, но объем предложения нарастал.

— Что происходит с Western? — услышал я взволнованный голос проходящего мимо маклера. — У них проблемы с финансированием?

Его собеседник пожал плечами:

— Ходят слухи, что их новая линия в Огайо столкнулась с серьезными перерасходами. И еще говорят, что банковский консорциум отказался продлевать кредитную линию.

Я сдержал улыбку. Эти «слухи» были запущены нами через специально подготовленных информаторов еще вчера вечером. Теперь они начинали работать, усиливая эффект наших продаж.

К полудню цена акций Western Rail опустилась до семидесяти шести долларов, что означало падение почти на тринадцать процентов за одну сессию. В торговом зале царила нервозная атмосфера.

Несколько раз я замечал, как брокеры Metropolitan Investors Group собирались для срочных консультаций. Их обычное самодовольное выражение лиц сменилось тревогой.

Я сделал еще один телефонный звонок:

— Запускайте вторую волну. Повторяю, вторая волна.

К двум часам дня на табло появилась новая цена — семьдесят один доллар. Падение составило уже восемнадцать целых и четыре десятых процента.

По торговому залу пошли разговоры о возможных проблемах не только у самой Western Rail, но и у инвесторов, глубоко вовлеченных в ее акции. В первую очередь называли Metropolitan.

В два тридцать я заметил, как в зал быстрым шагом вошел директор Metropolitan Investors Уилсон, подтянутый мужчина средних лет с начинающей седеть аккуратной бородкой.

Его обычно безмятежное лицо выглядело напряженным. Он немедленно направился к своим брокерам, и по его нервным жестам я понял, что начинается паническая скупка собственных акций для поддержания курса.

К закрытию торгов в три тридцать цена Western Rail стабилизировалась на отметке шестьдесят девять долларов с четвертью. Общее падение за день — более двадцати процентов. По меркам 1928 года это сокрушительный удар.

Покидая здание биржи, я незаметно кивнул Фергюсону, который ответил мне едва заметным жестом. Первый день операции прошел даже лучше, чем мы планировали.

На улице меня ждал О’Мэлли с автомобилем.

— Как прошло, босс? — спросил он, открывая дверцу.

— Идеально, Патрик, — я устроился на заднем сиденье. — Уилсон уже кусает локти. Завтра он будет искать встречи.

— А если нет? — О’Мэлли завел мотор.

— Тогда мы повторим атаку, — я развернул вечернюю газету, уже сообщавшую о «неожиданных проблемах» у Western Rail. — Но я уверен, что не придется. Metropolitan не может позволить себе потерять еще двадцати процентов стоимости своего главного актива. А мы только начали.

Автомобиль влился в поток машин, движущихся по вечернему Манхэттену. Сквозь окно я наблюдал за городом, который жил в лихорадочном ритме процветания, не подозревая о грозовых тучах, собирающихся на горизонте.

Ресторан «Делмонико» считался одним из лучших в финансовом районе Нью-Йорка. Его высокие потолки с лепниной, мраморные колонны и безупречно вышколенный персонал создавали атмосферу классического богатства, привлекающую финансовую элиту города.

Я намеренно выбрал столик в центре зала, достаточно открытый, чтобы быть заметным, но не настолько, чтобы наш разговор могли подслушать.

Ровно в двенадцать тридцать, как я и предсказывал, метрдотель подвел к моему столику Джеймса Уилсона. Директор Metropolitan Investors выглядел безупречно, отлично сшитый костюм из английской шерсти, накрахмаленный воротничок, золотая булавка для галстука. Но его глаза выдавали бессонную ночь и нервное напряжение.

Я неторопливо сложил газету, где на первой полосе финансового раздела красовался заголовок: «Western Rail продолжает падение: минус семь процентов в первый час торгов»

— Мистер Уилсон, — я поднялся, протягивая руку. — Какой приятный сюрприз. Не ожидал встретить вас здесь.

Уилсон пожал мою руку с натянутой улыбкой.

— Мистер Стерлинг. Боюсь, это не совсем случайная встреча. Мой секретарь сообщил, что заметил вас входящим сюда. — Он помедлил. — Я подумал, что это хорошая возможность обсудить некоторые вопросы, представляющие взаимный интерес.

— Разумеется, — я жестом пригласил его присесть. — Всегда рад обсудить деловые возможности.

Официант немедленно материализовался рядом с нашим столиком. Уилсон заказал лишь кофе, верный признак, что его желудок сводило от тревоги. Я выбрал легкий салат и бульон.

— Итак, — произнес я, когда официант удалился, — какие вопросы вы хотели обсудить?

Уилсон поправил галстук, нервный жест, который я заметил еще вчера на бирже.

— Полагаю, вы в курсе ситуации с акциями Western Rail, — он говорил тихо, почти заговорщически.

— Конечно, — я сделал вид, что только сейчас обратил внимание на газетный заголовок. — Весьма неприятная история. Такое резкое падение… Насколько я понимаю, Metropolitan Investors держит значительный пакет этих акций?

— Существенный, — сухо подтвердил Уилсон. — И именно поэтому я нахожу весьма интересным, что за день до начала этого падения определенные брокерские конторы, имеющие связи с вашей фирмой, начали открывать короткие позиции по Western Rail.

Я позволил себе легкую улыбку:

— Финансовый мир тесен, мистер Уилсон. Многие брокерские конторы имеют связи с разными фирмами одновременно. Это еще не означает прямого участия.

— Не будем играть в игры, Стерлинг, — Уилсон подался вперед, понизив голос. — Мы оба знаем, что это спланированная атака. Вопрос в том — зачем? Metropolitan никогда не переходил вам дорогу.

Официант принес наш заказ, прервав напряженный разговор. Я спокойно взял ложку и отпил бульона, прежде чем ответить.

— Иногда финансовые операции преследуют более сложные цели, чем просто заработок или месть. — Я отложил ложку. — Например, они могут быть способом начать диалог по определенным вопросам.

— Например? — Уилсон нервно постукивал пальцем по чашке кофе.

Я откинулся на спинку стула, делая вид, что обдумываю, стоит ли продолжать. Затем, словно приняв решение, наклонился к нему:

— Мне известно, что Southwestern Oil Processing вызывает значительный интерес на рынке.

Уилсон замер, затем осторожно отпил кофе.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к атаке на Western Rail.

— Самое прямое, — я улыбнулся. — Ведь Metropolitan Investors контролирует основной пакет акций Southwestern, не так ли? И насколько мне известно, определенные предложения о покупке этого пакета были отклонены как недостаточно щедрые.

На лице Уилсона отразилось понимание.

— Вы действуете в интересах Роквуда, — произнес он.

— Я действую в интересах справедливой оценки активов, — уклончиво ответил я. — И мне кажется, что актив стоимостью в шесть миллионов предлагать за двенадцать — это не совсем справедливо.

— Кто сказал, что он стоит шесть миллионов? — возразил Уилсон. — Учитывая новые месторождения в регионе и растущий спрос на нефтепродукты…

— И устаревшее оборудование, требующее модернизации стоимостью не менее двух миллионов, — перебил я его. — А также непогашенный долг перед Continental Bank в размере полутора миллионов.

Уилсон побледнел:

— Откуда у вас эта информация?

— У меня хорошие аналитики, — я пожал плечами. — Вопрос в том, мистер Уилсон, как долго Metropolitan сможет поддерживать курс Western Rail, если атака продолжится? И что произойдет с вашим общим инвестиционным портфелем, когда рынок узнает о проблемах с вашим крупнейшим активом? — Я сделал паузу. — Думаю, Merchant Bank будет крайне обеспокоен стабильностью обеспечения по вашей кредитной линии.

Уилсон молчал, потирая подбородок. Я видел, как в его голове происходит калькуляция рисков и возможностей. Наконец он заговорил:

— Восемь миллионов. Это наша минимальная цена за Southwestern.

— Семь, — твердо сказал я. — И мы немедленно прекращаем операции с Western Rail. Более того, наши брокеры начнут покупку, помогая восстановить курс.

Уилсон колебался, затем посмотрел на свои карманные часы, прикидывая, сколько еще могут упасть акции до закрытия биржи.

— Семь с половиной, — произнес он наконец. — И письменные гарантии, что атака прекращается.

Я улыбнулся:

— Сделка. Я подготовлю документы к вечеру. — Я сделал знак официанту принести счет. — Мистер Уилсон, было приятно иметь с вами дело.

— Не могу сказать того же, — сухо ответил Уилсон, поднимаясь. — Но я признаю эффективность вашего метода ведения переговоров.

— Иногда для достижения справедливости требуются нестандартные подходы, — я пожал его руку. — Не беспокойтесь, к закрытию торгов сегодня акции Western Rail уже начнут восстанавливаться.

Когда Уилсон ушел, я остался за столиком, неторопливо допивая свой кофе. Операция прошла именно так, как я планировал. Через неделю Southwestern Oil будет принадлежать Роквуду, а я укреплю свою репутацию финансиста, способного решать сложнейшие задачи нетрадиционными методами.

Я достал из кармана монетку в пять центов и покрутил ее между пальцами, привычка, помогавшая мне сосредоточиться. Теперь отчет самому Роквуду и черт возьми, если он не будет доволен.

Клуб «Метрополитен» был одним из тех мест, где решались судьбы корпораций и заключались сделки, меняющие облик целых отраслей. Старинное здание из красного кирпича, расположенное на тихой улице Верхнего Ист-Сайда, не привлекало внимания снаружи, но внутри представляло собой настоящую цитадель власти и влияния.

Я поднялся по широкой мраморной лестнице, кивая немногочисленным членам клуба, которые неторопливо беседовали в холле или просматривали газеты в кожаных креслах. Швейцар узнал меня и без лишних слов указал на восточное крыло, где располагались частные кабинеты для конфиденциальных встреч.

— Мистер Роквуд ожидает вас, сэр, — произнес он почтительным тоном.

Я прошел по длинному коридору, устланному толстым ковром. Стены были увешаны портретами бывших председателей клуба. Серьезные джентльмены с бакенбардами и суровыми взглядами смотрели на меня из своих золоченых рам, словно оценивая, достоин ли я находиться в этих стенах.

Комната где ждал меня Роквуд, была воплощением роскоши. Стены отделаны темными дубовыми панелями, массивный стол и кресла из того же материала придавали помещению атмосферу солидности и вневременной значимости. Камин из серого мрамора, в котором потрескивали поленья, создавал уютный полумрак.

Джон Д. Роквуд стоял у окна, глядя на вечерний сад клуба. Его аскетичная фигура, облаченная в костюм безупречного кроя, казалась высеченной из камня. Услышав мои шаги, он обернулся.

— А, Стерлинг, — его голос был сдержанным, но я уловил нотки удовлетворения. — Рад видеть вас. Вина?

— Благодарю, но я предпочел бы воду, — ответил я, заметив, что и сам Роквуд пил из стакана с чистой водой. Еще одно проявление знаменитой умеренности в личных привычках.

Я сел в предложенное кресло и открыл свой портфель.

— У меня хорошие новости, мистер Роквуд. Metropolitan Investors согласились продать Southwestern Oil за семь с половиной миллионов долларов, почти на сорок процентов ниже их первоначальной цены.

Роквуд слегка приподнял брови, для него это было равносильно выражению крайнего удивления.

— Впечатляюще. Особенно учитывая, что еще неделю назад Уилсон категорически отвергал предложение в десять миллионов. — Он отпил воды. — Как вам удалось добиться такого результата? Я надеюсь, все в рамках закона?

— Разумеется, — я положил на стол папку с документами. — Мы просто создали ситуацию, в которой Metropolitan был вынужден пересмотреть свои приоритеты. Наша операция с Western Rail поставила под угрозу их общую финансовую стабильность.

— Изящно, — Роквуд взял документы и начал их просматривать. — Вы атаковали не тот актив, который вам был нужен, а другой, более уязвимый. И использовали естественное рыночное давление. Никаких прямых угроз или незаконных действий.

— Именно, — подтвердил я. — Мы просто позаимствовали тактику у медведя, который бьет не в лоб, а по самому слабому месту.

Роквуд задумчиво перелистывал страницы контракта.

— Условия выглядят приемлемыми. Оплата в три транша, завершение сделки через две недели… — он поднял на меня взгляд. — А что с Western Rail?

— Наши брокеры уже получили инструкции по закрытию коротких позиций. К завтрашнему дню курс должен стабилизироваться на уровне примерно восемьдесят долларов. Это все еще существенно ниже исходной цены, но не катастрофично для Metropolitan.

— Вы сдержали свои обещания, — Роквуд кивнул. — Впечатляющая работа, особенно для человека вашего возраста.

Он подписал последнюю страницу договора и отложил ручку.

— Стерлинг, я не из тех, кто щедр на похвалы. Но в данном случае вы превзошли мои ожидания. Решить за три дня проблему, с которой мои люди бились три месяца…

Я скромно наклонил голову:

— Рад быть полезным, мистер Роквуд.

— Полезным, — он повторил слово с легкой усмешкой. — Интересный выбор термина. Я бы сказал — бесценным. — Роквуд встал и подошел к секретеру, стоящему у стены. Открыв один из ящиков, он достал чековую книжку и выписал чек. — Здесь чек на двести пятьдесят тысяч долларов. Ваша комиссия за сделку. Пять процентов от экономии относительно первоначальной цены.

Я принял чек, но не стал проверять написанное. В этих кругах такой жест считался бы верхом неприличия.

— Благодарю вас, — просто сказал я.

— Не стоит, — Роквуд вернулся к своему креслу. — Это чисто деловое решение. Вы сэкономили мне четыре с половиной миллиона и значительное количество времени. Двести пятьдесят тысяч — справедливая компенсация.

Он задумчиво посмотрел на огонь в камине.

— Знаете, Стерлинг, людей вашего калибра крайне мало. Большинство финансистов либо слишком консервативны и боятся инновационных решений, либо слишком агрессивны и переступают черту закона. Вы же нашли идеальный баланс. Смелость без безрассудства, инновации без преступления.

— Стараюсь следовать правилам игры, интерпретируя их творчески, — ответил я.

— Именно это и привлекает меня в вашем подходе, — Роквуд подался вперед. — Стерлинг, как вы смотрите на более долгосрочное сотрудничество? Не отдельные сделки, а стратегическое партнерство.

Я смотрел на него, сохраняя спокойное выражение лица, хотя внутри все ликовало. Именно этого я и добивался.

— Я открыт для обсуждения, — сдержанно ответил я.

— Хорошо, — Роквуд кивнул. — В таком случае, я приглашаю вас в мое поместье Лейквуд-Мэнор на выходные. Небольшой круг близких партнеров, неформальная обстановка. Мы сможем обсудить перспективы нефтяной отрасли и вашу потенциальную роль в наших планах.

— Для меня это большая честь, — я склонил голову.

— Для меня тоже, — он протянул мне руку. — До встречи в Лейквуд-Мэнор в эту субботу. Мой секретарь передаст все детали вашему офису.

Когда я покидал клуб, на улице уже стемнело. Моросил легкий дождь, заставляя прохожих ускорять шаг и поднимать воротники. Я остановился на верхней ступеньке крыльца, вдыхая влажный вечерний воздух.

Приглашение в Лейквуд-Мэнор было не просто жестом вежливости, это входной билет в высшую лигу финансового мира. Место, где заключались самые важные сделки, где формировалась стратегия целых отраслей промышленности. И теперь я на пороге этого мира.

Я поднял руку, подзывая проезжающее такси. Впереди еще одна сложная встреча, с людьми, не менее опасными, чем Роквуд.