Оракул с Уолл-стрит 4

Глава 24 Губернаторский ужин

Майский вечер опустился на Нью-Йорк мягким бархатом, окрашивая небо над Центральным парком в сиреневые тона. Я проверил время на золотых карманных часах Patek Philippe, подарке самому себе после первой удачной сделки, без четверти семь. Идеальное время для прибытия на ужин к Роквудам, где меня должны представить губернатору Рузвельту.

— Джордж, можно помедленнее, — обратился я к Мартинсу, который вел Packard Twin Six по Пятой авеню. — Не подобает прибывать к Роквудам запыхавшимся.

— Понял, босс, — ответил он, сбрасывая скорость. — Хотя дорога свободна.

Я поправил белый галстук и еще раз проверил запонки из платины с бриллиантами. Вечерний костюм от Генри Пула с Сэвил-роу сидел безупречно, английские портные умели создавать одежду, подчеркивающую статус, не переходя грань безвкусицы.

О’Мэлли, в собственном смокинге, выглядел как настоящий джентльмен, если не обращать внимания на то, как он время от времени поправлял левую сторону пиджака. Кольт.38 калибра оставался частью его гардероба даже на светских раутах.

— Что-то не так с обстановкой? — спросил я его, заметив очередную проверку оружия.

— Все спокойно, босс. Просто привычка. — Он взглянул в зеркало заднего вида. — Хотя тот черный Chrysler держится за нами уже семь кварталов.

Я обернулся. Действительно, темный седан Imperial Crown следовал на почтительном расстоянии, слишком далеко для случайного совпадения, но слишком близко для профессиональной слежки.

— Возможно, просто совпадение, — заметил я. — У нас одинаковое направление, на север по Пятой авеню.

— Может быть, — согласился О’Мэлли, но все равно он придерживал оружие.

Наш автомобиль повернул на Восточную 65-ю улицу. Здесь, в нескольких кварталах от Центрального парка, располагались особняки самых влиятельных семей Америки.

Архитектура этого района словно соревновалась сама с собой. Неоготические замки соседствовали с классицистическими дворцами, а модернистские эксперименты в стиле арт-деко дерзко возвышались между традиционными особняками из темного камня.

Особняк Роквудов занимал целый квартал. Пятиэтажное здание из белого мрамора в неоклассическом стиле поражало сдержанной монументальностью. Коринфские колонны поддерживали портик главного входа, а над ним виднелся фамильный герб, орел с оливковой ветвью в когтях, символ мира через силу.

— Вон он как, — пробормотал О’Мэлли, — дворец как дворец. Только не хватает американского флага над входом.

Мартинс остановил автомобиль у бордюрного камня. Немедленно появился ливрейный привратник в темно-синей форме с золотыми пуговицами. Он почтительно открыл дверцу, слегка поклонившись.

— Добро пожаловать, мистер Стерлинг. Мистер Роквуд ожидает вас в китайском салоне.

Я вышел из машины, оглядываясь на вечерний Нью-Йорк. Электрические фонари только загорались, отбрасывая теплое желтоватое сияние на влажный после вечернего дождичка асфальт. Где-то вдалеке играла джазовая музыка, возможно, в одном из многочисленных спикизи, которые процветали в этом районе, несмотря на Сухой закон.

— О’Мэлли? — тихо позвал я. — проследи за нашими преследователями. Если они остановятся здесь, хочу знать, кто выйдет.

— Как скажете, босс. А если что-то подозрительное?

— Никаких действий без моего разрешения. Просто наблюдай.

Я подошел к массивной дубовой двери с медными декоративными элементами. Дверной молоток представлял собой голову льва из полированной латуни, но стучать не потребовалось, дворецкий уже открыл створку.

Джеймс Астор Уитмен, дворецкий Роквудов, служил в семье уже сорок лет. Высокий худощавый мужчина с безупречной выправкой и серебристыми седыми волосами, он олицетворял британский стиль, аккуратно адаптированный к американским реалиям.

— Добро пожаловать в дом Роквуда, мистер Стерлинг, — произнес он с едва уловимым английским акцентом. — Позвольте принять ваше пальто и шляпу.

Я передал ему свой вечерний плащ из кашемира и цилиндр. В вестибюле стоял знакомый аромат: дорогие сигары, французские духи, полироль для мебели и легкий запах орхидей, которым была знаменита оранжерея Роквудов.

Вестибюль поражал воображение. Мозаичный пол из разноцветного мрамора изображал сцены из греческой мифологии. Стены облицованы каррарским мрамором, а потолок украшали фрески работы итальянских мастеров XVIII века. Две широкие лестницы с коваными перилами расходились по сторонам к верхним этажам.

— Мистер Роквуд попросил проводить вас в китайский салон, — мягко произнес Уитмен. — Если позволите.

Мы прошли через анфиладу комнат. Каждая имела собственный стиль и предназначение: золотая гостиная с мебелью в стиле Людовика XVI, библиотека с книгами в кожаных переплетах от пола до потолка, музыкальный салон с концертным роялем Steinway Sons, на котором, как говорили, играл сам Падеревский.

Китайский салон располагался в восточном крыле особняка. Название полностью оправдывалось убранством: красный лак, резьба по черному дереву, изысканные шелкографии на стенах. Антикварные вазы династии Мин стояли на специальных подставках, а в центре возвышался массивный круглый стол из палисандра с инкрустацией из перламутра.

Как я заметил, тут собралось избранное общество: всего семь человек, не считая хозяев. Я узнал нескольких: Уолтер Гиффорд, председатель ATT; сенатор Роберт Вагнер; Маршалл Филд III, наследник торговой империи.

— А вот и наш молодой финансовый гений! — раздался голос хозяина.

Дэвид Д. Роквуд-младший, которому недавно исполнилось пятьдесят, приближался ко мне с характерной неспешной походкой, которая сочетала в себе уверенность и аристократическую сдержанность. В смокинге от лучшего портного Нью-Йорка, с бабочкой, завязанной вручную, он выглядел воплощением американской финансовой элиты.

— Мистер Роквуд, — я слегка поклонился, протягивая руку, — для меня честь находиться в вашем доме.

— Радуюсь, что вы смогли приехать, Стерлинг, — он крепко пожал мою руку. — Губернатор Рузвельт специально выразил желание с вами познакомиться. Говорит, слышал о ваших необычных взглядах на экономическое будущее страны.

Мой взгляд упал на группу у китайского дивана, обитого шелком цвета слоновой кости. Там, опираясь на изящную трость из эбенового дерева, стоял мужчина, чей энергичный голос доминировал в разговоре. Даже со спины его можно было узнать по характерной манере жестикулировать. Франклин Делано Рузвельт, губернатор штата Нью-Йорк, человек, которого многие уже видели в Белом доме.

— Пойдемте, представлю вас, — Роквуд взял меня под руку. — Но сначала, позвольте предложить вам аперитив? Джин с тоником? Виски?

— Скотч с содовой, если можно, — ответил я, зная, что у Роквудов наверняка есть превосходный виски, контрабандой доставленный из Шотландии.

Роквуд кивнул официанту, который немедленно подошел с серебряным подносом. Хрустальные бокалы Baccarat сверкали в свете люстры из богемского стекла.

— Итак, — Роквуд понизил голос, наклонившись ко мне, — прежде чем мы подойдем к губернатору, хочу вас предупредить. Рузвельт человек острого ума и еще более острого языка. Он имеет свойство задавать неожиданные вопросы и внимательно изучать реакцию собеседника.

— Ценю предупреждение, — кивнул я, отпивая виски. Действительно, превосходная марка, возможно, Macallan или Glenturret. — А какие темы лучше избегать?

— Будьте естественны. Рузвельт не любит фальши. И еще, он очень чувствителен к социальным вопросам. Не советую увлекаться рассказами о своих доходах.

Мы направились к группе гостей. В беседе, кроме Рузвельта, участвовали еще двое мужчин: пожилой седой джентльмен с моноклем, которого я принял за европейского дипломата, и более молодой человек в безупречном костюме, с лицом, явно знакомым по газетным фотографиям, вероятно, кто-то из политиков администрации губернатора.

— Губернатор, — звучным голосом произнес Роквуд, — позвольте представить вам мистера Уильяма Стерлинга из фирмы «Стерлинг, Харрисон и Партнеры».

Рузвельт повернулся ко мне, и я впервые увидел вблизи человека, который через несколько лет возглавит страну в самый трудный период ее истории. Высокий, около шести футов ростом, с широкими плечами и характерной улыбкой, он излучал харизму, которая была почти осязаемой.

— А, мистер Стерлинг! — его голос имел тот особый тембр, который позже покорит Америку в радиопередачах. — Очень рад познакомиться. Ваши взгляды на ситуацию на финансовых рынках вызвали у меня большой интерес.

Он протянул мне руку, крепкую, теплую, с рукопожатием человека, привыкшего командовать. Я заметил, как он слегка опирается на трость, но в его движениях не было ни капли неуверенности.

— Честь для меня, губернатор, — ответил я. — Надеюсь, мои скромные соображения не вызвали у вас лишнего беспокойства.

— Наоборот! — рассмеялся Рузвельт. — В наше время ответственный политик должен бояться только тех, кто говорит, что все прекрасно. Как вам кажется, оправдана ли нынешняя эйфория на рынках?

Прямой вопрос с порога. Я сделал паузу, обдумывая ответ. Остальные присутствующие обратили внимание на нашу беседу.

— Губернатор, — сказал я осторожно, — рынок похож на плотину. Пока вода поднимается постепенно, все кажется под контролем. Но есть критический уровень, за которым… Впрочем, возможно, это излишне пессимистичный взгляд.

— Нет, нет, продолжайте! — Рузвельт наклонился вперед, его глаза загорелись интересом. — Что вы видите такого, чего не замечают оптимисты с Уолл-стрит?

Я взглянул на остальных собеседников. Они слушали внимательно, среди них не было случайных людей. Возможно, настало время высказаться откровеннее.

— Маржинальная торговля, губернатор. Когда люди покупают акции, внося только десять процентов собственными средствами, это создает пирамиду кредитов. Если рынок повернет вниз на пятнадцать-двадцать процентов…

— Начнутся принудительные продажи, — закончил за меня седой джентльмен с моноклем. — И падение ускорится лавинообразно. Замкнутый круг.

Рузвельт кивнул.

— Это мистер Пэрриш, — представил его Роквуд, — экономический советник нашего губернатора. Думаю, вы найдете много общего в ваших оценках ситуации.

Пэрриш протянул мне руку.

— Чарльз Пэрриш, весьма приятно. Мало кто в финансовом мире разделяет наши опасения. Большинство считает, что мы вступили в «новую эру» постоянного процветания.

— Каждое поколение думает, что открыло формулу вечного счастья, — заметил я. — Но экономические циклы не отменишь оптимизмом.

— Абсолютно верно! — воскликнул Рузвельт. — Скажите, а в вашей фирме вы следуете консервативной стратегии?

— Мы постепенно увеличиваем долю защищенных активов в портфелях клиентов, — ответил я дипломатично. — Это непопулярная позиция в нынешних условиях, но мы считаем ее разумной.

— И правильно делаете, — одобрительно кивнул губернатор. — А что скажете об управлении государственными финансами? Должны ли мы следовать тем же принципам?

Интересный вопрос. Рузвельт явно нащупывал почву для будущих реформ.

— Правительство имеет рычаги, недоступные частному бизнесу, — сказал я. — Но принцип диверсификации рисков универсален. Государство не должно зависеть от одного источника доходов или полагаться на бесконечно растущие налоговые поступления от биржевых спекуляций.

— Мудрый совет, — улыбнулся Рузвельт. — А что думаете об общественных работах как способе стабилизации экономики?

Эта тема занимала центральное место в будущем «Новом курсе». Очевидно, Рузвельт уже тогда обдумывал подобные идеи.

— В периоды экономических трудностей государственные инвестиции в инфраструктуру могут стать эффективным способом поддержания занятости и совокупного спроса, — ответил я, стараясь не слишком забегать вперед. — Правда, важно выбирать проекты, которые принесут долгосрочную пользу, а не просто создадут работу ради работы.

— Например?

— Дороги, мосты, общественный транспорт, — перечислил я. — Инфраструктура, которая останется полезной и через десятилетия.

Наш разговор прервал звон гонга. Уитмен появился в дверях зала.

— Дамы и господа, ужин подан, — объявил он.

Мы направились в главную столовую, обширное помещение, способное вместить около трех десятков гостей. Длинный стол из красного дерева занимал центральное место под люстрой из венецианского хрусталя. Сервировка поражала: тончайший фарфор Royal Worcester, серебро от Tiffany Co., бокалы из богемского стекла, каждый элемент выбран с безупречным вкусом.

Рузвельт занял место справа от Роквуда-младшего, мне досталось кресло напротив губернатора. Остальные гости рассредоточились вокруг стола с той дипломатической точностью, которая превращала светский ужин в тщательно срежиссированное представление.

— Надеюсь, вы не возражаете против французской кухни? — спросил Роквуд-младший, разворачивая салфетку из тончайшего полотна. — Наш повар Анри готовил для посольства в Париже.

— Полагаю, для губернатора приемлема любая кухня, если она хорошо приготовлена, — с улыбкой ответил Рузвельт. — Хотя должен признать, что Элеонора приучила меня к более простой пище.

Официанты бесшумно разливали вино Шабли премьер-крю 1921 года к первому блюду, судя по этикетке. Я заметил, как осторожно наполняют бокал Рузвельта, видимо, губернатор предпочитал умеренность.

Первой переменной подали устрицы Belon. Рузвельт отложил вилку, едва распробовав блюдо и повернулся ко мне.

— Мистер Стерлинг, я слышал, вы недавно финансировали исследования доктора Флеминга в Колумбийском университете? Миллион долларов на изучение какой-то плесени?

Информация распространялась очень быстро. Видимо, в узких кругах Нью-Йорка мало что происходило незаметно.

— Открытие доктора Флеминга может произвести революцию в медицине, — ответил я. — Вещество, способное бороться с инфекциями, спасет тысячи жизней.

— Наш гость провидец в области медицины, — заметил Пэрриш. — Интересно, распространяется ли эта дальновидность на политические процессы?

Рузвельт отпил вина, изучающе глядя на меня.

— Раз уж мы затронули тему будущего, мистер Стерлинг, что скажете о планах модернизации экономики штата? Сейчас мы работаем над программой общественных работ, которая поможет снизить безработицу и одновременно улучшить инфраструктуру.

— Амбициозная задача, — кивнул я. — Какие области приоритетны?

— Гидроэнергетика, прежде всего, — оживился губернатор. — Река Сент-Лоренс и Ниагара таят в себе колоссальный потенциал. Представьте, дешевая электроэнергия для всего штата, новые рабочие места, привлечение промышленности.

Роквуд-младший одобрительно кивнул.

— Отец всегда говорил, что будущее за электрификацией. Ваши планы по развитию энергетики созвучны с нашими размышлениями о модернизации промышленности.

— Но есть одна проблема, — продолжил Рузвельт, его взгляд потемнел. — Частные энергетические компании сопротивляются государственному участию. Они предпочитают высокие тарифы стабильному развитию.

— Возможно, стоит рассмотреть государственно-частное партнерство? — предложил я. — Правительство обеспечивает первоначальные инвестиции и регулирование, частный сектор — эффективность управления.

Рузвельт поднял бровь.

— Интересная мысль. А как быть с сопротивлением Wall Street? Крупный капитал не жалует государственного вмешательства.

— Крупный капитал не жалует конкуренции в любом виде, — ответил я с легкой улыбкой. — Но умные инвесторы понимают: стабильная экономическая система выгодна всем.

Официант подал второе блюдо, филе палтуса в соусе из белого вина с трюфелями. Пока мы наслаждались изысканными вкусами, Рузвельт продолжал развивать свои идеи.

— Знаете, мистер Стерлинг, иногда мне кажется, что наша экономическая система напоминает перевернутую пирамиду. Вся нагрузка ложится на узкое основание, а верхушка становится все шире и тяжелее.

— Рано или поздно такая пирамида упадет, — согласился я.

— Именно! — воскликнул губернатор. — И задача разумной политики — расширить основание, укрепить фундамент.

Сенатор Вагнер, до сих пор молчавший, вступил в беседу:

— Франклин имеет в виду социальные программы. Пенсии для пожилых, страхование по безработице, поддержка семей с детьми.

— Утопия! — фыркнул Уолтер Гиффорд. — Кто будет это финансировать? Уже сейчас налоги душат предприимчивость.

Рузвельт наклонился вперед, его глаза загорелись боевым огнем.

— Мистер Гиффорд, позвольте вопрос. Что произойдет, если треть населения лишится покупательной способности? Кто будет покупать продукцию ваших заводов и пользоваться услугами телефонной компании?

Воцарилась неловкая тишина. Я воспользовался паузой:

— Губернатор прав. Потребительский спрос — основа здоровой экономики. Без платежеспособного населения самые эффективные предприятия превратятся в памятники промышленной мощи.

Роквуд-младший мягко кашлянул.

— Джентльмены, возможно, стоит немного сменить тему? Анри приготовил знаменитое баранье каре. Было бы жаль обидеть его политическими дебатами.

Но Рузвельт, очевидно, наслаждался дискуссией. Он повернулся к Маршаллу Филду III:

— Ваше мнение, Маршалл? Розничная торговля ближе всего к рядовому потребителю.

Филд аккуратно разрезал мясо.

— Должен признать, Франклин, в последние месяцы мы отмечаем изменения в потребительских предпочтениях. Люди начинают покупать более дешевые товары, откладывают крупные покупки.

— Первый признак охлаждения экономики, — заметил я. — Потребители чувствуют неуверенность раньше, чем финансисты.

Официант принес основное блюдо, каре ягненка в травяной корочке. Аромат розмарина и тимьяна смешивался с изысканными французскими винами.

В этот момент в столовую вошел Уитмен, держа на серебряном подносе запечатанный конверт. Его обычно невозмутимое лицо выражало озабоченность.

— Прошу прощения, господин губернатор, — произнес он тихо, наклонившись к Рузвельту. — Срочное сообщение из Олбани.

Рузвельт взял конверт, вскрыл его и быстро пробежал глазами содержимое. Его лицо мгновенно изменилось.

— Господи, — пробормотал он, поднимая глаза. — Джентльмены, боюсь, у нас серьезная проблема.

Все за столом замерли. Роквуд-младший отложил столовые приборы.

— Что случилось, Франклин?

— Central State Bank в Олбани. — Рузвельт покачал головой. — Они на грани банкротства. Завтра начнется массовое изъятие вкладов. Если банк рухнет, это может спровоцировать панику по всему штату.

Гиффорд побледнел.

— Сколько вкладчиков затронуто?

— Более сорока тысяч. — Рузвельт сжал губы. — А у меня нет полномочий для экстренного вмешательства до понедельника, когда соберется законодательное собрание.

Я отложил вилку, мысленно просчитывая варианты. Central State Bank был средним по размеру региональным банком, но его крах мог запустить цепную реакцию.

— Господин губернатор, — сказал я, — а что если подойти к проблеме с другой стороны? Вместо поиска денег искать время?

Рузвельт повернулся ко мне.

— Что вы имеете в виду?

— Паника вкладчиков основана на слухах и страхе. Что если мы нейтрализуем саму причину паники?

Пэрриш наклонился вперед.

— Продолжайте.

— Губернатор объявляет о проведении внезапной банковской инспекции во всех банках штата. Не только Central State Bank, но и дюжине других, включая самые крупные и стабильные. Меры по «усилению контроля за банковской деятельностью в интересах вкладчиков».

Роквуд-младший понимающе кивнул.

— Гениально! Это превращает проблему одного банка в рутинную процедуру.

— Именно, — продолжил я. — Одновременно объявляется, что результаты инспекций будут опубликованы в понедельник, а до тех пор все банки продолжают обычную работу. Для усиления доверия можно добавить, что штат готов предоставить временные гарантии всем проверяемым банкам.

Рузвельт ударил ладонью по столу.

— Блестяще! Это не спасение слабого банка, а усиление всей системы.

Сенатор Вагнер покачал головой.

— Но что если инспекция действительно выявит проблемы в других банках?

— Тем лучше, — ответил я. — Банки, зная о предстоящей проверке, быстро исправят очевидные недостатки. А Central State получит выходные для решения своих проблем без паники вкладчиков.

Гиффорд удивленно посмотрел на меня.

— И никому не придется рисковать собственными деньгами?

— Совершенно верно. Государство использует только свои регуляторные полномочия. Никаких чрезвычайных расходов, никаких экстренных кредитов. Просто грамотная подача информации.

Маршалл Филд III понимающе улыбнулся.

— Мистер Стерлинг, вы предлагаете решить финансовую проблему с помощью связей с общественностью?

— Финансы на девяносто процентов состоят из психологии, — ответил я. — Банк не может обанкротиться, если вкладчики в него верят. И наоборот.

Роквуд-младший кивнул.

— Отец всегда говорил: «Репутация стоит больше золота». В данном случае она действительно может заменить золото.

Рузвельт встал из-за стола, опершись на трость.

— Джентльмены, я думаю, нам есть что обсудить. Уитмен, свяжитесь немедленно с моей канцелярией в Олбани. Скажите, что заместителю губернатора нужно срочно связаться со мной. И с комиссаром по банкам тоже.

Пэрриш одобрительно покачал головой.

— Элегантное решение, мистер Стерлинг. И, главное, не требующее изобретения новых законов.

— А как насчет Central State? — спросил Гиффорд. — У них все-таки реальные проблемы с ликвидностью.

— Выходные дадут им время найти частных кредиторов или договориться с другими банками о взаимном кредитовании, — объяснил я. — Без паники и давления времени это вполне реально.

Рузвельт повернулся ко мне.

— Мистер Стерлинг, в воскресенье у меня будет телефонная конференция с руководством банка. Не согласитесь ли вы принять участие? Ваши советы могут оказаться неоценимыми.

— С удовольствием, губернатор.

Сенатор Вагнер поднялся следом.

— Франклин, я сейчас же еду в Олбани. К утру все необходимые документы будут готовы.

Гиффорд, который всю вторую половину ужина казался озадачен темпом событий, неожиданно произнес:

— Мистер Стерлинг, должен признать, ваше предложение было блестящим. Быстро, элегантно, эффективно.

— Спасибо. Но главное результат.

Рузвельт подошел ко мне, протягивая руку.

— Мистер Стерлинг, не знаю, как вас благодарить. Вы спасли от краха не только один банк, но, возможно, и финансовую репутацию всего штата.

— Губернатор, — ответил я, пожимая его руку, — иногда частные интересы и общественное благо совпадают. Это как раз такой случай.

Его глаза сверкнули пониманием.

— А не согласитесь ли вы на небольшую частную беседу? Есть вопросы, которые лучше обсуждать без свидетелей.

Я кивнул. Роквуд подозвал Уитмена.

— Проводите губернатора и мистера Стерлинга в китайскую библиотеку. И проследите, чтобы их не беспокоили.

Китайская библиотека оказалась уютным помещением в восточном крыле особняка, рядом с салоном. Стены украшали свитки с каллиграфией, полки забиты книгами на разных языках. В углу стоял небольшой столик для чая с резными фигурками из кости.

Рузвельт опустился в кресло с высокой спинкой, положив трость рядом. В его движениях не было ни намека на инвалидность, только небольшая медлительность.

— Виски? — предложил он, указывая на небольшой бар в углу.

— С удовольствием.

Я налил нам по два пальца, передал ему стакан и сел напротив.

— Мистер Стерлинг, — начал губернатор, делая глоток, — сегодняшний вечер убедил меня, что у вас необычный взгляд на экономику. Не просто финансиста, но, как бы это сказать, системного мыслителя.

— Лестная оценка, губернатор.

— Не лесть, а констатация факта. — Он наклонился вперед. — Скажите честно: насколько серьезны риски, которые вы видите в нынешней экономической ситуации?

Я осторожно выбирал слова. Слишком пессимистичный прогноз мог отпугнуть, слишком мягкий не произвести нужного впечатления.

— Губернатор, наша экономика подобна машине, работающей на пределе. Пока все винтики крутятся согласованно, кажется, что мощности хватит навсегда. Но достаточно одного серьезного сбоя…

— И вся система рухнет, — закончил за меня Рузвельт. — Как долго, по-вашему, может продлиться нынешний бум?

— Трудно сказать точно. Но я бы не рассчитывал на то, что он продлится еще много лет.

Рузвельт задумчиво покрутил стакан в руках.

— А если, гипотетически, наступит серьезный экономический спад? Что должно делать правительство?

Я понял, что настал решающий момент беседы. Рузвельт нащупывал идеи, которые позже воплотятся в «Новом курсе».

— Правительство должно стать амортизатором, — сказал я. — Когда частный спрос падает, государство должно его компенсировать. Общественные работы, инфраструктурные проекты, социальная поддержка — все это не роскошь, а необходимость.

— Но классическая экономика учит, что правительство должно сокращать расходы в трудные времена.

— Классическая экономика исходит из того, что рынки способны к саморегулированию. Но что, если они зависнут в состоянии, далеком от равновесия?

Губернатор поднял бровь.

— Интересная теория. А как быть с дефицитом бюджета?

— В краткосрочной перспективе дефицит лучше массовой безработицы. Деньги, потраченные на общественные работы, вернутся в экономику через зарплаты рабочих, налоги, производственные заказы.

— Мультипликативный эффект, — кивнул Рузвельт. — Один доллар государственных расходов порождает несколько долларов экономической активности.

Меня поразила быстрота его реакции. Передо мной сидел человек, который интуитивно понимал принципы, которые Кейнс сформулирует лишь через несколько лет.

— Мистер Стерлинг, — продолжил губернатор, — а что думаете о социальных программах? Пенсии для пожилых, страхование по безработице?

— Это не благотворительность, а инвестиции в стабильность общества. Когда люди знают, что в случае проблем государство их не бросит, они готовы рисковать, предпринимать, инвестировать.

— Именно! — воскликнул Рузвельт. — Большинство республиканцев считают это социализмом.

— Парадокс времени, — улыбнулся я. — Меры, направленные на спасение капитализма, воспринимаются как покушение на него.

Рузвельт рассмеялся.

— Метко сказано. — Он сделал паузу, изучая меня. — Мистер Стерлинг, могу я рассчитывать на вашу поддержку в будущем? У меня есть планы, которые выходят за рамки губернаторства.

Недомолвка была красноречивой. Рузвельт уже думал о президентских выборах 1932 года.

— Губернатор, — ответил я осторожно, — если ваши планы будут направлены на создание более справедливой и стабильной экономической системы, я готов поддержать их.

— Справедливая и стабильная, — повторил он. — Хорошее определение. А теперь, если позволите более деликатный вопрос. Сегодня вы продемонстрировали способность быстро мобилизовать значительные интеллектуальные ресурсы. Это редкое качество. Но как у столь молодого финансиста появились такие идеи?

Вопрос был задан мягко, но в нем чувствовалась сталь. Рузвельт хотел понять, с кем имеет дело.

— Губернатор, в финансовом мире репутация важнее возраста. Когда ваши прогнозы сбываются, а клиенты зарабатывают деньги, двери открываются сами собой.

— И все же, такая быстрота мышления… — Он не договорил, но смысл был ясен.

Я понял, что нужно дать больше информации, не раскрывая главного секрета.

— Год назад я предсказал несколько удачных сделок. Вложился в радиокомпании, когда никто не верил в будущее радио. Предположил рост цен на нефть за месяц до скачка. Увидел потенциал в некоторых региональных банках.

— Впечатляющий послужной список, — согласился Рузвельт. — А что подсказывает вам интуиция сейчас?

— Что предстоят серьезные перемены. И что к ним нужно готовиться заранее.

Губернатор допил виски и поставил стакан на стол.

— Мистер Стерлинг, хочу сделать вам предложение. Неофициальное, но важное. Мне нужны советники, которые думают не только о сегодняшней прибыли, но и о завтрашней стабильности.

Он подался вперед, и в его голосе зазвучали нотки, которые позже покорят радиослушателей Америки.

— Я вижу будущее, где правительство служит не только избранным, но всем американцам. Где экономическая система работает на благо общества, а не только кучки богачей. Для этого нужны люди, которые понимают финансы, но не поклоняются золотому тельцу.

— Заманчивая перспектива, — ответил я. — А что конкретно вы подразумеваете под неофициальным советничеством?

— Пока что консультации, изредка. Ваш взгляд на те или иные экономические вопросы. Возможно, помощь в разработке программ, которые я планирую представить после переизбрания на пост губернатора.

— А в более долгосрочной перспективе?

Рузвельт улыбнулся той особой улыбкой, которая позже станет его торговой маркой.

— В долгосрочной перспективе, мистер Стерлинг, я намерен изменить эту страну. И мне понадобятся союзники, которые понимают и разделяют это видение.

Я протянул ему руку.

— Считайте, что вы такого союзника нашли, губернатор.

Он пожал мою руку, и в его глазах мелькнуло удовлетворение.

— Превосходно. И последнее, я буду консультировать с вами по ситуации с банком. Если что-то пойдет не по плану…

— Ничего не пойдет не по плану, — заверил я. — Я уверен, что у владельцев достаточно ресурсов и влияния, чтобы справиться с кризисом.

Мы вернулись к остальным гостям, которые все еще обсуждали детали спасательной операции. Уитмен доложил, что автомобили поданы и желающие готовы отправиться в Олбани для ночных переговоров.

Рузвельт надел пальто, опираясь на трость.

— Джентльмены, спасибо за замечательный вечер. И за готовность действовать в критической ситуации.

Он повернулся ко мне.

— Мистер Стерлинг, это был один из самых продуктивных ужинов в моей жизни. Надеюсь, не последний.

После отъезда губернатора и других гостей я поговорил с Роквуд-младшим о деталях консорциума, обменялся телефонными номерами для экстренной связи и только около полуночи смог покинуть особняк.

О’Мэлли ждал у машины с невозмутимым видом, словно трехчасовые переговоры о спасении банка были для него рутинным делом. Впрочем, находясь рядом со мной, он слышал гораздо более серьезные и опасные разговоры.