Конструктор живых систем: С тобой и навсегда!

Глава 2 Подготовка к штурму

— Барон Дегтярёв!

— Я!

— Вы назначаетесь в штурмовую группу № 15.

— Есть!

— Доктор Преображенский!

— Я! — отозвался мужчина с рыжей шевелюрой, что ехал со мной в кузове грузовика.

— Группа №15.

— Слушаюсь!

— Господин Вемин!

— Я! — отозвался худой и нескладный мужчина среднего возраста, обладатель тёмно-карих глаз и кудрявой русой шевелюры, что торчала на его голове во все стороны непричёсанными прядями. Одетый в мундир чиновника тринадцатого класса он производил впечатления человека науки, а не войны. И уж тем более не того, кто готов идти воевать и убивать.

— То же самое, группа №15.

— Слушаюсь.

— Барон Первых!

— Я!

— Вы назначаетесь командиром группы 15.

— Есть!

Я оглянулся посмотреть на новоиспечённого командира своей группы и наткнулся на внимательный взгляд свинцово-серых глаз человека среднего роста, с довольно приятным лицом, крепкого телосложения и, судя по решительному выражению лица, умеющего командовать. С первого взгляда я не смог определить, сколько ему лет, главное, что он старше меня, а чем он занимался до этого момента, я не мог догадаться, так как он уже переоделся в полевую форму, в отличие от всех нас.

Подполковник, что проводил поверку, перешёл к другой группе, также называя всех пофамильно, назначая в другие группы с разными порядковыми номерами, но я его уже не слушал. Меня назначили, и дальше я пойду в бой вместе с этими людьми, каждый из которых, как минимум, в полтора раза старше, чем я. Мне поручается их защищать в бою, как странно это на самом деле, они старше меня, а защищать их придётся мне.

— Всё, господа штурмовики, всем отбой, завтра вас ждёт боевое слаживание, тренировка и инструктаж перед началом двухдневных тренировок. А сейчас вы все можете отдыхать.

Строй, получив команду разойтись, сразу же зашевелился и распался. Отдыхать нам пришлось в палатках, что стояли недалеко от казарм. Палатки небольшие, всего на пару-тройку человек, иногда больше, но нам и находиться в них придётся всего пару ночей, поэтому большего и не нужно. Но оказалось, что для нас четверых выделили одну большую палатку, в ней мы и разместились.

— Ну, что же, теперь мы одна команда, или как говорят здесь, одна штурмовая группа. У нас есть целый час, чтобы наскоро познакомится и отойти ко сну, — сказал барон Первых, как представил его подполковник.

— Почему только час? — спросил доктор Преображенский, — у нас вся ночь впереди.

— Ночью нам необходимо выспаться, — пояснил Первых, — поэтому есть время не больше двух часов, а дальше, кто как заснёт, над этим я уже не волен. Меня зовут Анатолий Степанович Первых, я отставной пограничник в чине капитана, имею личное дворянство и титул барона, выслуженный за годы безупречной службы. Имею весьма интересный дар, как, наверное, и все в этой команде. Я умею скрытно передвигаться и находить различные лазейки и тайные ходы, ну и всё, сопутствующее этому. Стрелять и, собственно, воевать тоже, хотя всё больше в мелких, скоротечных стычках, в крупных не довелось. Комиссован по ранению, и вот Родина вновь призвала меня на свою защиту. Теперь прошу каждого высказаться о себе.

— Ну, раз так, тогда я следующий, — вызвался рыжий веснушчатый доктор Преображенский.

— Доктор Преображенский Вениамин Витальевич, земский врач, обладаю даром целителя, в частности, легко останавливаю кровь и произвожу прочие манипуляции. Воевал в последнюю войну, но недолго, больше в госпитале находился, но стрелять умею. Обладаю слабым защитным даром, но он действует недолго и закрывает едва ли всё тело.

Выслушав доктора, Первых повернулся к худому и нескладному чиновнику, проигнорировав меня.

— Вемин Пётр Александрович, инженер-химик, в данном случае даже не знаю, в каком качестве меня решат использовать, обладаю сильным боевым даром, бью электрическим разрядом на большие расстояния. Обращению со стрелковым оружием не обучен, не воевал.

Первых кивнул и, наконец, оборотился в мою сторону.

— Ну-с, молодой человек, а что скажете вы?

— Барон Дегтярёв Фёдор Васильевич, год назад выслужил титул барона, наследуемого дворянство лично, стрелять умею, воевать не воевал, но в стычках опыт имеется против бандитов и террористов, вынужденно.

— Доводилось убивать?

— Да, доводилось.

— Шрам заработали в подобном случае?

— Да, недавно получил после военно-полевых сборов.

— Да, я слышал об этих нападениях, там вас и ранило, получается?

— Да.

— Угу, я ещё удивился, увидев ваш шрам, слишком юный возраст, ещё и студент, да инженерной академии.

— Так получилось.

— Ну ладно, раз мы всё выяснили, то…

— Вы про дар не спросили.

— Ах, да, совсем забыл, и какой у вас дар, молодой человек? — не ожидая услышать чего-то серьёзного, спросил Первых.

— Защита от прямых воздействий любого вида оружия. Я формирую воздушный щит, что отражает все летящие в него снаряды и любые другие воздействия, или почти любые, я пока не знаю точно, всё не проверял на личном опыте. Не знаю, смогу ли я препятствовать удару электрическим разрядом, скорее всего, нет, но пули и энергию взрыва он останавливает.

— Надо же, вы меня удивили и одновременно обрадовали. Действительно, очень редкий дар. Выходит, нас собрали в группу, где есть обладатель сильного защитного дара, обладатель не менее сильного боевого дара, а кроме того, присутствует доктор и человек, умеющий прекрасно искать обходные пути и всевозможные подземелья, то есть я. Правда, доктор в команде из четырёх человек несколько жирно, я считаю, для нас.

— Вы забываете, господин Первых, что мы пойдём на задание в составе штурмовой группы гвардейцев, а их будет не меньше пары десятков, если не больше, и вот там-то я и окажусь весьма полезен, — тут же откликнулся на это доктор Преображенский.

— Да, действительно, я совсем забыл про них, тогда всё объяснимо. Что же, господа, мы узнали друг о друге самое главное, завтра предстоит тяжёлый день, поэтому предлагаю всем отдыхать.

Вемин только кивнул головой и, наскоро раздевшись, улёгся на свой топчан, явно не желая продолжать дальнейший разговор. Я с ним оказался солидарен и тоже стал укладываться спать, потому как мои мысли сейчас крутились только вокруг Женевьевы, а чтобы спокойно подумать о ней, мне нужно перестать общаться с другими и погрузиться в собственные фантазии, что давал лишь только сон.

А вот доктор не желал просто так ложиться спать без своего последнего слова.

— Сон должен быть крепким, тогда он приносит отдых и уму, и сердцу, а если ум занят делом, а сердце переживаниями, то они не дадут сразу заснуть, а значит, человек станет засыпать плохо и в итоге не выспится. Поэтому нужно обсуждать тему, пока не устанешь, чтобы легче заснуть.

— Да чего уж тут обсуждать, спать пора. Я всё для себя выяснил, а завтра узнаем и остальное, вон, уже химик спит, и юноша почти.

И действительно, Вемин уже тихо посапывал, временами откровенно похрапывая.

— Ну, что же, ваша правда, тогда спокойной ночи нам всем.

Первых улыбнулся, сказав: «Спокойной ночи», я повторил за ним, а химик громко всхрапнул и, поелозив на месте, перевернулся на другой бок.

Заснул я практически сразу, даже неожиданно быстро для себя самого. В тот момент, когда я вновь целовался с Женевьевой, спускаясь губами от её лица к шее и ниже, к началу груди, меня и вырубило, разом погрузив в сон.

Спал я крепко и практически без сновидений, разбудила меня, как и всех моих товарищей, утренняя побудка. Откинув тонкое шерстяное одеяло, я принялся продирать глаза и одеваться, делая то же, что и остальные. Нам дали время, чтобы умыться и позавтракать, после чего собрали на общем построении и передали в штурмовые отряды.

Началось так называемое боевое слаживание, переодетые в полевую форму мы со стороны представляли достаточно неоднозначное зрелище. Подтянутые и сухопарые военные, и вперемежку с ними мужчины явно не строевой выправки. Я особо не выделялся среди военных, так как соответствовал своей комплекцией обычному унтер-офицеру или солдату, а вот остальные…

Нам выдали оружие, я получил хороший карабин со снайперским прицелом, так как у меня в личном деле оказалась запись о кратковременном обучении снайпингу. Получив карабин, я обрадовался, прицел на нём хоть и примитивный, но позволял увидеть на большом расстоянии даже мышь. Вкупе с моим острым зрением я получал хорошее преимущество в бою. Остальным моим напарникам дали в руки по обычному револьверу системы Нагана.

Дальше нас повели на стрельбище для занятий стрелковой тренировкой и проведения боевого слаживания. После этого нас сразу бросили на штурм какого-то кирпичного каземата, который мы должны были взять быстро и без подготовки. Из него стреляли, как оказалось, холостыми, но это мы поняли слишком поздно, и Вемин, которого мы стали называть за глаза химиком, влупил такой разряд в стену, что по ней пошла трещина, а внутри оказались пострадавшие, получившие слабый удар током.

Увидев действие его дара, я изрядно подивился и даже начал завидовать этому учёному чудаку. Обладать таким мощным даром и нисколько этим не кичиться, это сильно. На этом, собственно, штурм закончился, и нас повели на обед, после чего последовал разбор событий сегодняшнего дня, обмен впечатлениями, инструктаж и подведение главных итогов, плавно переходящих в задачи на завтра.

Следующий день оказался завершающим в нашем обучении перед штурмом Кроншлота. Нас просто собирались вывезти на штурм похожей цитадели, впрочем, весьма условно похожей, но это лучше, чем ничего перед таким сложным боем.

— Вот и ещё один день прошёл, — подытожил наш штатный командир Первых, когда мы стали укладываться спать — завтра решающий, перед битвой, и я желаю всем остаться в живых в этом кровавом деле.

— Мы справимся, — слишком бравурно отозвался на это доктор Преображенский.

— Не сомневаюсь, но чем меньше будут потери, тем лучше для всех, я бы хотел, чтобы потери оказались минимальные с обеих сторон.

— Это уж, как получится.

— Как бы ни получилось, но мы должны постараться сократить их.

— Послушайте, доктор, вы с этим весьма ценным предложением можете обратиться к командованию, и всё им доходчиво объяснить, а я могу отвечать лишь за свою команду, и то временно, поэтому я не стану лезть в подобные дебри, и не советую никому. Вон, Вемин уже спит, а юноша опять о чём-то грезит.

— Эх, молодёжь, — покачал головой доктор Преображенский и начал тоже укладываться спать.

Я ещё не спал и поэтому ответил.

— Нам нужно думать о других, господа, и тогда всё получится. Я смогу держать щит недолго и закрою лишь только нас четверых, а лучше, если нас будет трое или всего двое, тогда вероятность нашего поражения вообще может оказаться равной нулю, пока действует мой дар. Самое лучшее, если мы пойдём парой с Веминым, а вы уже вместе с остальными, на подхвате.

— Хорошее решение, вот только Вемин никогда не воевал, и не убивал, ему окажется сложно.

— Не знаю, но у нас всё равно нет другого выхода. Ладно, я спать.

Мне никто не ответил, каждый обдумывал свои и мои слова.

Утро следующего дня началось точно так же, как и предыдущего. Утренняя побудка, проверка, завтрак и марш-бросок в сторону расположения объекта учебной атаки. С последним нам повезло. В связи с тем, что в рядах свежесформованных штурмовых групп присутствовало много людей пожилого или среднего возраста с плохой физической подготовкой, нас повезли на грузовиках.

Сидя в грузовике на откинутой от борта деревянной скамейке, я молча трясся, погружённый в свои мысли, вспоминая то мать, то Женевьеву, то все свои схватки с анархистами и бандитами. Мысли клубились самые чёрные, а на душе словно повис тяжким грузом кусок гранита.

Мне хотелось любить, жить, сжимать в объятиях любимую девушку. Пусть это даже окажется не графиня, а обычная мещанка, а мне предстояло идти в бой. Затем эта мысль, казалось, дойдя до логического конца, переходила на другой круг, наполняя меня воспоминаниями о матери.

Что чувствовала она и за что погибла при покушении? Чем мешал анархистам генерал-губернатор? Не самый, кстати, плохой, много сделавший для Крестопольской губернии, однако череда покушений с завидной регулярностью процветала в империи, и вот теперь настал очередной бой с теми, кто это всё организовал и сагитировал исполнителей.

Что же, я не стремился и не хотел участвовать в войне с анархистами, но они меня и не спрашивали, поставив просто перед очевидным фактом, оболванив кучу людей и насытив свои ряды всяким отпетым отребьем, вроде уголовников и иностранных шпионов. А раз так, то придётся с этим разбираться всем, в том числе и мне.

Грузовик тем временем подъехал к месту, где нам предстояло учиться штурму, и мы стали спрыгивать с бортов. Этот день запомнился бесконечными тренировками. Мы штурмовали крепость не один десяток раз, дойдя практически до изнеможения, растрачивая энергию своего дара до последних крох, то и дело подкрепляясь неизвестными мне концентратами и чистым эфиром.

Обеда, как такового, практически и не было, просто дали полчаса подкрепиться горячей едой и быстро попить кипятка, и вновь отправляли нас на штурм. Закончилась тренировка около пяти часов вечера, когда нас вновь погрузили на грузовики и отправили обратно в расположение полка.

Поздний ужин завершился почти сразу командой «отбой», я уже собирался идти в палатку отдыхать, когда меня неожиданно позвал подполковник, что распределял нас по командам.

— Господин Дегтярёв!

— Слушаю вас, — повернулся я к нему.

— Мне нужно с вами переговорить.

— Хорошо. Где?

— Пойдёмте со мной.

Мы прошли в здание штаба и, поднявшись в кабинет, где и обитал подполковник, расположились там.

— Слушаю вас, ваше превосходительство!

— Господин Дегтярёв, можно я так вас буду называть?

— Да, пожалуйста.

— Как вам команда номер пятнадцать?

— Ничего плохого сказать не могу, мы уже сработались.

— Это радует, вы ведь самый молодой из них?

— Да, вы же это сами знаете?

— Знаю, поэтому у меня к вам есть одна просьба.

— Слушаю вас.

— Дело в том, что вы обладает защитным даром и только потому включены в данную команду, остальные её члены им практически не обладают, и в то же время, это наиболее ценные специалисты, участвующие в штурме. Ценность они имеют разную, но именно ваша команда составляет залог успешного штурма Кроншлота. Боевые действия планируется осуществлять с разных сторон, личный состав разбит на штурмовые команды, у нашего полка основная надежда на вашу группу, но я прошу вас, и даже требую, не дать погибнуть никому из них. Я понимаю, это сложно и не всё окажется в ваших силах, но вы должны знать, что только от вас могут зависеть их жизни.

Подполковник, у которого я не удосужился узнать ни имя, ни фамилию, сделал паузу, внимательно смотря на меня.

— Это от моего дара зависит, но он не работает долго.

— Вас снабдят пищевыми концентратами, обладающими повышенными калориями. Кроме того, вы получите новейшую разработку наших химиков, концентрат эфира. Да-да, сила вашего дара базируется на использовании стихии воздуха, и вам больше подходит чистый эфир. Сейчас уже создан концентрат, что может действовать на ваш дар гораздо лучше обычного очищенного эфира, усиливая и продлевая его действие. Учтите это, когда начнете с ним работать, он даст вам не меньше минуты форы, кроме того, когда ваши силы ослабнут, один приём концентрата восполнит их до максимума, также в течение минуты. Вам нужно только продержаться эту минуту. В некотором смысле это может оказаться опасно для вашего организма, так быстро восстанавливаться, поэтому его рекомендуют использовать в таком режиме не более двух раз, и я предупреждаю вас об этом.

— Я понял, но я даже не знаю, что на это сказать.

— А не надо ничего говорить, вы просто должны знать, что их жизни важнее вашей, и вы должны приложить все свои силы на их защиту, даже если придётся пожертвовать собой.

Выслушав эти слова, я похолодел и молча смотрел в равнодушно-любознательные глаза подполковника, который, по моему мнению, зря так сказал. Точнее, не то, чтобы зря, а подобрал совсем не те слова, которые я готов был услышать и выполнить. Я бы и без его предложения самоотверженно защищал жизни людей, находившихся рядом со мной и зависящих от меня, возможно даже больше, чем меня сейчас просили, но вот после такой просьбы, или даже приказа, мне что-то не хотелось так делать.

— После ваших слов я бы хотел выйти из данной команды и препоручить заботу о ней другим людям, более способным и более ответственным, чем я, — медленно закипая, ответил я.

— То есть вы отказываетесь?

— То есть я собираюсь перейти в другую команду, с вашего позволения, конечно.

— Это исключено.

— Хорошо, но тогда я ТРЕБУЮ перевода в другую штурм-группу!

— Вы не имеете на это права.

— Извините, ваше превосходительство, но я не состою в армии и сейчас участвую в группе практически на общественных началах, по велению сердца и просьбе отдельного корпуса жандармов, что передали желание императора. Да, желание императора об участии подобных мне людей в штурме. Император хочет сберечь жизни солдат, и я поддерживаю его в этом решении. Поэтому у меня есть право решать, в составе какой команды я пойду в бой.

— Вы, ошибаетесь, господин Дегтярёв.

— Гм, господин подполковник, а почему вы ещё ни разу не произнесли моего титула «барон» и всё время упорно называете меня господином?

— Это к делу не относится, вы совсем недавно стали бароном и, думаю, ещё не привыкли к подобному титулу. Поэтому, чтобы не заострять на нём внимание, я и называю вас господином, господин барон Дегтярёв.

— Ну, хоть какое-то объяснение, но я хотел бы ещё раз повторить, что я не желаю действовать по вашему приказу, это ведь приказ, не так ли?

— Это просьба, а не приказ, — выдавил из себя покрасневший подполковник, понявший, что разговор пошёл не по плану и что он некоторым образом опростоволосился.

— А почему вы тогда запрещаете мне перевестись в другую группу?

— Потому что всё уже согласовано, команды притёрлись, и менять что-либо уже поздно, да и опасно.

— Тогда к чему такой безапелляционный тон, ваше превосходительство? И почему я должен всенепременно погибнуть, спасая других?

— Никто вас не принуждает погибать, спасая других, это вы неправильно поняли мои слова.

— Ммм, а мне послышалось совсем другое.

— Вам послышалось, я просто прошу приложить все силы для защиты любого из вашей команды. Это очень важно, без них наш штурм может пойти совсем не так, как планируется.

— Хорошо, я учту вашу просьбу.

— Учтите, она очень важна для командования, и если у вас нет ко мне вопросов, то вы можете идти отдыхать.

— Вопросов нет, спасибо за разрешение. Честь имею!

Подполковник тоже встал и хмуро ответил в ответ.

— Честь имею! — после чего я вышел из его кабинета.