Тайновидец. Том 8: Старый пройдоха

Глава 15

— Охраняйте арестованного до прибытия сотрудников Тайной службы, — сказал Зотов городовым, — и смотрите, чтобы не сбежал. В палату к нему никого не впускать.

— Слушаемся, ваше благородие, — ответили городовые.

Один из них замер возле окна, второй оперся могучим плечом на дверной косяк.

— Идемте, Александр Васильевич, — кивнул мне Зотов. — Нужно еще раз осмотреть место нападения.

— А вы не хотите прямо сейчас допросить Изгоева? — спросил я, когда мы вышли из палаты.

— Сейчас мы от него мало чего добьемся, — уверенно ответил Зотов. — Пусть дозреет. Ему еще сообщников выдавать.

— Сообщников? — приятно удивился я.

Выходит, Никита Михайлович все-таки уловил нестыковку в показаниях Изгоева.

— Разумеется, у парня были сообщники, — снисходительно кивнул Зотов. — Сам бы он ни за что не додумался до того, что Собакин как-то причастен к делу его отца. Когда Кораблева судили, парня еще и на свете-то не было. Кто-то его надоумил, это ясно как божий день. Я подозреваю, что это его мать постаралась. Вы ведь тоже это заметили, Александр Васильевич? Вы об этом хотели со мной поговорить?

— Да, — честно признался я. — Меня тоже это удивило. Откуда Изгоев мог знать о причастности Собакина к старому делу о заговоре?

— Вот-вот, — усмехнулся Зотов. — Но об этом мы обстоятельно расспросим его в управлении. А сейчас идем, встретим Леонида Францевича.

— Я вас догоню, — сказал я. — Только выпью стакан воды. В горле пересохло.

— Не мудрено, после такой-то передряги, — усмехнулся Зотов. — Надо же, ожившая статуя, прямо как в старые добрые времена! Жду вас во дворе академии.

Зотов исчез за дверью лазарета, а я повернулся к целителю, который все так же сгорбившись сидел в своем кресле.

— Скажите, почему вы оставили Изгоева в палате? — спросил я. — Почему не отправили его домой?

— Какое это имеет значение? — хмуро спросил целитель.

— Может быть, и никакого, — улыбнулся я. — Но мне интересно.

Задавая вопросы, я чутко прислушивался к эмоциям целителя. Вдруг Изгоев все-таки наложил на него какое-то заклинание?

Но я не уловил ничего, кроме усталости и сожаления.

— Парнишка сказал, что ему некуда идти, — вдруг произнес целитель. — Денег на гостиницу у него нет, а спальный корпус академии еще закрыт, учебный год не начался. Вот я и предложил ему пару дней пожить здесь, все равно палата пустует.

— Сами предложили? — уточнил я.

— Да, — без тени сомнения кивнул целитель.

Он поднял седую голову и посмотрел на меня.

— А что парень натворил? Я толком ничего не понял.

— Он оживил гранитную статую и заставил ее прийти в кабинет ректора, — объяснил я. — Воспользовался магией крови.

— Так это же запрещенная магия, — побледнел целитель.

— Вот именно, — строго кивнул я. — Что он делал, пока был в лазарете?

— Да ничего особенного, — пожал плечами целитель. — Он и не выходил никуда, только книжки читал.

— Никуда не выходил? — задумчиво переспросил я, подходя к окну.

Окно кабинета выходило на ту же сторону, что и окно палаты по соседству, в которой сейчас сидел Изгоев. Выглянув, я увидел стоянку, на которой стояли полицейские мобили.

— Ректор Академии оставляет свой мобиль на этой стоянке? — спросил я.

Целитель тоже подошел к окну.

— Да, он и сейчас стоит. Видите? Вот тот, темно-серый.

— Благодарю вас, — кивнул я и отправился догонять Зотова.

Я отыскал начальника Тайной службы во дворе академии, где он разговаривал с Леонидом Францевичем Щедриным. Эксперт держал в руках большую картонную коробку.

— Угощайтесь, Александр Васильевич, — радушно предложил он, открывая коробку.

На сером картоне лежала ещё горячая пицца, щедро посыпанная тёртым сыром и украшенная ломтиками томатов и маслин.

— Вы всё-таки успели пообедать в той итальянской траттории? — улыбнулся я, пробуя пиццу. — Ммм, вкусно!

— Конечно, успел, — невозмутимо признался Леонид Францевич, не обращая внимания на негодующий взгляд Зотова. — Служба службой, а про желудок забывать нельзя.

Эксперт посмотрел куда-то через мое плечо и радостно улыбнулся.

— Добрый день, Анна Владимировна! — поздоровался он. — Прошу вас, угощайтесь.

Я обернулся и увидел Анну Владимировну Гораздову.

— Александр Владимирович, что здесь происходит? — с тревогой спросила Гораздова. — Столько полицейских! Это всё из-за пропавшей статуи?

— Отчасти, — кивнул я. — Но могу вас обрадовать, статую уже нашли, и она нисколько не пострадала. Идёмте с нами, я обо всём расскажу вам по дороге.

— Да, господа, идёмте, — оживился Щедрин, захлопывая коробку. — Весьма любопытно взглянуть на плетение магии крови.

— Наконец-то вы соизволили вспомнить о деле, — недовольно проворчал Зотов.

Не доверив коробку с пиццей городовому, Леонид Францевич отдал её мне, а сам внимательно смотрел под ноги, пока мы поднимались на второй этаж.

— Обратите внимание, господа, — добродушно улыбнулся он, показывая свежий скол на каменной ступени. — Похоже, ожившая статуя поднималась именно здесь.

Он повернулся ко мне и с живейшим интересом спросил:

— Скажите, Александр Васильевич, у этой статуи есть ноги?

Я пожал плечами.

— Не знаю. У неё плащ до самого низа. Под ним ничего не видно.

— Наверняка есть, — убеждённо кивнул Щедрин. — Иначе как же эта статуя поднималась по ступенькам? Передайте Елизавете Фёдоровне моё искреннее восхищение. Такая изумительная работа!

— О чём он говорит? — шёпотом спросила Гораздова.

— Статую Туннелонца оживили при помощи магии крови, — объяснил я. — Мы уже задержали подозреваемого. Он заставил статую подняться сюда и напасть на ректора.

— С господином Собакиным всё в порядке? — испугалась Анна Владимировна.

— Мы пока не знаем, — признался я. — Судя по всему, он выпрыгнул в окно кабинета, но мы пока его не нашли.

— Вы сказали, магия крови? — нахмурилась Гораздова. — Подождите. Помните, когда мы ставили статую, один из студентов разбил себе голову?

— Да, — кивнул я. — Данила Изгоев. Он и есть маг крови. Сейчас он арестован.

— Он показался мне таким спокойным, — поежилась Гораздова. — Никогда бы не подумала.

Растерянно хлопая глазами, она смотрела на выломанные двери кабинета.

Леонид Францевич мельком осмотрел погнутые петли, довольно кивнул и сразу же направился к статуе. Тёмная фигура Туннелонца по-прежнему неподвижно стояла у окна. Казалось, каменный великан всё ещё высматривает ускользнувшего от него ректора Собакина.

— Магия крови, как она есть, — довольно улыбнулся Щедрин, бесцеремонно ощупывая статую. — Плетение несложное, но эффективное. Это понятно даже по остаткам.

— А как вы умудрились его разрушить?

— Это Александр Васильевич постарался, — проворчал Зотов. — Догадался стереть кровь со статуи.

— Ага, значит, кровь была нанесена только на поверхность, — оживился Щедрин. — Вам повезло, господа. Вот поэтому в старые времена големов часто делали из глины. Замешивали глину на воде с кровью. Такого голема можно остановить, только разбив его на куски.

— Ну это несложно, — улыбнулся я. — Даже обожжённая глина довольно хрупкий материал.

— Вот поэтому големов одевали в тяжёлые металлические доспехи, — обрадовал меня Леонид Францевич. — Не стоит недооценивать старых мастеров, Александр Васильевич. Они хорошо знали своё дело.

— Статуя понадобится вам для экспертизы? — поинтересовался Зотов. — Организовать доставку?

— Не нужно, — отмахнулся Леонид Францевич. — Самое интересное я уже увидел. Сейчас статуя совершенно безопасна.

Словно возражая эксперту, скульптура едва заметно покачнулась.

Анна Владимировна пронзительно взвизгнула, а Щедрин, несмотря на свою полноту, ловко отпрыгнул в сторону.

Но статуя, покачнувшись, снова замерла неподвижно.

— Здание старое, — с досадой сказал Зотов. — Пол просел. Анна Владимировна, статуя нам больше не нужна. Можете вызвать рабочего, установить её на место.

Никита Михайлович на секунду прикрыл глаза, затем посмотрел на меня.

— Приехали мои сотрудники, чтобы забрать Изгоева в управление, — сообщил он. — Заодно пригнали мой мобиль от гостиницы, где проживал Кораблев. Что ж, Александр Васильевич, я приглашаю вас поехать со мной, поучаствуйте в допросе.

— С удовольствием, — улыбнулся я.

Когда мы вышли на улицу, Изгоева как раз усаживали в полицейский мобиль. Несмотря на скованные за спиной руки, он держался уверенно. Я не увидел на его лице никаких признаков раскаяния.

— Ничего, заговорит, никуда не денется, — убежденно кивнул Зотов, провожая Изгоева взглядом. — Едем, Александр Васильевич. Господин эксперт, вы с нами?

К моему удивлению, Зотов не стал торопиться с допросом. Когда мы оказались в его кабинете, он великодушно кивнул на своё кресло.

— Присаживайтесь, Александр Васильевич. Хотите кофе?

— С удовольствием, — кивнул я, несколько удивлённый таким предложением.

Но Никита Михайлович пошёл ещё дальше. Он не просто приказал кому-то из своих подчинённых сварить кофе. Он отправил заказ в ту самую кофейню, которая находилась напротив управления Тайной службы, и вместе с кофе нам принесли целую коробку свежайших горячих пирожков.

— Вкусно, — промычал Зотов, откусив сразу половину пирожка, — но не так вкусно, как кулебяка Прасковьи Ивановны.

— Кто знает, — улыбнулся я, — возможно, совсем скоро кулебяка появится в меню этой кофейни. Никита Михайлович, вы хотели о чём-то поговорить?

— Да, — кивнул Зотов. — Господин Тайновидец, я знаю, что ваш род очень заинтересован в Кораблеве. Ваш дед планировал, что он возглавит экспедицию к Месту Силы. А теперь Кораблев арестован. Его сын тоже под арестом и практически признался в нападении.

— И его мать вы тоже подозреваете, — добавил я.

— Да, — кивнул Никита Михайлович, — поэтому я прошу вас откровенно сказать, на чьей вы стороне?

— Вы хотите знать, буду ли я выгораживать Кораблева и его семью? — улыбнулся я.

— Вот именно, — подтвердил Зотов. — Я высоко ценю вашу помощь, Александр Васильевич, но хочу быть уверен, что вы помогаете именно мне. Если нет, то лучше я обойдусь без вас.

— Откровенность за откровенность, Никита Михайлович, — рассмеялся я. — Никого выгораживать я не собираюсь, но уверен, что это дело сложнее, чем кажется сейчас.

— Почему вы так думаете? — прищурился Зотов.

— Я предпочёл бы рассказать об этом после допроса Изгоева, — ответил я. — Надеюсь, что юноша всё и прояснит. Так вы позволите мне участвовать в допросе?

— Да, — помедлив, кивнул Зотов.

Приоткрыв дверь, он крикнул:

— Изгоева ко мне!

Я услышал, как в глубине управления лязгнула железная дверь камеры, и вежливо уступил Никите Михайловичу его кресло, а сам присел на стул, который стоял возле сейфа.

Охранник ввёл Изгоева в кабинет.

— Садитесь, Данила Фёдорович, — кивнул Зотов и положил перед собой чистый лист бумаги. — Итак, вы признаёте, что призвали на Охтинском кладбище призраков и заставили их напасть на ректора Собакина?

— Признаю, — спокойно ответил Изгоев.

— Зачем вы это сделали? Вы желали Собакину смерти?

— Нет, я только хотел, чтобы Собакин во всём признался. Это он подстроил арест моего отца.

— Допустим, — согласился Никита Михайлович. — А статую в парке тоже вы оживили? И приказали ей напасть на ректора?

— Да, статую тоже оживил я, — признался Изгоев. — Я использовал магию крови.

— И вы готовы подписать свои показания? — прищурился Зотов.

— Готов, — невозмутимо кивнул Изгоев. — Мне нечего скрывать. Я только надеюсь, что вы заставите Собакина во всём сознаться.

Зотов усмехнулся, глядя на меня. Я ответил ему понимающей улыбкой. Никита Михайлович был очень опытным следователем. И сейчас он намеренно не спрашивал Изгоева о причинах его поступка. Решил сначала получить признание.

— Расскажите, когда вы поняли, что у вас магический дар некроманта? — спросил Зотов.

— Мне было десять лет, — ответил Изгоев. — У меня был пёс, его звали Дружок. Он… он заболел. Я очень хотел вылечить его, сидел с ним днём и ночью. Уговаривал его хотя бы попить воды, но Дружку становилось всё хуже. А потом он умер, и я ничего не мог сделать. Это было несправедливо! И я… оживил его.

— Вы призвали призрак вашего пса? — деловито уточнил Зотов.

— Нет, — ответил Изгоев. — У меня пошла кровь из носа. Целитель потом сказал, что это от напряжения. Кровь попала на шерсть Дружка, и он… он открыл глаза и лизнул мне руку!

Странное дело — на вопросы о Собакине Изгоев отвечал спокойно. А как только вспомнил своего пса, его голос задрожал и стал хриплым.

— Хотите воды? — участливо предложил Зотов.

Не дожидаясь ответа, он поднялся, налил стакан воды и протянул его Изгоеву. Изгоев сделал несколько глотков и благодарно кивнул.

— Призраков я стал видеть позже. Так и понял, что у меня дар некроманта.

— Раньше вы когда-нибудь использовали запрещённую магию? — спросил Зотов.

— Никогда, — покачал головой арестованный. — Я не собирался нарушать законы Империи. Наоборот, хотел применить свой дар ей на пользу.

— Не сомневаюсь, — с легкой усмешкой кивнул Зотов. — Что ж, подпишите ваши показания.

Он подтолкнул к Изгоеву заполненный протокол. Изгоев пробежал глазами по строчкам и без колебаний подписал признание.

Зотов убрал бумагу в стол и достал новый лист.

— А теперь поговорим о том, что подтолкнуло вас напасть на Собакина. Когда вы узнали, что Фёдор Кораблев — ваш отец?

— В детстве, — не колеблясь, ответил Изгоев. — Мне рассказала об этом мама.

— Она сказала, что ваш отец участвовал в заговоре против Империи и был арестован?

— Нет, — покачал головой Изгоев. — Об этом я узнал недавно. До тех пор я считал, что мой отец погиб в море.

— Понятно, — кивнул Зотов. — Обычная история. Так как же вы узнали о настоящей судьбе вашего отца?

— Полтора месяца назад я начал получать письма, — ответил Изгоев. — Из этих писем я всё и узнал. Я показал их матери, и она рассказала мне, что случилось с отцом.

— И кто же писал эти письма? — прищурился Никита Михайлович.

Изгоев равнодушно покачал головой:

— Не знаю. Они не были подписаны.

Зотов машинально посмотрел на меня, и я улыбнулся в ответ. Что-то подобное я и рассчитывал услышать от Изгоева.

— Эти письма при вас? — недоверчиво спросил Никита Михайлович. — Я хочу на них взглянуть.

— Прошу вас, — кивнул Изгоев, доставая из кармана несколько сложенных пачкой конвертов.

Он снова выглядел абсолютно спокойным, даже немного сонным. Наверное, именно это меня и насторожило. Слишком спокоен для человека, которого Тайная служба арестовала за применение запрещённой магии. Слишком безразличен, учитывая, что ему грозит каторга.

— Почему вы так спокойны? — неожиданно для себя спросил я Изгоева.

— Я сделал то, что должен был сделать, — ответил арестованный. — Собакин должен был признаться.

Этот ответ насторожил меня ещё больше. Особенно дважды повторенное слово «должен». Изгоев будто повторял давно заученный текст.

А Никита Михайлович тем временем достал из конверта первое письмо и внимательно вчитывался в строчки.

Мой магический дар забился в груди, словно предчувствуя опасность. Я машинально проверил эмоции Зотова и удивлённо застыл.

В Зотове клокотала ярость. Она была совершенно необъяснима, но нарастала с каждой секундой.

Черт! Это было магическое воздействие!

Я, не раздумывая, шагнул к Зотову и вырвал из его рук письмо. Бумага обожгла мне ладонь. Я кожей чувствовал исходящую от неё опасность.

— Отдайте! — прорычал Никита Михайлович, вскакивая с кресла. — Верните немедленно!

Он был готов взорваться. Но я, не слушая, скомкал письмо, сунул его в карман и на всякий случай попятился к двери.

Зотов шагнул ко мне.

— Какого чёрта вы творите, господин Тайновидец? — выкрикнул он.

Вдруг остановился и удивлённо моргнул. Затем провёл ладонью по лбу.

— Что это со мной? — изменившимся голосом спросил он.

— Письма, — подсказал я. — На них наложено заклятие. Это не просто письма, а магический артефакт!