Тайновидец. Том 8: Старый пройдоха

Глава 17

Вот и все, — довольно сказал Сева Пожарский, делая последнее движение руками.

Он подтолкнул пачку расколдованных писем к Зотову и откинулся на спинку стула.

Стул протестующе скрипнул, но не сломался.

— Пришлось повозиться с этим магическим плетением, — усмехнулся Сева. — А что толку? Всё равно из писем ничего не понятно. Нет, понятно, конечно, что Собакин подлец и мерзавец. Но для чего нужно об этом писать?

Сева посмотрел на меня.

— Саша, может быть, ты мне объяснишь?

— Всеволод Дмитриевич, я благодарю вас за помощь, — нетерпеливо сказал Зотов. — Но о ценности писем предоставьте судить специалистам. Вы полностью сняли магическое плетение? Вот и отлично. А теперь дайте поработать нам. Вы, кажется, говорили, что мы отвлекли вас от очень важных дел, и у вас полно своей работы. Кстати, как продвигается заказ от Имперского казначейства? Когда моя служба получит очки видения и плащи скрытности?

— Мы работаем днем и ночью, — обиделся Сева. — А что я могу поделать, если опытных артефакторов не хватает?

— Сочувствую, — кивнул Никита Михайлович, — но вы же понимаете, что Имперское казначейство не будет ждать вечно. Так что еще раз благодарю за помощь.

Зотов поднялся и предупредительно распахнул дверь кабинета.

Сева переводил обиженный взгляд с Никиты Михайловичем на меня.

— Спасибо, дружище, — сказал я, спасая ситуацию, — ты нас очень выручил. Как только мы разберемся с этим делом, с меня роскошный ужин.

— И без посторонних, — сказал Сева, угрюмо глядя на Зотова.

— Само собой, — рассмеялся я, — следующая кулебяка Прасковьи Ивановны целиком достанется тебе.

— Ну что ж, Александр Васильевич, приступим к чтению, — потирая руки сказал Зотов, когда дверь кабинета закрылась за Севой. Всего у нас с вами шесть писем. Вот это письмо, судя по дате, пришло первым. Я с него и начну, а вы берите следующее. Потом обменяемся письмами и мнениями.

Письма оказались довольно длинными. Их отправитель писал мелким аккуратным почерком, как будто стремился втиснуть в бумажный лист как можно больше подробностей.

Вначале я читал осторожно, опасаясь, что магическое заклятие коснется и меня, но затем убедился, что письма безопасны и полностью погрузился в чтение.

Никита Михайлович тоже шелестел бумагой, изредка откашливаясь.

Дочитав одно письмо, я взялся за второе, потом за третье. Постепенно передо мной открывалась невероятная картина событий, которые произошли почти двадцать лет тому назад.

— Ерунда какая-то, — недоверчиво сказал Зотов, откладывая в сторону последнее письмо.

— Ну почему же ерунда, — улыбнулся я. — Очень складно написано. Хоть и сейчас отправляй эти письма в газету и печатай с продолжением. «Магические сплетни» с удовольствием возьмут такой материал.

— Но это же бред, — раздраженно перебил меня Зотов. — Автор писем утверждает, что Вениамин Собакин и был главным вдохновителем заговора против Империи. Он-то и подбил остальных студентов на это сумасбродство — да еще и так ловко, что сам остался в стороне. Но этого просто не может быть! Он бы не сумел так одурачить следствие.

— Так он его и не дурачил, — усмехнулся я. — Вы же прочитали письма. Собакин затеял этот заговор для того, чтобы разоблачить ненадежных студентов, спровоцировать их. А студенты, включая Кораблева, поддались на его провокацию. Весь заговор с самого начала контролировался столичной полицией и господином прокурором.

— Но откуда всё это мог знать отправитель писем? — прищурился Зотов. — Вы что думаете, Собакин делился с ним своими замыслами? Как по мне, все это — выдумка чистой воды. Письма написаны только с одной целью — натравить Изгоева на Собакина.

— А вот это мы можем проверить, — улыбнулся я. — Вы заметили, что в четвертом письме упоминается фамилия прокурора? Это не кто иной, как наш с вами хороший знакомый Пётр Павлович Рябушинский. А вы заметили, как ловко автор писем раззадорил любопытство Изгоева? Он упомянул о прокуроре сразу в первом письме, но фамилию его назвал только в четвертом. Уверен, к тому времени, как пришло четвертое письмо, Данила Изгоев окончательно подпал под магическое влияние неизвестного автора.

— Но кто писал эти письма? — взорвался Зотов.

— Выясним, Никита Михайлович, — подбодрил я его. — Ясно одно — нам с вами нужно немедленно ехать на Смоленское кладбище. Поговорим с призраком обер-прокурора Рябушинского.

— Поторопиться нужно, тут вы правы, Александр Васильевич, — недовольно заметил Зотов, — а вот спешить мы не будем. И так уже наворотили дел. У Тайной службы есть свой регламент, и я намерен его придерживаться.

Никита Михайлович с вызовом посмотрел на меня.

Похоже, он расстроился из-за того, что первым не сообразил поговорить с Рябушинским.

— Согласен, Никита Михайлович, — улыбнулся я, — будем придерживаться регламента. Тем более, что Рябушинский уже должен быть настороже.

— Почему вы так думаете? — нахмурился Зотов.

— Вспомните, что сказал Изгоев. Он вспомнил, что побывал еще на одном кладбище и пытался вызвать важного призрака. Я готов спорить, что он вызывал именно господина обер-прокурора. Но Рябушинский не явился на его зов, потому что Изгоев очень неопытный некромант. А Петр Павлович Рябушинский сильный и упрямый призрак. Изгоеву не удалось до него добраться, но у нас-то с вами все получится. Не в первый раз.

— И тем не менее, будем делать все по правилам, — Зотов решительно хлопнул ладонью по столу.

Затем подошел к двери, распахнул ее и выглянул в коридор.

— Артем Сергеевич, общий сбор, — громко сказал он. — Поедем на Смоленское кладбище. И разыщи господина эксперта, он мне срочно нужен.

В коридоре послышались торопливые шаги, и Зотов довольно посмотрел на меня.

— Я вот что думаю, Александр Васильевич, — сказал он. — Если автор этих писем затеял такую интригу, то теперь он наверняка понимает, что над ним нависла опасность. Есть у меня предчувствие, что он попытается сам добраться до Рябушинского, чтобы заткнуть ему рот.

— Снова соглашусь с вами, Никита Михайлович, — улыбнулся я.

Но Зотов опять остался недоволен.

— И где чертов Собакин? — выкрикнул он в полутьму коридора. — Почему его до сих пор не разыскали?

— Возможно, после нападения статуи господин ректор всё-таки послушался моего совета и сбежал из Столицы, — усмехнулся я.

— А если нет? — оскалился Зотов. — Если завтра городовые выловят его тело из какого-нибудь канала? Ведь Собакин-то наверняка знает автора этих писем. И что я тогда буду объяснять его величеству?

С минуту он нетерпеливо расхаживал по кабинету.

Затем дверь открылась, и на пороге появился помощник Зотова.

— Команда готова, — доложил он, — все сидят в мобилях.

— А где эксперт? — обрушился на него Никита Михайлович.

— Да здесь я, здесь, — долетел до нас голос Леонида Францевича.

Помощник Зотова посторонился, и пухлый эксперт неторопливо вошел в кабинет.

В одной руке он держал саквояж, а другой прижимал к груди внушительный бумажный пакет.

— Вы снова с едой? — изумился Зотов. — Леонид Францевич, неужели нельзя хотя бы на кладбище обойтись без пикника?

— Вообще-то я некромант, — добродушно улыбаясь, напомнил эксперт, — и за свою жизнь побывал на самых разных кладбищах. Мне приходилось там и завтракать, и обедать, и даже ночевать. Но сейчас вы совершенно напрасно горячитесь, Никита Михайлович. В пакете не еда, а необходимое оборудование для вызова призрака. А перекусить мы можем в той замечательной сербской клопе. Не так ли, Александр Васильевич?

Щедрин невозмутимо подмигнул мне.

— Не тайная служба, а балаган какой-то, — прорычал Зотов, выбегая из кабинета.

На Смоленское кладбище мы прибыли внушительным кортежем из четырех машин.

Когда мобили остановились, выяснилось, что наша команда составляет не меньше дюжины человек.

Редкие посетители кладбища смотрели на нас с нескрываемым интересом.

— Нам только полиции и оркестра не хватает, — благодушно проворчал Леонид Францевич. — Уверен, завтра вся столица будет судачить о том, что тайная служба что-то искала на Смоленском кладбище. Глядите, уже зеваки собираются.

Ноздри Зотова дрогнули от сдерживаемого гнева.

— А мы их сейчас разгоним, — пообещал он. — Артем Сергеевич, ставь Завесу Неприятия.

— Но для этого нужно специальное разрешение, — рискнул напомнить помощник.

— Под мою ответственность, — отмахнулся Зотов.

— Не думаю, что это хорошая идея, Никита Михайлович, — возразил я. — Такая толпа на пустом кладбище не останется незамеченной. А тут еще жилые дома кругом. Слухи поползут по всему городу. Это наверняка спугнет подозреваемого и заставит его затаиться.

— Ну и что? — нетерпеливо оборвал меня Зотов. — После того, как Рябушинский назовет нам его фамилию, прятаться ему останется недолго.

— А если что-то пойдет не так? — не отступал я. — Вдруг Рябушинский не знает, кто писал эти письма? Или этот некромант явится сюда прямо сейчас и увидит на кладбище толпу?

— Почему некромант? — не понял Зотов.

— Сева Пожарский говорил, что магическое заклятие на письмах создано с применением некромантии, — напомнил я. — К тому же, вы заметили, как это магическое плетение подействовало на Изгоева? Я почти уверен, что письма писал некромант. И если мы где-то допустим ошибку, то он доберется до Рябушинского раньше нас.

— А что вы предлагаете, Александр Васильевич? — недовольно спросил Зотов.

— Пусть ваши люди незаметно дежурят вокруг кладбища, — предложил я. — А на могилу Рябушинского мы пойдем втроем. Если на кладбище попытается проникнуть кто-то подозрительный, ваши сотрудники заранее нас предупредят.

На том мы и порешили.

Приметные мобили отогнали в ближайший переулок. Сотрудники Тайной службы неторопливо прогуливались вдоль кладбищенской ограды, а мы втроем направились по вымощенной цветными камушками аллее Смоленского кладбища к могиле обер-прокурора Рябушинского.

Пройдя несколько шагов по аллее, мы свернули на боковую дорожку. Миновали знакомый склеп с остроконечной крышей, напоминавший китайскую пагоду.

Справа я заметил заброшенную могилу темного мастера снов Тимофея Градова. Подошел ближе и увидел, что могила темного мастера заросла цепкой кладбищенской травой, а надпись на надгробии выцвела и стала почти неразличимой.

Я вспомнил, что под надписью был выбит воющий на луну волк.

Наклонился, чтобы получше рассмотреть рисунок и с удивлением увидел, что лунный диск пересекает глубокая черная трещина.

Знак, что с Тимофеем Градовым все кончено?

— Не будем терять время, Александр Васильевич, — нетерпеливо окликнул меня Зотов.

Они с Леонидом Францевичем уже стояли возле могилы обер-прокурора Рябушинского. Леонид Францевич поставил свой саквояж на траву и теперь доставал из бумажного пакета знакомые предметы — перевязанные суровой ниткой пучки сухой полыни, мешочек с ритуальной золой и коническую колбу с жидкостью бледно-лимонного цвета.

Я внимательно осмотрел могилу обер-прокурора. В отличие от могилы Тимофея Градова, она выглядела ухоженной. Кажется, Рябушинский рассказывал, что его супруга до сих пор жива и часто навещает могилу мужа. Ради нее Рябушинский оставался призраком и не спешил уходить за Грань.

А это что такое?

Я наклонился и поднял с тропинки пучок сухой полыни, очень похожий на те, которые привез с собой Леонид Францевич.

— Смотрите, Никита Михайлович, — я показал свою находку Зотову. — Вот вам и подтверждение того, что Изгоев недавно здесь побывал.

— Может быть, и Изгоев, — помрачнев кивнул Зотов, — а может, тот проклятый некромант, которого мы ищем. Леонид Францевич, нельзя ли побыстрее? Давайте начинать.

Тем временем на город стремительно наваливался осенний вечер. Небо потемнело, в вышине неслись рваные облака. Со стороны Невы налетел резкий порыв холодного ветра.

Самая подходящая погода для некромантии, неожиданно подумалось мне, и я ощутил какую-то странную радость.Предвкушение того, что все пройдет хорошо.

Может быть, среди моих предков когда-то был некромант? Надо будет, пожалуй, спросить об этом Игоря Владимировича.

А вот Зотову происходящее явно не нравилось. Он недовольно нахохлился, засунув руки в карманы, и следил за неторопливыми приготовлениями эксперта.

Я отлично понимал состояние Никиты Михайловича. Он чувствовал себя, словно охотничий пес, который наткнулся на путаницу следов и теперь не знает, в какой стороне скрылась добыча. Это-то и злило Зотова.

Он отлично понимал, что за всем происходящим скрывается хитрый и ловкий злодей, но никак не мог схватить его за шкирку.

Леонид Францевич, как обычно, не обращал никакого внимания на нетерпение своего начальника. Эксперт слишком давно работал с Зотовым, чтобы обижаться на него.

Благодушно улыбаясь, он разложил вокруг могилы обер-прокурора Рябушинского пучки сухой полыни. Это было нужно для того, чтобы призванный призрак не сбежал.

Затем Щедрин вытащил из колбы с бледно-лимонным раствором деревянную пробку и повернулся ко мне.

— Не желаете ли еще раз попрактиковаться в некромантии, Александр Васильевич? Помнится, в Сосновском лесу у вас все отлично получилось.

Он отстегнул от лацкана пиджака острую булавку и протянул ее мне.

— Не время экспериментировать, господин эксперт, — резко заметил Зотов. — Начинайте уже ритуал. Призовите сюда Рябушинского, и я вытряхну из него фамилию некроманта.

— Как скажете, Никита Михайлович, — невозмутимо кивнул Щедрин. — Что ж, Александр Васильевич, попрактикуемся в следующий раз.

Привычно поморщившись, он уколол палец булавкой и, капнув в колбу немного крови, взболтал содержимое. Затем высыпал на могилу Рябушинского ритуальную золу и полил ее получившимся раствором.

Снова повеяло холодом, и это был не просто осенний ветер. До нас как будто долетело дыхание таинственного и насквозь промерзшего мира за гранью, того самого мира, куда уходили призраки.

Сумрак вокруг стремительно сгущался.

Неподготовленного человека это могло бы напугать. Но я не впервые наблюдал за работой некроманта и прекрасно понимал, что происходит. Два мира соприкасались друг с другом: наш мир и мир призраков.

— Призрак обер-прокурора Рябушинского, явись! — громко и властно произнес Леонид Францевич.

Я почувствовал волну магической энергии, которая исходила от эксперта.

Налетел еще один порыв ледяного ветра. С неба упали крупные дождевые капли.

— Призрак обер-прокурора Рябушинского, явись! — повторил Леонид Францевич.

Ветер в ответ завыл тонко и жалобно, и вдруг затих. И даже дождь прекратился.

— Его нет в могиле, — своим обычным голосом сказал Щедрин.

Эксперт говорил с непривычной досадой.

— Вы в этом уверены? — мрачно спросил Зотов.

— Абсолютно, — кивнул Леонид Францевич. — Могила пуста.

Не сдержавшись, Зотов резко ударил кулаком по вкопанному в землю столику.

— Опоздали. Черт, ну надо же было столько времени возиться с этими письмами!

— Не всё еще потеряно, Никита Михайлович, — возразил я. — Насколько я помню, господин Рябушинский после смерти остался весьма деятельным призраком. Помните, как умело он прятался от Тимофея Градова? Даже темный мастер снов не смог его разыскать.

Зотов недоверчиво посмотрел на меня.

— Вы думаете, Рябушинский снова умудрился выкинуть этот трюк?

— А почему нет? Визит Изгоева наверняка здорово напугал Рябушинского. И к чему гадать, если можно проверить?

Огибая могилы, я направился к тому самому склепу, который остроконечной крышей напоминал китайскую пагоду.

Вход в склеп закрывала крепкая железная решетка. Я заглянул сквозь толстые прутья в затхлую темноту и негромко позвал.

— Господин Рябушинский! Вы здесь? Это Александр Воронцов. Вы помните меня?

Я прислушался, но из склепа не донеслось ни звука.

— Петр Павлович, не бойтесь, — снова позвал я. — Мне известно, что недавно к вам приходил некромант. Вы ведь от него прячетесь? Но мы поймали этого некроманта, и теперь нам нужна ваша помощь, чтобы засадить его в тюрьму.

Я слегка подтасовывал факты, но мне нужно было успокоить Рябушинского, если, конечно, он, как и в прошлый раз, сидит в склепе.

Мне повезло.

Моего лица коснулся едва заметный сквозняк, а затем в темноте показалось бесформенное белое пятно. Пятно приблизилось, и я разглядел перекошенное от страха лицо призрачного обер-прокурора.

В нашу первую встречу Рябушинский выглядел полным стариком с густыми бакенбардами и властным взглядом. Но сейчас он похудел настолько, что кожа на его лице обвисла дряблыми складками.

Неужели призраки тоже могут худеть, мельком удивился я.

Призрак настороженно смотрел на меня, не спеша приближаться к решетке.

— Господин Рябушинский, это вы? — спросил я.

— Нет, не я, — хрипло ответил призрак.