Странствия клетчатых

Глава 43

Актеры спустились в речной квартал. Свернули прочь от главной набережной, где прогуливались нарядно одетые горожане и катались пролётки. Они шли к грузовым причалам, по дощатому тротуару мимо складов, держа курс на городской пляж.

— Ага, соляной склад, — Крас присматривался к низким складским сараям и погребам, словно выслеживал добычу.

— Откуда знаешь?

— Посмотри под ноги. Соль хрустит на дорожке. Вон та дверь, надеюсь, охраны нет… — Они проскользнули ближе к чужому складу, Крас снял засов и открыл дверь. Внутри поблескивала белая гора крупной каменной соли. — Снимай куртку и зарой тут с краю, запомни место, — Крас сбросил свой камзол и засыпал солью, сгребая верхний слой с белой горы. Новит сперва сделал так же, потом спросил, зачем?

— Соль съест запах дыма. Может, не весь, смотря, сколько пролежат… Мда, объяснить подобную моду трудно, — он посмотрел на их рубашки без левых рукавов. — Лучше, чтобы мы нашли верхнюю одежду тут, когда вернемся.

Они осторожно закрыли склад, как было, запомнили соляной сарайчик и поспешили к пляжу. Найдя свободное местечко недалеко от мостков, уходящих далеко в реку, как волнорез, сбросили штаны и сапоги, и прямо в рубашках, которые всё равно нужно стирать, нырнули в реку. Крас даже шелковый галстук не снял, только булавку переколол в карман штанов.

Актеры отплыли довольно далеко от берега, перевернулись на спины и отдыхали. Течение реки тут уже чувствовалось. Полоскало ткань и волосы от дыма. Наплававшись, вместе вынырнули возле мостков и выбрались туда, а не на берег. Сняли мокрые рубашки, оставшись только в плавках (если не считать шелковый галстук), и полоскали одежду, там, где обычно стирают небогатые горожанки речного квартала.

Вода на глубине была прозрачной, без водорослей и песка. Виднелся узор мелких песчаных волн на дне. Крас старательно расправил несчастную рубашку, встряхнул, отжал, забросил на плечо и болтал в воде ленту галстука. Новит смотрел, как шелковая полоска играет лиловой змейкой. Случайно глянув на руку с меткой маэстро фехтования и выше, Новит заметил едва проступающую, как муаровый узор леопарда, белую сетку на спине Краса.

Актеры часто во время стоянок вместе переплывали реку, соревновались, кто быстрей, ныряли, доставая вкусные ракушки на суп, и вместе загорали на песочке. Новит всегда больше смотрел на барышень в купальных трико с открытой спиной и крошечной юбочкой, и старался меньше присматриваться к красавчику, от завистливого созерцания которого так трудно оторваться. Новенький с усилием отвел глаза, но Крас уже заметил какую-то перемену.

— Что?

— Ты буквально клетчатый.

Крас не закрылся неприступным щитом, как опасался Новит. Небрежно провёл рукой по плечу:

— На мокрой коже ещё видно? Высохнет — не будет.

— Что-то памятное?

— Всего лишь недавнее. Всё-таки, «клетчатый» — памятная метка, такие шрамы остаются на всю жизнь. А это — рука закона. Скоро сотрётся… до нового случая.

— За что?

— Именно последнее? Не помню, что-то обычное. Наверное, отказался от поединка.

— Зачем? — не понял Новит.

— Ну… гм, — Крас наконец выловил галстук, болтал ногами в воде и смотрел в небо, думая, как объяснить попроще. — Когда кто-то думает, будто угрозой плётки меня можно заставить драться по ИХ правилам, то нет — нельзя. Я очень люблю звон шпаги, но не каждого удостаиваю такой чести. Инзель уж действительно напросился. Когда я хочу дать наглецу по морде, а потом ударить кулаком, я так и делаю. Ох, они обижаются… — он затаённо усмехнулся. — Если ногой — вообще катастрофа, конец света, ты сам видел. А что же делать, если так удобнее?

— А потом — обвинение в воровстве?

— Скорее, защита чести. Требуют плату кровью или поединок, если передумаю.

— Ты хоть раз передумал? — Новит точно знал ответ, но хотел увидеть, каким будет лицо Краса. Тот и сейчас не закрылся бронёй, спокойно улыбнулся:

— Зачем? Я тогда говорю, что выбор оружия — за оскорбленной стороной. Плётка так плётка.

— На самом деле, они ничего не могут выбрать, выбираешь ты. И это очередное оскорбление. Я представляю, как ты держишься на площади…

— Мечтал увидеть? — красавчик намекнул на нелюбовь к нему новенького прежде.

— Перестань! Рассказывали… Насколько это не то же самое, что общее изгнание. Ты же кра-а-айне не любишь такое обращение. Объясни.

Крас скрипнул зубами, но сказал философски, тоном Папаши:

— Что делать, принципы дорого стоят. Иначе, какой в них смысл?

— Нарочно бьешь по дворянскому гонору?

— Так ведь не только по своему. Им тоже достается. Рикошетом.

— Твоя свобода выбора, и сколько бы ни было, они всё равно поигрывают поединок.

— Соображаешь, — Крас оценил дворянское воспитание новенького, игры с кодексом понимают не все. — И на цену они слишком влиять не могут. Дюжина или две — если оскорбил сразу нескольких, за их честь больше не дают. Этого господам всегда мало. Новое оскорбление, уже со стороны закона.

— Буду иметь в виду, — Новит с прищуром смотрел вдаль, за реку.

— Не надо, — мягко попросил Крас. — Ты неплохо фехтуешь, справишься даже с тремя подряд, если не будешь злиться. В нормальном поединке над ними тоже можно посмеяться. Удобно, когда они держатся за кодекс, а не считают, что с актерами он не нужен. У меня с ними свои счёты, я сам решаю, как мне лучше. Тебя, скорей всего, не спросят. Так что требуй поединок всегда, пока можешь.

— Хорошо, я запомню.

Они вернулись на берег. Отмыли от сажи сапоги — с их мягкой кожи всё сходило без следа, развесили одежду на кусте красного ракитника — «корзинок», а сами растянулись на теплом песке, ловя остатки вечернего солнца.

— Давай, рассказывай, отступать некуда, — напомнил Новит.

— Ты меня достаёшь сегодня весь день, — вздохнул Крас. — Что ж, один раз можно ответить на любые вопросы. Надеюсь, такой денёк не повторится. Пользуйся! Хочешь знать, где я чуть не сгорел в прошлый раз? Было дело.

Давным-давно, теперь в это трудно поверить, меня угораздило брать дополнительные уроки фехтования. Общей программы мальчику не хватало. Маэстро жил на краю леса, и мне пришлось ходить к нему из города через одно селение.

В какой-то день я шел с урока и увидел толпу народа, которую не мог обойти. Они сломали забор чьей-то усадьбы, перегородили всю улицу и зверски шумели возле дровяного сарая, примерно такого, как сегодня, только поменьше. Как выяснилось, хотели сжечь ведьму. Деревенские ведьмы, особенно те, что уже в годах, обычно мудрые провидицы и травницы, с не самым мягким характером, вроде нашей Веды. До того дня мне казалось, люди их уважают и боятся. Не знаю, что они не поделили, я потом не спрашивал, но жители селения больше не могли терпеть её соседство, и выбрали не изгнание, а казнь.

— И ты вмешался?

— Пытался заступиться за даму, но безуспешно.

— У тебя было оружие?

— Гвардейская сабля, учебная железка. Против толпы она не очень помогла. Кончилось тем, что нас вместе загнали в сарай и подожгли. А там было чему гореть!

Новит напряженно сглотнул, слишком хорошо представляя себя на месте рассказчика.

— Я не верил, что это на самом деле. Когда понял, что уже не шутки, был в такой же панике, как ты. Стены еще не горели, но я уже задыхался. Когда слышал, как они забивали досками дверь, то чувствовал над собой крышку гроба, казалось, эти убийцы стучат прямо по ней. Помнится, даже слёзу пустил. Но ведьма совершенно спокойно сказала, что моими слезами этот пожар не залить и нужно действовать умнее.

До того момента, я ещё думал, что, раз полез, я должен защитить эту несчастную женщину и меня разрывало от беспомощности. Но получилось, она сама преподала мне урок. Я отчаянно хотел выбить дверь, она сказала, что это самое укрепленное место, где нас и ждут. И не выпустят, даже если все доски отлетят. Пробить стены — тоже не выход, селяне ждут снаружи с вилами. Но это был её сарай, а в нем — потайной погреб под полом. Неглубокий, такая шахта с несгораемой крышкой, как раз чтобы стоять в полный рост или сидеть на дне, вжавшись в стены. Дым пробирался к нам сквозь незаметные щели, но нужно было переждать до глубокой ночи, когда сарай сгорел полностью, а люди разошлись. Тогда мы открыли погреб, сдвинув обугленные доски, и я увидел звездное небо. Больше таких звезд я не видел никогда.

— А ведьма? Люди узнали, что она жива?

— Думаю, нет. Она сказала, что пора уходить. Собрала вещи, что остались в доме, и мы простились на краю селения, пошли в разные стороны. Я — в город, а она — в сторону леса. За те часы, что мы пережидали пожар, она мне всякое порассказала. Как не утонуть, когда совсем нет сил, как падать с высоты, не ломая кости, как выбраться из колодца, ходить по углям и по битому стеклу, лежать на гвоздях, не задохнуться от удавки, выбраться, когда похоронили заживо, как не сгореть, если есть место, где отсидеться… Когда я пришел в театр, многое пригодилось. Пока ещё не всё.

— Крас я… просто не нахожу слов.

Щеку красавчика прорезала довольная усмешка актера, чисто исполнившего опасный трюк.

— Так ведь не ты один. Надеюсь, Инзель наконец успокоился. И теперь он нам должен, — что неплохо.

— Так ты, когда заступался за ведьму, ещё не был актером? А кем?

— Мальчишкой из военной школы. Ещё без звания.

— И ты был в форме? Люди же понимали, что ты — дворянский сын, как они решились тебя убить?

— Думаю, они в тот момент ничего не соображали. Кроме того, что я — пособник ведьмы, околдован ею и дрался за неё… если это жалкое трепыхание можно так назвать. Но я их разозлил, чем даже потом слегка гордился.

— Я бы не смог, — самокритично вздохнул Новит.

— Ты же не пробовал. Случая не было. А теперь — сможешь.

— Откуда знаешь?

— По тебе видно. Ты смотришь, как маленький мальчик, жаждущий подвигов. А сам уже сидел в тюрьме, играл на сцене, имел успех, дрался с бандитами в лесу и в городе, участвовал в изгнании с позором, заступался за друга, сторожил фургон от волков, был секундантом на дуэли, сколько раз в тебя летели ножи и стрелы, теперь чуть не сожгли… Тебе уже есть что порассказать, только ты сам этого ещё не понял.

— Я просто был рядом с вами, — смущенно возразил новенький.

— Да-да, — Крас вторично дружески потрепал его по плечу. — Ты стал одним из нас и этого достаточно для приключений. Даже если ты их не хочешь.