Военный инженер Ермака. Книга 2

Глава 1

Будто сразу подул холодный ветер, небо помрачнело, покрылось тучами. Город сначала замер, услышав то, что все ожидали услышать, но во что в глубине души все-таки не верилось. Наступила тишина. Перестали звенеть пилы, кузнечные молоты. Люди начали собираться у острога.

— Значит, придется повоевать, — развел руками незнакомый мне казак. — Ну что ж, дело привычное.

Я тоже пошел к острогу. Наверное, сейчас будет какое-то совещание, на котором я должен присутствовать.

Так и случилось.

В большой избе начали собираться все начальники — Ермак, сотники, староста и остальные. Скромничать и ждать приглашения я не стал, зашел вместе со всеми.

Когда все зашли, дверь закрылась, Ермак оглядел нас мрачным взглядом.

— Ну что, — сказал он. — Начинается потеха. Прохор, расскажи, что знаешь.

Командир разведки Лиходеев поднял голову.

— К полудню здесь будет передовой отряд Кучума. Всадники. Не очень большой… хотя их уже больше нас, полтыщи точно есть. На город они, конечно, лезть не будут. Но убить кого-нибудь им очень хочется.

— Убирай своих за стены, — произнес Ермак. — В округе им будет не спрятаться, когда полчище татар сновать здесь будет.

— Уже дал команду, — кивнул Лиходеев. — Людей надо беречь. Хотя некоторые говорят, что их в лесу не найдут.

— Не надо нам такого, — отрезал Ермак. — Да и какая от них польза будет там?

— А за ними идут основные силы, — продолжил Лиходеев. — Тысяч десять их, не меньше. Собрал Кучум всех, кого мог. Идут с обозом, но быстро. Только пыль стоит над степью, к облакам поднимается. Через несколько дней будут здесь. Первый отряд ненамного их опередил. Не стал Кучум его сильно отпускать, побоялся, а может, задумал чего.

— Быстро собираем все с огородов за стеной, — сказал Ермак, повернувшись к старосте. — Врагов кормить нельзя.

— И не будем. Отправил всех, кого можно, — ответил Тихон, — а Матвей послал с ними казаков для охраны. Быстро соберем, до полудня точно успеем. Когда боязно, у людей сил прибавляется. Никто не хочет стрелу в спину из леса получить.

— С рудника людей забрать. Стреляные деревянные пушки тоже занести. Незачем врагу рассказывать об оружии, которым его однажды победили.

— Конечно. Эх, жаль, того, что мы там построили, но делать нечего. Хорошо хоть железа и руды запас сделали большой. А пушки здесь приспособим куда-нибудь в виде бревен, только чтоб все не знали, что это такое.

— С едой у нас как?

— Хватит. И еды, и даже воды, если вдруг нас удастся от реки оттеснить. Измором нас не возьмут! Да они и не будут стоять здесь долго. Они так не делают. Тут не Европа. Пойдут валом, ждать не будут.

— Объяснить еще раз людям, что если упадет огненная стрела, тушить ее только песком. Водой только, если изба загорелась. И вообще по двору не шастать, особенно детворе. Стрелы будут лететь навесом над стенами, как тучи.

— Уже объяснял, но еще повторю. И людей пошлю, кто у меня в помощниках, пусть лишний раз глянут, все ли готово. А то кто-нибудь махнул рукой на все, а от его избы остальные могут заполыхать.

— Хорошо, — согласился Ермак. — Главное, как начнется, пусть твои люди, кто не на стенах, следят, чтоб пожары не пошли. Это главное сейчас. Если будет совсем плохо, пусть и бабы, какие побоевее, помогают. Деваться некуда.

— За наших баб я ручаюсь! — заверил Тихон. — До них некоторым казакам далеко. Ухватом машут лучше, чем те саблей. Многие и черта лысого не побоятся, а перед своей бабой, особенно когда и впрямь виноваты, робеют.

Собравшиеся дружно загыгыкали. Шутка немного разрядила обстановку. Один из сотников негромко сказал другому «это он про тебя говорит», тот в ответ со смехом несильно двинул его кулаком в плечо. Даже Ермак улыбнулся.

Правда, ненадолго.

— У всех все готово? — сдвинув брови, сурово спросил он, повернувшись к командирам боевых подразделений.

Те дружно закивали. Как я понял, действия на случай нападения на город были распределены уже давно. Правда, с тех пор появились еще и огнеметы.

Ермак будто прочитал мои мысли.

— Максим, напомни всем еще раз про огнеметы. Как действовать, чтоб все работало, и чтоб врага пожечь, а не своих.

Об этом я уже говорил, когда испытывали огнеметы, и потом. Но Ермак прав, лучше повторить. В бою можно забыть многое. Эмоции и рефлексы вытесняют разум… а чтоб этого не случилось, надо повторить еще раз.

Я даже встал, чтоб меня было лучше видно.

— Огнемет хорошо действует на пять сажень. Этого хватит, чтоб достать врага даже за рвом. А если качать очень сильно, то и дальше огонь пойдет. Но делать этого не надо! Когда пламя далеко бьет, горючая жидкость расходуется быстрее. Ее и так хватит только на полминуты, а вдали так еще меньше. Да еще и сами свои рогатины перед рвом пожжем, татары спасибо скажут. Огнеметы запускать только если большая толпа ров преодолеет и на стену полезет. И только по команде, чтоб все сразу! Попробуем татар напугать. Так-то они не боятся, что на них со стен летит все, что можно, но такого огня еще не видели. Надо зацепить как можно больше врагов, прежде чем они начнут бояться огнеметов.

— И чтоб стены не пожгли, — исподлобья произнес Ермак. — Хоть мы их глиной и промазали. Одно дело — огненная стрела, а другое — это. Неправильно кто что-то сделает, и заполыхают стены.

— Все будет, как надо, — заверил артиллерист Семен. Огнеметы были отданы в его ведение.

— Говорил своим. Все понимают. Дам команду вовремя. Я в таких делах соображаю. Из пушек они привыкли стрелять с пониманием — чтоб враг был не далеко и не слишком близко, чтоб успеть перезарядиться… тут надо головой думать!

— Хорошо, — сказал Ермак. — Главная наша надежда — как раз на огнеметы. Если кто выстрелит раньше, чем нужно, подведет всех. Поэтому пусть потом не обижается, если выживет. Порох экономить. В начале Кучум пустит бросовых воинов, «ялангучи», как они у татар называются. Брони у них почти нет, их задача — заставить потратить порох, порубить рогатины, да заполнить хворостом ров. Их стрелы легко возьмут, поэтому в начале бить больше из луков и арбалетов. А как основные пойдут, тогда налегаем на пищали да пушки.

— Все, расходимся. Посчитать своих, чтоб все вернулись. Как придут, закрываем ворота. Если у кого хватило ума далеко уйти — назад через стену по веревке полезет, как татарин.

На этом разговор закончился, и мы вышли из избы.

Около острога стояли жители города. Казаки, стрельцы, работники, женщины, дети. Лица у всех были серьезные. Страха в глазах нет, тоски — тоже, а серьезная суровость — здесь, вот она. Понимают, с чем скоро столкнутся. До того, как мы вышли, разговаривали между собой, потом замолчали и повернулись к нам.

Местных я не увидел никого. Все — вогулы, остяки, сибирские татары, купцы, рабочие, рыбаки, то есть те, кто только что жил в городе, ушли. Это не наша война, молчаливо сказали они. Русские, разбирайтесь сами. Шансов у вас немного, но если вдруг победите, мы вернемся и жизнь начнется по-прежнему. А если не победите, и город отойдет к Кучуму — мы тоже вернемся.

Ермак остановился, посмотрел на людей и поднял руку, чтоб привлечь внимание, хотя особого смысла в этом не было.

— Идут татары к нам, — негромко сказал Ермак, но в тишине голос его дотянулся до самых дальних уголков города. — Их много. Очень много. Но мы готовились, и мы победим. Отступать нам некуда. Стоять будем до конца. Если не справимся, пощады не будет. Помощи нам ждать не от кого. Надеяться можно только на свои руки. Мы сражаемся за Русь, но она — далеко.

Люди молчали. Я смотрел на лица и пытался понять — все ли готовы сражаться? Неужели никто сейчас не жалеет, что пошел в сибирский поход, или что не вернулись, когда стало понятно, что бросили людей те, кто организовывал экспедицию?

Но не нашел ни одного боязливого или сомневающегося лица. Даже дети, вмиг повзрослевшие, глядели сурово и жестко.

— Говорить много не буду, — произнес Ермак. — Все знают, что делать. Кто что забыл за воротами — быстро заканчивайте и возвращайтесь. Ворота скоро закроются. Запасайтесь водой. Она у нас есть, но пусть будет еще. В каждой избе на неделю. Для питья и на случай пожара. Ну, с богом!

Все разошлись.

Я нашел Дашу, подошел к ней. Пусть все думают, что хотят. Да и не время для сплетен,

Она стояла грустная, но спокойная.

— Пожалуйста, не выходи, когда будут стрелять или если кто-то все-таки прорвется, — попросил я ее.

Она улыбнулась.

— Это уже как получится. Если кого ранят, то придется. Но ты тоже… поосторожней…

Я взял ее за руку, затем отпустил. Даша снова слегка улыбнулась и ушла к лекарне. Около нее Аграфена что-то говорила своим громким голосом. Давала указания, судя по всему. Мда, скоро у наших лекарей появится много работы.

…Они показались к полудню, как и было обещано. Но первым свидетельством их приближения стал дым на другой стороне реки. Это полыхал наш рудник.

Затем показались и те, кто его поджег. Уже на нашей стороне Иртыша.

Все наши, кроме мирных жителей, взобрались на стены и смотрели. Командиры хмурились — толпа здесь не нужна точно. Чем больше людей стоит на настиле, тем больше шансов получить стрелу. Но все хотели взглянуть на врага, и отказать в этом командиры не решились.

Татары двигались медленно и уверенно. Отчасти это была показная уверенность. Но только отчасти.

Они действительно были уверены в своей победе.

Их было не менее полутысячи, и от блеска оружия и пестроты знамён казалось, что на нас движется целая армия.

Было ясно, что это лишь передовой отряд, и сейчас большой опасности он не представляет. Ворота Кашлыка заперты, люди на своих местах свои места на стенах, пушки заряжены. Крепость ждала нападения. Впрочем, прибывшие к городу штурмовать и не собирались. Их слишком уж мало для атаки. Они прибыли впереди основного войска, чтобы подготовить приход главных сил, а до этого посеять страх, показать, что ничего хорошего защитников Сибира не ждет.

Несколько всадников в яркой одежде, вооруженные луками и копьями, вырвались вперёд и остановились напротив крепости. Один из них, судя по всему, командир, поднял вверх саблю и громко крикнул что-то на своём языке. Татары ответили ему диким хором, словно многоголосая стая хищных птиц. Следом начали бить в бубны, звуки которых тяжело и гулко разносились над равниной.

Затем татары начали вести себя совсем нагло.

Несколько всадников подъехали ближе и пустили стрелы. Стрелы, пущенные навесом, воткнулись на излете в наши деревянные стены.

Да уж. Из лука стрелять татары умеют. Это, наверное, лучшие стрелки, и стрелы, похоже, необычные — легкие, с другими наконечниками. Очень уж издалека выстрелили, больше, чем за полкилометра до города, но стрелы долетели. Хорошо рассмотреть их, впившихся в дерево в середине стен, возможности не было.

— Стрелять могут, — усмехнулся Матвей, положив руку на рукоять сабли. — Но пока лишь пугают.

Я не ответил. Стоял молча и смотрел. Матвей прав — нас пугаются запугать. А себя — наоборот, подбодрить.

Татары продолжали действовать. Они начали развешивать флаги и тамги (флаги с родовыми знаками — геометрическими фигурами и прочим), показывая нам — «мы пришли», «это теперь наше». Ткань развевались на ветру, словно яркие пятна под солнцем.

Затем татары, почувствовав, что сделали нужный эффект, начали подъезжать ещё ближе, по прежнему эпизодически выпуская стрелы.

Теперь выстрелы становились гораздо прицельней. Одна стрела вонзилась совсем близко от меня.

Ермак громким голосом отдал команду всем, кто сейчас на стене не нужен, спуститься вниз. На настиле остался стоять лишь удвоенный отряд охраны да пушкари — они следили за тем, чтоб если татары начнут стрелять огненными стрелами, те не подожгли бочки с огнеметной смесью.

Скоро татары осмелели совсем. Приближались метров на двести пятьдесят, крича, смеясь и стреляя.

А среди них особенно выделялся один.

Насколько я мог его рассмотреть, он был очень молод. А еще сухощав и жилист, одет в ярко-красный кафтан с чёрными вышивками. Голову покрывала высокая чёрная шапка с медной бляхой на лбу, в руке он держал изогнутый лук. Конь под ним был великолепен — черный, как ночь, с широким крупом и мощной шеей. Всадник явно гордился собой. Он вырывался вперёд чаще других, смеялся, издевательски кричал и подъезжал метров на сто пятьдесят, рискуя получить пулю или стрелу.

С разрешения Ермака в него выпустили несколько стрел. Все они прошли мимо. Не то, что бы наши совсем не умели стрелять, но всадник, несмотря на свою якобы бездумную браваду, постоянно двигался, и это очень мешало. Его конь мгновенно подчинялся приказам — сворачивал в сторону, останавливался и снова начинал бег.

Стрела из лука летит на такое расстояние секунды три, а за это время татарин успевал проехать достаточно. Несколько стрел попали совсем далеко от него — наши лучники попытались предугадать, где он будет через несколько мгновений, но ничего не вышло.

— Вот ублюдок! — с ненавистью произнёс стоящий рядом казак, увидев, как очередная стрела вонзилась в землю в нескольких метрах от всадника.

Из пищали стрелять тоже далековато. После ста метров пуля летит уже абы как. Да и прицелов на наших ружьях никаких. Тут есть о чем подумать, но, разумеется, не сейчас.

— Порох на него не тратить! — приказал Ермак. — Он этого и хочет — показать, что наши ружья бессильны.

Нет, выход из ситуации должен быть. Наказать этого наглеца надо. Он враг, причем враг хитрый, смелый и умный. От таких надо избавляться в первую очередь. Нельзя позволить противнику почувствовать себя победителем еще перед боем. Для этого в старину до начала схватки и проводились поединки. Сейчас времена изменились, но суть осталась той же — дать уверенность своим, унизить и запугать врагов.

Оставив все посторонние мысли, я стал смотреть, как он двигается. На первый взгляд, абсолютно хаотично. Но я все-таки много лет провел в науке, и знаю, что это не так. Рано или поздно мозг человека начинает вырабатывать определенный алгоритм.

Ага…

Я взвел свой арбалет. Сейчас посмотрим, кто кого. Средневековая хитрость против точных алгоритмов.

Расстояние все то же, метров сто пятьдесят — двести. Доспехов на нем нет. Странно, судя по одежде и великолепному коню, он мог их себе позволить точно. Наверное, не носит все из-за той же бравады.

Прицелился. Прикинул место, где он должен быть через несколько секунд. Болт из моего арбалета должен полететь немного быстрее, чем стрела лучника.

Выдох…

Выстрел!

Болт почти невидимой молнией полетел ко всаднику и ударил его точно в грудь. Татарин покачнулся в седле и упал вниз, повиснув в стременах. Очевидно, уже мертвый. Умный конь, почувствовав, что с хозяином что-то случилось, бросился вдаль от города, к своим.

Казаки закричали от радости.

Татары ответили воплем ярости. Два десятка всадников ринулись к нам и выпустили стрелы, но ни одна не попала, хотя несколько пролетели очень близко.

Продолжая дико орать от злости, кучумовцы вернулись обратно на безопасное расстояние.

— Как ты в него попал? — удивился стоящий рядом Лиходеев. — Он же прыгал из стороны в сторону, как ужаленный.

— Рассчитал, — скромно пожал плечами я. — Только с виду казалось, что он скачет просто так.

Прохор в ответ только покрутил головой.

…Как говорил классик, два дня мы были в перестрелке. Не знаю, кем был убитый мной татарин, но больше враги не пытались играть с нами в эти игры, хотя иногда и пускали стрелы навесом во двор, надеясь, что она там убьет кого-то.

Но ничего из этого у них не вышло. Часовые на стенах мигом предупреждали людей о выстрелах, а за несколько секунд можно было легко укрыться у стены ближайшей избы. Постоянно стрелять татары не стали, хотя стрел у них, похоже, запас был огромный.

Глядя на это, мы даже открыли ворота — сейчас это относительно безопасно, а доступ к воде нужен. Да и людей это немного успокоило. Не так страшен черт, как его малюют.

А затем, уже ближе к вечеру, земля будто застонала. Послышался непонятный приближающийся гул.

Признаюсь, я не сразу догадался, что это. Вбежав на стену, я увидел, что над степью, располагавшейся за Кашлыком между лесами слева и справа, на расстоянии в несколько верст висит бледный дым. Минут через десять гул превратился в топот лошадиных копыт, а еще через несколько минут показались первые всадники.

— Господи Иисусе! — пробормотал стоявший рядом со мной пожилой казак и перекрестился. — Такого я еще не видел…