Военный инженер Ермака. Книга 2

Глава 18

Острог гудел, как потревоженный улей. Из изб выбегали казаки — кто в одной рубахе, кто кафтан на ходу накидывал. Хватали сабли, пищали, луки.

У дома атамана за несколько минут собралось человек пятьдесят.

— Что случилось, Ермак Тимофеевич? — спросил один казак.

— Максима похитили. Опять. Часа два-три назад. Схватили в лесу, увезли на лодке.

По толпе прокатился ропот.

— Кто посмел?

— Татары?

— Пока неизвестно, — ответил Ермак. — Савва, бери своих, и в лес с Дашей — она покажет место. Матвей, ты на лодки — смотри всех, кто на воде.

…В лесу свет факелов резал тьму узкими пятнами, тени деревьев дрожали. Даша показала место.

— Вот здесь прятались. Лежали в траве, ждали.

Казаки подсветили. Трава была примята в нескольких местах.

Рассыпанные цветы всё ещё лежали в траве — иван-чай, колокольчики. Страшное зрелище.

— След ведёт туда, — она указала к реке. — Его несли. Какой-то огромный человек.

Пошли по следу. Люди шагали осторожно, чтобы не затоптать отпечатки. Впереди, пригнувшись, шёл старый следопыт Митрофан.

— Шестеро их было, — сказал он. — Один нёс, остальные рядом.

Лес казался враждебным. Каждый шорох заставлял тянуться к оружию. Но вокруг только темнота да деревья.

Дошли до берега. На влажном песке следы читались особенно ясно.

— Лодка стояла тут, — показал Митрофан. — Большая, на шесть-восемь человек. Оттолкнулись и пошли по реке.

Затем он прошел наверх, и в зарослях обнаружились следы стоянки — затушенный костер, примятая земля, мусор.

— Стояли здесь несколько дней и ждали.

Лодка скользила по тёмной воде Иртыша. Я сидел на корме, с кляпом во рту и со связанными сзади руками. Надо мной висели звёзды, берега проплывали чёрными тенями. Вёсла мерно плескали — гребцы работали веслами.

— Быстрее, — сказал Елисей. — Ермак наверняка людей поднял. Чем дальше уйдем до рассвета, тем лучше.

— Да куда быстрее-то, — проворчал Тюлень, налегая на весло. — Второй день пошел. Если в первый нас не нашли, то и сейчас не найдут.

— Ты не знаешь Ермака. Он очень упорный.

Я попробовал пошевелить руками. Верёвки врезались в запястья, узлы затянулись ещё туже. Мда, чем больше дёргаешься, тем хуже.

Митка Бритва, сидевший рядом, заметил мои попытки и усмехнулся своей нервной ухмылкой:

— Не развяжешься, даже не думай.

Елисей обернулся от рулевого весла:

— Не делай глупостей, Максим. Всё равно деваться некуда: кругом вода, берега далеко. Прыгнешь за борт связанным — утонешь. Да и зачем? Ещё спасибо скажешь, как на Руси окажешься. Человеком себя почувствуешь, а не одним из этих диких казаков. Будешь в тепле жить, сыто есть, работать головой, а не саблей махать.

С кляпом я ответить не мог.

— Вынь-ка ему тряпку, — сказал Елисей. — Пусть поговорит. Будет кричать — здесь всё равно никто не услышит.

Митка выдернул кляп. Я закашлялся, сплюнул.

— Сколько ж ты денег за меня взял, Иуда? — спросил я.

Елисей покачал головой:

— Не задавай глупых вопросов. Какая тебе разница? Достаточно. Ты лучше о себе думай, о своей судьбе.

— Предатель ты, Елисей. Казаков продал, Ермака предал…

— Хватит, — оборвал он.

Мы поплыли дальше. Я сидел, смотрел на звёзды и думал: как выбраться? Верёвки не поддавались, узлы только затягивались. Даже если каким-то чудом освобожусь — что дальше? Прыгать в воду? Далеко не уплывёшь, догонят.

Тянулись часы однообразной гребли. Плеск вёсел, скрип уключин, тяжёлое дыхание гребцов. Иногда мимо проплывали тёмные массивы островов, иногда берег подходил близко.

Я всё думал о побеге. Должен же быть способ. Всегда есть способ.

Большая Медведица висела прямо над головой. Плывём на запад, к Руси.

Затем начал накрапывать дождь. Бандиты накрылись шкурами и ругались вполголоса. Я сидел, и вода стекала по лицу. Но дождь быстро кончился.

Вдруг я услышал тихий всплеск за бортом. Совсем тихий, едва различимый, будто весло неосторожно коснулось воды. Никто из бандитов не обратил внимания.

А потом я почувствовал прикосновение к руке. Холодное лезвие скользнуло по верёвкам. Раз, другой.

Верёвки ослабли, руки освободились.

Я замер, боясь пошевелиться. Кто это? Откуда?

Я сидел на корме лодки, изображая, что всё ещё связан. Верёвки на запястьях были перерезаны, но я держал руки за спиной, не шевелясь. Кто это сделал? Откуда взялся помощник посреди реки, ночью?

Левонтий дремал рядом со мной, Митка и Харитон гребли, Савва бормотал молитвы ближе к носу лодки. Тюлень сидел на корме слева, спиной к воде. Елисей — на носу, смотрел вперед.

И вдруг Тюлень вскрикнул — коротко, сдавленно. Его огромное тело качнулось и повалилось спиной в воду с громким всплеском.

— Что за чёрт⁈ — вскочил Елисей.

— Тюлень свалился! — крикнул Митка, бросая весло.

Харитон перегнулся через борт, пытаясь схватить товарища за руку. Тот лежал на воде лицом вниз, не двигаясь. Похоже, что мёртвый.

— Тащите его! — заорал Левонтий.

В этот момент из воды высунулась рука — чёрная, будто вымазанная сажей или краской. В руке блеснул нож. Лезвие вошло Харитону в горло сбоку, под челюстью. Он захрипел, схватился за шею, кровь брызнула между пальцами. Харитон рухнул за борт вслед за Тюленем.

— В воде кто-то есть! — завопил Митка, хватаясь за нож. — Там кто-то!

Савва вскочил, озираясь. Левонтий выхватил кинжал и встал спиной к Митке. Елисей тоже схватил нож.

— Где он? Где⁈ — орал Митка, глядя на тёмную воду.

Я сидел, не шевелясь, ждал момента. С четырьмя вооруженными людьми в лодке я не справлюсь.

Прошла минута, другая. Бандиты стояли, глядя в воду, держа оружие наготове.

— Может, уплыл? — прошептал Савва.

В этот момент из воды снова показалась чёрная рука. Движение было молниеносным — из пальцев вылетел нож. Лезвие вошло Митке в горло. Он выронил оружие, схватился за шею и упал рядом со мной. Кровь хлынула на доски.

Его нож упал прямо возле моих рук. Большой, тяжёлый, с широким лезвием.

Время настало.

Я схватил нож и вскочил. Савва стоял ко мне спиной, глядя в воду. Я ударил — лезвие вошло между лопаток. Савва обернулся, в глазах мелькнуло удивление. Он попытался что-то сказать, поднять руку, но я выдернул нож и ударил ещё раз — в шею сбоку. Голова откинулась под неестественным углом, и монах лицом вниз на дно лодки.

Остались двое — Елисей и Левонтий.

Левонтий кинулся на меня с кинжалом. Он был быстр, но я успел уклониться — лезвие чиркнуло по рёбрам, разрезав рубаху. Я ударил левой рукой в висок. Левонтий не ожидал такого, полностью сконцентрировавшись на моем ноже, и пошатнулся, как боксер в стоячем нокдауне. Мой второй удар был ножом в сердце. Левонтий выронил кинжал и повалился за борт.

Елисей стоял на носу, держа лук со стрелой. Тетива натянута, наконечник направлен мне в грудь.

— Брось нож, — сказал он ровным голосом. — Или я выпущу стрелу.

Я остановился. До него было несколько шагов. Бежать бесполезно, стрела быстрее.

— Всё кончено, Елисей. Сдавайся.

Он усмехнулся.

— Кончено? Для тебя — да. Сначала я тебя убью. Потом разберусь с тем, кто в воде. И поплыву дальше. Один. Мёртвые купцу не нужны, но и живой ты ему теперь не достанешься.

Елисей еще сильнее натянул тетиву — так делают не слишком опытные лучники перед выстрелом. Я приготовился прыгнуть в воду — может, успею…

И тут лодку резко качнуло. Кто-то из воды толкнул борт. Елисей пошатнулся, стрела ушла мимо.

Я кинулся вперёд. Он попытался выхватить кинжал, но я был быстрее — ударил кулаком в челюсть. Елисей упал, но тут же попытался подняться. Я ударил ещё раз, в висок. Бывший есаул обмяк и потерял сознание.

Я быстро обыскал его: кинжал, подаренный Ермаком мне нож за голенищем, и мой пистолет. Затем веревкой связал ему руки и ноги, крепко затянув узлы.

Встал, отдышался. Лодка покачивалась. Пятеро мёртвых тел — двое в лодке, трое в реке. И Елисей, связанный, но живой.

Я подошёл к борту и посмотрел в тёмную воду.

— Покажись! — крикнул я. — Кто ты?

Тишина.

— Я знаю, ты здесь! Покажись, не бойся!

Вода у борта колыхнулась. Медленно, осторожно из неё поднялась голова. Лицо и шея чёрные — выкрашены сажей или ещё чем-то. Блестели только глаза. Девушка. Молодая девушка. Из местных. Хантов или вогулов.

Она смотрела на меня молча, не мигая. Потом, не сказав ни слова, снова ушла под воду.

— Подожди! — крикнул я.

Но её уже не было. Только круги на воде. Я стоял ошеломлённый. Кто она? Откуда? Как оказалась посреди реки, ночью? И главное — зачем спасла меня?

Стон Елисея вернул меня в реальность. Надо было действовать.

Сначала я избавился от трупов. Обыскал карманы — несколько монет, кремни, огниво, другая мелочь…. Потом по одному выволок тела к борту и сбросил в воду.

Елисей пришёл в себя и попытался вырваться.

— Не дёргайся, — сказал я. — А то свяжу покрепче. Так, что будешь орать от боли. Ну или не будешь из-за тряпки во рту.

— Кто это был? — прохрипел он. — Кто нас убивал?

— Не знаю. Но кто бы это ни был, большое спасибо за это. Хотя ты, наверное, со мной в этом не согласишься. Даже не знаю, почему.

— А что теперь? — хрипло спросил Елисей.

— Теперь — обратно в Кашлык. К Ермаку. Он будет очень рад видеть своего бывшего есаула.

— Ты не доплывёшь, — пробормотал Елисей. — Тебя поймают татары.

— Это мы ещё посмотрим.

Я сел за вёсла. Лодка тяжело развернулась, и я начал грести обратно.

— Не доплывешь, — снова сказал Елисей.

— Помолчи, — ответил я. — А то кляп в рот засуну.

Он замолчал, но смотрел зло.

Грести оказалось тяжелее, чем я думал. Руки быстро устали, спина заныла. Но я упрямо налегал на вёсла. Каждый гребок — шаг к дому. К Даше. К товарищам.

Дождь опять начался. На востоке светлело. Скоро рассвет.

Я всё думал о девушке из воды. Кто она? Зачем спасла? Она точно из местных. Но откуда такие навыки: бесшумно плавать ночью, убивать профессиональных бандитов? И эта чёрная краска на лице и руках — явно для маскировки в темноте. Так делают только диверсанты…

Солнце поднялось над лесом. Берега были незнакомыми. Плыли мы всю ночь, я так устал, что не понял, какое расстояние миновали.

Я пристал к небольшому заливу, вытащил лодку на песок, спрятал в кустах. Елисея привязал к дереву.

— Не вздумай кричать, — предупредил я.

День был тёплый, ясный. Я решил отдохнуть до вечера и набраться сил. Ночью плыть безопаснее — меньше шансов нарваться на татарский разъезд.

Сидел у костра и думал. Вспоминал лицо девушки-спасительницы. Молодая, лет восемнадцати. Черты лица в темноте разглядеть не удалось, но глаза… Глаза были странные — не злые, не добрые, просто внимательные. Изучающие.

Я сидел у догорающего костра и думал о Даше. Как она там без меня? Наверное, решила, что я погиб. Прошло несколько дней с моего исчезновения — для таёжного края это приговор. Если человек пропал в лесу больше двух дней, обычно его уже не ищут. Считают мертвым.

Плачет ли она? Вряд ли. Не при всех точно. Женщины здесь другие, не такие, как в моё время. Привыкли к тому, что их мужья могут не вернуться в любой день. Уйти в лес и не прийти. Уплыть по реке и исчезнуть. Выйти на бой с татарами и остаться там навсегда. Здесь жизнь короткая, жестокая, непредсказуемая. И это женщины знают с детства. Учились жить с этим знанием.

Даша сильная. Она уже теряла мужа — того первого, за которого её выдали без ее желания. И сейчас переживёт. Будет работать в лекарне, помогать раненым, заговаривать боль. Будет жить дальше, если я не вернусь.

Нет, об этом думать не хочу. Надо быстрее назад.

Елисей сидел у дерева, смотрел исподлобья. Я подошёл, присел на корточки.

— Расскажи, кому меня вёз. К Строгановым?

В ответ было молчание.

— Елисей, тебе всё равно конец. В Кашлыке Ермак тебя повесит за предательство. Но если расскажешь всё — может, просто изгонят. Так к кому вёз? К купцам Строгановым?

Он отвернулся, уставился в лес.

— Ладно, — сказал я. — А про Степана Кривцова что скажешь? Он ведь твой человек, да? Следил за мной, докладывал тебе?

Снова молчание. Но я заметил, как дёрнулся уголок его рта при упоминании Степана. Значит, попал в точку.

Теперь всё сходилось. Степан не просто так в тот вечер оказался на поляне. Следил за моими маршрутами во время прогулок, а потом передал информацию Елисею.

Интересно, сколько ещё предателей в отряде? Только Степан или есть другие?

Вечером я снова сел на вёсла. Елисею заткнул рот тряпкой и положил на дно лодки. Грёб всю ночь, останавливаясь только, чтобы передохнуть и выпить воды.

На рассвете увидел знакомый изгиб реки. До Кашлыка оставалось несколько верст. Я пристал к берегу в густых зарослях ивняка. Место глухое, сюда вряд ли кто заглянет.

Вытащив лодку подальше от воды, замаскировал ее ветками. Елисея привязал к дереву покрепче, проверил кляп.

— Посиди тут, — сказал я. — Скоро за тобой придут.

В город сразу идти не стал. Если Степан всё ещё там и узнает о моём возвращении — он может сбежать или, того хуже, попытаться меня убить. Надо действовать осторожно.

Устроился в кустах у лесной дороги, по которой обычно ездят дозоры. Ждать пришлось недолго — через час послышался топот копыт.

Двое верховых. Я пригляделся — знакомые лица. Фёдор по прозвищу Рыжий и молодой казак Афанасий. Надёжные ребята, из тех, кто со мной в кузнице работал. Им можно доверять.

Подождал, пока подъедут ближе, тихо окликнул:

— Фёдор! Афанасий!

Они резко натянули поводья и схватились за сабли.

— Кто там?

Я вышел из кустов.

— Это я, Максим.

Фёдор чуть не свалился с коня.

— А мы тебя уже похоронили!

— Рано похоронили, как видишь.

Афанасий спрыгнул с коня, подбежал, схватил меня за плечи, проверяя, не призрак ли я.

— Живой! Точно живой! Где ж ты был? Тебя весь отряд искал!

— Долгая история. Слушайте, мне нужно, чтобы вы привели сюда Ермака. Ено и кого-нибудь из сотников. И Лиходеева. И главное — чтобы в городе не знали, что я вернулся.

— Почему? — нахмурился Фёдор.

— В отряде предатели. Минимум один точно есть. Может, больше. Пока не выясню кто — показаться нельзя.

Фёдор с Афанасием переглянулись.

— Предатели? Кто?

— Потом поговорим. Сначала приведите Ермака. Скажите ему: Максим жив, ждёт здесь в лесу. И пусть возьмёт с собой Прохора Лиходеева.

Они вскочили на коней и помчались в город. Я вернулся к укрытию, ожидая.

Прошёл час. Послышался топот — несколько всадников. Я выглянул из кустов: Ермак, Мещеряк, Прохор Лиходеев. И всё.

Ермак спрыгнул с коня, подошёл ко мне быстрым шагом. Лицо суровое, но в глазах — облегчение.

— Максим! Живой! Где ты был? Что случилось?

— Меня похитили, Ермак Тимофеевич. Твой бывший есаул Елисей Скрыпник с пятью бандитами. Хотели увезти в Россию, продать какому-то купцу.

Ермак побагровел.

— Скрыпник⁈ Он был здесь⁈

— Не просто был. Он сейчас тут, в лесу, связанный. Я его взял. А его подельников перебил. Точнее, не я один…

Я рассказал всю историю: о похищении, ночи на реке и таинственной спасительнице. Ермак слушал, всё больше хмурясь.

— Девка из воды, говоришь? С чёрным лицом?

— Да. Убила троих бандитов. Быстро, тихо. Они не сразу даже поняли, что происходит.

— Да кто же она?

— Не знаю. Спасла и исчезла. Ни слова не сказала.

— Ладно, это потом разберёмся, — сказал Ермак. — Где Скрыпник?

Я отвёл их к месту, где оставил бывшего есаула. Тот сидел, злобно глядя на подошедших. Ермак подошёл к нему, сорвал кляп.

— Здравствуй, Елисей. Не ждал встречи?

Скрыпник сплюнул.

— Делай что хочешь, Ермак. Мне всё равно.

— Посмотрим, как запоёшь потом. Мещеряк, заберёшь его. Будем допрашивать.

Потом мы с Ермаком и Прохором отошли подальше. Он повернулся ко мне:

— А теперь расскажи про предателя в отряде.

— Степан Кривцов. Он следил за мной по приказу Скрыпника. Докладывал, куда я хожу, что делаю. Благодаря ему меня и взяли — знали, где и когда я буду один.

Я рассказал, как однажды встретил его на поляне.

Лиходеев помрачнел.

— Степан? Мой разведчик? Не может быть.

— Может.

— Надо поточнее узнать… — проговорил Ермак. — Прохор, бегом в город, и скажи, чтоб со Степана глаз не спускали. Дай ему какую-нибудь работу в городе и поставь надежных людей у ворот. Захочет уйти — пусть не выпускают, но и не говорят ничего.

Лиходеев умчался в Сибир.

Ермак улыбнулся.

— Разберёмся. А ты… Рад, что жив, Максим. Очень рад. Без тебя туго. В город пока не ходи, но Дашу сюда привести нужно. Пусть знает, что ты жив. Она не плачет, но лицо у нее черное.

— Да, так правильно, — согласился я.

Но через полчаса к нам прискакал обратно Лиходеев. Глаза — обезумевшие от злости.

— Степан куда-то ушел, никому ничего не сказал. Найти его не могут. Сбежал, скорее всего.