Военный инженер Ермака. Книга 2

Глава 25

…За столом сидели Ермак, Мещеряк и Прохор Лиходеев. Все трое были мрачные. Лиходеев подпер щеку ладонью и щурил глаза

— Что случилось? -спросил я.

— Кум-Яхор на стороне татар, — вздохнув, сказал Ермак. — Рассказывает им, что у нас происходит.

— Ничего себе, — покачал головой я.

С этим человеком я столкнулся с первого дня появления здесь. Старый шаман, лет шестидесяти, жилистый, с лицом, будто вырезанным из дерева жил в юрте в Кашлыке на краю поселения. Он сразу заявил, что во мне «темные силы» и меня надо уничтожить. Ермак тогда его не послушался, а отец Тихомолв сказал, что во мне нет зла, поставив точку в разговоре о моей судьбе.

Но люди не доверяли мне, пока я не спас в бою казака Никиту-грамотея, а потом не начал делать оружие. Та что мы с Кум-Яхором всегда смотрели друг на друга без симпатии.

Я и раньше говорил Ермаку, что шаман, скорее всего, водит дружбу с Кучумом. Но это были догадки. Улик не было, а Лиходеев каждый раз повторял: «Просто так шамана из Кашлыка не выгонишь. Вогулы встанут стеной. Политика».

— А как узнали? — спросил я.

Прохор поднял глаза.

— Казаки видели, как он ушел в лес, — сказал он. — С утра. Само по себе это ерунда, все в лес ходят. Но потом, когда он вернулся, наткнулись на татар почти в том же месте. Завязалась схватка. Один наш ранен, но двоих татар убили. Среди них один был не простой.

— Что значит «не простой?»

— Вид у него не как у татарина-разведчика, — сказал Лиходеев. — Мурза какой-то, не иначе. Кафтан, подбитый шелком, сапоги мягкие, тонкие, будто городские. На пальце перстень с резьбой. Он приходил разговаривать, точно. Такие под деревьями не прячутся, в засадах не лежат. А если разговаривать, то с кем? С кем-то важным, к кому простого разведчика не пошлешь.

Мда, Прохор прав. Если такой человек был там, где находился Кум-Яхор, то только к нему он и ходил, не иначе.

— И что делать будем? -спросил Ермак, обводя нас взглядом.

— Просто так выгнать его нельзя, — ответил Мещеряк. — А тем более повесить. Вогулов хоть и мало, но кинутся на нас все, и только этого нам не хватало. Если доказать, что он татарский человек — другое дело. Вогулы шаману этого сами не простят. Они нейтралитет держат, ни нам, ни Кучуму не кланяются.

В избе повисла тишина. Мыслей, похоже, не было ни у кого. Я тоже молчал. Вот как получилось. Все-таки прав я оказался, неспроста он хотел, чтоб от меня избавились. Почувствовал, видать, что пользу казакам принесу, вот и решил вмешаться. Но не вышло. И теперь я уже буду решать его судьбу.

— Нехорошо, — сказал я, — когда рядом с нами враг, а сделать с ним мы ничего не можем. Это неправильно.

— Да уж, — кивнул Ермак. — Даже убить его по-тихому в лесу не получится. Скажут, что это мы. Даже остякам это очень не понравится. Все начнут говорить, что мы — подлые люди.

— Надо придумать так, — произнес я, — чтобы стало очевидно всем, что он работает на Кучума.

Ермак поднял голову.

— Мысль хорошая. Но как?

— Надо, чтобы он узнал о деле, о котором знать может только он. И если татары об этом деле узнают, значит, он их человек. И это можно будет доказать перед всеми.

— Ну а как это сделать? — хмуро спросил Мещеряк.

Я пожал плечами.

— Пока не знаю, надо думать. Есть у нас кто-то, кто с ним в близких отношениях? Тот, кому он доверяет?

Прохор Лиходеев согласно кивнул.

— Есть, — сказал он. — Вогул по имени Алып. Уже год у меня в разведке. Поначалу было странно, все даже посмеивались, но потом привыкли. Он храбрый, лес знает, следы читает даже в темноте.

— Есть такой, да. Но можем ли мы ему до конца доверять? — спросил Мещеряк.

— Не знаю, -ответил Прохор. — У местных свои взгляды. У них старики в почете, шаманы — святые. Кто знает, может, Кум-Яхор ему ближе, чем мы. Тут не угадаешь. До сих пор не подводил.

Мы помолчали.

— Наверное, придется рисковать, — сказал я. — Иного пути нет.

— А что он должен будет передать Кум-Яхору, если согласится нам помогать? -спросил Ермак. — О чем речь вести?

— А если он спросит у шамана о месте? — сказал я. — Скажет, мол, то место заколдованное или нет. Плохое, или там можно появляться. А то слухи какие-то ходят. Причем по секрету. «Только никому не говори».

— Это правильно, — сказал Прохор. — К шаманам за таким и ходят — спрашивать, советоваться.

— А что за место? — поинтересовался Ермак. — Какое дело будет татарам до него? Как мы проверим, что он им сообщил?

— Например, где золото добывать можно, — ответил я. — Скажем, нашли место, где вроде золото мыть можно, но сомневается, вдруг оно проклято или духи против. Как раз удобно спросить.

— Ага, — уловил мысль Матвей. — Даже если место плохое, то нас по идее испугать это не должно. Казаки местных духов не особо боятся, и за золотом придут. Ну а татарам будет за счастье там засаду сделать. Если шаман им все передаст.

— Так… — насупился Ермак. — Продолжай.

— Ну а мы на их засаду нападем. И все станет ясно — и что шаман предатель, и татарский отряд уничтожим. Как тогда, на руднике, при помощи деревянных пушек.

— Хорошо придумал, — согласился Ермак, — но теперь так просто не выйдет. Татары уже ученые, будут думать и перепроверять, как там что.

— Если большой отряд уйдет из города вместе с тем, который пойдет добывать золото, враги точно заметят и поймут, что это на них охота. Надо будет действовать как-то иначе, — сказал Прохор.

— Значит, атаковать теми, кто будет в стругах. Высадить их пораньше, и пусть осторожно идут по берегу, заходят в тыл.

— Увидят татары, что людей на стругах мало, — пробурчал Ермак. Сегодня он был что-то очень скептически настроен ко всему.

— Тогда можно так: захватить с собой одежды какой-нибудь, соломы и нарядить чучела. Борта у нас сейчас на стругах из-за щитов высокие, особо не разглядишь, и будет казаться, что все на месте.

Прохор улыбнулся уголком рта.

— Хитро, но можно.

— Да, — согласился Ермак, и Матвей кивнул головой вместе с ним. — Понять татарам будет сложновато.

— А место такое есть? Чтоб было похоже на то, что там золото? Отмель должна быть или изгиб реки, под ногами галька и «черный песок» — в нем обычно и сидит золото?

Прохор задумался.

— Ну, что-то такое есть в паре дней пути отсюда. Сорум — Пугор, называют его вогулы. Там большие холмы, как раз отмель… а над этим местом обрыв и рощица, я помню. Если в ней спрячутся татары, то легко перебьют высадившихся из луков. Но если мы зайдем на холм, который выше рощи…

Он покачал головой.

— Тогда спрятавшиеся в засаде татары будут у нас в руках. Перестреляем.

— Точно так будет? — искоса посмотрел на него Ермак.

— На войне точно ничего не бывает! — пожал плечами Прохор. — Но если все сделаем правильно и нам повезет, то победим.

— А где Алып сейчас? -поинтересовался Ермак.

— В лесу, -ответил Лиходеев. — Смотрит, не приближается ли кто к Кашлыку. Все мои при деле. Не шатаются по Сибиру, к девкам не подкатывают.

— А что так? — мрачно ответил Мещеряк, будто воспринял это на свой счет и его казаки как раз успевают побегать по девкам. — Не работает кой-чего? Отлежали в засадах? Простудили? Ветки пусть подкладывают от холода, тогда и девки любить будут.

Кстати, о девках, подумал я. Какие девки, все должны быть в кузнях и в мастерских!

— Цыц, — остановил их Ермак. — Нам нужен Алып. Давай с ним и поговорим. Здесь не надо. — произнес Ермак.

— Хорошо, -ответил Прохор.

Мы вышли во двор, сели на коней и направились к южной окраине. Осень уже заметно брала свое: листья берез пожелтели, под копытами хрустела сухая хвоя. Лес начинался сразу за редкими пашнями и выглядел мрачным, дремучим. Сырая тишина давила, запах хвои смешивался с прелой листвой и гнилым мхом. По кронам перекликались воронье, и весь лес будто глядел на нас черными глазами.

Проехали с версту, потом еще, пока не оказались в самой чаще. Там, среди сосен, где росла орешина и валежник преграждал дорогу, остановились.

— Здесь, -сказал Прохор. — Тут его пост. Только тихо.

Он свистнул коротко, по-птичьи. В ответ из-за кустов раздался такой же свист, и появился человек — крепкий, невысокий, лет двадцати пяти. Лицо у него было широкое, скуластое, с узкими глазами. Волосы черные, гладкие, в затылке перевязаны ремешком. Одет в короткий серый кафтан, подпоясанный сыромятным кушаком, на ногах мягкие сапоги. В руках — лук, за спиной колчан.

Алып. Разумеется, мы все видели его неоднократно, но общаться мне с ним не приходилось.

Вогул приложил руку к груди. По-русски говорил сносно, хотя слова давались ему неохотно.

— Звали меня?

— Да, — сказал Прохор. — Садись.

Мы сели на поваленное дерево. Прохор посмотрел ему прямо в глаза.

— Слушай внимательно. Этот разговор никому не передавай. Даже своим. Понял?

— Понял, -кивнул он.

— Как ты относишься к Кум-Яхору?

Алып нахмурился, опустил взгляд. Молчал долго. Потом тяжело вздохнул.

— Если честно, не очень, — сказал вогул. — Не понимаю, кто он. Такое впечатление, что слишком много разговаривал с темными духами. И они над ним власть получили.

— А ты ведь к нему ходишь? -спросил Прохор.

— Хожу, -признался он. — Спрашиваю — какая погода будет, когда лед встанет, когда рыба пойдет. Тут Кум-Яхор не ошибается. Знает всё.

— Скажи прямо, -сказал я. — Он может на Кучума работать?

Алып молчал, переминался, смотрел в землю. Потом наконец сказал, с трудом выговаривая слова:

— Да. Иногда он спрашивал меня, куда идут казаки, что нового из оружия у вас. Я притворялся, будто не понимаю, зачем он спрашивает. Он думает, что я глупый. А я умнее, чем кажусь. Мне было стыдно говорить. Шаман ведь из моего племени. Но мне в своем роду скучно. С казаками веселее.

Лиходеев заговорил совсем жестко.

— Ты с нами или с Кучумом?

— С вами! — вытаращил глаза Алып.

— А Кум-Яхор — против нас. Готов помочь от него избавиться?

Алып грустно вздохнул.

— Да… если он враг, то он и мне враг! Если Кучум нас победит, то и со мной беда случится!

— Хорошо. Тогда слушай. Место Сорум — Пугор знаешь?

— Конечно, знаю, — ответил Алып. — Кто ж его не знает!

— Кроме местных да разведчиков — никто тут, — хмыкнул Прохор. — Но речь не о том. Мы хотим провернуть одно дело. Не вздумай никому говорить. И сам головы лишишься, и своих подведешь. Кум-Яхор точно дружит с Кучумом, но это надо доказать, чтобы не случилось войны между нами и твоими. Шаман заслужил кару, и чтобы не случилось плохо всем, тебе надо будет как бы прийти к шаману за советом. Скажешь, что казаки хотят отправиться на Сорум-Пугор попробовать добывать золото, вроде оно там есть. И ты у него спроси: можно ли там мыть песок или там духи? Только смотри, больше никому ни слова.

Алып нахмурился.

— Не хочется к своему идти с обманом… но делать нечего. Пойду, когда скажете. Но про духов там я ничего не слышал.

— Молодец, -сказал Ермак. — И не забывай, что шаман и твой враг тоже. Теперь иди. А мы назад в Сибир.

Алып встал, приложил руку к груди и снова растворился в лесу, тихий, как тень.

Мы остались втроем. Лес шелестел вокруг, будто прислушивался.

— Ну что, не обманет? -тихо спросил Ермак, глядя на Прохора.

Тот пожал плечами.

— Не знаю. У местных все равно свои взгляды. Может, он к нам сердцем, а может, к шаману. Кто его поймет. Но мне кажется, к нам. Кучум, если захватит город, долго разбираться не будет. Кум-Яхор перед штурмом тогда не просто так сбежал к себе. Но ему есть куда бежать, а у Алыпа так не получится. За трусость жестко спросят. Он уже казак.

— Будем рисковать, — подвел итог Мещеряк. — Других вариантов нет.

Короче говоря, игра началась.

— За шаманом теперь следить надо. — сказал я. — Но не так, чтобы он увидел, что мы его от ворот провожаем. Уловит взгляд, насторожится. Надо чтоб в лесу постоянно был для него свой человек. Как только шаман пойдет, чтобы кто-то шел следом и смотрел. Ни за кем другим.

— Сделаем. -сказал Прохор. — Поставлю.

— А если он на лодке поплывет к своим? — вслух подумал я. — Сядет на рассвете и выйдет по пути, чтобы с татарами встретиться.

— Значит, организуем посты и вдоль реки. — ответил Прохор. — Его род тут не слишком далеко. Расставлю людей вдоль берега. Спрячутся в лесу и будут смотреть.

Потом мы договорились, что вечером Алып, как окажется в городе, пойдет к шаману. Раньше не стоит, чтоб все было правдоподобно.

Затем мы вернулись в Кашлык и занялись каждый своим делом. Я до вечера работал в кузнице, как будто ничего не происходило. В принципе, и хорошо — работа отвлекает от бесконечных размышлений о том, как сделать лучше. Лучше, конечно, когда сам молотком стучишь — это почти медитация, но и бегать-контролировать других тоже заставляет забыть обо всем другом.

К сумеркам я вышел на воздух и как раз увидел, как вдоль изб идет Алып. Он неторопливо двигался к юрте шамана.

Так, теперь ждем новостей, подумал я. Заслали разведчика. Лишь не стал двурушничать, не слил земляку информацию о том, зачем он здесь появился.

Через полчаса Алып вышел и, не оглядываясь, отправился обратно. Так. Значит, поговорили. Причем довольно долго.

— Пора -сказал я сам себе и пошел к Ермаку.

Мы подождали некоторое время и затем отправились в лес в том же составе — я, Ермак, Матвей и Лиходеев. Алып, как сказал Прохор, был уже в лесу.

Несколько минут пути — и мы на том же месте, где разговаривали с ним сегодня. Он уже ждал нас за деревьями.

Вид у него был как у человека после неприятного общения. Не хотелось ему обманывать, подумал я. Но деваться некуда, жизнь такая штука.

— Ну, -сказал Ермак, — говори.

— Шаман очень заинтересовался, — глядя в сторону, сказал Алып. — Он слушал молча, потом спросил, кто пойдет. Я сказал, что двинутся на двух стругах, по-тихому, и что я иду с отрядом, и Максим тоже. Он сказал, что место не проклятое, там можно искать золото, мыть песок и копать землю. Сказал, что духи там молчат. И обрадовался, что я иду.

— Обрадовался? -удивленно посмотрел Матвей. — Это как понимать?

— Я тоже не сразу понял, -сказал Алып и пожал плечами. — А потом сообразил. Он сказал, что так и надо, чтобы я шел. Сказал еще, что если это место с золотом, старшие в роду будут рады, когда принесем в город хороший знак. Но я подумал… Если он сказал так, значит, он считает, что меня там тоже убьют и никто не узнает о разговоре

— Наверное, да, -сказал я. — Думает, что заткнет все концы разом. Отряд ударят из засады, свидетелей не будет, никто не скажет, что он знал о том, куда идут казаки.

— Так шаман не должен поступать — сказал Алып глухо. — Шаман должен защищать свой род. Мой отец говорил, что шаман -тот, кто связывает наш род с тонким миром. А если шаман — плохой человек, то приведет род в мир мертвых, к голодным духам с окровавленным ртом.

— Вот такой он, — развел руками Мещеряк. — Но хватит об этом. С ним все ясно.

…В Кашлык я вернулся, когда на небе уже висел тонкий серп луны, а в окнах светились лучины. У нашего дома меня поджидала Даша. Сидела на ступеньках, обняв колени.

— Пойдем к речке. — сказала она. — Давно не были. А скоро наступят холода. Надо ловить время.

— Здорово, — сказал я.

Мы молча прошли сквозь ворота, прошли по темному лесу к воде. Иртыш светился под луной, словно металлическое зеркало. Вдали плескала рыба. Я разулся, собираясь искупаться, но Даша взяла меня за руку и притянула к себе. Никаких лишних слов. Мы упали на песок и пошли в воду только через полчаса, уже устав.

Домой вернулись так же молча и легли спать. Но ко мне сон не приходил. Очень уж сложную операцию мы задумали. Слишком много всего должно сработать, чтобы все получилось.