Больное сердце

Эпилог

Первым пришел в себя Тимофей. И первое, что он увидел, – склонившееся над собой суровое мужское лицо. Худое, с острыми скулами, плотно сжатыми губами и сведенными у переносицы тонкими бровями, оно выглядело невероятно сердитым, даже гневным. Если бы не глаза. Большие, красивые, серые, они будто жили отдельной от лица счастливой, радостной жизнью и не имели ничего общего с его суровостью и злобой. Глаза были очень добрыми и чуточку влажными. Впрочем, не чуточку – из одного даже выкатилась слезинка. Мужчина тут же смахнул ее и хрипловатым голосом бросил:

– Очухался? Теперь куда поскачешь? Давай сразу в черную дыру, там я тебя точно не достану.

Тимон решил, что это проникший в пилотскую кабину пират, и хотел сказать Сершу, чтобы тот его срочно вывел. Но голос не послушался парня. Он попытался поднять голову – с тем же успехом.

«Звездец! – заметались в голове мысли. – Этот гад меня, похоже, вырубил! И Серша, наверное, тоже… Мы же теперь хрен знает куда залетим! Он что, этого не понимает?»

Тимофей пристально вгляделся в нависавшее над ним лицо. И поймал себя на том, что не помнит среди пиратов этого мужчину. Хотя отдельные черты ему кого-то все-таки напоминали… А еще он только сейчас сообразил, что не чувствует, не «слышит» Тимура. И это напугало его даже больше, чем собственная беспомощность.

– Господин Игран, пожалуйста, отойди от пациента! – услышал Тимон взволнованный женский голос.

– Он пришел в себя, открыл глаза! – Мужчина все же отступил на пару шагов.

– Медея еще не закончила восстановительные процедуры.

– И пусть восстанавливает. Я просто хочу видеть своего сына. Живого сына! Осень, у тебя самой сын космолетчик, ты должна меня понять.

«У кого сын космолетчик? – рассмеялся бы, если мог, Тимон. – У той девчонки с желтыми волосами?.. Хотя Тимур, вроде, говорил, что ей может быть и пятьдесят. Погоди-ка… А о каком живом сыне говорит этот хмурый мужик?»

«Обо мне, – раздался наконец "голос" Тимура. – Это мой отец, Игран Шонес».

«Звездец! – ахнул Тимон. – А как он попал на корабль?! И эта желтая медуница?..»

«Похоже, мы опять с тобой крякнулись. Вот чует мое сердце!»

Тимофей прислушался к ощущениям. Сердце вроде бы билось, а вот в области самой груди чувствовался небольшой дискомфорт. Совсем как в тот, первый раз.

«И чует оно, – буркнул Тимофей, – что его опять поменяли».

«Погоди, сейчас все узнаем», – успокоил напарника Тимур. И произнес вслух:

– Пап, привет. Как дела?

Игран Шонес бросился к нему, но в последний момент притормозил, не очень правдоподобно принял равнодушный вид и сказал скучающим тоном:

– Привет. Нормально дела. Все как обычно. Сын вот опять ожил.

Ну а потом все-таки не выдержали ни один, ни другой. Тим рывком приподнялся – и так уж совпало, что как раз в то момент испарился сиреневый «туман» Медеи, – а навстречу ему распахнул объятия отец.

– Прости, – выдохнул Тим.

– Прости тоже, – шепнул Игран Шонес.

То, что по сути у него стало теперь два сына, глава космической корпорации перенес стойко. Уж лучше два, чем вообще ни одного. А этого едва не случилось. Тиму повезло, что Серш все сразу понял и не запаниковал, по выходу из МП-туннеля немедленно вызвал в медотсек пиратского медуна, а сам бегом понес туда бездыханного Тима. И медун справился. Сходу врубившись в ситуацию, он рассек парню грудь и подключил к обрубкам вен и артерий стационарное устройство, способное качать кровь. Он делал еще много чего – Серш до такой степени в медицине не разбирался, – но затем принял решение поместить Тима в искусственную кому до прибытия на Землю. Земные медуны долго не могли поверить, что этот худой мрачный врачел, с землистым цветом лица и темными мешками под глазами сумел оживить пациента без сердца. Не с больным сердцем, а без сердца совсем! Да еще в скудных условиях медотсека небольшого звездолета. Разумеется после этого Севу Ергу – так звали медуна – Игран Шонес простил все грехи и сделал его заместителем главного медуна корпорации. Хотел сразу главным, но отказался сам Ерг, сославшись на недостаточный для такой должности опыт.

Повезло, что «Мадему» быстро смогли подобрать – тут огромной удачей стало то, что Серш разобрался, как послать сигнал бедствия. За эту и прочие заслуги Шонес его тоже наградил, сделав главой службы безопасности. А вот повидаться с Сершем Тим не мог достаточно долго, тот гонялся по космосу в поисках Котомарова и Сапова. Оказалось, что «Ава» на Землю так и не вернулась. Каким образом капитан со старпомом узнали о случившемся на Эстере – неизвестно. Вроде бы и неоткуда им было об этом узнать. Тем не менее «Ава» исчезла. Возможно, ныряя из «дырки» в «дырку», затаилась в каком-нибудь еще неизведанном мире, а может, кто знает, какая-то «нора» во время МП-перехода и схлопнулась – вероятность мала, но все же не нулевая.

А Тима все-таки восстановили в училище. Дело в том, что ему поставили почти такое же, что и в первый раз сердце, но только не боящееся низких температур – как раз только что закончились испытания опытного образца.

И все бы хорошо, но Тиму, а точнее, Тимофею, не давала покоя не то чтобы реальная ностальгия, но тягостное чувство неопределенности: что же было с его родными, с отцом; как они жили, как умерли, продолжилась ли в будущее их семейная линия.

Разумеется, Игран Шонес, подключив все имеющиеся возможности, принял активнейшее участие в решении этого вопроса. И когда ответ был получен, в шоке оказались все – в первую очередь, не считая Тима, едва ли не сам Игран. Оказалось, что Юрий Краселин после гибели сына начал активно спонсировать науку – сначала области медицины, занимающиеся трансплантологией и созданием искусственных органов. Созданный фонд он назвал «Больное сердце». И так уж вышло, что полученными достижениями активно заинтересовалась начавшая набирать уверенные обороты к тридцатым-сороковым годам двадцать первого века космическая отрасль – главным образом пилотируемая космонавтика. Так Юрий Красилин стал ведущим спонсором и образованной в те годы космической корпорации, главой которой стала его дочь Мария, родившаяся уже после гибели Тимофея. И фамилия ее по мужу была… Шонес.

«Звездец! – ахнул, узнав об этом, Тимон. – Так ты че, получается, мой… этот… правнук?..»

«Шакс!.. – только и смог сначала ответить Тимур. Но через какое-то время мотнул головой: – Не. Это же не от самого тебя, а от сестры. Значит, я твой племянник в каком-то там колене».

«Тогда уж не в колене, а в поколении. Колено-то у нас как раз одно. В смысле, мой батя. Какой я все-таки был идиот, что с ним гавкался! Если бы не он, нас бы сейчас тут не было».

«Если бы ты с ним не погавкался, то не прыгнул бы с парашютом. И тогда бы тоже ничего не было».

«Ради этого стоит еще разок прыгнуть», – сказал Тим.

Инструктор училища был весьма озадачен, когда восстановившийся курсант Тимур Шосин, значившийся теперь по всем документам как Тим Шонес, лично напросился на пересдачу прыжка с парашютом.

– Ты после операции, стоит ли рисковать? – засомневался инструктор. – Тебе этот зачет уже поставлен «автоматом».

– Я умирал столько раз, – сказал Тим, – что смерть наверняка на меня плюнула. А вот жизнь зачеты «автоматом» не признает, только по-настоящему. Такая уж она выкрутала.