Червь-4

Глава 5

Беда не приходит одна. Ах нет. Эта сука припёрлась сюда в полном одиночестве. Преследовала нас, шла по следу. Она стояла на самом краю берега и ехидно улыбалась. Сука. Две рыжие косы тугими канатами тянулись по её доспеху, скрывая под собой большую часть крохотных шкурок грызунов, сплетённых между собой кольцами из кабаньего волоса. Как женщина — она прекрасна. Особенно она была прекрасна в утренний рассвет, когда чуть появившееся солнце над кронами деревьев своими лучами поджигало её волосы, и казалось, что ты смотришь на святого с огромным огненным нимбом над головой.

Рыжая бестия.

Она вкладывает новую стрелу в лук. Натягивает тетиву. Кончик стрелы, вырезанный из куска кожи «труперса» угрожающе смотрит мне в лицо.

— Из-за тебя мы проиграли битву! — крикнула Осси на весь лес. — Предательница!

И даже громкое журчание реки не в силах заглушить её разгневанный голос.

Я шагнул назад, погрузившись вводу по колено. Ботинки утопали в зыбком песке. Течение колыхнуло меня, словно я для него очередная преграда из рогоза, но я устоял.

— Не двигайся, я хочу пустить стрелу тебе точно в лоб! Борис не справился, а я уж точно не промажу. Засажу так, что все мозги вытекут из твоей новой дыры на затылке.

— Чего ты медлишь? — спросил я.

Она хмыкнула.

— Хочу знать правду! — выкрикнула она, а потом вдруг успокоилась. — Почему Борис на тебя напал? Вы ведь были такой славной парой.

— Убей меня, а потом сама спросишь у него.

— Ты многого не знаешь. Но мне показалось, что ты лично знакома с главарём «труперсов». Это правда? Не лги мне, сука!

— Я не знаю его. Мне показалось, что я знаю.

— Ты врёшь!

От части, она права. Но только отчасти. Всей правды я и сам толком не знаю. Сейчас мне бы очень хотелось, чтобы всё то, что я напридумывал у себя в голове — оказалось весёлой шуткой. И то, что вожак «труперсов»- Дрюня. И то, что он, возможно, такой же глист-солитёр-паразит как и я. Другого объяснения у меня нет. Но это мои догадки. И только. Хочется всё рассказать, поделиться с этой бестией своим бредом. Но нужно ли? Есть в этом толк?

Когда тебе в лицо смотрит наконечник стрелы, мысли текут в твоей голове ровным поток, боясь увильнуть в соседнее русло бурной фантазии.

Моё молчание её раздражало. Она разозлилась не на шутку, тетива напряглась еще сильнее. Убить меня — ей как плюнуть в лицо валяющегося у ног убитого «труперса». Но она не решалась. Что-то её сильно интересовало и, одновременно беспокоило.

— Скажи мне, это правда был Великий Андрей! Не лги мне!

— Я не знаю его! Я девочка из соседней деревушки…

— И что же девочка из соседней деревушки не поделила с «кровокожами»? Откуда у девочки из соседней деревушки маска «кровокожа»? Что сказал тебе Борис? ЧТО⁈

Прохладная вода упорно трясла меня за ноги, словно зазывая меня с собой, туда, вперёд, куда течёт бурный поток. Вперёд к свободе. Даже окружающий меня воздух не был таким свободным. Горячий и густой он был заперт в этом лесу, не в силах слиться с вольным ветром, теребящим верхушки высоченных сосен. Даже рыбёшки, плывущие против течения, были свободнее меня. Вороны, что упорно противились силе ветра и перелетали от одного дерева к другому, могли распахнуть крылья и отдаться потоку, но они боролись.

Почему я не могу бороться?

Моя война еще не окончена.

Я откинулся назад. Оттолкнулся ногами от густого ила и рухнул в объятия бурной реки. Холодная вода окутала моё тело. Быстро подхватила, вырвала мои ботинки из липкой ловушки.

Рыжая среагировала моментально. Свистнула стрела. Прежде чем моя голова скрылась под водой, я увидел растянувшуюся улыбку на усыпанном веснушками лице. А затем острая боль пронзила моё плечо.

Наверно, я закричал. Всё, что я слышал — шелест подводных камней и шуршание песка. Вода хлынула в рот, затекла в ноздри. Лёгкие сжались от жжения. Глотку обожгло. Меня начало вращать. Крутить, словно дворовые мальчишки толкнули меня в спину, и я кубарем покатился вниз с горы.

Бился ли я об подводные камни? Да.

Плечо отдавало дикой болью. Наверно, это и оставляло меня в сознании. Я даже почувствовал, как песок захрустел на зубах. А потом меня выплюнуло наружу.

Я раскрыл широко рот и сделал глубокий вдох. Руки беспомощно хлестали по воде, в попытке зацепиться хоть за что-то. Уверен, что тонущий человек именно так себя и ведёт. Смотрит в небо, из последних сил стараясь удержать голову над водой. Но с каждой секундой сил всё меньше и меньше. Волна накрыла меня с головой, но на дно не потянула. Пощадила.

Меня продолжало уносить в неизвестность. Перед глазами мелькали деревья, высокий берег тянулся бесконечной линией, как отбойник на автостраде. Я снова сделал глубокий вдох. Взгляд устремился в голубое небо, чисто и бесконечное.

— Не уйдёшь!

Вот Сука! Отстань от меня! Пожалуйста! Отстань!

Я опустил глаза. Даже сквозь пелену воды я видел её. Видел, как она бежит вдоль берега. Видел, как она целиться на ходу. Целиться в меня.

Надоедливая сука! Пиявка!

Рыжая баба резко остановилась, навела на меня стрелу. Тетива издала басовитую ноту не хуже струны. Рядом с моим ухом свистнуло, вода глухо булькнула. На лице рыжей давно не было улыбки. Она не робот. Усталость от нашего похода накрыла всех. Тяжелое дыхание теребило её розовые губы. Громко крикнув, она сорвалась с места как овчарка. Бросилась за мной. Держа в левой руке лук, она закинула правую за спину. Выхватила стрелу из колчана, но когда попыталась вложить её в лук, оконфузилась. Стрела выпала и скрылась в высокой траве, оставшись где-то позади. Рыжую это не остановило, каждая секунда на счету, плевать на утерянное. Она кинулась вперёд с новой силой, еще громче заорав на весь лес. Ебанутая баба! Такую ничто не остановит. Только пуля в лоб, и то не факт.

Она вынимает новую стрелу. Замирает у самого края берега. Вскидывает лук — он уже заряжен, стрела смотрит точно на меня.

Мне бы хотелось, чтобы новая волна скрыла меня из виду, накрыла с головой, утянув на самое дно. Сейчас она точно не промажет. Мне бы спрятаться самому, но нет никаких сил. Я не могу…

Могу лишь беспомощно наблюдать. Видеть, как она целится. Как она ехидно давит улыбку. В своей голове она уже победила. Но…

Не тут-то было!

Земля под её ногами обрушилась. Стрела улетела куда-то в небо. Рыжая сорвалась с края берега и покатила к реке, вскидывая над собой клубы песчаной дымки.

Как она злилась! Как она орала! Это была просто песня для моих ушей!

Эта сука докатилась кубарем до самой воды, плюхнувшись лицом в чёрный ил. Вода вокруг её лица запузырилась, тело исказилось, словно залитое кипятком. Я даже представить не могу, сколько бешенства сейчас в её организме. Сколько адреналина струится по её жилам. На что она способна в таком состоянии?

Осси быстро вонзает руки в воду, сгруппировывается и ловко вскакивает на ноги. Вода ручьями стекает по её груди, рукам, крохотными каплями срывается с кончиков пальцев и плюхается обратно в реку. Красивое личико исказилось до неузнаваемости гневом и обидой. С рёвом она сдирает со щеки кусок прилипшего ила.

Я почти попал в её сети. Одно точное движение — и я труп. Но, быть может, мне осталось пару шагов до состояния — холодный труп на дне реки?

Лук валялся на берегу рядом с ногой Осси, но колчан был пуст — стрелы выпали и разлетелись во все стороны. Пока она пыталась взобраться обратно на высокий берег, я уже уплыл довольно далеко. Её фигура, размахивающая от гнева руками, быстро превращалось в маленькую точку.

Слабость обрушилась на меня в стократном размере. Я больше не размахивал руками. Так, вяло их вынимал из воды, в надежде хоть что-то нащупать ладонью. Я знаю это чувство — чувство безопасности. В этот самый момент твоя батарейка окончательно подыхает. Последние резервы, поддерживающиеся в тебе за счёт адреналина, сходят на нет. Я уже готов был отключиться, как мои пальцы вдруг что-то нащупали. Я ухватился. Сжал ладонь. Это была влажна ветка. То дерево, что ранее пронеслось мимо меня, я догнал его.

Когда дерево в очередной раз своими ветками коснулось берега, мы притормозили. Я сумел подтянуться поближе к стволу и обхватить его руками. Вроде, закрепился. Можно рискнуть, попробовать доплыть до берега. Рискнуть…

Веки налились свинцом.

Я содрогнулся от сковавшего меня холода. И батарейка окончательно сдохла. Инга отключилась.

А я продолжал прибывать в сознании. В полном одиночестве, здесь, в еще горячих кишках среди рыхлых фекалий, в которых я себя чувствовал как ребёнок в магазине сладостей. Остался в полном одиночестве. И в абсолютной неизвестности.

Я долго и упорно пробовал наладить связь с телом, изгалялся как только мог. Какую только дичь себе не фантазировал, но итог один — Инга молчала. Её сознание было живо, я это ощущал, но оно упорно молчало, спрятавшись от меня за глухой дверью.

В редкие моменты, когда молофья выходила из меня густым маслом, женское сознание разрешало мне к нему прикоснуться, но не более. И в эти секунды я мог открыть глаза. Увидеть тьму над головой, услышать шуршание реки, а потом снова полная тишина в эфире.

Я оказался взаперти. Чёртова клетка захлопнулась, сделав из меня ручного попугайчика; бестолкового и бесполезного, способного лишь повторять легко запоминающиеся фразы. Я томился в беспроглядной тьме, где мне иногда подбрасывали обглоданную кость. Я снова открывал глаза — тот же лес, та же река. Всё тоже голубое небо над головой. Мне повезло узнать, что в этом путешествии я был не одинок. Тот волк, что выволок меня из леса, что спас мне жизнь, плыл рядом. Он, как и я, зацепился за дерево. Мне хотелось так думать. Хотелось в это верить, но он всего лишь запутался в кустистых ветвях. Вода теребила мокрую шерсть, словно кистью рисовала на бумаге длинную, тянущуюся от самого горизонта волну. Он был мёртв. Голова скрылась под водой, а за торчащую из спины стрелу цеплялись проплывающие мимо листья и зелёные соломинки речной осоки. Он был похож на дохлую собаку, валяющуюся на асфальте под проливным дождём.

Сколько я здесь пробыл — никто мне не ответит. Я мог бы оставлять засечки на внутренней стороне кишок, но побоялся, что со временем на этих влажных стенах не останется живого места. Секунда, минута, час. Я не мог понять простых вещей — когда день сменялся ночью. Я бодрился только ощущением тепла, окружившим меня тёплым одеялом. Если всё вокруг начнёт вдруг остывать, это будет означать только одно — смерть. Смерть Инги. И что дальше — эти мысли я гоню прочь, как остатки кала сквозь своё длинное, как шнурок тело. А вдруг я умру раньше? Умру от голода или истощения?

Обычный человек мечтает о сытой и комфортной жизни. Но я уже давно не человек.

У меня вдруг родилась жуткая мечта. Гнусная и полная эгоизма. Озвучить её вслух — лишиться последней капли человечности, но мне никто не запрещал мечтать. Мечтать о том, что если тело Инги опуститься на дно и станет пищей для сотни обитателей реки, мне повезёт, и я окажусь в желудке одного из них. Хоть рака, хоть крохотной рыбёшки. Мечтать, как тело Инги путается в рыболовных сетях, её вытаскивают на берег. Предадут тело земле — и у меня есть шансы! А вдруг предадут тело огню? Успею я понять, что вокруг меня происходило?

Я мог только ждать своей участи. И мечтать.

И моя мечта сбылась!

Я услышал голос, детский. Раздался он в моей голове или в мозгу Инги — уже не важно. Мальчик испуганно кричал:

— Смотри! Смотри! Там девочка плывёт!

— Где⁈ — воскликнул мужской голос.

— Вон, папа! Вон, у дерева!

— Ох! Беда-беда! Куда ты полез, дурак! Река вмиг унесёт тебя прочь с моих глаз!

— Я смогу доплыть…

— Стоять! Быстрее сеть распутывай! Давай сынок, распутывай её!

— Папа, она уплывает!

— Да вижу. Давай, бегом за ней, вдоль берега.

Их голоса быстро утихали, и, когда моя надежда на спасение почти померкла, вопли прозвучали с новой силой.

— Догнали, сынок! Давай — давай, реще. Держи конец. Ага, молодец. Натягивай. Отойди! Дальше-дальше. Ну, жадного рыбака ни какая река не остановит. Уххх… Есть!

— Пап, ты поймал!

— Тяни давай! Так-так… молодец…

Мне стало страшно. Я мог попасть в руки кого угодно. Со мной могли сделать всё, что только можно вообразить. Но об этом я даже думать побоялся. Сейчас было важно — наладиться связь с безжизненным телом Инги. Необходимо любой ценой пробудиться. Хотя бы одним глазком взглянуть на людей, крутившихся возле моего тела. Обступившая тьма сковала моё тело, но разум продолжал бултыхаться крохотным огоньком свечи, даря надежду на спасение. Нужно разжечь огонь! Подуть так сильно, чтобы из остывающей искорки вспыхнуло жаркое пламя.

Я принялся извиваться в кишках. Тереться телом о влажные стенки, драть кожу об застывшие фекалии, в которых не осталось и капли живительной влаги для моего жалкого существования. Стало больно, но одновременно и приятно. Я излучал тепло, словно урановый стержень, опущенный в воду. Я выбросил из себя последние остатки энергии, выжал всё до последней капли…

Моя ладонь сжала влажный песок. Лесной воздух наполнил лёгкие.

— Папа! — детский визг влился в мои уши. — Она жива!

— Вижу, сынок, вижу! Давай, вытягивай… Давай, тяни!

— Пап, смотри… собачку жалко…

— Дак какая же это собачка, сынок… Так, отойди в сторонку. Вон, возьмись за руку. Ага, тяни! Траву жрать — мне не пережрать! Инга!

— Инга! Пап это…

— Да вижу я, не мешай! Инга, дочка, что с тобой? Жива?

Меня начало трясти. Бултыхать, как в маршрутке, что мчит на всех парах по ухабистой сельской дороге. И пусть они стянут с меня мокрую одежду, разденут догола — мне плевать.

Мне повезло.

Я мог бы попасть в зубы голодных хищников. Меня могли бы выловить извращенцы, прогуливающиеся по берегу. И уж точно теперь я не опущусь на песчаное дно бурной реки, где моё безжизненное тело тащило бы вперёд до тех пор, пока камни и местная фауна не превратит меня в голый скелет.

Но мне повезло. Я попал в руки людей, знающих моё имя. Их голоса мне знакомы. Я слышал их ранее, но из-за бессилия не в силах даже вспомнить, что было пару дней назад.

— Сынок, принеси бурдюк. Быстро!

Вокруг зашуршал песок. Я слышал, как мальчик резко подрывается и, тяжело дыша, куда-то убегает.

Может, прошла вечность, а может и секунда, но он вернулся. Упал возле меня. А потом я услышал:

— Инга, вот, вода.

Мои разбитые губы разразились болью, когда их коснулись мужские пальцы. В рот протиснулось что-то твёрдое, и тут же холодная вода обожгла глотку. С большим трудом я сделал глоток. Вода просочилась в желудок. Тело Инги медленно оживало. Заряд оказался совсем слабым.

Встать на ноги — несбыточная мечта.

Поднять руку — невыполнимая миссия.

Глаза… Я начал ощущать забытую боль, но глаза открыть так и не смог. Да это уже и не нужно. Страшное позади. Бурная река унесла мою смерть далеко за горизонт.

— Пап, смотри! — обеспокоено вопит мальчик. — Что с её плечом?

— Что-что! Не видишь? Стрела это. Бедная девочка, во что же ты ввязалась? Сынок, не смей трогать!

— Пап, надо вытащить…

— Она тебе не подстреленная лань. Можем навредить. Я знаю, кто нам поможет. Так, сынок, сворачивай сеть, а я возьму Ингу. Надо торопиться. Не нравится мне её посиневшее лицо. Беги домой, скажи матери, чтобы готовила постель и горячую воду.

Меня перевернули на бок. Мужские руки заботливо обвили мою талию, а затем медленно оторвали от земли. Свежего заряда хватило совсем на чуть-чуть. Моя общая с Ингой батарея разрядилась. Безопасность опьяняет. Я заснул не из-за того, что устал. Не из-за того, что день сменился ночью. Глубокий сон поглотил мой разум, опьянённый безопасностью.