Червь-4

Глава 8

Какая же унылая тут обстановка. Никакого веселья. Больше всего печалит полное отсутствие запаха алкоголя. Мужики собрались на сухую перетереть важные вещи? Бред…

Пробираясь сквозь густой туман пота, я подошёл к компании мужчин. Их огромные тела плотно сгрудились в кольцо, окружив своего военачальника. Борис, словно огромный цирковой медведь кружил внутри импровизированного манежа. Он подходил к каждому мужчине, заглядывал в их сосредоточенные глаза, тыкал пальцем в широкие груди, облепленные влажными от пота рубахами.

— Это наш последний шанс! — вопит Борис. — Мы соберём всех! Каждому выдадим оружие!

В свете свечей его седые волосы переливались серебром. Кто-то выкрикнул из кольца:

— Нам не хватит на всех оружия!

— Хватит, — Борис подлетел к нему, схватил за рубаху и начал трясти. — У нас склады переполнены мечами и копьями! Этого хватит!

— Но против «труперсов» они не помогут!

— Против этих выродков уже никакое оружие нам не поможет! — за голосом Бориса следовало эхо, глухо раскатываясь по огромному залу.

Под мужской гул Борис отступает в центр манежа. Его лицо напряжено, губы жмутся от злости и безысходности. На кожаном поясе болтаются ножны с торчащим эфесом, сделанным из человеческой ладони. Пальцы мертвеца застыли в вечном рукопожатии. Борис резко выдёргивает меч. Три десятка глаз устремляются на уродливое лезвие, с которым явно случилось что-то плохое.

— Видите⁈

Меч Бориса больше не выглядит внушительным и устрашающим. С таким стыдно будет вести людей на завоевания земель или покорения городов. Лезвие было обломано, потеряв добрую половину. Этому огрызку самое место на свалке. Другой бы не рискнул раскрывать свои проигрышные карты, но Борис был уверен в себе на все сто. Обломанный кончик меча сделал круг, как минутная стрелка, пройдя возле носа каждого мужика.

— Против «труперса» у нас больше нет оружия! — Борис говорил медленно, наваливая на каждое слово груз обречённости.

Кольцо мужчин забурлило. Робкий шёпот быстро перешёл на громогласные заявления и мучительные вопросы.

— Борис, — кто-то выкрикнул из кольца, — тогда что нам делать?

— Сражаться!

— Как?

Борис швырнул сломанный меч на пол.

— Массой! Мы возьмём их логово численностью! Раздавим этих тварей, как жалких мух, слетевшихся на гниющее под солнцем мясо! Раньше мы жили в ожидании очередной атаки. Сидели и дрожали здесь, огородившись высоким частоколом! Рисовали в своём воображении ужасные картины того, что может случиться в случае поражения. Боялись за наши жизни! Боялись за наши семьи! Боялись за детей! Теперь мы знаем где их логово! Мы обязаны атаковать первыми.

— А если они нападут первыми? — раздалось из толпы.

— Пусть нападают! Так даже лучше. Ночь мы продержимся. Пусть жгут частокол, пусть пробуют сделать подкоп, мы устоим. А утром, как только взойдёт солнце, к нам подоспеет подкрепление, и мы разобьём «труперсов» на своей территорией. Мы защитим наш дом. Защитим наши семьи!

Бурление в толпе усилилось, а вместе с ним и голос Бориса.

— Я уже отправил людей во все соседние деревня! Мы соберём всех! Всех без исключения мужчин. И женщин, что захотят встать рядом с нами плечо к плечу! Иначе никак! Нам не избежать бойни. В противном случаем — пополним ряды «труперсов», превратившись в гниющих уродов. И это не самое страшное, что может случиться с нами.

Вдруг Борис срывается с места, подбегает к мужчине, что шепчет своему соседу что-то на ухо. Выхватывает бедолагу из толпы, схватив за грудки.

— Ты хочешь что-то предложить? А! У тебя есть другой план?

Дёргаясь в руках Бориса, мужчина молчал. Молчал, но с гордость смотрел в обезумевшие глаза своего военачальника. Все всё прекрасно понимали, и сомневаться не имели права.

Только сейчас, рассматривая толпу, я заметил одну особу. Это она, рыжая, стояла чуть в сторонке, сложив руки на груди. Она внимательно вслушивалась в каждое слово своего хозяина, и кивала головой на каждый его выкрик. Не знаю почему, но ненависти я к ней не испытывал. Окажись я на её месте — поступил бы точно также. Спасибо ей за то, что не пустила стрелу мне в лоб при первой же возможности. Выслушала мои оправдания. Но чтобы она не говорила, и как бы преданно себя не вела, я сумел уловить одну вещь: в этой войне у неё имеются свои интересы. Хитрая рыжая лиса.

— Кто-то еще хочет что-то предложить? — спросил Борис, одарив каждого тяжёлым взглядом.

Все молчали. Борис отпустил мужчина, разрешив ему вернуться обратно в плотное кольцо зрителей.

— Хорошо. Я рад, что меня все поддержали. Завтра в наш лагерь начнут приезжать будущие воины. У вас есть пять дней на подготовку. Мне важно, чтобы они смогли устоять под натиском «труперсов» дольше, чем резвятся в пастелях со своими бабами! Мне этого хватит…

Борис еще раз заглянул каждому в глаза, словно на прощание раздавал отцовские наставления. Подняв с пола меч и вложив его в ножны, Борис выкрикнул:

— А теперь уходите! У нас мало времени.

В полной тишине кольцо из мужчин разомкнулось. Я стал листиком бумаги, трепыхающимся на ветру. Меня обходили по обе стороны, задевали плечами, толкали. Никакого уважения к старикам! Когда последний мужчина миновал меня, глаза Бориса вгрызлись в моё лицо.

— Эдгарс!

Как же я его ненавижу. Готов убить прямо здесь, на месте! Ублюдок! Но мы не одни.

Звонко отстукивая тяжёлыми ботинками о деревянный пол, Борис подошёл ко мне. Его руки обрушились мне на плечи. Я не знал, чего ожидать, но был готов к любой развязке. Готов был даже…

— Я рад видеть тебя.

На измученном лице нарисовалась улыбка, но только на одной половине. Только сейчас, в свете свечей я увидел свежий порез на левой стороне лица. От уха до подбородка. На посиневшей щеке рваная рана уже начала затягиваться, покрывшись коркой струпьев. Борис словно её не замечал. Широко открывал рот, даже не морщась.

— Пойдём за стол, расскажешь всё.

Борис развернул стоящий вдоль стены стол, вытащил стулья. Взмахом руки пригласил меня сесть рядом и подозвал рыжую. Втроём мы уселись за стол. Да, хорошая компашка. Каждый хотел убить меня, каждый меня покалечил. Но предпринимать какие-либо действия в данный момент не стоит. Спектакль должен продолжаться.

— Сколько… — торопливо начал Борис, — сколько мужчин ты насчитал? А женщины? Женщины согласились?

Конечно, бля, еще и детей целую орду позвал. Мужик явно спятил.

— Да, согласились…

— Сколько⁈

— Там, пару мужиков готовы тебя поддержать…

— ЧТО⁈ — взревел Борис. — ПАРУ⁈

Он даже со стула вскочил и треснул кулаком по столу. Его обезумевшие глаза были готовы пробуравить меня насквозь. Борис не мог этого заметить, но Рыжая слегка усмехнулась.

— Эдгарс, — успокоившись, Борис уселся за стол. — Ты потратил время впустую! Мне нужны все! Понимаешь? Все! Осси, — он перевёл на неё взгляд, — скажи ему, сколько голов ждать после твоей поездке.

— Сорок. Сорок мужчин и одна женщина завтра приедут в лагерь.

— Вот! Вот какая дань нужна мне с каждой деревни! Я знаю, это твой дом, ты там родился, вырос. Но неужели ты не понимаешь всей опасности? Умрут все! Ты немедленно возвращаешься назад. И это не обсуждается! Или я пошлю Рыжую туда, и она приведёт всех! И всех женщин!

Я вдруг подумал о Юрисе, о его семье. Борис всех готов обречь на верную гибель. Ради чего? Ради власти? Или, действительно, ради победы. Его глаза обманчивы. За пеленой добрых помыслов прячется гнев и жажда власти, ради которых он готов погубить всех. Я это знаю. Лично проверил на собственной шкуре.

— Хорошо-хорошо, я вернусь. Договорились. Но я хотел узнать…

Входная дверь с грохотом распахнулась. Мы обернулись. Прихрамывая, к нам навстречу шёл старик с губной гармошкой. Дэр.

— Мой друг! — Борис вскочил со стула и развёл руки, приглашая гостя к столу. — Присаживайся.

Мужчина пододвинул стул, уселся.

— Тридцать мужчин, — прохрипел Дэр, — бабы там ни на что не годятся, только мешаться под ногами будут. Выпить бы чего, Борис. Глотка пересохла.

Борису даже слова не обронил. Даже звать никого не пришлось. За барной стойкой возле лестницы началась движуха. Бармен достал глиняные кружки. Зажурчало бухлишко. Пару тройку секунд, и возле нашего стола стоял высокий худощавый мужчина с подносом.

От такого я не могу отказаться!

Мы чокнулись за победу, после чего хлебнули местного пойла. Редкостная дрянь! Фу… Кислятина. Меня всего перекосило.

Борис хлопнул ладонь по столу и крикнул на весь зал:

— Эдгарс, ты слышал Дэра? Тридцать! — Борису явно нравилась эта цифра. — От тебя я хочу услышать тоже самое. Пару… Как ты вообще посмел возвращаться с пустыми руками?

— Борис, — влез Дэр, — мужики напуганы, боевой дух спрятался у них где-то глубоко в заду. Разбегутся, чуть прольётся кровь.

— Не разбегутся! Дома всех ждут жёны и дети, — смешок Бориса пыхнул злостью. — Жизни родных будут на их совести.

— Я не сомневаюсь в тебе. Но с чем поведёшь нас в бой? Мечом твоим и яблок не нарубить.

Борис перевёл взгляд на меня.

— За это не переживай. Эдгарс обещал мне подготовить новое оружие. Еще более устрашающее. Верно?

Я не понимал, что он мелит. Но подозревал, что Эдгарс имел понятие. Я задумался. Обратился к памяти. Ментально старик был силён, так просто углубиться в его воспоминания не получалось, но свежие воспоминания плавали на поверхности, как листики на воде. Я взял один — фигня. Второй — ерунда. Третий — чушь собачья. Четвёртый — вот оно.

Сразу же после возращения Бориса в деревню, меня в срочном порядке оторвали от моих дел. На аудиенции, проходящей в этой штаб-квартире, Борис кратко изложил мне суть проблемы. Продемонстрировал огрызок своего меча. Он пребывал в бешенстве. Злость сочилась из его рта как гниль из трупа. Он требовал создать новое оружие. Такое, чтобы любой при его виде терял дар речи и даже мысли не допускал о возможном поражении. Оружие, которое поведёт сотни людей в борьбу за светлый мир.

Оружие победы.

Я был напуган. И нет, не безумным поведением Бориса, а отсутствием материала. Я изложил проблему. Сказал, что из остатков тел смогу смастерить лишь пару кинжалов. Борис пришёл в бешенство. Он тогда сорвал висевшее на его доспехе лицо Дрюни, которое мы срезали с мумифицированной головы моего давнего приятеля, и передал мне — Эдгарсу. Оно подойдёт, сказал он, не оставив мне шансов на раздумья. Последнее, что я помню, — в подвальных комнатах здания «Швея» я отыскал Ала, того парня, что помогал мне создать шлем Бориса из моей маски. Он сидел возле изуродованного трупа «труперса», на котором не осталось и живого места. С тела была удалена вся кожа. Не тронутым оставалось лишь уродливое лицо. Я сказал тогда пареньку, чтобы он срезал лицо с трупа. На вопрос «зачем?» я протянул ему отрезанное лицо Дрюни. А потом сказал: нам надо сделать новое оружие. Из того, что у нас осталось. Ал тогда ответил, что у него есть идея.

Я заглянул Борису в глаза и сказал:

— Да, твоё оружие будет готово в скором времени. И поверь мне, оно тебя удивит. Но мне не хватает одного предмета?

— Какого?

— Моей… — я кашлянул. — Маски. Той самой, сделанной из засохшей крови. Той самой, которую мы взяли за основу твоего шлема.

— Эдгарс, ты снова вздумал пытать меня своими допросами?

— Мне нужна она!

— ЭДГАРС! — Рёв Бориса был такой силы, что я даже не услышал, как он треснул кулаком по столу.

Он вскакивает со стула. Хочет открыть рот, но пыл его быстро остывает, когда он видит лица своих друзей — испуганные и подозрительные.

— Эдгарс, — по его взгляду я понимаю, что он бы не хотел со всеми делиться столь ценной компрометирующей информацией. — Давай отойдём, я покажу тебе кое-что.

Любопытно!

Мы вышли из-за стола. Жестом руки он указал на дверь в дальнем углу зала. Мы пошли вдвоём, никто из присутствующих не кинулся нас провожать или плестись послушным хвостиком. Только Дэр удосужился кинуть подозрительный взгляд нам вслед, после чего быстро вернулся к содержимому стола.

За дверью я разглядел коридор, чьи стены на всю длину были увешаны ветвистыми рогами животных и картинами зелёных полей и просторных лугов. Мы не стали углубляться. Переступили порог, после чего Борис захлопнул дверь, отгородив нас от лишних ушей.

— Эдгарс, я тебе говорил, я утратил маску.

Что⁈ Да, я так и выпалил ему в лицо.

— ЧТО⁈ Мою маску?

— Что значит «твою»?

Я молчал, переваривая услышанное. Как? Как можно было потерять шлем?

Поймав мой вопросительный взгляд, Борис повернулся ко мне израненной щекой.

— Его меч… меч Андрея… ему понадобилось пару ударов, чтобы сломать моё оружие! Маска защитила меня, а шлем слетел с головы.

Лучше бы твоя голова слетела с плеч! Его жидкие блеяния стали для меня обычной водой. Передо мной больше не стоял вожак и главнокомандующий. Он больше не был тем лидером, за которым можно было идти без оглядки. Но мне было любопытно, как глубоко он еще может пасть.

— А Инга? — спросил я. — Что с нашей девочкой?

— Эдгарс, я же говорил! Она погибла! На моих глазах! Я ничего не мог поделать. В пылу сражения каждый был сам за себя! Тебе не понять! Ты не сражался с нами, ты не был в гуще кровавой бойни! Погибли сильнейшие воины, в том числе и Инга. Она сражалась достойно, но ей не хватило опыта.

— Но ты вернулся!

— Рыжая… — продолжил он, — … она вовремя подоспела…

Если быть честным, я уже не слушал его. Его полезность скатилась до нуля. Ничего нового он мне не расскажет. Примерно, я знал, где искать свою маску. Ну и дела. Расклад не самый удачный, так как я подозреваю, что маска угодила в руки моего другана — Дрюни. Как бы я не изгалялся, а все дорожки ведут в это вонючее логово. Встреча со старым другом неизбежна.

Пока Борис распинался, оправдываясь как девка, запрыгнувшая в кровать к двум мужикам, я запустил руку в свою сумку. Ну, где же ты. Так, это не то… Глубже… Ага…

— Эдгарс, ты слушаешь меня?

— Да-да… — я заглянул ему в глаза.

Его улыбка превратилась в гримасу недоумения. Сам того не замечая, я обливался потом. Густые струйки стекали со лба прямо в глаза.

Губы Бориса нервно шевельнулись:

— Ты что задумал?

Я ударил.

Ножик, врученный мне Юрисом, вырвался из сумки. Я целился точно под подбородок. Я так и видел, как пробиваю ему язык и вгоняю лезвие точно в мозг, длины лезвия должно хватить. Но, я слишком сильно переоценил возможности старика. Возомнил себя каким-то профессионалом-убийцей.

Когда нож уже подлетал к щетинистому подбородку, Борис перехватил мою руку. Он так сильно сжал пальцы, что мои кости хрустнули. Глупо…

Глупо…

Попытка ударить левой рукой так же успехом не увенчалась. Рука вяло взмыла в воздух и замерла в паре сантиметров от щеки, сжавшейся в хищном оскале.

Борис врезал кулаком мне в живот, лбом разбил нос, а когда я отлетел к стене, навалился на меня всем весом, врезав плечом в грудь. Из моих лёгких выбило весь воздух, тело сковала воль. Последнее, что я помню, — висевшая на стене картина с изображением колосистого поля сорвалась с гвоздика и обрушилась углом рамы мне на голову. Струйка горячей крови пересекла затылок и затекла за шиворот моей прекрасной рубахи.

Эдгарс отключился. Старику досталось знатно, а я оказался в глубокой жопе — в прямом и переносном смысле. Это фиаско! Это полный пиздец!

На шум сбежались люди. Дверь распахнулась.

— Что тут произошло? — спросил женский голос.

— Я так и знал! — закричал Борис. — Старик хотел убить меня! Он так и остался верен Андрею. Старик выбрал для себя мир уродцев, предав нас — людей! Всё это время крыса грелась у меня на шее, жрала с моих рук.

— Но этого не может быть… — выкрикнул мужской голос. — Он помогал нам во всём…

— Ты ослеп? Посмотри на его руку. Он притащил с собой нож. Крыса! Какая же он грязная и вонючая крыса! Напал, когда мы так слабы! Я раздавлю тебя!

— Постой! — завопил женский голос. — Не надо…

— Прикончу крысу его собственным оружием…

— Борис, угомонись! — кричит мужчина. — Нужно его допросить…

— Что? Что ты хочешь услышать?

— Возможно, он многое знает. Ты только подумай?

Минута молчания показалась мне вечностью.

— Ну хорошо. Свяжите эту старую мразь и бросьте в мою комнату, и поставьте стражу. Мне надо перевести дух, а там и поговорим, если он очнётся.

Сильный пинок в живот подбросил тело Эдгарса.

Затем меня оторвали от земли и куда-то потащили.