Червь-4

Глава 7

Как быстро утомлённый мозг переваривает услышанное? Всё зависит от того, насколько полученная информация востребована хозяином этого самого мозга. Как сильно он этого хочет. На что готово пойти…

— Поцелуй меня!

Эдгарс оцепенел. Глаза застыли, уставившись в моё плечо.

Всё произошло очень быстро, муха даже не успела взмыть с края моей гноящейся раны, как я начал действовать. Я прекрасно понимал, что старик от моей просьбы впадёт в ступор. Разинет рот от удивления. Так и должно быть, именно такой реакции я и добивался.

Пока услышанное медленно ползло по узким бороздам пенсионерского мозга в надежде обрушиться на область принятия важных решений, я перехватил Эдгарса за ворот накрахмаленной белой рубахи, идеально вписывающейся в его общий образ, где светло-зелёный костюм элегантно подчёркивал седую шапку волос.

Я притянул Эдгарса к себе так близко, что чувствовал его тёплое дыхание на своём лице. Он не сопротивлялся. И даже не стал сопротивляться, когда я жадно впился в его тонкие губы. На меня сразу же обрушился безумный взгляд. Морщинистые виски и лоб уехали на затылок. Вроде, он дёрнулся, но было уже поздно сопротивляться. Пока он размышлял о нормах морали и нормах приличия, я — скользкий и тонюсенький солитёр, вымазавшийся по локоть в фекалиях, быстро скользнул в желудок Инги, оттуда вынырнул в пищевод и змейкой устремился на свободу.

Я прилип к влажным стенкам. Вокруг меня всё ходило ходуном, меня обдувало тёплым воздухом. С меня стекали слюни. Рот Инги работал активно, помогая женскому языку залезть как можно глубже. В самую глотку. Единственное, чего я опасался, — быть разрубленным пополам острыми зубами. Ага, их тут много, очень много! В два раза больше! Одно неверное движение — и мне пизда! Пережуют, проглотят и не заметят. Но я ошибок не допускаю.

А Эдгарс молодец! Вошёл в раж, старый пердун. В данной ситуации я прекрасно его понимаю. Рядом красивая девушка. Почти обнажённая. Да еще без стеснения предлагает её поцеловать! Соскользни я сейчас обратно в желудок молодой девки — и Эдгарс, скорее всего, не упустит своего шанса. Взмокший, со спущенными штанами до колен, карабкался бы по мне, вылизывая мою кожу. Содрал бы повязку. И…

Но, я всё успел. Быстро! Муха только-только расправила крылышки, а я уже спускаюсь по пищеводу. Чувствую, как старик давится. Начинает кашлять. Откидывает Ингу, и в панике валится на пол. Желудок содрогается от спазмов, но меня не остановить. Я уже в кишках. Устроился тут, в тепле и уюте. И трусь.

Трусь и трусь.

О… да… как же хорошо, бля! БЛЯЯЯ!!! Это просто кайф! На, сука… получи… Да… Да-ДА!

Моё скользкое тело охватывает экстаз, выжимая из меня молофью до последней капли.

Я слышу надоедливое жужжание мухи. Она пролетела мимо уха. Мимо уха Эдгарса.

Я стою раком на полу. Ладони упёрлись в мягкий ковёр — коровья шкура. Подняв глаза, вижу Ингу. Она на самом краю, медленно скользит. И валится на пол рядом со мной. Она без сознания.

Дверь в комнату с грохотом отварилась.

— Инга! — вопит Юрис. — Эдгарс! Что случилось?

— Помоги мне встать, — прокряхтел я, протягиваю руку мужику.

Как же сразу чувствуется разница между молодостью и старостью. С трудом, но я смог выпрямить спину, а вот встать на ноги мне помог Юрис.

— Эдгарс, что случилось?

— Инга, она напала на меня.

— Как! Когда я уходил, она не в силах была стакан с водой держать в рука…

— Видимо, моё зелье помогло. Жар. У неё начался жар. Она бредила, что-то выкрикивала, а потом схватила меня за ворот рубахи и начала душить.

Я демонстративно поправил скомканный ворот рубахи.

— Инга! — Юрис отпрянул от меня, упав на колени рядом с телом девушки.

— Я только взял её за руки, как она вдруг потеряла сознание. Вот что надо сделать…

Как же сильно Юрис печётся за эту девчонку. Словно она ему дочь. Взял её под руки, нежно поднял с пола. Уложил на кровать, приговаривая, какая она бедная и как судьба жестоко с ней поступила.

— Юрис, надо немедленно её связать. Она себе только хуже сделает!

— Да-да… хорошо…

— Принеси верёвки. Это необходимо ради её спасения. Ты понимаешь меня?

— Да-да. — покорно кивает Юрис. — Сейчас принесу.

Как только Юрис покинул комнату, я присел рядом с Ингой. Она была без сознания, но мычала. Тихо так, отрывисто, на каждом выдохе. Пот утренней росой усеял лоб.

Вот я старый хрыч и варвар, бля! Надо было действовать куда аккуратнее! Падение Инги на пол может нести непоправимые осложнения юному организму. Наспех наложенную повязку на плече перекосило, а из-под ткани по коже заструились две блестящие полоски мутной сукровицы с белыми личинками.

На изножье кровати висит лоскут ткани. Забираю его. Смачиваю в ведре, и нежно стираю все выделения и грязь по краям раны. Я не испытывал отцовских чувств или сострадания — это были мои инвестиции в будущее. Мне не хотелось получить женское тело без руки. Хотя… Я обманываю себя. Я переживал. Переживал за Ингу. Я слаб.

Стар и слаб. Еще не хватало пустить слезу.

Юрис вернулся. В руке держит тонкую пеньковую верёвку.

Мы бережно сменили повязку Ингу. Юрис чуть в обморок не упал, увидев копошащихся в ране личинок, но я быстро ему пояснил в чём прикол. Верёвку поделили на четыре части. Туго связали между собой ноги в лодыжках, а руки, по отдельности, привязали к изголовью кровати. Юрису не нравилось наше занятие, но я сумел его убедить, что мера необходима. Что девчонка начнёт буянить, сходить с ума. Ночью может и ножом каждому члену семьи глотки перерезать. Юрис слушал меня и явно охуевал. Своим кашлем я вносил тревогу в каждое своё слово. Я был чрезвычайно убедителен. Убедителен настолько, что когда мы закончили, Юрис лично проверил верёвки на прочность. Эту ночь он явно не заснёт.

— Когда моё зелье начнёт действовать, — я начал наводить смуту, — Инга начнёт бредить. Нести всякую чушь. Всё это окружение ей покажется чуждым, а ваши лица так вообще могут её напугать. Она начнёт орать, звать на помощь. Но ты не поддавайся. И не пытайся её развязать, как бы жалостно она этого не просила.

— А когда её развязать? — он готов был зарыдать. Здоровая детина.

— Когда я вернусь!

Погрузившись в память Эдгарса, я откопал интересные вещи. Борис действительно вернулся. Он был в бешенстве. Готов быль убить любого, кто усомнится в его правоте. Он не говорил о поражении или победе. Он громогласно заявлял о новой войне. О новой битве. В своей сумке я отыскал еще пару пузырьков целебной жидкость. Именно этим чудо-зельем Борис залечивал свою пробитую грудь. В эффективности я лично убедился. Сомнений нет — зелье поможет в кротчайшие сроки затянуть любую рану. Я передал их Юрису. Возможно, я и не вернусь, но Инга будет здорова. Хоть и помучается первое время. Оххх, ну и веселуха ей предстоит. Не позавидуешь.

В сумке я нашёл еще кое-что. Немало важное. Там была свернутая в трубочку бумага. Мне не надо было её доставать и зачитывать, весь текст был в голове. Слова дымкой проплывали перед глазами. Страшные слова. Я должен был оповестить каждого мужика в деревне о немедленных сборах, запланированных на завтрашний день в том самом лагере, где я лично проходил подготовку.

Действительно, Борис готовится к войне. Дорожку к врагу он знает, осталось собрать армию. Но если честно, мне уже плевать. Я даже не стану заморачиваться. Подотрусь этой хартией за первым же деревом. Где искать маску — я прекрасно знаю. Да и двери все открыты. В теле Эдгарса я подкачу к Борису без каких-либо препятствий. Заберу СВОЮ маску, пырну его в грудь и оставлю этого ублюдка истекать кровью в собственной комнате! А потом я вернусь. И отправлюсь в новое путешествие.

Вот только куда?

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас действуем по только что придуманному плану.

— Мне пора, — сказал я Юрису.

— Когда тебя ждать?

— Постараюсь вернуться в ближайшее время. Бедная девочка, — я взглянул на связанную Ингу, — но ничего страшного, она поправится.

Юрис, разделив мои переживания, кивнул головой.

— И никого к ней не подпускай!

— Глаз не спущу! Буду следить, как за младенцем.

— Кстати, у тебя есть нож?

Не теряя ни единой секунды на пустую болтовню, валю нахуй из этой лачуги. Устроили тут лазарет, бля. Крестьяне неотёсанные. Весь костюм заляпали, кто теперь отмывать будет? А? Конечно же, Я! Оставь им такие дорогие вещи на стирку — и что я получу на руки? Верно! Тряпьё! А потом еще скажут мне, без всякой жалости или сожаления, мол, корова рожала, а под руку попался твой пиджак. Прости, как могли — зашили. Знал же, что надо фартук брать! Люди они хорошие, но их стремление заморозиться во времени и жить со зверьём под боком — мне не понять.

Погодка сегодня что надо. Солнце приятно покусывает моё морщинистое лицо, которое я гордо подставляю легкому ветерку. Рубаха не липнет к телу, брюки свободно трутся о кожу, не причиняя никакого дискомфорта. Было максимально комфортно, несмотря на то что пришлось прилично поебаться с Ингой. Не в прямом смысле, конечно, но кости у меня тряхануло все до единого. Спина побаливала — возрастное. Глянув через забор на песчаную дорогу, окружённую по обе стороны унылыми домишками с печными трубами, я чуть приуныл. Собирать на себе взгляды местной детворы пока плетусь до дома нет никакого желания. Зеваки уже выходили к своим калиткам, расспрашивая друг друга о звуках, что доносились из дома Юриса. Да, пошумели мы знатно. Долго будут помнить.

Кстати, можно знатно приклониться, использую дорогу до дома как средство для распространения слухов. Можно таких баек распустить по деревне, что тут никто сегодня ночью не заснёт.

Я уже начал обдумывать короткие рассказики о том, что происходило у Юриса в кровати, как вдруг приметил что-то знакомое. Как оказалось, у Эдгарса имеется личный транспорт! Супер!

Чёрная на чёрном кобыла томилась в крохотном дворике. Моя кобыла! Прячась в тени огромного дуба, она своим густым хвостом грациозно разгоняла со своего мускулистого зада надоедливых мух. Подхожу ближе и вижу, что это не кобыла. У матёрого скакуна хозяйство болталось почти до самой земли. Жеребец что надо!

Я напряг разум. Прислушался. Непривычная тишина шумела лёгким потрескивание внутри моей головы. Я ничего не слышал. Молчание в эфире. Ни корова, ни свинья, ни мой жеребец не вопили у меня в подсознании о своих житейских проблемах. Даже когда я подхожу вплотную к лошади и глажу густую гриву, я ничего не слышу.

Тишина — это хорошо. Но я словно ощутил свою неполноценность. Как будто меня лишили какого-то важного органа, без которого мне придётся не жить, а существовать. Существовать в этом мире как обычный пройдоха. Ладно. Уверен, это временно. Сейчас надо подумать о будущем. Надо раздобыть маску. И с Борис поквитаться. Ублюдок хотел убить меня! Жди своего троянского коня.

Без каких-либо напрягов я оседлал лошадь. Удобное кожаное седло комфортно разместило в себе мой костлявый зад. Скакун стоял смирно, ждал команды. Я осмотрел седло. По бокам висело пару кожаных сумок. И бинго! Именно это я и искал! Из тонкого бокового кармашка на сумке торчали пальцы кожаных перчаток.

Достаю их, надеваю. Вещь! Хрустят как новые, и пахнут дороговизной. Да, старик явно на стиле живёт. И откуда у него такие замашки?

Из лачуги выбегает Юрис. Он так торопится ко мне, что пыль стоит столбом. Я уже приготовился выслушать нудную тираду о трудной жизни, и как ему быть с Ингой, но нет. Он пробегает мимо. Останавливается перед воротами и, скинув на землю перекладину, отпирает их.

— Кормить её можно? — заливаясь потом, спрашивает он.

Я смотрю на взмокшего от пота мужика сверху вниз и отвечаю:

— И поить!

— Да! Верно. И поить!

Натягиваю вожжи, направляя скакуна в сторону ворот. Подняв густое облако зернистой пыли, я ускакал прочь. Куда мчать — я прекрасно знал. Маршрут построился в голове сразу же, как только я выскочил на деревенскую дорогу. Зеваки провожали меня взглядом, глотая пыли. Это моё вам наказание за любопытство. Надеюсь, Юрис не станет трепаться о наших делишках как старая бабка на лавке.

Жеребец гнал уверено. Встречный ветер с силой хлестнул по лицу, смахнув на затылок остатки жидких волос. Я кайфовал. Тому, кто смастерил моё седло, я был готов расцеловать руки. Так удобно и плотно я не сидел ни в одном кресле представительского автомобиля. Даже если мы завалимся в кювет, я останусь прикованным к лошади. Хорошо это или плохо — каждый решает сам для себя. Но я лучше останусь в кресле, чем вышибу своей башкой лобовое стекло.

Оставив деревню за спиной, я скакал по просёлочной дороге в течение часа. Стелящиеся зелёные поля по обе стороны дороги склонялись под натиском гуляющего ветра. От звона копыт в небо взмывали вороны. Они одаривали нас недовольным карканьем, но стоило нам удалиться, как они тут же ныряли обратно в полотно густой травы. Мне хочеться выпрямить спину, открыть рот и громко завопить от удовольствия, но мошкара всё портит. Густые облака мелких паразитов магнитом тянутся к нашим телам. Мне приходиться закрывать глаза и опускать голову каждый раз, когда ветер выносит на дорогу очередное скопление мушек точно перед нашим носом. Но всё закончилось, когда дорога завела нас в густой лес.

Лошадь замедлилась. Копыта уверенно переваривали ухабистую дорогу, перепрыгивали поваленные деревья. Даже обнажившиеся из-под земли узловатые корни вековых сосен не послужили нам преградой. Жеребец уверенно гнал меня к назначенной цели.

За временем я не следил. У меня не было ни электронных часов, ни заводных, ни даже песочных. Точным индикатором служил мой организм.

Старость — мои песочные часы. Усталость и голод взяли своё. Когда солнечные лучи еле заметно касались моей пергаментной кожи, я вынужден был сделать привал. В сумках нашёл бурдюк с водой и мешочек с непонятными семенами. Когда я ладонью зачерпнул горсть и поднёс к носу, лошадь закивала головой. Длиннющие губы растопырились. Огромные жёлтые зубы застучали так громко, что мне показалось, будто рядом кто-то швыряет кухонную плитку в бетонную стену.

Я широко разворачиваю мешок и ставлю на землю возле скакуна. Чёрная морда жадно принялась поглощать пищу, а мне даже как-то и не хочется. Я вдоволь напился воды, залив свой модный костюм. Ничего страшного, высохнет.

Припав спиной к дереву, я сидел до тех пор, пока жопа не прекратила трещать от долгой дороги. Онемение прошло, и я ловко вскочил на ноги. Ну как сказать ловко. Кряхтя, жалуясь на боли в спине, но я смог присесть на корточки, и, цепляясь руками за ствол дерева, поднял своё тело.

Оседлав лошадь, мы снова бросились в путь.

Как я и ожидал, деревня показалась на горизонте ближе к ночи. Оранжевое небо вырисовывало тусклую линию из угловых крыш местных избушек. Дорога из леса привела меня к высокому частоколу, надёжно защищающему жильцов деревни. День близился ко сну, но никто спать не собирался. Медленно плетясь по дороге, моё внимание привлекло яркое сияние на огромной поляне вблизи главных ворот. Приблизившись, слышу мужское гоготание, споры и громогласные заявление. Глаза у меня далеко не молодого орла, сразу и не понять, что там происходит. Но чем ближе я подходил, тем картинка становилась яснее.

С десяток мужчин сидели вокруг огромного костра. Яркое пламя поднималось ввысь на пару метров, выпуская в небо сотни крохотных искр. Мужчины были в обычных кожаных доспеха. У каждого на ногах лежал обычный меч, поблёскивающий сталью в свете огня. И таких компашек раскинулось по всему полю около дюжины. Борис организовал достойную защиту. Пунктирная линия из огня отгораживала лес от деревни.

Меня заметили быстро. Один из мужчин схватился за меч, резко подорвался с земли и побежал в мою сторону, не забыв прихватить с собой факел. Меня он не испугался. Это была обычная проверка. Как только факел осветил моё лицо, воин замер. Суровый взгляд сменился добродушием. Он даже слова не обронил. Ничего не спросил. Лишь кивнул и сразу же вернулся к своим друганам. Все на взводе.

Нервозность повисла в воздухе густым туманом.

По освещённой дороге я дошёл до главных ворот. Висящие на створках два огромных факела били ярким светом на кожаные шлема двух стражников. Пока один мерно сопел, привалившись спиной к забору, второй тем временем внимательно оглядывал поляну. Его глаза медленно прыгали от одного костра к другому, высматривая сидящих там людей. Он был чертовски внимателен, его подбородок безмолвно двигался, словно он что-то подсчитывал в уме. На меня он не обратил внимания, даже когда я встал рядом. Он знал, что я приближаюсь, и всё равно продолжал сканировать поле. Видимо, я пришёл с той стороны, откуда никто не ждал беды.

Я кашлянул.

Не отрывая взгляда от поля, стражник вытянул древко копья и кончиком ударил в плечо спящего напарника.

— Дарин, — гаркнул он, — открой ворота!

Напарник с трудом разлепил веки. Глянул на меня уставшими глазами. Возможно, он проклинал меня, что я вот именно сейчас взял и нарисовался у него перед носом, и теперь из-за меня ему пришлось прервать свой сладкий сон. Но согласись: уж лучше я, чем армия «труперсов».

Этот сонный распиздяй с трудом встал на ноги. Нырнул в узкую калитку в воротах, а через секунду раздался грохот деревянных засов. Одна из воротин отварилась с жутким крипом. Хоть я и напряг людей, но сервис оказали мне отменный. Мне даже не пришлось спрыгивать с лошади. Стражник принял вожжи из моих рук и завёл нас внутрь.

Деревня словно вымерла. Гробовая тишина, лишь пугающий треск сверчков и фырканье лошадей. Я осмотрел тёмные улицы. Из источников света — блеск луны на гладкой брусчатке и тусклый огонёк свечей в редких окнах местных домов.

— Слезай, — кинул мне стражник.

— Даже руки не подашь?

Вдоль высокого частокола тянулся коновязь. Он помог мне слезть с лошади, а затем пробубнил, что о своей кобыле я могу не беспокоиться. На том и порешали. Я хотел спросить у него, где мне найти Бориса, но поток мыслей, выплёскивающийся из разума Эдгарса опередили язык. Я точно знал, где мне искать ублюдка. Он у себя. И больше нигде быть и не может!

По еле освещённой улице я направился в уже знакомый мне дом — так называемая штаб-квартира «кожагонов». На пути — ни души. И тишина, нарушаемая редким гавканьем собак, когда я прохожу мимо домов.

Без труда я нашёл нужный мне дом. Яркий свет валил из всех окон. В последний раз, когда я здесь был, жизнь била ключом, изрыгая вопли и громкий смех из всех щелей. А что сейчас? Да нихуя! Прям тишь да гладь.

Мне вдруг стало не по себе, резко поплохело.

Мои Наполеоновские планы показались мне сомнительной затеей. Захотелось уйти, убежать прочь, но я быстро подавил приступ паники. Я что, зря проделал этот путь? Да и как только я вспомнил, как Борис ударил меня мечом, как наставил на меня палец и обозвал подстилкой для «труперсов», я нашёл в себе силы успокоиться и схватиться за дверную ручку. Только отварив чуть дверь, из узкой щёлочки вырвались мужские голоса. Один из них — самый громкий и самый ярый — я сразу же узнал. Борис.

Зайдя внутрь, окинул помещение взглядом. От тяжёлого запаха пота заслезились глаза и сбилось дыхание, но это мне не помешало увидеть его. Там, в самом центре огромного зала, накрытый одеялом света сотни свечей, воздев руки к потолку стоял Борис. Два десятка мужчин окружили его плотным кольцом и жадно впитывали каждое произнесённое слово. Ему словно организовали целую сцену для сольного выступления — столы и стулья сдвинули вдоль стен, вычистив центр зала от всего лишнего.

Борис рукоплескал. Выкрикивал слова, обращаясь к каждому. Курил и брызгал слюной.

Пора заканчивать этот ебаный цирк.

Я двинул прямо к нему.