Эвис: Заговорщик

Глава 22

Глава 22.

Второй день пятой десятины второго месяца лета.

На заимку въехали в сумерках. Пока женщины обиходили лошадей, я натаскал на кухню и в баню достаточно дров и воды, разжег печи, отнес купленные в Ченге продукты в погреб, а сумки с вещами — наверх. Когда спускался за последней парой, вдруг обратил внимание на измученное лицо поднимавшейся мне навстречу Найты и рванул к Майре, чтобы посоветоваться насчет ужина.

С моим предложением не заморачиваться с готовкой, а ограничиться легким перекусом, причем не в обеденном зале, а в предбаннике девушка сразу же согласилась. Отловила помощниц, вручила каждой по ножу, объяснила, кому и что резать, а сама куда-то унеслась. Полюбовавшись на Вэйльку с Алькой, сосредоточенно пластающих сыр и копченое мясо, я вышел наружу, спустился с крыльца и, усевшись на предпоследнюю ступеньку, уставился на звезды.

Через какое-то время со стороны «донжона» послышался звук шагов, и вскоре передо мной возникла Тина, простоволосая и в одной «озерной» рубашке, эдак с десятину тому назад обрезанной по верхнюю треть бедра.

— У тебя здорово подтянулись ножки! — оглядев женщину придирчивым взглядом, удовлетворенно сказал я. — Приятно посмотреть!

— А все вы и ваши Дарующие: один гоняет, а другие изменяют! Причем так, как им заблагорассудится! — «сварливо» пробормотала Тина. — Была старушка, как старушка, а теперь⁈

— Хм! Может, тогда освободить тебя от ненужной нагрузки по утрам и избавить от общества Найты⁈

— Ну вот, только настроилась услышать очередной комплимент, как получила удар по самому святому!

— А что у тебя самое святое? — ехидно поинтересовался я.

Тина не задумалась ни на мгновение:

— Вторая юность, конечно! Ведь то, что со мной сделали вы с вашими Дарующими, иначе не назовешь.

— Эх, стоит отлучиться от мужа на четверть кольца, как его уже кто-то охмуряет! — вынырнув из темноты со стороны бани, «возмутилась» Майра.

— Ага! И кто? Родная мать! — поддержала ее Алька, выглянувшая в окно кухни.

— Во-первых, Нейл тебе пока еще не муж… — заявила ар Лиин-старшая, уперла руку в бок и развернула плечи, как бы невзначай продемонстрировав весьма аппетитные формы. — Во-вторых, не охмуряю, а демонстрирую изъяны, дабы глава рода знал, на что обратить внимание Найты…

— Да уж, изъяны у тебя вот-вот порвут рубашку! — фыркнула старшая хейзеррка, бесшумно возникнув за спиной советницы и шлепнув подругу по ягодицам. — Причем и с той, и с этой стороны! Слушай, а может, тебе их уменьшить⁈

Услышав такое кощунственное заявление, ар Лиин-старшая «страшно перепугалась» и спряталась за Майру:

— Не надо!!!

— Ладно, дамы с изъянами и без, дуйте мыться, думаю, вода уже согрелась! — сказал я. А когда веселящиеся женщины ушли в темноту, услышал грустный голос Вэйльки:

— Шутят, а в душах страх перед будущим! И такая тоска, что хочется выть.

— Не хотят уезжать? — приобняв девушку за талию, тихо спросил я.

— Не то слово. Только не «не хотят», а «не хотим». Все.

Не хотели. И очень сильно. Поэтому веселились и в мыльне, и во время ужина, как в последний раз. А Тина с Найтой, не поленившись сбегать в погреб, пытались утопить свою грусть в вине. И, видимо, утопили. Хотя бы часть. Так как, чуть-чуть успокоившись, заговорили о красоте. Но — шепотом. Потом начали обсуждать очередные желаемые изменения, пришли к какой-то договоренности, пожелали всем добрых снов и, слегка покачиваясь, отправились заниматься любимым делом.

После их ухода накал веселья быстро спал, и Алька, лежавшая поперек кресла и отрешенно поглаживающая подушечками пальцев кольцо Души, повернулась ко мне и негромко спросила:

— А почему ты отвез нас в храм Пресветлой именно вчера, а не завтра, или, скажем, через десятину?

'Вопрос второй. Куда более личный… - вспомнил я. И невольно представил себе Тину. Вернее, ее напряженный взгляд: — Вряд ли вы не замечаете, что и Майра, и Вэйлька, и моя дочка давно считают себя вашими и душой, и телом. И что они, уже привыкшие относиться к правилам, определяющим жизнь благородных, скажем так, достаточно вольно, не только жаждут вашего… хм… шага к ним навстречу, но и рвутся к вам сами. Так почему вы до сих пор колеблетесь?

Я потер ладонями лицо и криво усмехнулся:

— Каждая из них прошла через боль и отчаяние. И эти чувства, хоть и спрятаны глубоко-глубоко, из их душ никуда не делись. Поэтому мне очень хочется подарить всем трем пусть небольшой, но праздник. Праздник, не омраченный никакими сомнениями. Чтобы потом, вспоминая самое начало наших отношений, они не чувствовали даже тени разочарования. Но тот праздник, который я себе представляю, можно устроить только после церемонии обмена обетами, то есть, после моего совершеннолетия. И, наверное, уже в Лайвене.

— Это лучшее из того, что я могла надеяться услышать… — без тени улыбки заявила Тина. — Только, боюсь, что ждать до Лайвена — не самая хорошая идея: затянувшееся ожидание вот-вот начнет разрушать их доверие.

— Почему⁈ — напрягся я.

— Давайте я объясню свою точку зрения, отталкиваясь от мыслей и ощущений своей дочери. Алька далеко не дура, поэтому понимает, что вы держите ее на расстоянии из-за того, что боитесь испугать напоминанием о недавнем прошлом. А вот задумываться о причинах вашей сдержанности в отношении к горячо любимой ею Майре она до смерти боится. Ибо, по ее мнению, единственной причиной холодности к девушке, которую вы подпустили к своей душе, да еще и настолько близко, может быть только одно: вас воротит от нее даже после вылеченного изъяна!

— Я замечаю куда больше оттенков эмоций, чем моя дочь, поэтому уверена, что это не так! — почувствовав, что у меня потемнело в глазах от злости и обиды, воскликнула Тина, в жесте примирения выставив перед собой раскрытые ладони. — А Алька не замечает. Поэтому рвет себе душу. И, кстати, рвет не одна она: эта ваша «холодность» угнетает и саму Майру, которая искренне надеялась, что теперь, когда ее лицо «больше не вызывает ужаса», вы, наконец, увидите в ней любящую женщину…

Я представил себе все то, что рассказывала ар Лиин-старшая, и с хрустом сжал кулаки. А Тина, обратив на это внимание и удовлетворенно кивнув, подбросила в разгорающийся костер моих мыслей последнюю охапку сушняка:

— Помните, там, в лесу, на пути в Маггор, вы говорили, что жить надо не будущим, а настоящим, и радоваться тому, можем подарить тем, кто дорог, немного счастья? Так вот, девочки уверены, что вы живете именно так, поэтому-то и сходят с ума от непонимания. В общем, если вы дорожите их душевным состоянием, перестаньте тянуть время и позвольте им почувствовать ваше НАСТОЯЩЕЕ отношение…

— Почему именно вчера? — переспросил я, вывалившись из воспоминаний и увидев, что моего ответа напряженно ждут все три мои женщины.

— Ага!

— Раньше не мог, так как ждал, пока мне исполнится восемнадцать. Чтобы никто не посмел усомниться в законности моего волеизъявления. И чтобы вы чувствовали себя не игрушками на ночь или десятину, а теми, кто пробудил во мне Свет[1].

— Как ты мог не сказать нам о дне своего рождения, разберемся потом… — перебравшись ко мне под бочок, угрожающим тоном пообещала Вэйль и посерьезнела: — А пока объясни-ка, почему в тебе столько грусти и безысходности?

— Всего шесть десятин до начала Короткой, а значит, и до представления королю… — после коротких раздумий «говорить или не говорить», вздохнул я. — А до этого времени мне надо разобраться с таким количеством не особо приятных проблем, что голова кругом!

— Так, о проблемах — не сегодня! — потребовала Алька, мигом оказалась на ногах, выдернула из кресла помрачневшую Майру и легонечко пихнула ее ко мне: — Удели время старшей жене. А мы с твоей первой меньшицей отправимся спать…

…Поднявшись на второй этаж, Майра уверенно свернула направо, подошла к дверям никогда не использовавшихся покоев, повернулась ко мне и виновато улыбнулась:

— Тут дальше всего от спальни Альки…

Я согласно кивнул. Ибо тоже слегка побаивался возможных реакций мелкой. А к тому, что Вэйль меня постоянно слышит, давно привык.

Убедившись, что я согласен с ее решением, девушка чуть-чуть расслабилась, пересекла гостиную, перешагнула через следующий порожек и снова остановилась. Но поворачиваться не стала — с трепетом ждала моих слов или действий. А когда я подошел сзади и, обняв за талию, вдохнул запах волос, изо всех сил прижала к себе мои ладони и еле слышно прошептала:

— Не верю…

Вместо ответа я поднял ее на руки и понес к кровати, застеленной чистым бельем и освещенной мерной свечой. А сам опять ухнул в недавнее прошлое:

«Вопрос третий. Совсем личный… — выдохнула Тина, сделала небольшую паузу и густо покраснела: — Скажите, Нейл, отец водил вас в заведения вроде 'Услады Души», и если да, то с какой целью?

— А это-то тебе зачем? — не понял я.

— Как вы только что сказали, всем трем вашим будущим женам нужен праздник. Но далеко не каждый мужчина может его подарить… ни в первый раз, ни… во все остальные. А в заведениях, подобных названному мною, могут научить всему тому, что, на мой взгляд, мужчина уметь ОБЯЗАН. Но этой услугой пользуются очень немногие — во-первых, она дорога, а во-вторых, мужчины не любят признаваться в своих слабостях, тем более в этой области.

Я прекрасно понимал, что, окажись я на месте этой женщины, беспокоился бы за дочку не меньше. Поэтому прикрыл глаза, чтобы подобрать слова для последующих объяснений, и… услышал тяжелый вздох:

— Нейл, все три девочки вас боготворят. И мне кажется, что ради того, чтобы сохранить в них это чистое и светлое чувство, стоит на какое-то время забыть о гордости, самолюбии и правилах приличий. В общем, если вы примете этот совет, то я помогу вам разобраться и в этой области отношений между мужчинами и женщинами. Причем… не только на словах.

Услышав последнюю фразу, я сначала онемел, а затем понял, что для Тины такое решение вполне нормально: женщина, пытавшаяся закрыть собой дочку от шайки разбойников и не испугавшаяся подставить шею под мой меч, должна была постараться защитить Альку и от разочарования будущим мужем. Тем более что это самое «разочарование» могло привести девушку, пережившую насилие, к серьезнейшему срыву или уходу за Грань.

Слава Пресветлой, такого самопожертвования не требовалось:

— Почему наш род называют Странным, знаете?

— Все женщины, когда-либо становившиеся женами или меньшицами глав рода Эвис, рано или поздно отдалялись от света и начинали себя вести так, как будто остальной мир был им неинтересен, а благородные забавы скучны. Балам и приемам они предпочитали общество мужа и детей, а охотам — конные прогулки в глухомани… — начиная что-то понимать, все медленнее и медленнее заговорила Тина. — И все, как одна, забывали о существовании других мужчин.

— Деда я почти не помню… — продолжил я. — А отец утверждал, что настоящий Эвис должен четко разделять Свет, то есть, любовь души, и Страсть — любовь тела. К первому относился с благоговением, а вторую без первой не любил, хотя и терпел. Поэтому через несколько дней после четырнадцатилетия посадил меня перед собой, еще раз описал разницу между этими видами отношений, а затем объяснил, что такое паутина страсти [2], и как можно избежать попадания в нее.

— Готовил из тебя будущую Тень?

Я пожал плечами:

— Наверное. По крайней мере, первые три ночи в «Усладе души» я провел в комнате с плотно зашторенными окнами и без любых источников света, зато с постоянно меняющимися девушками. А почти всю четвертую просидел за стенкой со смотровой дырочкой в коридор, по которому милующиеся парочки отправлялись в комнаты для свиданий, и по которому «прелестницы», отработавшие полученные деньги, возвращались обратно в зал…

— Зачем⁈

— По совету отца я сравнивал выражения их лиц. До и после… — криво усмехнулся я. — Он постарался избавить меня от лишних иллюзий. И отбить всякое желание искать «ту единственную, которая тогда, ночью, так искренне шептала слова любви…»

— Жестоко, но действенно… — подумав, заключила Тина.

Я кивнул:

— Да. Поэтому следующие несколько десятин ничто не мешало слышать, пробовать и вбивать в ноги то, чему меня учили…

…Вэйлька с мелкой тихонько прокрались в мыльню где-то за стражу до рассвета, когда мы с Майрой, изрядно вымотанные бессонной ночью, расслабленно отмокали в бочке с не очень теплой, зато приятно остужающей разгоряченные тела водой. Дарующая, перешагнувшая порог первой, сияла, как маленький Ати, шла, пританцовывая на ходу, и волокла за собой растерянную и взъерошенную Альку.

— Мы счастливы, что Пресветлая свела наши пути! — церемонно поклонившись, сказала девушка, подошла вплотную к бочке и поцеловала меня в губы. Поцелуй в границах пробужденного Дара получился длинным и настолько чувственным, что у меня помутилось в голове. Но когда я понял, что вот-вот снова полыхну желанием, Вэйль нехотя отодвинулась, кое-как открыла глаза, затянутые поволокой удовольствия, и на всякий случай отошла на два шага. Вполголоса уговаривая себя не торопиться:

— Вечером. Все — вечером… А пока — дело!

Майра, слышавшая ее слова не хуже меня, звонко расхохоталась. А Алька, покраснев до корней волос, качнулась в сторону двери.

— Стоять! — грозно, но мягко скомандовала Дарующая, метнулась к беглянке, приобняла ее за талию и подтащила к бочке:

— Эту — к тебе. А хозяйку рода Эвис я заберу. Кольца на два-три…

Забавно, но ее команды никто не оспорил: старшая жена, еще несколько мгновений назад не способная даже пошевелиться, как-то умудрилась встать, перебраться через борт и вытряхнуть Альку из халата. А когда мелкая ойкнула от неожиданности и торопливо прикрыла свои прелести ладошками, «недоуменно» поинтересовалась:

— Ты что, решила вернуть Нейлу кольцо Души⁈

Невеста оказалась в бочке и в моих объятиях раньше, чем отзвенело эхо от ее истошного вопля «Нет!!!». А когда услышала веселый смех подруг, обиженно выпятила нижнюю губу:

— Ужас, какие вы вредные!

«Ужас, какие вредные» с этим утверждением спорить не стали и просто сбежали. А я осторожно прижал Альку к себе:

— Что тебя испугало, искорка моя ненаглядная?

Девушка опустила плечи и потерянно вздохнула:

— Сначала было здорово: Вэйль пробудила Дар, и я почти сразу почувствовала себя теплым летним ветерком! Летала над самыми кронами деревьев — ну, как тогда, в лесу, помнишь? — мягко покачивала ветками, заставляла дрожать листву. Потом мне показалось, что Ати начал подниматься все выше и выше, и его лучи начали меня разогревать. Нет, жар не был злым — я ощущала, что согреваю мир своим дыханием, поэтому млела и плавилась от счастья. А это ощущение длилось и длилось. До тех пор, пока я не услышала стон Майры…

— Ей было хорошо… — очень осторожно поглаживая ее плечо и шею, прошептал я. — Так… бывает, если мужчина и женщина дарят друг другу Истинный Свет…

— Я знаю, но в тот момент… Когда я испугалась и открыла глаза, Вэйль… была не со мной: от нее тянуло таким безумным жаром, что у меня затряслись колени… А вид ее вздымающейся груди и выражение неги на лице… сначала перепугали еще сильнее, а потом… потом меня затянуло… обратно в ветер… надолго! Со вторым стоном Майры выбросило и затянуло опять… А с каждым следующим разом ощущения становились все острее и острее…

— Вэйль — Дарующая! — мягко объяснил я. — И может чувствовать эмоции. А тогда, видимо, слушала нас…

— Она слушала Майру… — уточнила Алька. — Сама сказала, когда вы ненадолго угомонились и перебрались в баню… А потом меня затянуло в ветер так сильно, что трясет до сих пор…

— Кольцо Души — еще не обмен обетами! — попытался напомнить я. — До тех пор, пока ты не захо— …

Мелкая вытаращила глаза:

— Ты решил, что я испугалась тебя⁈

А когда я осторожно кивнул, мгновенно оказалась сверху, вжалась в меня всем телом и аж затрепетала от сдерживаемого желания:

— Я… испугалась… себя: если меня сводит с ума… даже отражение ваших с Майрой… чувств… и желаний, то я… сейчас… не удержусь… И-и-и… даже не пытайся меня остановить!!!

[1] Одно из самых изысканных признаний в любви среди верующих в Пресветлую.

[2] Паутина страсти — аналог нашей медовой ловушки.