Эвис: Заговорщик

Глава 23

Глава 23.

Третий день пятой десятины второго месяца лета.

…К началу последней тренировки на заимке не опоздал никто — к моменту, когда я вышел на крыльцо, все пять учениц стояли в строю и словно светились изнутри. Каждая по-разному, но так ярко, что у меня еще сильнее потеплело на душе. Оценивающе оглядев всех по очереди, я довольно улыбнулся: за шесть с лишним десятин ежедневных занятий в пределах пробужденных Даров и после десятков изменений мои женщины стали выглядеть настолько подтянутыми и ладными, что грели душу и радовали взгляд.

— Доброе утро, дамы! Ужасно рад видеть всех вас в добром здравии и в великолепном настроении! — весело поздоровался я, и получил в ответ несколько весьма двусмысленных шуточек по поводу прошлой ночи.

Подначивали беззлобно и очень тепло. Поэтому угрожать им страшной местью я не стал, а просто сообщил, что собираюсь проверить, чему они научились за лето. И рванул отпирать калитку. А они, ничуть не испугавшись, заторопились за мной.

Первую часть экзамена мои красавицы сдали просто великолепно: быстро, легко и красиво пробежали весьма приличную дистанцию в двадцать перестрелов, причем без переходов на шаг, зато с ускорениями. Слегка запыхались, но не более. Поэтому обратно к заимке вернулись довольными и счастливыми. Разминка, некогда выматывавшая их сама по себе, теперь просто разогрела те мышцы и связки, которые не нагружались при беге. Поэтому к основной части экзамена дамы подошли полными сил.

Начальные связки и переходы, давно не требовавшие исправлений, выполнили по пять десятков раз так легко, как будто отрабатывали их как минимум года два. На продвинутых утомились. Слегка. Но только потому, что изо всех сил старались выкладываться на каждом повторении. А вот на передвижениях и трех первых атаках из «Кровавой дорожки» основательно устали, так как старались показать все, на что способны, и сил на это не жалели. А я улыбался и хвалил. Ибо было, за что: даже самая медленная из них, Найта, «влипала» в противника за такт[1], а уже на втором довольно уверенно наносила по «тени[2]» один из трех неплохо вбитых в ноги ударов. Ножами — чуть лучше, короткими мечами — чуть хуже, но все равно хорошо. Чуть более шустрые, чем она, Тина и Майра, за эти же два такта успевали уколоть или ударить дважды. А Алька и Вэйль, по скорости атаки из состояния покоя уже способные потягаться со многими очень хорошими воинами Пограничной стражи, умудрялись делать то же самое, но еще и с обманным финтом. Что не могло не радовать — из-за постоянной работы в паре со мной девушки так и не научились останавливать клинки. То есть, всегда били по-настоящему, предельно резко, сильно и быстро. Поэтому с каждым прожитым днем не только обретали все больше и больше уверенности в своих силах, но и все меньше и меньше отличались от настоящих «сумасшедших полуночниц». Причем не только внешностью, но и пластикой с повадками.

Кстати, последнее частенько удивляло даже меня. Ведь если в движениях высокой, широкоплечей и порывистой от природы Майры жесткость, скрытая сила и многое говорящая опытному взгляду плавность выглядели более чем естественно, то все то же самое, но у куда менее рослых Вэйлиотты или Найты вызывало оторопь. Впрочем, в том, что перед ним не инеевые кобылицы, а кто-нибудь еще, не засомневался бы самый недоверчивый волкодав: под чутким руководством ар Лиин-старшей взгляды всех пяти моих женщин стали обжигать куда более холодным высокомерием, равнодушием и скрытой опасностью, чем взгляды любой урожденной торренки.

Перед началом последней, самой сложной и интересной части экзамена — отработки тех же трех связок в паре со мной — я дал ученицам подготовиться. То есть, заново перетянуть тесьмой роскошные «хвосты», похватать «сбруи» с клинками, купленными в Ченге, и пристроить на место наспинные, набедренные и наручные ножны.

Я тоже не прохлаждался — взял из кучи деревянного оружия новенький деревянный «блин[3]», обтянутый несколькими слоями кожи, проверил состояние ремня и слегка разогрел застоявшиеся мышцы.

Работа «зеркалом» в паре с Майрой напомнила тренировку с арром Диором, моим последним подопечным в Дуэльной школе. Только если наследник рода Тиер работал исключительно в пределах, позволенных правилами поединка, то моя старшая жена вела поединок исключительно грязно! То есть, начинала атаку в самый неудобный для противника момент и без какого-либо предупреждения, использовала любое доступное преимущество, даруемое разницей в росте, весе или положении относительно него, а также всегда била насмерть. Два или три раза подряд. Вот и пришлось вертеться, заставляя жену атаковать «врагов» разного роста, находящихся вплотную, сбоку или за спиной. Кроме того, я частенько блокировал телом руку, тянущуюся к ножу или мечу, во время начала удара «случайным» толчком или рывком заставлял терять равновесие, а иногда вообще пропадал из поля зрения. Поэтому из пяти десятков начатых атак супруга «реально» завершила семнадцать. Изуродовав в хлам «блин», подставляемый в точку удара, и оставшись довольной до безобразия. Ибо в ее лучшем прежнем достижении было на два смертельных удара меньше.

После Майры я точно так же погонял и остальных, заставляя каждую выкладываться до предела и перешагивать через себя. И к моменту, когда последняя ученица — Найта — нанесла завершающий удар, смог с удовлетворением заключить, что последние полтора месяца были прожиты не зря. О чем и заявил:

— Дамы, вы были великолепны… и будете великолепны, если не перестанете тренироваться! Ваша работоспособность и помощь наших любимых Дарующих сотворили чудо: из просто симпатичных девушек и женщин вы начали превращаться в восхитительно прекрасных и очень опасных воительниц. А если серьезно — то я горжусь тем, что Пресветлая позволила вести вас по Пути Меча именно мне…

Троица «воительниц» помоложе — мои супруги и невеста — встретили это сообщение восторженными воплями. А дамы постарше, еще не успевшие оклематься, ограничились тем, что оторвали от настила правые руки и устало помахали ладошками. Впрочем, стоило Вэйльке пробудить Дар, как они сначала довольно заулыбались, а затем и зашевелились. После чего вдруг поняли, что проголодались, вспомнили, что завтрак никто не готовил, и умчались заниматься делом…

…Занятие у Тины началось, как обычный прием. Я, изображавший самого себя, и три мои «супруги» представились Найте — «хозяину дома» — и отправились обходить остальных гостей, которыми считались выставленные вдоль стен стулья. И тут «дворецкий» объявил о прибытии арессы Кимти ар Ниер по прозвищу Заноза, главной насмешницы королевского двора.

Ар Ниер, роль которой играла Тина, пребывала в отвратительнейшем настроении, поэтому, увидев перед собой юнца, волею Пресветлой ставшего главой захудалого Странного, но все-таки Старшего рода, да еще и в сопровождении «сопливой» маллорки и двух инеевых кобылиц, рванула по направлению к нам. И принялась упражняться в остроумии.

Будь это не занятие, а реальный прием, и окажись на месте Тины настоящая ар Ниер, я бы зарубил ее спутника или спутников уже после первого «комплимента». А после пары десятков был готов вырезать весь их род. Почему? Да потому, что устами своего «образа» ар Лиин-старшая вывернула наизнанку и смешала с грязью все, что было дорого мне и моим спутницам. Причем умудрилась унижать нас настолько изысканно-учтиво, что не оставляла никаких возможностей для приличного ответа!

Не жалела никого и ничего. Сначала высмеяла возраст, как мой, так и моих супруг. Затем посетовала на то, что вчерашние дети, дорвавшиеся до возможности повесить на пояс отцовский клинок, вместо того чтобы служить сюзерену и взрастившей их земле, пускаются во все тяжкие. Причем не ограничиваются заведениями низкого пошиба на родине, а отправляются тешить блуд в соседние королевства и на их окраинах умудряются находить кобылиц, которых «стесняются покрывать даже местные жеребцы»! Не обошла вниманием и возможное происхождение моих дам, завуалировано пройдясь по их «мужицким» манерам. Высмеяла одежду «эпохи ее прабабки», отсутствие вкуса и мозгов, а потом сосредоточилась на украшениях — «заметив» серьги в ушах моих супруг, поинтересовалась количеством всадников, которые пытались объездить каждую из «торренок» до меня и успехами каждого из них. А потом высказала искреннее сожаление по поводу того, что Маллор королевство маленькое, поэтому удовлетворить все взыскательные вкусы «инеевых кобылиц» мужчины ее родины вряд ли смогут.

Исчерпав эту тему, Тина вспомнила о моих родителях и попранных традициях «когда-то славного» Старшего рода Эвис. «Расстроилась» из-за того, что Пресветлая дала покойному Гаттору беспримерное мужество, умницу-жену, уважение в свете и так далее, но отыгралась на сыне.

В какой-то момент гнили, которой от нее несло, стало так много, что я начал закипать по-настоящему. И удержал лицо только потому, что разобрал тихие, на грани слышимости, слова Вэйльки:

— Не злись, Тина говорит не то, что думает, а то, что считает необходимым. И сердце от этих слов у нее болит не меньше, чем у тебя…

Со злостью я справился. Кое-как. И так же «кое-как» дотерпел до конца «приема». Но был зол настолько, что, когда с лица «арессы Кимти» вдруг пропало выражение «искреннего любопытства», и Тина своим обычным голосом объявила о завершении занятия, вытер рукавом пот, выступивший на лбу, схватил со стола кувшин с еле теплым взваром и выхлебал больше половины.

— Приношу свои извинения у всех вас за ту жесткость, которую я была вынуждена проявить во время самого последнего занятия этого лета… — виновато сказала ар Лиин-старшая, когда я с грохотом поставил кувшин на столешницу. — Зато теперь я могу с уверенностью утверждать, что раз вы с честью выдержали полторы стражи общения с этой тварью, то без всяких проблем вынесете и нападки злопыхательниц пожиже. А теперь, когда впечатления от занятия все еще свежи в вашей памяти, давайте-ка разберем допущенные ошибки…

…В нормальное состояние духа я вернулся далеко не сразу — только к моменту, когда Тина, измучив придирками Альку и Вэйль, занялась моей старшей женою:

— … а вот Майра, в отличие от вас, бестолковых, вела себя безупречно! И знаете, почему? Да потому, что с первого и до последнего мгновения пребывания в «зале приемов» чувствовала себя неизмеримо выше всей этой суеты. Она видела и слышала только своего мужа и вашу парочку. То есть, не изображала это, а действительно полностью отрешилась от всего и вся. Когда требовали приличия, ненадолго снисходила до тех, к кому Нейл обращался уважительно. И, что самое важное, все это время арессы Кимти для нее просто не существовало! А теперь, юные дамы, вывод, который вы обязаны, как выражается Нейл, вбить в ноги: нападки тех, кого для вас не существует, за душу не цепляют!

Юные дамы виновато вздохнули. А Тина обратила внимание на меня:

— А теперь перейдем к вам, многоуважаемый глава Старшего рода и наш горячо любимый сюзерен! Сначала вы держались неплохо. То есть, «выискивали глазами знакомых», «раздумывали над какими-то очень важными вопросами» и какое-то время не замечали этой стервы. Но стоило ей пройтись по вашим родителям и попранным традициям рода, а затем «озаботиться» проблемами, ожидающими ваших детей, как вы не выдержали. И если бы не своевременная помощь первой меньшицы, без всякого сомнения, потеряли бы лицо. Так вот, вам нельзя забывать о том, что вы — мужчина, то есть, существо, стоящее неизмеримо выше нас, женщин. Вы, мужчины, живете где-то там, в горних высях, решаете неведомые нам проблемы, общаетесь с равными себе. И не замечаете нас до тех пор, пока это не требуется ВАМ! Пока, надеюсь, понятно?

Я кивнул.

— Отлично! Объясняю дальше: что делала ваша собеседница, если рассматривать ее поведение, как поведение дуэлянта в бою? Прощупывала вас пробными атаками, находила слабости в защите, а затем била туда, где вы ничего не могли ей противопоставить! Скажите, когда вас прощупывают в настоящем бою, вы злитесь?

— Нет.

— А когда вас бьют в слабое место?

— Тоже нет…

— Тогда забудьте про эмоции при общении с женщинами вообще! Запомните, любая ваша реакция на нападки с нашей стороны — это молчаливое согласие на поединок. Только поединок с нами тут же опускает вас на наш уровень. То есть, в этот момент вы добровольно роняете свое доброе имя в грязь. И навсегда остаетесь для окружающих чем-то средним между нами и вами…

Я поморщился, так как Тина была права, а я вел себя, как мальчишка.

— И еще: переспорить женщину вы не сможете, так как мы не слышим неудобных нам аргументов. Переорать — тоже: это дело у нас получается куда лучше, чем у вас. Ударить благородную вам не позволит воспитание. Что остается? Пребывать в своих горних высях и не слышать того, что мы несем…

…Первые вспышки Дара Вэйльки начали накатывать на нас постепенно усиливающими волнами жара ближе к концу ужина, когда все, включая меня, уже насытились и, откинувшись на спинки кресел и диванов, лениво перешучивались. Только вместо ощущений тепла, спокойствия и уюта, которыми всегда сопровождалось любое лечение или изменение, эти все сильнее и сильнее кружили голову и будоражили кровь. Причем сама Дарующая, бездумно перебирающая волосы на затылке Альки и не отрывающая мечтательный взгляд от потолка, этого, кажется, даже не замечала. Первое время не замечали и все остальные. Но когда глаза всех дам, включая старших, начала затягивать поволока желания, лица стали румянее, а речи — бессвязнее, Тина рывком пришла в себя, скользнула к меньшице и легонечко щелкнула ту по носу:

— Вэйль, если ты не погасишь свой Дар прямо сейчас и не утащишь мужа куда подальше, то я за себя не ручаюсь!

Дарующая сфокусировала на ней взгляд, сообразила, чего от нее хотят, прислушалась к эмоциям окружающих, покраснела и… под веселый смех остальных женщин поволокла меня в сторону лестницы. Я не сопротивлялся. Эдак первые шагов пять-шесть. Пока не ощутил себя бычком на веревочке и не взял власть в свои руки. А заодно с властью — еще и юную супругу. Рыкнул что-то невразумительное, унес добычу в «логово» на втором этаже, опустил на кровать, прикоснулся губами к тоненькой жилке на шее и ощутил приближение очередной волны жара. В разы сильнее, чем все предыдущие, вместе взятые! Уже через миг сознание вынесло из тела, словно порывом ураганного ветра. Нет, я чувствовал прикосновения и запахи, видел пьяный от предвкушения взгляд супруги, неторопливо и расчетливо вел ее по пути к Прикосновению Пресветлой. Но при этом понимал, что с каждым следующим мигом все сильнее и сильнее врастаю душой в ее вторую половинку, рвущуюся ко мне навстречу. Только словно издалека. А потом между нами что-то полыхнуло, и все изменилось.

Превратился ли я в Ати и любил ли весь окружающий мир? Нет! Я был ветром, усиливающимся с каждым сдвоенным ударом бьющихся в унисон сердец. То терпеливым и ласковым, легчайшими дуновениями раздувающий искорки еще не проснувшихся оттенков желаний. То неудержимым и беспощадным, бесцеремонно раздувающим из этих искорок пламя страсти и превращающим его во всепоглощающий пожар.

Да, был ветром. Целую вечность. А когда ураган, вызванный нашим общим желанием, охватил целый мир, превратился в Свет, вырвал из темноты даже самые дальние уголки наших душ, и вдруг понял, что чувствую не только себя и Вэйльку, но и всех, находящихся в доме! Говоря иными словами, ЗНАЮ, где они находятся, и могу их услышать в любое мгновение!

Прислушался к Майре и Альке, вспыхнул от желания, нежности и любви, которое они испытывали, послал им волну благодарности вместе с нашими в Вэйлькой общими ощущениями, и тут же понял, что был услышан! Потом потянулся к сознаниям Найты и Тины, но был мягко остановлен супругой. Точнее, просьбой, родившейся в глубине ее половинки нашей общей души:

«Не надо… Пожалуйста… Ладно?»

Согласился… и погасил ее Дар. Сам! А когда «вернулся» в крошечную, но такую уютную комнатку на втором этаже «донжона», почувствовал, как под правой ладонью заполошно колотится сердце жены, и ощутил запах ее разгоряченного тела, внезапно услышал собственный голос, доносящийся откуда-то со стороны:

— И что это было⁈

Вэйль ответила очень нескоро. Когда восстановила дыхание и смогла собраться с мыслями:

— Дар усилился. Скачком и очень сильно. И что-то не так с ощущением мира…

[1] Такт — единица измерения времени в боевых искусствах этого мира.

[2] Тут — по воздуху. Отработка идет без партнера.

[3] Блин — аналог нашей «лапы», но для отработки ударов ножом.