Книжные черви 3

Глава 40

Владимир начал очередное утро с того, что принёс домой небольшой торт-сметанник, нарёк его завтраком и, налив чай в огромную кружку, принялся есть. Павел Петрович чувствовал себя максимально неуютно со своими тостами и зеленью. На работе Кирсанов взял больничный, а свою женщину попросил не беспокоиться. Говорить о том, что он, скорее всего, погибнет в ближайшее время, Павел ей, конечно же, не стал.

– Печорин не объявлялся? – поинтересовался Кирсанов, добавляя молоко в чай.

Ленский развёл руками.

– Я написал Ване. Может быть, он в курсе.

Словно его подслушивали, телефон завибрировал. Владимир воткнул ложку в десерт и повернул экран смартфона к своему соседу. Там высветилось лишь одно слово: «мы».

– То есть, Печорин пошёл выполнять приказ Барыни, но Мери оказалась проворнее… – пробормотал себе под нос Павел Петрович. – Ты решил не говорить Княжне, что на неё «заказ»?

– Ирландец, не начинай, – взмолился Ленский. – Мне нужно было время для размышления. Я пытался доверять Карамазову, но то, что он сделал…

– Да, но Мери…

– В любом случае, всё закончилось хорошо.

– Не совсем, – нахмурился Павел Петрович. – Вот, слили Печорина. Кого-то из Червей. Нас становится всё меньше. Происходит ровно то, о чём я говорил. Наш двухмерный «друг» всех «убирает». Ведь ты же звал его вчера вечером, но он не явился.

Владимир Ленский продолжил варварское поедание сладкого, но теперь уже с менее жизнерадостным выражением на лице.

– Выкладывай, что ты предлагаешь, – вздохнул Шутце.

– Либо уехать, либо… – Кирсанов многозначительно замолчал, глядя Ленскому прямо в глаза.

– О, нет! Я понимаю, что ты имеешь ввиду, но я в этом не участвую. Я хочу жить, Паша.

– А за пятьдесят лет ты разве не понял, что это не жизнь? – уныло поинтересовался Кирсанов у своего собеседника. В интонации Павла слышалась обречённость.

– Если ты так настаиваешь, я потороплю Ивана и Мери, чтобы они уезжали. Ты же можешь делать всё, что пожелаешь, какими бы идиотскими твои затеи не были. А я… Я вообще в это вписываться не собираюсь.

– Он разменяет и тебя, – разочарованно произнёс Павел Петрович.

– Это мы ещё посмотрим. Битва бессмертных – очень поэтично звучит, знаешь ли. А ты, потерявший силу, лучше бы вообще в это не лез.

– Именно потому, что я потерял способности, меня и выслушают, – уверенно возразил Кирсанов.

Ленский убрал остатки торта в холодильник, а после нырнул в свою спальню, захлопнув за собой дверь. Павел Петрович остался на кухне один. Какое-то время он угрюмо ел тосты и салат, а затем всё же написал своей даме сердца: «Лилия, вроде бы, именно вы курируете школьников, которые находятся на домашнем обучении…». А пока, в ожидании ответа, он быстро набрал на экране ещё одно сообщение.

***

Когда Княжна проснулась, Ивана не было в кровати, а из кабинета доносился шум. Завернувшись в одеяло, она вышла к нему. На полу валялись вместительный походный рюкзак, одежда, бумаги. Мери непонимающе посмотрела на Инквизитора.

– Ты куда собрался?

– Мы, – не отвлекаясь от сбора вещей, поправил Иван. – «Мы», а не «я». Мы с тобой немедленно уезжаем на адвент в Мюнхен. Дальше в ход уже пойдут мои связи. У тебя много вещей?

– Мы попались на убийстве?! – в ужасе воскликнула Мери. – А как… он же…

– Нет, мы не попались, но это не отменяет того, что мы уезжаем, – поспешил успокоить её Инквизитор.

– Я же говорила, что не могу просто так взять и сорваться, Ваня. Мы с родителями обсуждали, им будет сложно…

– Мери, благодаря бабкам Курагиных мы с тобой и твоей роднёй можем жить в Европе безбедно несколько лет. Вообще не работая.

– Почему сейчас? Почему так срочно?

– Потому что. Мне не нравится всё, что происходит. Я предчувствую какое-то большое дерьмо и, знаешь, дорогая, предпочту оказаться от него, как можно дальше.

– Я хочу забрать свои деньги у Чёрного Человека. Я пыталась с ним мысленно связаться, но он не отвечает. Видимо, нужно ехать в поместье.

– Не нужно! – рявкнул Карамазов.

– Да что случилось?! – Мери тоже повысила голос, и вещи задрожали.

– На поместье напали Книжные Черви. Барыня, Герасим и Вий мертвы. У Печорина был «заказ» – убить тебя. А тебе, соответственно, «заказали» его. Кто-то из Червей тоже уничтожен.

Княжна остолбенела.

– Мы безотлагательно покидаем город, да и страну тоже. Возможно, за нами уже идёт толпой вся банда Червей. Возможно, Чёрный Человек на их стороне. А может, ещё что похуже… Я не собираюсь в этом разбираться.

– А Павел Петрович?..

– Прислал мне сообщение.

Юная леди поверила Ивану на слово, хотя Павел Кирсанов действительно ему написал. И про смерти, и про злополучный «заказ» Печорину, и про то, что Ленский может помогать господину Тени и не даст спокойно сбежать.

Мери выругалась.

– Но мои родители!

– Давай так. Сейчас мы с тобой незамедлительно покидаем страну. Отдохнём пару месяцев, посмотрим, где лучше осесть. Затем будем думать над перевозом твоих предков. Не понравится – вернёшься.

– Ты предлагаешь просто взять и сорваться в неизвестность? А люди, друзья…

– Мери, мы живём в мире социальных сетей: друзья останутся твоими друзьями. Но останутся они в том случае, если ты здесь не погибнешь! – Иван был крайне серьёзен.

Девушка какое-то время стояла молча, затем произнесла:

– Ладно, соглашусь, что я не хочу быть убитой Книжными Червями только за то, что разделалась со своим бывшим.

– Ну вот и хорошая девочка, – прошептал Инквизитор, привлекая её к себе и целуя в макушку. – Помоги мне собраться, потом заедем за твоими вещами и сразу в аэропорт.

***

Квартира Марго теперь напоминала не только общежитие, но и склад. Герасим и Чичиков привезли в неё множество коробок с ценными документами и рукописями из поместья Барыни. Онегин и Чацкий собрали наработки Печорина и Остапа.

Тёркин ходил из комнаты в комнату. В этой квартире всё ещё было ощущение, что Маргарита Николаевна просто куда-то вышла и скоро вернётся. Чацкий пытался успокоить котов, которые не понимали, куда пропала их хозяйка. Герасим по привычке заваривал на кухне чай. Онегин сидел там же и смазывал револьвер и пересчитывал патроны, которые достались ему от Печорина – последний подарок Искусителя.

Раздался звонок в дверь.

– Мы кого-то ждём? – поинтересовался Чичиков.

– Это Мэл, – машинально ответил Онегин и направился к двери.

Однако от увиденного на пороге Стрелок чуть не потерял дар речи и чудом не метнулся за оружием.

За дверью стоял Павел Петрович Кирсанов собственной персоной, как ни в чём не бывало держащий в руках бутылку вина и торт. Словно он шёл на свидание, но ошибся квартирой.

– Ленский знает, где вы живёте. Удивительно, что вы до сих пор не сменили место пребывания. У меня есть деловое предложение, – спокойно и с доброжелательной улыбкой сообщил он обратившемуся в соляной столп Евгению.

При виде Кирсанова некоторые по обыкновению напряглись, готовясь отражать нападение, но первым обстановку разрядил Тёркин.

– Давно пора было, – сказал Солдат и протянул внезапно нагрянувшему гостю руку.

– Смотрю, тебя ничего не удивляет, – улыбнулся Ирландец, пожимая её.

– Ты в последний раз бился как-то совсем без удовольствия, – усмехнулся Василий.

– Это правда, – не стал спорить Павел.

– Может, кто-нибудь объяснит мне, какого чёрта тут происходит?! – недоумённо воскликнул Онегин, всё ещё стоящий в дверях.

– После нашей недавней потасовки я взвесил все «за» и «против» и решил, что, возможно, имеет смысл выслушать иную точку зрения, – пожал плечами Кирсанов. – Кроме того, вскрылись кое-какие прежде неизвестные, но крайне занятные обстоятельства.

– А ещё ты потерял силу? – громогласно изрёк Герасим.

– Ну, не без этого, конечно, – развёл руками Павел Петрович. – Однако голова моя всё ещё на месте. А ты, Тацит, оказывается, теперь можешь говорить?

– Не всё. И, вероятно, я говорю, потому что Муму молчит.

Павел Кирсанов передал Онегину вино и торт и проследовал за Васей в комнату. Коты Марго, на удивление, радушно приняли новоприбывшего и с ходу обложили его со всех сторон, едва тот опустился в кресло.

– Это они мне кости греют, – улыбнулся Кирсанов.

– Что тебе нужно? – всё ещё довольно прохладно поинтересовался Женя.

– Я говорю: хочу послушать вашу точку зрения по поводу всего происходящего.

– Ага, болтун – находка для шпиона, – усмехнулся Чацкий, который мерил Кирсанова оценивающим взглядом и раздумывал: применить ли силу или подождать.

– Ну, поехали, – спокойно вымолвил Ирландец. – Полагаю, это всё, что осталось от вас. К вам, конечно, прибавился Герасим, правда, он, как и я, бесполезен без своих сил. Печорин мёртв. Ваня и Мери, думаю, достаточно умны, чтобы уехать из страны. И, я надеюсь, что они уже на половине пути к «Дерьмодемоново».

– Чего? – не поняли Черви.

– К Домодедово, – поправился Кирсанов, чуть морщась. – Не люблю просто этот аэропорт. Так вот. Остаются Володя, который готов не вмешиваться, и наш двухмерный «друг».

– У тебя к нему тоже вопросы? – поинтересовался Тёркин.

– Да. Например, как вы нашли нас. Очевидно, что это он нас заложил.

Чацкий и Тёркин разразились смехом.

– Ты же сам нам выдал адрес, – победоносно констатировал Малыш.

Павел Петрович, казалось, словил приступ полной безнадёги, осознавая, что даже не помнил, как попал под чары.

– Всыпать бы тебе по шее, негодник, – пригрозив Саше кулаком, сказал Кирсанов. – Но делать нечего. Это… плохо… Но сейчас-то я пришёл сюда по своей воле? – засомневался мужчина.

– Да, сейчас по своей, правда, это не моих рук дело. Мы тоже крайне удивлены твоему визиту, – подтвердил Малыш.

– Хорошо. Тогда почему вы напали?

– Удобное время. Вас оказалось меньше. А нам уже нечего было терять, – пояснил Василий.

– Безрассудные вы ребята, – с лёгкой полуулыбкой покачал головой Павел Петрович.

– Только узнал? Тогда готовься и к другим безрассудствам. Например, я думаю – пора нанести визит вашему другу-тени и задать ему несколько вопросов. А что ты знаешь про Чёрного Человека? – встрял в разговор Онегин.

– Мне казалось, Герасим должен быть больше осведомлён.

– Я как будто знаю, но сказать не могу, – признался Герасим. – Рот открываю, а слова не идут.

– Звучит как какое-то проклятие, – определил Чичиков.

– Паша, – обратился Тёркин, на что и Кирсанов, и Чичиков хором вопросили: «Что?», после чего удивлённо переглянулись и неловко рассмеялись.

– Чёрт, я думал, с момента ухода Базарова у нас хоть путаница с именами закончится, но нет, – усмехнулся Тёркин. – Видно, судьба наша такая… И я уже забыл, что хотел спросить.

– Говоря о Чёрном Человеке, стоит упомянуть и о Варваре Петровне. Всё же эти двое были связаны. Он каким-то образом вызывает крайне неприятные чувства и ощущения, когда находишься рядом с ним. Думаю, для Барыни господин Тень всегда ассоциировался с её отчимом.

– А что там с её отчимом? – поинтересовался Чацкий.

– Он насиловал Варвару Петровну. С детства. И родная мать госпожи Лутовиновой ничего не имела против.

– Восхитительная семейка! – только и вырвалось иронично-горькое у Онегина. – И что, ей важно, чтобы её насильник находился рядом с ней? Звучит как бред.

– Нет. Видишь ли, в отличие от вас, он показывал нам разное. И всегда неприятное. Если он её контролировал, то, скорее всего, в образе отчима, которому она и слова не могла поперёк сказать. Тацит, что думаешь?

– Её воспитанница рассказывала нечто подобное. Что-то я от других слуг слышал, – сказал Герасим, разливая чай. – Она была несчастным человеком. – Муму на этой фразе недовольно чихнула. – Сирота при живой матери. Рабыня при новой семье. Но он был с ней с самого начала.

– С её шестнадцати лет, насколько я знаю, – вклинился Кирсанов. – В этом возрасте она бежала к дяде, который вскоре умер, и всё стало хорошо.

– И тогда она получила ожерелье, – кивнул Солдат. – Но у меня всё больше ощущений, что артефакт не связан с Чёрным Человеком. А если учитывать то, что украшение не причинило ему вреда…

– В каком смысле? – удивился Павел Петрович.

Тёркин кивнул Чацкому, который принёс ноутбук и показал скопированные записи с камер наблюдения – последние минуты жизни Барыни. Кирсанов приложил руку к губам.

– Похоже, что она пыталась стереть Чёрного Человека при помощи ожерелья, но что-то пошло не по плану… – задумчиво проговорил Павел Петрович.

– Есть мысли, как с ним справиться? – обратился к присутствующим Онегин. – Может быть, он боялся чего-то? Или что-то причиняло ему вред? Хоть что-то?

– Так, молодой человек, не наводите суету. Мешаете думать. В голову из его страхов приходит только владелец драгоценности. Он очень опасался его прихода. Но, насколько я знаю, Тацит убил его. А затем воскресил Варвару Петровну.

– Чёрный воскресил, – поправил Герасим. – Муму говорит, что её оживила кровь хозяина ожерелья. На тот момент от собачки ничегошеньки в речке остаться не должно было уже.

– Он несколько раз пытался убить Муму. Но, скорее, дело в том, что она единственная из нас, кто чувствовал жемчужины. А у вас кто искал?

– По-разному было. Иногда и он нас направлял. Иногда сами. У покойного Ипполита хорошо получалось… Из девчонок в этом деле Элен была особенно успешна… – Павел Петрович вздохнул.

– Говоря о девчонках… Зачем вы скормили Вию Панночку? – вдруг поинтересовался Малыш.

– Что?! – Кирсанов подскочил в кресле и резко обернулся к Чацкому. – Что значит «скормили»?

На него удивлённо воззрился и Герасим.

– Да, ещё перед нашей стычкой дело было, весной. Он из земли появился и пополам её перекусил. И это Чёрный Человек приказ дал. Я подумал, что у вас всех так убивают. И вон – Печорина тоже. И…

– И ни одного такого распоряжения никто не отдавал, – мрачно проговорил Кирсанов. – По крайней мере, Варвара Петровна точно не отдавала.

– Муму спрашивает, что произошло в Политехе, – тихо сказал Герасим. Он и сам мог бы ответить на этот вопрос, если бы не запечатывающее уста колдовство.

– Я вынес обугленные остатки малышки Катерины из тех подземелий. Она вцепилась в ещё одно тело – Настасьи Филипповны. Что-то заставило их сжечь себя заживо. Германна убил Болконский.

– Болконскому выдавили глаза. Дубровского сломали пополам. Стены были разрушены, – пробормотал Некромант.

Муму гавкнула, подтверждая слова Чичикова. Хоть его самого там и не было, останки своей команды забирали Муму и Солоха, но от малороссийской ведьмы он знал довольно много подробностей той истории.

– Печорин подозревал, что кто-то хочет бежать, – включился в беседу Онегин, который за эти дни детально изучил все записи Григория.

– Катенька, – моментально среагировал Кирсанов. – Возможно, они хотели сбежать, но, видимо, ты, Тацит, не дал им это сделать.

Герасим замычал: он хотел поделиться чем-то важным, но язык его онемел, а из глаз полились слёзы.

– Так была развязана война между нами, – заключил Ирландец. – Зачем?

– Гриша упоминал какую-то шкатулку, – припомнил Евгений.

– Белую шкатулку из кости, да. Я видел её несколько раз, он не расставался с ней. И никогда не открывал, – припомнил Кирсанов.

– Чувствую себя как в ювелирном, – попытался разрядить обстановку Тёркин. – Шкатулки, ожерелья, жемчужины, рубины… И куча каких-то пафосных лиц, которые не знают, что со всем этим богатством делать.

– Я думаю, если у нашего «приятеля» есть вещь, которую он держит всегда закрытой, то мы не хотим, чтобы он её открывал, – поделился своими мыслями Стрелок.

– Ребята, я понял! А вдруг, чтобы ларчик открылся, ему нужна гибель творцов? Я аниме смотрел такое: короче, там герои насмерть бьются, а после убийства одного из них некий артефакт напитывается силой ушедшего персонажа, ну и в конце победители получают «убершнягу», которая исполняет желания, – восторженно затараторил Саша, но почти сразу осёкся, испуганно глядя на своих взрослых друзей. Он ожидал волны привычного в таких случаях сарказма, но внезапно никто не наорал на него и не оборвал.

– Не только творцов, но и наши, – отметил Онегин. – О, Господи…

– Так мы не будем никого убивать – и дело с концом, – предложил Чичиков и посмотрел на друзей.

– Пока ожерелье здесь, всё ещё можно призвать новых, – напомнил Герасим.

– Если бы ему был так уж необходимо украшение, Безликий бы не дал ему попасть в наши руки, – сделал вывод Василий.

– Оно ему уже не нужно, – с ужасом высказал догадку Павел Кирсанов.

– Надо собрать всех, кто есть, и нанести ему визит, – подытожил Тёркин. – Паша, в вашем лагере точно больше никого нет?

– Нет… Полагаю, мы – это всё, что у нас есть. И где его искать? В усадьбу он не вернётся.

– Гриша говорил про Политехнический музей. – Стрелок окинул взором всех собравшихся. – Поехали?

– Стоять! – рявкнул Вася. – Мы не поедем никуда сломя голову. Нам нужно подготовиться. Наша импульсивность угробила Марго и Женю. И это оказалось только на руку Чёрному Человеку. Нам нужно больше информации. Саша, – Тёркин кивнул Чацкому, и тот мгновенно произнёс:

– Павел Кирсанов, отвечай, зачем на самом деле ты пришёл?

– Поговорить с Книжными Червями и попробовать присоединиться к ним, – отчеканил Кирсанов и сразу понял, что на нём только что использовали магию. – Ах ты, параноидальный мелкий засранец! – выругался седовласый мужчина, намереваясь телепортироваться прямо за спину юноше, чтобы оттаскать того за ухо, но на это действие у Ирландца не было сил, и Павел Петрович просто недовольно посмотрел на присутствующих.

– Прости. – Тёркину стало стыдно.

– Ай, молодёжь! – махнул с досады рукой Кирсанов. – Вася, я согласен, что не надо оголтело нестись в музей. Необходимо больше сведений о Чёрном Человеке. Я, Герасим, мой тёзка и Муму останемся здесь и попробуем собрать воедино всю информацию. Василий, ваш военный опыт должен помочь нам всем составить план нападения.

– Женя, отправляйся на разведку в тот район. Возьми Мэл, делайте вид, что вы коллеги, семья, пара (как угодно), наблюдайте за происходящим, сидя в кафе напротив, если надо – заходите внутрь. Смотрите по ситуации. Главное, чтобы не докопаться.

– Почему не я? – обиженным тоном вопрошал Чацкий.

– Потому что, если что-то пойдёт не так, Онегина, который нас постарается застрелить, мы скрутим. А ты со своими «приказами» в руках врага опасен.

– Звучит как план, – кивнул Тёркин. – Ориентируемся на субботу. Сегодня вторник – время есть.

***

Карамазов и Мери приехали в Домодедово под вечер. Быстро зарегистрировались и собирались направиться в зону досмотра, но вдруг у Ивана зазвонил телефон.

– Да, Володя.

– Зайдите в «Бургер Кинг» на втором этаже, кофе попьём.

Иван напрягся, однако, рассудив, что вряд ли Ленский будет на глазах у всех нападать на него и Мери, решил принять приглашение.

Владимир сидел за столом и доедал бургер, запивая пепси. Увидев знакомых, молодой человек дружелюбно помахал паре.

– Ты решил лететь с нами? – удивилась Мери.

– Нет, с человеком, который жил столько времени вместе с Онегиным, я побрезгую путешествовать. – В голосе Ленского был сплошной сарказм.

Иван побледнел. После такой фразы он ожидал чего угодно, в том числе и драки прямо в аэропорту. Володя подметил это по тому, как забегали глаза Карамазова. А затем он достал пачку купюр.

– Мери, это тебе. Если Ваня будет плохо себя вести, ты и сама справишься. Ты замечательная добрая девушка. Жаль, что тебя во всё это втянули. Я рад, что у вас всё сложилось с Иваном. Надеюсь, это искреннее чувство, а не назло Печорину.

– Я пока сама не понимаю, – замешкалась Мери. – Но не ври про то, что ты рад. Ты же не умеешь радоваться за других. Да и любовь…

– Хватит, – остановил её лёгким взмахом руки Владимир.

– А что ты будешь делать? – поспешил сменить тему Иван.

– Не вмешиваться. Барыня мертва вместе со всей нашей компанией. Вы уедете. Павел Петрович, скорее всего, переметнётся к Книжным Червям, чтобы вместе драться против Чёрного Человека. Я посмотрю, чем всё это закончится, и решу, как быть дальше. Для меня слишком поздно играть в искупление.

– Ещё одна проигранная битва добра с нейтралитетом, – ухмыльнулся Иван. – Но твоё дело. Ты тут теперь можешь как сыр в масле кататься.

– Пока предпочту кататься по кровати и спать в ближайшие дни.

Повисла пауза. И Иван решил спросить:

– Ты злишься? Из-за Онегина?

– Сначала был в бешенстве, а теперь стало всё равно. Вам пора, ребята. Может быть, когда-нибудь встретимся. Верно, Иблис?

– Конечно, Шутце, – снова ухмыльнулся Карамазов. Они обнялись. Затем Ленский пожал руку Княжне, потому что знал, что она терпеть не может все эти нежности и объятия, и пара направилась в зону досмотра. А сам Владимир – домой.

По дороге Мери тихо поинтересовалась:

– Почему «Иблис»?

– Потому же, почему и «Шутце».

Иван погрузился в воспоминания 2014-ого года…

***

– Кто вообще придумывает эти шпионские штучки?! – Иван скривился. – Мы с вами в фильме про Джеймса Бонда? Или вы насмотрелись аниме, и теперь перед каждым действием ты должен сделать особое пафосное движение руками и ногами, произнести речь и название своей суперспособности?!

Собравшиеся смотрели на Ивана и улыбались.

– Не думала, что ты, Ванечка, смотришь аниме. Так вот чем занимаются богословы в свободное время? – усмехнулась Варвара Петровна.

– Во-первых, я не богослов, никогда им не был и даже почти не пытался им стать. Мой братец – другое дело. Во-вторых, бóльшую часть времени я работаю с текстами, мои авторы смотрят аниме, и я должен понимать, откуда они сплагиатили ту или иную идею, чтобы писать им отказы.

– А просто так издательства не отказывают? – наливая себе виски, поинтересовался Владимир.

– Отказывают. Даже не читают. Но я хочу, чтобы лично у меня был повод.

– Слышал, Володя, к Ванечке в издательство даже не суйся, – тонко улыбнулся Павел Петрович.

– Ну, из Володи стихоплёт лучше, чем снайпер, – вырвалось ехидное замечание из уст Ивана.

Владимир не ответил ничего. Зато в следующий момент несколько невидимых лент сдавили Карамазову горло. Тот только и успел принять другую форму и на долю секунды высвободиться. Этого хватило, чтобы призвать металлический посох и направить его остриё прямо в шею сопернику. Иван знал, что если попытаться пронзить юноше сердце, то он, скорее всего, выживет, но вот без головы… вряд ли.

Варвара Петровна спокойно отхлебнула чаю.

– Не надоело, господа? Ведёте себя как два дурных мальчишки. Если вы устали от этой жизни, я знаю, как избавиться от вас обоих способом, который не испортит мне ковры и мебель.

Иван перекинулся обратно в человека. Владимир отвернулся.

– Тебя, Володя, мы назовём Шутце, – как ни в чём ни бывало продолжила Барыня.

– Это, блин, шутка такая?! – разозлился молодой человек. Казалось, в следующий момент он передушит путами всех сидящих в комнате. Иван громко и неестественно рассмеялся.

– А тебя, мой любитель детских слёз, я назову Иблис, – обернулась к нему госпожа Лутовинова.

– Иблис? Это имя Люцифера у мусульман. Демон? – заинтересовался Карамазов.

– Да, тени вокруг тебя напоминают рога и хвост, это забавно.

– Называйте меня как угодно, мне плевать на ваши дурацкие прозвища. Я вообще могу уйти от вас в любой момент.

Иван всем видом пытался показать своё превосходство над всеми присутствующими в комнате, и у него это даже могло бы получиться, если бы не чёрная безликая тень в цилиндре, появившаяся, как обычно, из ниоткуда и внушающая настоящий ужас.

– Можешь. Но, боюсь, тогда по следам твоего милого братца придётся пустить кого-нибудь из наших ищеек. Ты можешь хоть переехать в Европу, но, клянусь этим твоим Богом, без наших связей ты его никогда не найдёшь. А вот мы – мы можем помочь тебе его не найти, – голос Безликого, как всегда, был абсолютно безэмоционален.

Впервые с начала этой встречи в глазах Карамазова промелькнул интерес.

***

Мэл с Онегиным договорились встретиться на Старой площади. Они зашли в «Шоколадницу», заказали по тирамису с кофе и начали бессмысленный разговор про компьютерные игры и то, у кого как прошёл день. В числе прочего Мэл рассказала и про то, как продвигается её работа над книгой.

– Сложно писать, когда боишься испортить кому-нибудь жизнь. А кому нужна книга, в которой у всех героев всё хорошо? Вот думаю, надо и Гришу туда как-то вписать. Животным каким-нибудь…

– Скунсом, – хмыкнул Онегин. – Проблем он нам доставил, ох…

– Я верила, что он не мог предать. Он был хорошим другом. – Мэл отпила кофе и поддела: – Может быть, даже лучше, чем ты.

– Возможно. Но, как только мы разберёмся с Чёрным Человеком, может быть, и меня тоже не будет. В смысле, я не планирую умирать… но вдруг мы все вернёмся в свои произведения?..

– Я не хотела бы, – проговорила Мэл. – Скажи, что мы здесь делаем?

– Наблюдаем за тем зданием: вдруг увидишь что-то там подозрительное или странное.

– Давай тогда лучше кофе допьём и поближе поглядим.

Женя, который видел, что люди входят в музей и выходят из него, решил, что, действительно, наблюдать с расстояния – не лучшая идея.

…Мэл и Онегин шли вокруг Политеха, пока не дошли до того места, где продолжались раскопки. Внизу копошились рабочие и гудела техника.

– Чёрт! – Маша вдруг схватилась за глаз. – Прострелило прям через висок.

– Я тоже почувствовал, – подтвердил Евгений.

– Женя, – Мэл подёргала молодого человека за рукав, – а ты уверен, что так должно быть?

Девушка указала на группу людей, которые раскапывали постройку ниже уровня улицы. Сначала Онегин не понял, что спутница имеет в виду, но затем тоже это увидел: ни у кого из рабочих не было теней.

– А это как-то с точки зрения физики объясняется?

– Думаю, нет. – Затем Евгений помахал рукой одному из рабочих: – Простите, обернитесь, пожалуйста! У вас тень…

Человек, который на секунду отвлёкся на Онегина, не понял, что кричит ему фриковатый молодой мужчина в ковбойской шляпе. В следующую секунду раздался грохот: часть строительных лесов, окружавших здание музея, обвалилась. Сквозь поднявшуюся пыль донеслись маты и проклятия рабочих. Никого не задело, но Стрелок понял, что нужно срочно уходить отсюда.

***

Владимир сидел в своей квартире в полном одиночестве. Его разум погружался во тьму. Все вокруг него снова были счастливы. А он? Он опять был совсем один.

Он не мог сбежать, как Иван. Никакого счастливого будущего у него не могло быть. Он не хотел искать правду, как Кирсанов. Усталость от многих лет противостояния накрывала его. Он не мог, как Барыня, фанатично желать ожерелья, хотя понимал, что попади артефакт в его руки, он обязательно бы воспользовался его возможностями. Он не мог быть с Чёрным Человеком. Тот был недоволен Шутце. Потому Владимир сидел на кухне в темноте. А ещё он не мог справиться с собой и теми несколькими листами бумаги, которые в последнее время он клал под подушку.

– О, глупый ребёнок, зачем ты вообще любила меня, зачем ты писала обо мне!.. Всё, чего я заслужил, – это забвение. За что ты растерзала моё сердце?.. За что я сам его растерзал? Или это ты, Чёрный Человек, погрузил меня во всё это?..

Ленский то истерически смеялся, то плакал. Он пил виски до тех пор, пока его сознание не поплыло, тогда ему захотелось упасть на кровать, чтобы получить долгожданное забытье.

Он не знал, что делать дальше. Несколько дней он просто напивался до беспамятства и тонул в своей ненависти. Только в этот раз он ненавидел себя самого. И это было новое чувство. Со злости Владимир разбил зеркало, за которым находился тайник, где Ленский хранил патроны к своей любимой винтовке. Он открыл коробочку и внимательно посмотрел на них…

***

– На Китай-городе и впрямь творится что-то очень странное, – заявил Онегин прямо с порога.

Тёркин, Кирсанов и Чацкий сидели в гостиной. Повсюду валялись документы, бумаги и рукописи. Казалось, мужчины и сами накрывались этими листами вместо клетчатых пледов.

– А у нас получилось найти немного информации, – ободряюще сказал Кирсанов и закурил трубку.

Курил и Тёркин. Базарова, чтобы бороться за здоровый образ жизни Червей, больше не было, а любителей подымить в доме имелось достаточно.

– «Ah shit, here we go again», – процитировал Чацкий мем из GTA.

Мэл фыркнула, хотя наличие Кирсанова, который сидел в гостиной квартиры Марго так, словно всегда был частью команды Червей, её, безусловно, смущало. Павел Петрович действительно был странным типом: то пробовал её убить, то спас во время драки с Ольгой… А ещё он не уволился из школы тогда, когда его работа там перестала быть нужна Непримиримым. При этом он находился среди тех, кто был замешан в её похищении. Мэл не доверяла ему, но Павел Петрович и не нуждался в доверии какого-то подростка.

***

– Итак. Эта тварь с Барыней была с самого начала или, точнее, с юношества. В юном возрасте мы выделили несколько моментов, которые могли быть связаны с его появлением. Это смерть отца Варвары, появление в их доме отчима и её побег, – начал Чичиков.

– А почему вы исключаете первый секс? Я читал, что для девушек это очень важно, – вклинился Онегин, словно знаток женских сердец. И почесал лоб.

– Потому что… – Чичиков замялся. – Если честно, мы как-то об этом не подумали…

– Видимо, потому что вы не девушки, – невесело усмехнулась Мэл.

– Ну, Чёрный Человек воплощает много всего неприятного… Он способен погрузить человека в худшие воспоминания его жизни и не выпускать оттуда долгое время. Вот мы и думаем: что за воспоминание было у старухи? Чем он её пугал? Вряд ли она добровольно сотрудничала с ним, – проговорил Чацкий и вдруг посмотрел на Машу: – Слушай, а девушкам правда важен первый секс?

За этот вопрос Саша тут же получил от Мэл подзатыльник. Она занервничала, залилась краской, вспоминая свой единственный и максимально трагический опыт.

–Ну, вообще-то да, это неприятно. И я вот запомнила. И с удовольствием оторвала бы голову тому, кто подарил мне такие впечатления, – всё-таки призналась она.

– Малолетний дебил Олег уже её потерял, – отметил Павел Петрович. – Скажи спасибо Вию.

– Что? – Мэл была удивлена и разочарована.

– Посмотри записи с наружных камер. Чудесное видео. Выглядит как индийское кино. Спецэффекты на уровне, – порекомендовал Тёркин. – Паша, который не наш, точнее, который был не наш, а теперь наш, узнал в одной из жертв Вия внучка Варвары Петровны. И вряд ли это бабушка его скормила чудовищу. Это, собственно, ещё один камень на чашу весов того, что Чёрный Человек ведёт какую-то свою игру.

Мэл выругалась.

– Я хотела избавиться от него сама! – девушка стукнула кулаком по подлокотнику дивана и затрясла рукой: удар оказался неудачным.

– Мэл, сейчас не время, – сказал Чацкий серьёзным голосом. – Так ты говоришь, что секс тоже может быть знаковым?

Маша мрачно кивнула.

Муму вдруг взвизгнула, словно её ужалила оса. На долю секунды в сознании её чётко отпечатались три слова: «первый нерождённый ребёнок».

– Что? – Герасим услышал, что сказала Муму, однако, когда попытался повторить её слова, понял, что не может ничего произнести. – Не могу повторить, что сказала Муму, но чувствую, что это важно.

– Чёрт! Муму, ты же умная собака, скажи сама, – попросил Тёркин и открыл на ноутбуке алфавит. Муму лапой стала тыкать в буквы, а Вася – собирать слово.

– Первый нерождённый ребёнок… Муму, откуда ты?..

Но собака только тронула лапой свою голову и затем показала на люстру.

– А, озарение, – догадался Солдат. – Так, похоже я тоже начинаю её понимать.

– Если озарение Муму – наша версия, получается, это её ребенок? Чёрный Человек – её дитя? – предположил Онегин.

– Скорее всего, её неродившийся ребёнок, – поправил Чичиков.

– Ну, – задумчиво протянула Мэл, – определённый смысл в этом есть. У многих женщин съезжает башка после родов, или абортов, или выкидышей. Это всё мерзко и очень на женском, но, судя по тому, какая эта старуха неадекватная, вполне возможно, что до Тургенева у неё мог быть ребёнок…

– Я не понимаю: если она породила Чёрного Человека, то кто она? Ведьма? Человек? Тоже герой? – озадачился Онегин.

– Ну, что она ведьма, я бы не стал списывать со счетов. Когда ей принесли фото её внуков – детей старшего брата Ивана – она порезала их ножницами, и мальцы, все трое, не пережили зиму, – мрачно сообщил Герасим.

– Этот эпизод тоже мог быть связан с Чёрным Человеком… – заметил Чичиков.

– Чёрный Человек – это скопление безумия, я не могу описать его иначе. Что, если он с самого своего появления ей управлял? И она сходила с ума, – предположил Павел Петрович.

– Но почему он так прицепился именно к семье Тургенева? – обвёл взглядом присутствующих Чацкий.

– Не знаю, – пожал плечами Кирсанов. – Этого я не знаю. Но если он её неродившийся ребёнок, то куда ему от своей семьи деться?

– А то, что он потусторонняя сущность, вы исключаете? – вбросил новую тему для обсуждения Малыш. – Я тут, пока вы копались в бумагах и воспоминаниях, чутка погуглил, кто вообще про него писал. Есенин, Лавкрафт, Кинг и ещё куча других авторов.

– Если бы он был персонажем, ожерелье бы стёрло его. Он что-то другое. Но мысль, что он потусторонняя сущность, неплоха, – согласился Онегин.

– А может, он как Самара из «Звонка»? Типа злой дух, который обиделся на своих родителей, утопивших его в колодце, и теперь всех кошмарит? – предположил Чацкий. – Ну, в том смысле, что авторы – это как бы наши родители…

– Хорошая версия, но нет, – покачал головой Кирсанов, который тоже любил хорроры. – Он ненавидит всех творцов без разбору, не только писателей. Что наводит меня на мысли о том, что у него нет какого-то одного конкретного автора…

– Он убивал творческих людей, – пробормотал Тёркин, – ему нужны были их смерти. Непримиримые убивали молодых авторов – потенциальных творцов, которые могли породить кого-то вроде нас. Быть может, всё это требовалось Чёрному Человеку в первую очередь для того, чтобы не иссякал поток кандидатов на роль будущих Непримиримых? Ну, вроде как, остаются обиженные герои недописанных произведений, которых потом очень удобно вербовать…

– Но чем ему не угодили остальные творцы? Те, которые не писатели? – задумчиво проговорил Чичиков.

– Да, что-то не складывается, – вынужден был признать Солдат.

– И всё же героев недописанных произведений можно призвать. И они бы стали воевать с теми, на кого их натравили, – не хотел отказываться от хорошей версии Онегин, вспомнивший Ленского.

– Больше жертв, таких как мы. Больше книг уходит в забвение. Люди меньше развиваются. Деградируют… – словно бы говоря сам с собой, пробормотал Тёркин. – Будто это кому-то выгодно…

– «Мы убиваем только талантливых» – так он часто говорил, – добавил Кирсанов и выпустил несколько дымовых колец. – Может он – какой-то автор, который зол на весь мир и уничтожает теперь чужих героев и других творцов?

– Не думаю, что он сам автор… Он появлялся, когда умирал Гоголь. Он появился, когда умирал Твардовский. Паша говорит, что он познакомился с ним незадолго до смерти Тургенева. Выходит, что Чёрный Человек причастен к смерти наших авторов, – возразил Тёркин.

– А было ли в этих смертях что-то общее? – вдруг спросил Онегин и полез в телефон. То же самое сделали и остальные. Час спустя картинка почти сложилась.

– Дуэль, дуэль, зарубили, похоронили заживо, инсульт, повесился, застрелился, рак, туберкулёз, расстрел… А хороший конец есть? – простонал Чацкий.

– Вот оно! – вдруг вскричал Тёркин. – Вот оно. Никто из них не умер спокойной естественной смертью. Счастливым. Это то, что мы чувствовали, когда достали рубин. Боль. Нам было очень больно. Чёрный Человек – это смерть.

– Не просто смерть. Это смерть, которая приходила к авторам, – подытожил Онегин. – Тут написано, что Булгакову некто неизвестный заказал пьесу, и тот знал дату своей смерти. И Достоевский тоже знал, когда умрёт. Пушкину и Лермонтову предсказала одна гадалка.

– И они все так или иначе видели этого урода, – сказал Чичиков. – Но как мы победим смерть?

– Ожерелье может исполнить желание, верно? – поинтересовалась Мэл. – Так почему бы просто не пожелать Чёрному Человеку смерти?

Все присутствующие изумлённо и слегка потрясённо воззрились на Мэл: никто не ожидал, что сей кровожадный план первой озвучит самый юный член команды, к тому же ещё и девушка.

– Ну или исчезновения… – под общим взглядом слегка стушевалась Маша.

– А разница? – нервно хихикнул Чацкий.

– Угу. «Так победим», – тонко улыбнулся Кирсанов.

– Остаётся неясным, что в шкатулке, – вздохнул Тёркин. – И зачем Чёрный Человек хочет её открыть…

– Что бы там ни было, если он хочет открыть эту шкатулку, то мы хотим, чтобы она навсегда осталась закрытой, – заключил Евгений.

– Пацаны найдут! Пацаны отомстят! – воинственно воскликнул Чацкий.

– Если пацаны доживут, – хмыкнул Кирсанов. – Вася, сабля Григория здесь? Она может пригодиться. Как маг я бесполезен, но как фехтовальщик всё ещё хорош.

– Ты думаешь, он с тобой фехтовать будет? – спросил Онегин.

– А с тобой – перестреливаться, судя по тому, что ты револьверы подготовил? – парировал Павел Петрович. – Мы можем ожидать чего угодно. Так что, господа, на всякий случай не разбредаемся. И готовимся.

– Я поражаюсь тому, как тебе хочется покомандовать, – съязвил Тёркин.

– Извини, что отнимаю твой хлеб, – улыбнулся Ирландец.

***

В этой суете Мэл почувствовала, что пора возвращаться домой. Она больше ничем не могла помочь. Просто смириться и верить, что у её друзей всё получится. А она уйдёт, чтобы не мешаться. Но, одеваясь в коридоре, она вдруг не выдержала и обратилась к Евгению, который собирался её провожать:

– К чёрту всё! В этот раз – нет! Я пойду с тобой, Женя. Пойми, я больше не принадлежу этому миру. Я хочу быть частью вашего!

– Я не могу тебя взять!

– Можешь! Умрёшь ты – я всё равно погибну. Дай же мне умереть так, как я хочу. Я не желаю больше прятаться. Ты научил меня стрелять. Вы столкнётесь с неизведанным, с чем никогда не сталкивались. А вдруг Чёрный Человек опасен только для героев книг, а я же человек! Я не кидаюсь фаерболами, не останавливаю время, вообще ничего волшебного не умею… Но я хочу пойти с вами!

– Мария, – обратился к девушке Кирсанов, выходя в коридор, – детям не место в бою. Вы уже своё отвоевали. Вы будете только отвлекать Евгения.

– Да не собираюсь я отвлекать! Я буду вместе с ним стрелять. Спина к спине. Если Женя скажет мне бежать – я убегу.

Стрелок тяжело вздохнул. Мэл была права.

– Павел Петрович, в ваше время мальчишки в возрасте Маши уже вовсю воевали. А в моё они сбегали на фронт, потому что считали, что так правильно. Что важно защищать то, что тебе дорого. И защищать своих друзей – правильно. И сражаться вместе с ними – тоже. Ей не нужно «за Родину, за Сталина». За что, Маша? – спросил Тёркин, появившийся в дверях гостиной.

– За тех, кто принял меня такой, какая я есть, – твёрдо ответила девушка.

Тёркин внимательно посмотрел на Мэл. Он понимал эту мотивацию. И Василий кивнул.

– «И выдайте этому человеку щит», – процитировал Солдат и добавил: – Женя, если ты обучил Мэл стрельбе, там найдётся кое-что полегче, чем твои пушки. Но я надеюсь, что до этого не дойдёт. Да, и пусть артефакт побудет у девочки. – После этой фразы Василия Маше передали ожерелье.

– Конечно, не дойдёт, – буркнул Кирсанов. – Женщин, собак и детей давайте возьму под присмотр я.

– Дедушка, смотрите, как бы вас самого не понадобилось защищать, – улыбнулся Чацкий.

Пока все спорили, Маша быстро написала в блокноте: «Несколько смелых героев отправлялись в подземелье, чтобы победить…»