Князь Полоцкий. Том I

Глава 13

Едва слышно скрипнула дверь. В нос ударил запах грязного мужского тела, мокрого железа, жуткий зловонный дух перегара. Правая рука Турбьёрна медленно, едва заметно поползла в сторону, к краю ложа, там, где вчера, несмотря на море выпитого спиртного, полоцкий сотник оставил свою боевую секиру.

– Воевода Хвитсерк приглашает нас в гости, – раздался тихий голос хирдмана Флоси.

Турбьёрн тяжело выдохнул, неохотно разлепил сонные глаза. Он лежит голый на широком ложе, застеленном чистыми овечьими шкурами. В маленькое окошко, затянутое бычьим пузырём, пробиваются тёплые солнечные лучи. Рядом – две смазливые девки. Стройные, фигуристые. Сопят, прижавшись друг к дружке горячими телами, светленькая и рыжая, обе с веснушками.

Стоявший у двери Флоси разглядывает спящих голых девок с интересом, но без той похотливой звериной ярости, которую испытывает любой воин, неделями не бравший женщину в морском походе. По всему видать, хирдману тоже досталось. Когда только успел? Он же, Турбьёрн, оставил их стеречь драккар!

– Хорошо вчера погуляли, хевдинг? – с усмешкой, по-нурмански поинтересовался Флоси, – Трэли во дворе говорят, до утра шумели.

– Что с Морским змеем? – хрипло пробормотал полоцкий сотник.

– Всё порядке, не беспокойся, – успокоил того Флоси, – Вешко на борту остался, присматривает.

Турбьёрн сел на ложе, громко зевнул, с хрустом потянулся. Рядом сонно заворочались разбуженные голосом хирдмана девки. Рыженькая, перевернувшись на живот, случайно задрала одну из шкур, представляя взору полоцких воинов упругую девичью попку со свежими следами красных шлепков. Турбьёрн усмехнулся – весело он вчера провёл время!

Нагота теремных девок совсем не смущала, впрочем, как и самого Турбьёрна. Сотник наклонился, подобрал с чернового дубового пола скинутые прошлой ночью порты, оделся.

Флоси заботливо протянул Турбьёрну флягу с холодной водой. Тот, благодарно кивнул, залпом осушил посудину, обтёр растрёпанную бороду куском валявшейся рядом холстины, принялся облачаться.

Конец вчерашней пирушки он помнил плохо. Вот они сидят с Великим князем за столом, чинно беседуют. Вот Игорь дарит Туру золотую гривну и именной перстень, предлагает службу. Турбьёрн осмотрел себя – княжьи подарки на месте, не потерялись.

Сотник снова задумался. Вот он ловко пляшет в широком кругу киевских дружинников. Кажется, он с кем то подрался вчера. Вот почему голова побаливает чуть больше обычного.

Турбьёрн прикрыл глаза. И вот опять сидит с Великим князем, и пьёт. Много. Игорь о чём-то серьёзно спрашивает Турбьёрна, но тот только глупо лыбиться и кивает, как простой деревенский увалень.

– Как тебя сторожа пустила? – поинтересовался полоцкий сотник, потуже затягивая воинский пояс.

– Какая там сторожа, – брезгливо махнул рукой хирдман, – Два дренга на воротах, да пьяный хускарл из свеев в сторожке храпит, да так, что аж стены трясутся. Налетят сейчас вороги – возьмут киевских тёпленькими. А дренгам я сказался, что из послов полоцких, ну меня к тебе и проводили.

– А наши дренги где? – спросил Турбьёрн, выходя из клети в тёмный коридор, плотно прикрывая за собой дверь. Одна из проснувшихся девок чуть приподнялась на ложе, оголив грудь, и лукаво подмигнула сотнику.

Флоси, вышедший вперед своего хевдинга только пожал плечами, мол, кто их знает.

– Это не я вчера с ними кутил, – чуть укорил он сотника.

Тот задумался. Где в тереме Великого Киевского князя искать двух пьяных отроков, он не совсем представлял. В коридоре, очнувшись от раздумий, Турбьёрн поймал удачно пробегавшую мимо девку, сгрёб в охапку. Та тихонько пискнула, но сопротивляться не стала, лишь сжалась вся в комочек, как маленький дикий зверёк.

– Ну, ну, дева-красавица, – заботливо проговорил Тур, чуть ослабляя хватку, – Не бойся, я тебя не обижу! Знаешь меня?

Девка пригляделась, быстро-быстро закивала.

– Я на пир с двумя дренгами приходил, одеты как мы, только безбородые, – Турбьёрн осторожно развязал кошель на поясе, вынул маленький кусочек серебра, размером с ноготь, положив в девкину ладошку, – Не знаешь случайно, где они могут быть?

Серебро мгновенно исчезло в складках девкиной одежды. Ещё один быстрый кивок.

– Ну так веди!

Девка шустро засеменила впереди, постоянно оглядываясь на своих спутников.

– Что там с воеводой? Как было? – поинтересовался Турбьёрн, увлечённо разглядывая упругий девичий зад.

– С утра пришли на Морского змея четверо норегов. Все в бронях, оружные. Сказали, мол, как отоспятся гости княжьи, ждёт их к себе воевода киевский Хвитсерк Харальдсон, на разговор душевный.

– Что скажешь? – спросил полоцкий сотник.

– Нореги себя больно мирно вели, – серьёзно ответил Флоси, – Так с кровниками не разговаривают. Думаю я, не в обиде на нас воевода. Иначе зачем ему нас в гости звать?

– А может хитрость? – осторожно предположил Турбьёрн, – Придут гости расслабленные на воеводино подворье, а нореги их там прибьют?

– А кого Великий князь вчера на службу звал? – хитро прищурился Флоси, – Убивать человека, в службе которого заинтересован сам Игорь Рюрикович? Я бы поостерёгся!

– Откуда знаешь? – удивился Тур, – Я ж никому из наших ещё не рассказывал.

– Трэли словенские, – заулыбался хирдман, – Весь детинец судачит о том, как Великий князь Киевский нурмана из дальнего северного Полоцка на службу звал. А тот отказался!

На последних словах Флоси громко захохотал. Шедшая впереди девка вздрогнула, чуть прибавила шаг. Подойдя к двери в очередную клеть, не такую крупную, как у полоцкого сотника, девка остановилась, склонила голову.

– Здесь, – едва слышно проговорила она.

– Благодарю тебя, дева, ступай, – ответил Турбьёрн, и теремная девка тут же упорхнула.

В соседней клети полоцкие обнаружили Некраса и Смышлёна. В точно таком же виде, в каком пару минут назад был сам Турбьёрн. Голые, спящие. Разве что девок взяли поменьше. По одной на брата.

– Расслабились наши дренги, – едва слышным шёпотом, по-нурмански пробурчал Флоси, тихонько подходя к Смышлёну и вынимая из-за пояса длинный нож. Надо отдать парню должное, едва холодный металл покинул кармашек, рука отрока медленно потянулась к лежавшему рядом короткому северному мечу.

Однако Некрас успел раньше. В полумраке клети ярко сверкнул брошенный нож. Флоси увернулся, и тот с хрустом ударился в жердяную стену, после чего со звоном упал на земляной пол.

Одновременно с броском Смышлён открыл глаза. Парень кубарем скатился с ложа, обнажая меч. Разбуженные девки испуганно завизжали, забиваясь в угол. Флоси громко захохотал, пряча ножик в кармашек.

– Никто не расслаблялся, хевдинг, – проговорил Некрас из тёмного угла клети, голый, но с мечом в руке, – А тебя, Флоси, только глухой не услышит. Топчешься будто медведь на водопое.

– Такого мишку ещё поискать надо... – начал было осмелевший за другом Смышлён, но получив подзатыльник от грозно набычившегося Флоси, мгновенно заткнулся.

– Собирайтесь и возвращайтесь на Морского змея, – распорядился Тур, выставив из клети полуголых девок, – Ждите нас там. Мы вдвоем к воеводе Хвитсерку пойдём. Договариваться. Если не вернёмся к закату, наймите гребцов из варягов, собирайтесь и уходите.

– Как можно, сотник? – возразил было Некрас, но Турбьёрн зло оборвал его.

– Приказы сотника обсуждать будешь, отрок? Воином великим себя возомнил? Не посмотрю, что дар прорезался, как двину, мало не покажется! – Турбьёрн сунул лезвие секиры Некрасу под нос.

Отроки мгновенно стушевались и неохотно принялись облачаться. Их доспехи и одежда была вразнобой разбросана по клети, но оружие было под рукой.

«Воины!» – с гордостью подумал про себя Турбьёрн, когда они с Флоси, оставив парней, покинули Великокняжий детинец и направились к подворью воеводы, – «Вернёмся, скажу Яруну – пора пояс гридня на отроков вешать!»

До подворья киевского воеводы Хвитсерка шли недолго, тихонько переговариваясь. Тёплое летнее солнышко только-только начинало неспешно подниматься по небосклону, до полудня было ещё далеко. Полоцким никто не препятствовал. Напротив, попадавшийся навстречу знатный киевский люд вёл себя почтительно, кое-кто даже уступал дорогу, кланялся, но не поясным поклоном, а как равный равному.

– Хвост за нами, – на очередном повороте шепнул Флоси своему хевдингу.

Турбьёрн медленно развернулся на носках, быстро пробежался глазами по толпе киевлян. Точно! Вон, шагах в тридцати, один из отроков, совсем недавно стоявший у ворот Великокняжьего детинца. Заметив, что полоцкие гости развернулись, остановились и что-то высматривают в толпе, тот шустро нырнул в переулок между дворами.

– Пустое, – беззаботно махнул рукой Турбьёрн, – Хочет Великий князь Киевский знать, чем заняты гости полоцкие, его право. Пойдём, друже. Воевода ждёт!

Пришли. Ворота на подворье оказались приоткрыты, на страже – никого. Постояли немного, послушали. Со двора доносились звонкие азартные крики и дикий рёв боевой магии. Кто-то шумно дрался.

Полоцкие тихонько вошли в приоткрытую калитку. Двор широкий, шагов пятьдесят, вокруг сараи, конюшни, амбары, иные полезные в хозяйстве строения. Посередине терем с резными наличниками, высокий, в два венца сложенный, с крыльцом, да таким, что самого Великого князя не стыдно гостем принять. Богато живёт киевский воевода!

Хозяина подворья Турбьёрн заменил сразу. Воевода Хвитсерк Харальдсон, голый по пояс, в одних портах, босой, без оружия, гонял по двору маленького белобрысого паренька лет двенадцати, очень похожего на самого норега.

Мальчишка вертелся волчком вокруг мощной фигуры Хвитсерка, время от времени с его рук слетали короткие яркие молнии, и устремлялись в сторону воеводы.

Тот, умело уклоняясь, рассеивал магию мальчишки в воздухе, и то и дело лупил в ответ не слабыми такими воздушными кулаками. Грохот стоял такой, что у Турбьёрна заложило уши. Неодарённый Флоси, стоявший рядом, болезненно поморщился и прикрыл уши руками – голова хирдмана после вчерашней пьянки изрядно побаливала.

Вот мальчишка, уже порядком запыхавшийся, пропустил удар, болезненно скрючился и рухнул голым пузом в дворовую пыль. Однако спустя пару ударов сердца пришёл в себя, кувырком ушёл от следующей атаки, и ловко вскочил на ноги.

– А ловок малец! – громко, стараясь перекричать звуки тренировки, прокричал Флоси Турбьёрну в самое ухо.

Тот согласно кивнул. Хвитсерк, заметив гостей, зло нахмурился. Притопнул босой ногой. Створка ворот, до того широко распахнутая, со скрипом затворилась. Турбьёрн в последний момент успел углядеть любопытный взгляд княжьего отрока.

– Здрав будь, воевода! – громко поприветствовал того Тур.

– В дом, – коротко бросил Хвитсерк, молча развернулся и быстро зашагал ко входу. Малец, повертев головой, бросился следом за ним.

Турбьёрн вопросительно посмотрел на Флоси. Хирдман пожал плечами. Сотник тяжело вздохнул, и неуверенно двинул к крыльцу. Следуя за воеводой, они через пару минут оказались в малой горнице. Окон не было, посередине – широкий дубовый стол, длинные лавки. Ярко горят свечи в резных дорогих подсвечниках.

Хвитсерк, повернувшись, плотно прикрыл за собой дверь и неожиданно обнял Турбьёрна, как родного.

– Здрав будь и ты, Змей! – радостно улыбаясь, поздоровался Хвитсерк. В полумраке горницы его потное, мускулистое туловище смотрелось грозно. Полоцкий сотник едва доставал тому до подбородка. Воевода небрежно накинул лежавшую на лавке рубаху, обулся в домашнее и сказал:

– Удружил ты мне, сотник, ничего не скажешь. В долгу перед тобой.

Турбьёрн удивлённо захлопал глазами. Стоявший рядом Флоси недоверчиво почесал бороду, вопросительно крякнул.

– С ярлом Стюром Облаудсоном мы в ссоре, хотя открыто это не показываем, – добродушно пояснил воевода, присаживаясь на лавку, и знаком приглашая полоцких садиться, – Родство у нас дальнее, да к тому же не кровное. Двоюродный брат моей матери был дедом младшей жены его покойного дяди.

Ничего не понимающий Турбьёрн неверяще уставился на воеводу. Тот рассмеялся, пригладил пышную бороду, проговорил:

– А Курбат то, старый пень! Родич воеводы, родич воеводы, князь рассудит, – снова рассмеялся Хвитсерк, – Мне сказали, ты сам его зарубил? Тяжко было?

– Не без того, – признал Тур, – Сильным одарённым был. Как в камень себя заковал, да силы мои тянуть начал, думал, вот и смерть моя.

– Твоя правда, – охотно согласился воевода, – Этот мог. Всё даром своим хвастал, да умением редким. Вот и нахвалился. Теперь в Валгалле пусть красуется!

– Выходит, прощаешь мне смерть родича? – уточнил Турбьёрн.

– Пустое, – отмахнулся Хвитсерк, – Земля у него есть здесь, в Киеве. Хорошая, плодовитая, ещё старым Великим князем Олегом тому отданная. Я, после его смерти, как ближайший родич, своей её объявил. Так что благодарен я тебе, Турбьёрн Ульфсон.

– А что ж ты тогда смурной такой на пиру был? – задумчиво поинтересовался Флоси.

– Отрока видели, что за вами плёлся? – хирдман кивнул, – Дружинник это Улебов, ну, что раньше под Яруном Злыднем ходил. Я с ним к вам ещё приходил весной.

– Помню, помню Улеба, – быстро ответил Турбьёрн, – И что с того?

– Да то, что каждый в Киеве знает – Улеб под воеводой варяжским Асмундом ходит, – пояснил Хвитсерк, – Тот его привечает особо, для всяких поручений хитрых держит. Задумал он, Асмунд, меня с Великим князем поссорить, да с другими воеводами знатными. Зачем не спрашивай, не ведаю. Нас, людей севера, он не очень-то не любит, а может, насолил я чем ему, но не ведаю.

Дверь в горницу со скрипом отворилась. На пороге показался давешний мальчишка с большим кувшином и широким блюдом с вяленой рыбой.

– Сын мой, Кёль, – гордо представил того воевода, – Боги одарили его великим даром. Если не запустит, сильным да умелым воином станет!

– Видали, ловко бьётся, – похвалил Турбьёрн, чем вызвал у мальчишки счастливую радостную улыбку.

– Гостями моими будете, – сказал Хвитсерк, когда Кёль закончил разливать пиво по деревянным чашкам и тихонько присел на краешек лавки.

Турбьёрн и Флоси одновременно кивнули.

– Там, на причале, драккар наш, Морской змей, – чуть погодя вспомнил сотник, осушив первую кружку пива, – Пошли кого, воевода, пускай скажут нашим, что мы задержимся, да что ладно между нами всё.

– Пошлю, – кивнул Хвитсерк, – Кёль, скажи Гуннару, пускай возьмёт десяток.

Мальчишка тут же вскочил, бросился за дверь.

– Зачем же десяток? – удивился Флоси, – Мальца одного хватит!

Киевский воевода окинул того внимательным взглядом.

– А скажи мне, хирдман, что с драккаром моего родича стало? – вкрадчиво поинтересовался Хвитсерк.

– Как что? – ещё больше удивился Флоси, чуть набычившись, – Наш он, по праву добычи!

– А пригнал его в Киев кто?

Флоси мгновенно утратил боевой задор. А сотник задумался. А ведь верно! Взять то драккар они взяли, да только в Киев его пригнали варяги тысяцкого Курбата. И что-то Турбьёрн не уверен, что Удача готов так запросто передать корабль в руки пятерых полоцких дружинников.

– Я тебе его дарю, воевода, – чуть помолчав, с достоинством произнёс сотник.

Флоси удивлённо распахнул рот.

– Слова, достойные великого вождя! – усмехнулся киевский воевода.

Оба, и Турбьёрн Ульфсон, и Хвитсерк Харальдсон прекрасно понимали, что даром назвать драккар можно было только с большой натяжкой. Продать его здесь, в Киеве, они смогли бы только Великому князю, а гнать обратно в Полоцк – рук не хватит. Да им бы Морского змея до дому довести, уже хорошо.

Турбьёрн и Флоси остались ночевать на подворье Хвитсерка. Вдоволь наевшись, напарившись в суровой словенской бане, где даже Тура проняло, и наигравшись с доступными теремными девками, все троя сидели во дворе, на длинной лавке, пили холодное пиво и чинно беседовали.

– Уж не знаю, друже, зачем ты нашему князю понадобился, – сказал киевский воевода, когда Турбьёрн пересказал ему суть предложения Игоря.

– Старый Асмунд воду мутит, – по-нурмански продолжил Хвитсерк, прикладываясь к корчаге с пивом, – Он пестун Ингваря. Ещё с Хельгу в Кенугард пришёл. Конунг его слушает. Хевдинг умный, по своему честный, но уж мудрёный больно. И с нами, людьми севера, не всегда ладит. Меня вот на кой то подставить хочет. Одно слово – варяг!

Потом было ещё пиво, и ещё девки. Турбьёрн, изрядно приняв на грудь, попросил воеводу помочь с продажей взятого в бою имущества. Хвитсерк, как показалось сотнику, не совсем понял, о чём тот его просил, но пообещал помочь непременно. Только – завтра. А сейчас ещё по одной!

Воевода Хвитсерк Харальдсон рассказывал Турбьёрну, как в молодые годы ходил в город царей Константинополь, служить императору Великой Византийской империи. Воины севера всегда там ценились. Они обладали ценным для императора умением – убивать. И делали это всегда хорошо. Но не задаром.

По словам Хвитсерка, именно там, в далёкой империи, он научился у тамошних мастеров меча и магии особым приёмам, которые тут же собрался показать. Тяжелая мозолистая ладонь Флоси вернула вставшего было из-за стола огромного норега.

– Завтра! – опомнился воевода, – Всё завтра!

Повоевав за императора, Хвитсерк с попутным торговым судном вернулся в Киев, где принёс присягу тогдашнему конунгу русов Хельгу, уже получивший своё прозвище Вещий.

Для конунга это оказалось удачно, тот как раз готовил поход на Византию. И воевавший за императора норег, опытный воин, имеющий вес и уважение в рядах северных людей, оказался для Великого князя Олега настоящим подарком. Сначала Хвитсерка поставили над сотней таких же морских головорезов, как и он сам, а потом, после удачной битвы, назначи воеводой.

– Спросить хотел, воевода, – икнул Турбьёрн, – Что за история между тобой, Улебом и варягом Яруном? И почему полоцкого варяга зовут Злыднем?

– А он и есть Злыдень! – ответил Хвитсерк, – Говорили, ещё в отрочестве пришёл Ярун в Кенугард с кривиченских земель, и уже тогда слыл умелым воином и целителем, за что Хельгу его ценил, ближнюю сотню доверил. Среди его дружинников шепотки ходили, что учился он лекарскому делу у жрецов, что словенскому богу Веселу требы кладут.

– Так почему Злыдень то? – не унимался Турбьёрн.

– Не перебивай! – рявкнул воевода, но тут же добавил тише, – Сказал расскажу, значит расскажу! На хазар мы тогда ходили. Ходили мирно, договориться, кто земли степные в каких местах от печенегов оборонять будет...

– Печенеги... Это? – перебил воеводу уже ничего не понимающий Флоси.

– Дрянные вонючие шакалы! – громко ругнулся Хвитсерк, – Правильного строя не знают, нападают из засады, в ближний бой не идут. Бьют луками с коней, а как поймут, что дело жареным пахнет, так в степь уходят. Не догнать их на своих двоих. Конунг наш недавно ходил на них.

– И как, побил? – опять влез пьяный вдребезги Флоси. Турбьёрн зло ткнул того в бок, мол, не лезь.

– Не-а! – икнув, грустно сообщил воевода, – Не побил, но и не проиграл. Договорились они. Жить в вечной дружбе. Однако веры копчёным нет.

– А как Хельгу? Договорился? – напомнил Турбьёрн.

– Какой Хельгу? Так он умер давно! Я тебе про другого конунга говорю! – разозлился Хвитсерк.

– Так Злыдень же! – рявкнул полоцкий сотник.

– А он при какой тут? – тоже повысил голос воевода, – Злыдень конунга спасти и не сумел! Ингварь его Злыднем и прозвал, за то, мол, что тот нарочно толково целить не стал!

Турбьёрн открыл рот... И закрыл. Вот так новость! Полоцкий варяг Ярун, толковый целитель и ученик словенских колдунов, поклоняющихся богу Велесу, не смог спасти от болезни Великого Киевского князя Олега Вещего. Интересно выходит.

– Обиделся на конунга Ярун, собрался и ушёл в родные леса, – продолжал чуть успокоившийся Хвитсерк, – А сотню варягов тех Улеб, по слову Ингваря, под себя взял. Они с Яруном не очень ладили, после того, как я с братом его...

– А Хельгу как умер? – спросил Турбьёрн.

– Плохой смертью, от яда змеиного, – грустно вздохнул Хвитсерк, пригубив пиво, – Пусть там, в светлом Ирии, вечная ему слава!

– А Ярун, выходит...

– Не сумел варяг яд вытравить, поздно уже было, – пояснил воевода, – На час бы пораньше прискакал, справился бы. А так, сам чуть живой из шатра вышел, одна кожа да кости, да глазищи зелёным светятся. Но Хельгу спасти не сумел. Сам бы не видел, не поверил бы. Как будто мертвец сухой поднялся.

– А куда Ярун отъезжал то? – спросил Турбьёрн.

– Да кто знает, по мелочи какой-то, – махнул рукой киевский воевода, и продолжил рассказ.

А Турбьёрн задумался. Надолго. Хвитсерк ещё что-то невнятно рассказывал сотнику про те времена, но тот не слушал. Очень уж интересно Турбьёрну узнать, на что способен старый полоцкий варяг?

Так и уснул Тур за столом, под бормотания киевского воеводы. Который, чуть позже, также громко захрапел на всю горницу, сотрясая гулом дубовые стены.