Наследник огня и пепла. Том IХ

Глава 1 Ветер удачи бывает переменчив

Вокула однажды сказал:

«Люди похожи на двери. Найди замок, подбери ключ — и они откроются.»

Это услышала Гвена и тут же всё опошлила, начав рассуждать про плохие двери, которые сразу показывают свой замок и готовы принять любой ключ…

Я бы, наверное, запомнил только слабые попытки Сперата доказать, что дверь хорошая, если в неё может влезть каждый, но не каждого она пускает. Но Адель вчера за ужином повторила слова Вокулы, и они вдруг приобрели новый смысл. Она беспокоилась о моих делах с гильдией бурлаков — по-женски чуяла, что пора удваивать посты, запирать ворота и проверять запасы арбалетных болтов.

Если прижать Адель к стенке, думаю, она даст бой. А вот Вокула — нет. Они разные. Но эта склонность к обходным путям… Я передёрнул плечами, и металл доспеха лязгнул. Это… подло.

И это не просто абстрактное суждение. В моём положении важно понимать, как человек поведёт себя в сложной ситуации. Будет ли он держать слово или искать обходные пути? Ведь «сложные жизненные ситуации» последнее время сводятся к тому, чтобы перетерпеть удары топора по забралу. Остаться и драться — даже если твоего товарища только что подожгли магией или пронзили копьём. Это тоже своего рода прямолинейность. И это важная черта для хорошего человека, как ни крути.

Я усмехнулся. Сам я в момент своего «прибытия» в этот мир вёл себя совсем не подобающе. Вертелся, искал лазейки, пытался сбежать. Хорошо, что со стороны это не бросалось в глаза. Иначе мои обходные пути давно привели бы меня на погребальный костёр.

Вокула и Адель были правы. То, что можно назвать переговорными позициями, у меня были хорошие. Попытка гильдий вернуть в Караэн формальное самоуправление и свою реальную власть провалилась. Они недооценили, какое зерно посеяли мои выходки с Серебряной Палатой в головах условного среднего класса. Люди быстро привыкают к хорошему. Орать о своих нуждах в лицо друг другу, при всех нервах, всё же куда приятнее, чем молча смотреть в пол, когда глава гильдии голосом мафиози из «Крёстного отца» рассказывает тебе, как сложится твоя жизнь.

Но я переоценил их стремление защищать свои права. Кроме глухого недовольства и саботажа, «серебряные» гильдийцам не препятствовали. Однако мне повезло — ткачи и оружейники совершили классическую ошибку амбициозных людей. Не смогли вовремя остановиться. Попытавшись прижать пивоваров, они наступили на загребущие лапы бурлаков. А вот за шкурные интересы люди готовы и подраться. Гильдии раскололи сами себя.

Не совершаю ли я ту же ошибку?

Я прищурился, глядя на горящий квартал бурлаков. Оглянулся назад, на реку.

Мы стояли на пристани — десяток моих бойцов и я, охраняя последнюю баржу. Из дыма и криков выскакивали люди, останавливались, с ужасом смотрели на меня. Я молчал, надрывался Сперат — он нашёл Гвену, но та, разумеется, не могла уйти, пока в переулках шла резня.

Хотя я надеялся, что её не было. Женщины и дети успели покинуть квартал на первых баржах. Сейчас в последнюю грузились лишь самые отчаянные. Я ждал, что появится Задаток, глава гильдии бурлаков. Но его так и не было.

— Куда вы⁈ — Сперат перекрывал шум криков голосом оперного певца. — Не бойтесь, сеньор Магн обещал вам защиту! Вернитесь, не все ваши вышли!

Я обернулся. Последняя баржа уже оттолкнулась от причала, бурлаки упирались шестами, уводя её прочь. Вниз по каналу плыли обломки лодок, горящие куски строений и трупы.

— Собирайте их на причалах! — велел я, указывая на новую группу выбежавших из переулка людей.

Свора детей, двое старших тащат мелких, а худая, но сильная женщина волочит мужа в кольчуге. Я шагнул навстречу. Пока Сперат убеждал их не бояться, я протянул руку, касаясь раненого. Колотая рана в боку, глубокая, но повезло — органы не задеты. Разорвана щека, выбиты зубы, много крови, но не страшно. А вот порез на ноге — замотан тряпкой, но кровь так и сочится Если не остановить, он так весь вытечет.

Я наложил руки, скупо направляя магию, чтобы остановить кровь.

— Туда, к лекарям, — махнул я рукой.

— Спасибо! — всхлипнула женщина. — Спасибо вам, сеньор Змей…

И тут же сжалась, будто осознав, что назвала меня кличкой. Одно дело орать так в толпе, другое — ляпнуть прямо в лицо.

— Дура, — пробормотал её муж, шепелявя из-за выбитых зубов. В глазах боль, но он смотрит твёрдо. Светлые глаза, из Королевства, а жена темноглазая, местная. — Это всё из-за него!

Я растерянно поднял брови. Думал он будет извиняться. А он стал обвинять. Что ещё обиднее, заслуженно.

— Если бы это было так, сеньор Магн был бы среди тех, кто сейчас грабит ваш квартал! — возмутился Сперат. — Вы под нашей защитой. Не бойтесь!

Они ушли к лекарям, присоединившись к другим раненым. Остатки беженцев — старухи и покалеченные бойцы бурлаков — медленно стекались к пристани. Один из воинов умер, прежде чем я успел что-то сделать.

Крики, дым, плывущие по воде тела. Всё это настраивало на пессимистичный лад.

Не совершаю ли я ту же ошибку, что и мои враги? Не рушу ли почву под собой, напав на гильдию бурлаков?

Нет. У меня иная ситуация. Гильдии, в любом случае, мои враги. Мы могли грызться годами, без открытой войны, лишь изредка подсылая друг другу убийц. Так было принято в Караэне. И я даже не особенно претендовал на то, чтобы менять правила.

Но выдворять Итвис из Караэна силой не стоило. Гильдийцы сами поменяли правила игры.

Теперь у меня были либо союзники, либо открытые враги. В первых числились пивовары. В последних — недобитые, ослабленные ткачи и оружейники. А бурлаки…

Задаток, их глава, мог быть хорошим организатором. Но оказался плохим политиком. Он не понял главного: пытаясь остаться в стороне, он уже выбрал сторону.

Проблема со всеми этими решительными и агрессивными действиями в том, что они по своей природе плохо поддаются корректировке. Почти всегда, если что-то не получается, можно попробовать снова — в переговорах, в ремесле, да даже в постели. Но только не тогда, когда дело доходит до ножей. Ты либо принимаешь решения, которые ведут к результату, либо тебя убивают. Либо ты бежишь, чтобы не быть убитым. Шанс на второй подход бывает редко.

Каждое сражение — почти как бросок костей. Разве что, я могу добавить к своему броску пару кубиков.

Сегодня всё, буквально всё, пошло не так. Мои «чушпаны» умудрились перевернуть одну из лодок прямо на середине канала. Похоже, утонуло человек десять. Будь это городское ополчение или даже мои «таэнцы», атака, скорее всего, на этом бы и закончилась. Но «чушпаны» всё больше становились похожи на солдат, а не просто на воинов. Они привыкли подчиняться. Десятники и сотники навели порядок и продолжили выполнение приказа. Без криков и паники, конечно, не обошлось. Возились долго, привлекли внимание. Поэтому их уже ждал сильный отряд бурлаков на берегу. Им пришлось лезть на пристани и баржи под ударами алебард. Повезло, что у гильдии бурлаков поначалу совсем не было арбалетов.

Мои «чушпаны» потеряли ещё несколько человек убитыми и десяток ранеными, но морской десант удался. Правда, не так, как планировалось: им удалось захватить только пару барж. А затем к бурлакам то ли подошло подкрепление, то ли присоединились местные жители или охрана складов, но начался плотный обстрел из арбалетов и луков. Чушпаны не смогли пройти дальше вглубь застройки — прятались за щитами, терпели и не отступали. Что, в сущности, тоже неплохо. Даже храбро. Хотя Гвена позже сказала, что они просто боялись: если сядут в лодки, их там же и перетопят. Тем не менее, это был ещё относительно успешный мой ход.

Горожане со штурмовыми лестницами провалились полностью. Сакс Поло, бедняга, который больше всех бегал и суетился, пал жертвой своей активности. Бурлаки, как уверяют очевидцы, под предводительством самого главы своей гильдии вышли за стены своего квартала, отогнали горожан ударами алебард и магии, порубили штурмовые лестницы и ушли обратно. Сакс Поло, пытавшийся организовать горожан против вылазки, в какой-то момент оказался оглушён воздушным ударом, ранен в ногу, взят в плен. А позже демонстративно обезглавлен на стене.

Всё это повлияло на горожан Караэна самым удивительным образом. Они успокоились и стали тихонько расходиться.

Пивовары, столь уверенные в своих познаниях о подземельях Караэна, сегодня открыли для себя в них нечто новое. А именно — свежую стену, которой бурлаки заложили их потайной ход.

Единственные, у кого всё получилось — «таэнцы».

Таэнцы шли в атаку на своих тяжёлых кароччо, огромных разукрашенных повозках, увешанных знаменами и защищённых деревянными бортами. Колёса гремели по булыжникам, массивные тела телег толкали вперёд мускулистые быки, погоняемые криками погонщиков. На каждой кароччо стояли лучники и арбалетчики, а под боками теснились пешие воины с длинными копьями и щитами.

Сначала всё шло по плану. Кароччо, движимые мощью запряжённых животных, уверенно накатывались на квартал бурлаков. Воины за их бортами готовились к прорыву, лучники прикрывали их плотным огнём. Но бурлаки, подготовленные к обороне, не дали им легко подойти.

Сначала на их пути обнаружились предусмотрительно давно и глубоко врытые колья и на скорую руку собранные баррикады из телег, которые замедлили кароччо. Затем, когда под прикрытием щитов, завалы разобрали и первые повозки всё же прорвались вперёд, на них с крыш и стен полетели связки хвороста и ветоши, пропитанные маслом для ламп. В ту же секунду их подожгли факелами, и пламя вспыхнуло на бортах, заливая кароччо огнём. Погонщики, крича от ужаса так, как будто это их подожгли, пытались увести животных в сторону. Но толпа вокруг них была на удивление плотной — люди пытались подобраться поближе, и посмотреть что проиходит. И гибли от случайных стрел, хотя не участвовали в атаке.

Одна из кароччо, разогнанная неожиданно сильно благодаря тому что люди не столько толкали, сколько руками крутили здоровенные колеса, врезалась в стену, развалив её наполовину и застряла. Горящие лоскуты скользили по её деревянным бортам, зажжённые факелы падали вглубь. Воины, укрывавшиеся за её стенами, пытались потушить пламя, но вынуждены были одновременно прикрываться от арбалетных стрел. Вторая повозка перевернулась, когда один из быков, раненый в глаз, обезумел и резко рванул в сторону.

Казалось, атака захлебнулась. Но таэнцы не были городской толпой или плохо организованными ополченцами. Они действовали чётко и слаженно. Командиры быстро оценили ситуацию, скомандовали спешиться, и воины, тяжело вооружённые и одоспешенные, пошли в бой пешими. Сгоревшие кароччо превратились в заслон, за которым они смогли перегруппироваться. Оставшиеся кароччо, теперь, с учетом опыта, умело и быстро подвезли к стенам. Перекинули на стену штурмовые трапы.

Первыми пошли щитоносцы, выставив большие квадратные щиты, отражая арбалетные болты и редкие магические удары. Следом двинулись копейщики, сметая перед собой защитников, занявших позиции за баррикадами.

Бурлаки яростно сопротивлялись, но таэнцы были лучше вооружены, их доспехи выдерживали удары алебард, а боевой опыт давал им преимущество в ближнем бою. Сломив первый рубеж обороны, они начали продвигаться дальше вглубь квартала. Зазвучали победные крики. Пусть атака и потеряла свою стремительность, но таэнцы не думали отступать. Они брали Вириин. Они сражались у Тростниковой Ложбины. Многие были со мной в ночной битве. Некоторые ходили по подземельям Таэна. И это чувствовалось. Даже отсюда. с высоты и удаления караэнских стен я видел: квартал бурлаков падёт перед их оружием. Уверенность, приобретенная с опытом.

Вскоре открыли ворота в стене квартала бурлаков. Ещё до того, как я спустился со стены и сел на коня, в них вломились десятки самых отчаянных из тех, кто был на поле.

Окружённый свитой и охраняя лекарей, которых я загодя собрал рядом, я въехал в квартал бурлаков, рассчитывая стать победителем. Тут я тоже просчитался — я не нашёл проигравших. Мне встретились вылезшие, наконец, из подземелья пивовары во главе с Аньей, весёлые таэнцы и всё прибывающие караэнцы. Судя по звукам, в квартале шёл бой. И я был почти уверен, что дрались между собой мои же люди.

Добравшись до канала, я нашёл толпу беженцев на пристани. К счастью, те были слишком напуганы, чтобы напасть. Мне оставалось только сохранять невозмутимость. Этим я продолжал заниматься, разве что отправил Гвену организовать чушпанов и захватить пару больших, похожих на ангары складов рядом с пристанью.

Впрочем, едва ушла последняя баржа, шум и крики пошли на убыль. А вскоре появились люди, которые по цепочке стали передавать в ведрах воду из канала — похоже, горожане по привычке начали тушить пожары.

А ещё через час Фрозен и Леонхарт с двумя десятками своих людей принесли мне труп Задатка. Кольчуга на нём была так изрублена, что напоминала дизайнерский свитер.

— Дрался как демон, — с уважением в голосе прокомментировал Леонхарт. И показал мне изящную, украшенную тонкой работы узорами на лезвии двуручную секиру. — Я оставлю это себе, сеньор Магн?

Я глянул на мешки, которые их сопровождающие тащили с собой. Не много. Но много и не надо — я приказал им брать всё, мне отдать только золото и серебро.

— Теперь это место ваше. Но не прямо сейчас. Не торопитесь, — негромко сказал я им. — Это должно случиться само собой. Пока заселите тут свои семьи… Впрочем, не мне вас учить.

Я отвернулся. Не думаю, что они много знают о том, как обустраиваться на новом месте. В только что захваченных домах, да. Но с прицелом на то, чтобы остаться в них жить… Впрочем, я выполнил свое обещание. Почти. Осталось только дать им гражданство. Место в «Серебряной палате».

Ночь пахла гарью, кровью и страхом. Бой утихал, но город ещё не принял новой власти. Я смотрел на узкие улочки, заваленные телами, на багровые отсветы пожаров в переулках. Пахло дымом и чем-то сладковато-металлическим — медленно умирающим днём.

Люди начинали осознавать, что произошло. Кого-то вытаскивали из-под обломков, кого-то добивали в тёмных закоулках. Караэнцы, таэнцы, пивовары, чушпаны — все они теперь были чем-то большим, чем просто бойцы разных господ. Они были людьми, прошедшими через совместное кровавое испытание, выжившими. И они смотрели на меня так, как будто я был их новый порядок. Так мне казалось. Но я чувствовал их готовность исполнить мои пожелание. И мне это нравилось.

Гвена вернулась с докладами — склады у пристани захвачены, чушпаны держат их мёртвой хваткой. Лекари работали без остановки, сшивая, перевязывая, отрезая. Леонхарт с Фрозеном укрепляли позиции, таэнцы патрулировали улицы, караэнцы опомнились и пытались урвать то, на что еще никто не наложил лапу. Никто не спал, но никто и не жаловался.

— Сеньор Магн, — напомнил о себе Сперат. — Вы просили напомнить мне о…

Он замялся. Но я увидел о чем он. Леонхарт и Фрозен, по прежнему стояли неподалеку. Я протянул руку и Сперат вложил в неё бронзовый моргенштерн. Приблуда, способная дать любому владеющему магией холода возможность запускать ледяные льдины, словно он десять лет не то что в Университете провел, а в ногах у Ректора спал. Это, конечно, Фрозену. Леонхарту досталась секира Задатка, но я пересилил свою жабу и вознаградил его шикарным золоченым шлемом с пушистым, снежно-белым плюмажем. Ему, кажется, нравятся дорогие шлема.

Разумеется, такие вещи я уже просто не мог сделать без соответствующего своему статусу сопровождения. И это уже от меня не зависело. Свита тут же самоорганизовалась, и я оказался на миниконцерте имени себя. Громкие фразы, салют клинками, хорошо хоть до оркестров тут еще не додумались… Я почти обрадовался, когда появилась Гвена. И демонстративно повернулся к ней, прерывая церемонию.

Я взглянул на неё. Всё ещё покрытая копотью, с рассечённой бровью, она улыбалась.

— Магник, а что у нас этой ночью будет дальше⁈ — она знакомым манером капризно надула губки. С этими, жестко очерченными губами у неё это получилось не капризно, а скорее презрительно. — Я не хочу идти спать!

И она тут же переключилась на Сперата, зазвенев ногтями ему по кольчуге:

— Ну, только если с тобой.

— Дальше… — я повернулся к разбитым воротам квартала. — Дальше мы узнаем, кто здесь по-настоящему хозяин.

Вдалеке, за дымом и тлеющими развалинами, слышался гул города, который ещё не сдался. Караэн растерянно переживал случившиеся и думал, что же делать дальше. А у меня уже был план. Я, конечно, не такой как мой брат, Гонорат. Я предусмотрительнее. Этой ночью я назначил шесть целей. Самых уважаемых людей. Которые должны были пройти небольшое собеседование со мной лично…

Цокот копыт не был слышен сразу, его заглушали крики людей, тушащих пожар и цокот наших коней, которых удерживали конюхи. Поэтому я услышал их, когда они уже выехали на небольшое свободной пространство перед пристанями. Впереди мой верный усатый друг. Я привычны склонил голову, чтобы Сперат напомнил мне его имя, готовясь забыть его через минуту. Странно, зачем он здесь? Мои всадники были моим резервом, на всякий случай. Должны были ждать меня у поместья, а Усатый держать ворота… К моему удивлению, усатый спрыгнул с коня и подошел ко мне. Встал на колено, чтобы не нервировать Сперата и щитовика рядом со мной. Раньше я за ним не замечал такого пиетета, он человек гордый… Кажется, я понял. Я подошел ближе и бросил короткое «говори».

— Мой сеньор, — видно было, что он готовил речь, но растерял все слова по дороге. Так часто бывает с людьми, которые любят делать, а не говорить. Наконец он погладил свои роскошные усы, поймал мой взгляд, выдохнул, словно собираясь прыгнуть в холодную воду и проговорил. — На нас идет целая толпа всякой дряни, мой сеньор. Все дороги полны, как ручьи весной, так много беженцев. Я сам сходил на стену, чтобы посмотреть. И нашел там смешного чародея с глядельной трубой. Он показал мне, что их гонит. Тьма, что клубится вдали. Она почти сплошь из чудовищ.

Я машинально бросил взгляд в сторону Воющего Камня. Темная туча за это время приблизилась. И сильно. Похоже, она словно вытянула огромный язык в нашу сторону. И очень скоро её тень накроет белые стены Караэна.

— Похоже, ночь сегодня наступит пораньше, — хихикнула Гвена. Но я уже достаточно хорошо знал, когда она серьезно. Сейчас, как тот случай. Поэтому я не удивился, когда она продолжила: — Может, уедем в Горящий Пик?

— Возможно. Завтра утром, — ответил я.

— Вы не видели, что видел я, — вмешался мой усатый рыцарь. — Это утро вы можете ждать всю жизнь. И так и не дождаться.

Я сжал руку на эфесе изукрашенного золотом меча. И дал знаку Волоку подвести коня.

— Пошли, покажешь, — велел я.