Наследник огня и пепла. Том IХ

Глава 10 Это меняет все

— Ну⁈ Говори! Чуешь что⁈ — суровый бас Сперата вывел меня из коварно подкравшейся дремоты. Отчаянный визг и причитания очередной соискательницы, умоляющей больше её не бить, окончательно развеяли сон. Жаль. Дремалось у Дуба просто прекрасно.

Я приоткрыл глаза. В корнях дуба, который выглядел так, будто ему уже лет пятьдесят, сидела потенциальная жрица Великой Матери — одна из тех, кто утверждал, что «слышит» её голос. Рядом стоял Сперат с гибким прутком и жестоко хлестал её по ляжкам, прикрытым толстым зимним платьем. Должно быть, не больно, но очень страшно.

Я лежал в одной рубахе на мягкой, даже я бы сказал — нежной — траве луга. Насколько я понимал, это клевер. Причём он цвёл. Маленькими белыми цветами, зато буйно, сплошь — как на ковре. Тепло. Я лениво перевернулся на другой бок, открыл лежащий рядом свиток и пробежал глазами:

«Военачальник должен быть рассудителен, храбр, трезв в мыслях и действиях, не подвержен гневу и страху, не склонен к пьянству, не жаден до золота, не тщеславен, не ленив, не болтлив, не должен быть склонен к роскоши и изнеженности. Он должен быть опытен в военном деле, уметь предвидеть события, быть предусмотрительным, уметь сохранять тайны, быть решительным и способным к быстрой реакции, уметь управлять войском, быть справедливым и заботливым к своим подчинённым.»

Я с трудом подавил зевок. В принципе, если заменить «уметь управлять войском» на «уметь чинить релейные шкафы», получится обычное требования в вакансии электрика в моем мире. Развернул свиток ещё на метр и наугад прочёл другой отрывок:

«Когда начинается сражение, армия должна сохранять строй и подчинение, ибо в беспорядке даже многочисленное войско становится слабым. Кавалерия должна стоять в середине или на крыльях — в зависимости от местности. Пехота — сзади или на флангах, в прикрытии. Центр должен быть устойчив, как якорь, а фланги — гибкими, чтобы охватывать противника. Никто не должен оставлять своего места без приказа: ведь, как только строй ломается, приходит поражение. Важно, чтобы крики и сигналы были едиными, иначе начнётся смятение.»

Это заставило меня сесть и задуматься. То, что я читал, — мудрость древних полководцев. Кажется, этот конкретный трактат был написан лет пятьсот назад. Видимо, тогда ещё были в моде мемуары или письменные наставления. Сейчас всё иначе. Я не назову себя прокаченным полководцем — всё приходило с опытом. По сути, так же как деревенские не читают трактатов о рыбной ловле, а просто идут удить, так и аристократы здесь не читают о войне. Они просто ходят на неё с отцами и родственниками. Постигая на личном опыте все премудрости.

Пехота — на флангах? Это неожиданно. Я задумчиво покатал мысль внутри головы. Но следующее предложение о центре — якоре, а флангах — гибких, всё рушило. Это явно не та пехота, которая есть у меня.

— Давай следующую! — пробасил Сперат. Скулящую девку увели, и на её место вышла опрятно одетая старуха. Она попыталась вежливо объяснить, что просто жена пекаря и всё, что умеет — так это…

Сперат грозно зыркнул на «чушпана», который её привёл. Хотя, какой это чушпан — настоящий регуляр: шлем начищен и сияет, гамбезон в порядке, грубое, но ухватистое копьё в руках, хорошая кожаная обувь, редкость. И, что совсем уж необычно — на левой ноге полный латный доспех. Видно, снял с трупа. Но главное — пустой взгляд убийцы. Вот что отличает воина от горожанина, а не броня.

Фанго говорит, что горожане всё равно продолжают звать их «чушпанами», но только не в глаза. А сейчас это уже полноценные регуляры. Их содержание лишь отчасти на мне, в основном — на городской казне. Я стараюсь как могу снять расходы с семейного бюджета.

Регуляр спокойно смотрит на Сперата. Долго. Как удав на мышь. Хотя Сперат больше раза в два. Тот сбавляет тон:

— Ну?

Регуляр объясняет, что бабке уже за сорок, она родила пятнадцать детей, последнего — в прошлом году. И выжили почти все. Не меньше десяти. Как ни крути, отмечена Богиней. Сперат кивает и показывает старушке, куда сесть.

— Сядь, закрой глаза и думай о чём хочешь, — инструктирует он. Пока бабка кряхтя устраивается у корней Дуба, я возвращаюсь к трактату. Но там уже какая-то муть. Я откладываю свиток в сторону, откидываюсь на спину и вытягиваюсь на траве. Смотрю на зимнее небо, с которого идёт снег. До поляны он не долетает — тает в воздухе и становится просто мягкой влагой. В которой изредка рождаются радуги вокруг золотого сияния, исходящего от Дуба.

Теперь рядом с ним было лето. Подозреваю, навсегда.

Дуб сразу начал сиять, ещё когда был крохотным ростком. Рос он быстро, очень быстро. Как бамбук, то есть в пределах возможного для растений. И сразу же вызвал настоящее бурление среди местных жрецов. Поскольку у каждого уважающего себя аристократа, да даже горожанина, был свой маленький культ — для своей семьи и соседей, — то местные «храмы» были скорее сектами. Я недооценивал их влияние, поскольку они до этого не пытались вмешиваться в политику, тихонько деля прихожан и пожертвования. Но с появлением Дуба всё сильно изменилось — они попытались наложить на него лапу. Все сразу. Дело дошло до вооружённого столкновения, когда культ Великой Матери сошёлся на караэнских мечах с двумя другими, объединившимися. Фанго это прозевал. Впрочем, драку разогнал, видимо, Пан — три сотни вооружённых людей, уже успевших пустить друг другу кровь, вдруг охватил невероятный ужас, и они разбежались. Невероятный ужас — это не преуменьшение, а недостаток образности. Человек двадцать померли оттого, что бежали, пока сердце не отказало, или с размаху не врезались в стену. Ещё несколько десятков сломали себе руки и ноги, не меньше десятка сошли с ума от страха.

Так у нас появились вакансии в жречестве Караэна, чем я решил немедленно воспользоваться. Как ни крути, а я — Хранитель Трона Императора, имеет смысл продвигать тут Культ Императора. При этом от столь любимых караэнцами оргий в честь Великой Матери я отказываться тоже не спешил — просто надо придумать, как правильно это вписать в Имперский культ. Но сначала, конечно, нужны пастыри, ловцы душ человеческих.

После этого случая Дуб стали обходить стороной. Хотя до этого тут столько народу толпилось, что хоть ярмарку устраивай. Я, впрочем, не боялся Дуба. Это был мой второй вопрос Лилии: «Что за желудь я посадил в Парке?». Хитрый Пан, как я и предполагал, не вручил мне богиню. Нет, он сделал для своей пленницы окошко в мир. Она сама смогла сделать что-то подобное, сумев связать магию с некоторыми женщинами, которых и называли ведьмами. Тогда это был шанс на освобождение. Богиня не могла общаться с ними как со мной в снах. Но могла как-то влиять, подталкивать в нужную сторону. Как запертый в клетке и обречённый пленник, увлечённо ковыряется в замке случайной проволокой, так и она пыталась с помощью этого, единственного ей доступного способа, выбраться на волю. Пан взял её надежду и обратил против неё. Дуб стал окошком в мир. Это как в одиночку поставить телевизор и крутить там жизнь людей на свободе. При этом пульт был у Пана.

Конечно, Лилия сказала не так, но я уверен, что понял правильно. Единственное, что он не предусмотрел — или планировал купировать своей магией — это те самые ведьмы. Поскольку Эглантайн вместе с Вороном пропали, я решил сделать новую. Полезная в хозяйстве вещь. Лилия сказала, что Богиня однажды не выдержит и «коснётся» одной из женщин. И это будет начало пути к её сдаче перед Паном. Вернее, Лилия сказала: «Изумруд треснет — и это будет первая трещина на дотоле нерушимой броне». Так что Пан, полагаю, не против моих экспериментов.

Конечно, Сперат грубоват с претендентками. Потёрся среди воинов — стал вспыльчивый и злобный. На мне не видно, но вот на людях… Хотя с бабулей он вежлив. Но та и сама не выделывалась — предыдущая была та ещё дрянь с самомнением. Её всё равно изгонят из города: давала тёткам какую-то ядовитую дрянь для провоцирования выкидышей и вообще была самая что ни на есть чёрная ведьма с приворотами и сглазом. Разумеется, шарлатанка. Как выяснилось — даже в этом мире, где магия зримая и осязаемая, есть люди с когнитивными особенностями, которые верят в эту чушь.

Да и не мне осуждать Сперата. Я-то живу своей жизнью, на всём готовом. Откуда мне знать — может, он раз в два дня в походе дрался: прогоняя с козырного места под мою палатку тех, кто уже её поставил, отбивая разграбленный в соседнем селе провиант или сено для лошадей — да мало ли поводов для конфликта в войске. Станешь тут суровым.

Да уж, чего там. Эта зима в Караэне была холоднее обычного. Первый снег выпал пару недель назад. Как обычно — растаял к обеду. Люди звали друг друга на улицу, и весь город высыпал, чтобы поиграть в снежки. Но снег шёл и шёл, а воздух становился всё холоднее. Постепенно он перестал таять в тени стен, потом остался на ночь на крыше. А сейчас, по моим оценкам, за полянкой вокруг Дуба честные минус пять. Учитывая, что люди тут кутаются в шерстяные одеяла — поскольку надо просто перетерпеть пару недель относительных холодов, прежде чем на улице снова станет плюс 15–20 — это оказалось ударом. Уже начались драки за дрова. И это в Караэне, где городская культура подчеркнутой вежливости не пустой звук. Да, тех, кто «с другого района» — можно прирезать, но свои и соседи — это уже совсем другое дело. Однако, холод сшибает тепло сердец не хуже, чем горячая батарея мокрые носки.

Лежать стало скучно. Привычное к физическим нагрузкам тело требовало движения. Хотелось встать и помахать Крушителем. Хотя пару часов обязательной утренней тренировки сегодня уже были. Я стал думать, чем бы заняться — домой не хотелось.

В последнее время у меня с Адель всё было не так гладко. Она по-прежнему вела себя подчеркнуто уважительно, но холода — или очередная беременность — сделали её… требовательной? Постоянные выговоры: то прихожу слишком рано, и у неё ещё не накрыт стол. То слишком поздно. Оказывается, можно неправильно упасть в кровать. Мда. Впрочем, замечания она делает в основном наедине — с поправкой на ближайших слуг. Явно недовольна, что я отодвинул её от дел. Шпионажем по-прежнему занимается Фанго, и хотя до Гвены ему далеко, справляется. А в финансах и политике её вытеснил Вокула. Мастерски.

Хотя с последним никто не справится лучше Вокулы. Как-то раз я решил разобраться в городской обстановке — и он, с присущей ему бодрой деловитостью, приоткрыл мне завесу. Использовал графики, схемы… В общем, это было как заглянуть в приоткрытый сундук, наполненный жирными пауками, которые сцеплены друг с другом кишками: семейные связи, совместные дела, долгие счёты. Потянешь одного — дёрнешь десяток. И каждый вцепится тебе в лицо. Я с ужасом понял: я никогда не смогу разгребать эту гадость. Магна, к счастью, воспитывали правильно — не вдаваясь в нюансы, требовать абсолютной лояльности, периодически устраняя тех, кто её нарушил. А дальше пусть хоть грызут друг с друга зубами в прихожей тронного зала.

Впрочем, Адель не была бы моей женой, если бы не была способна на поступки. Она пополнила казну на внушительные двадцать четыре тысячи сольдо — половина товарами — как выкуп за пленников. Не только за моих, но и как посредница для других, менее знатных рыцарей. Тут многое решало имя и влияние. Выкуп уменьшался, если к переговорам подключался кто-то вроде графини Адвес. Это как если бы к тебе на сделку по квартире сразу пришли депутат, криминальный авторитет и начальник местного МВД. Вежливо. С намёками. И попросили скидку.

Это, кстати, работает и в обратную сторону. Если выкуп шёл от имени Итвис, не нужно было бояться давления «уважаемых людей» — напротив, можно было рассчитывать на честность. Многие пленники ушли на волю под честное слово не воевать с Итвис и Караэном — и обязательством выплатить выкуп в рассрочку.

А ещё она решила вопрос с Арьей. Мне, по-хорошему, самому стоило об этом подумать. Гильдия пивоваров, единственная оставшаяся организованная сила в городе, моментально начала подминать под себя всё подряд. Пока я занимался мелочами — заключал союзы с Великими Семьями, воевал с купцами, пытавшимися влезть в серебряную и золотую гильдии, на фоне повышенных налогов и новых привилегий, Арья уверенно строила свою империю. Люди шли к ней толпами — особенно те, кому я сделал больно, особенно купцы. И потенциальные налоги потекли мимо городской казны.

А потом Адель пригласила Арью на девичник. Её и ещё нескольких знатных дам. На каком-то моменте Арья повела себя вызывающе — нагрубила, оскорбила кого-то из присутствующих. Адель разгневалась и разбила ей голову своим любимым боевым молотом. Насмерть, разумеется. Кроме Арьи погибло еще несколько её телохранителей. Всё происходило на глазах кучи свидетельниц, и, поскольку Адель — женщина, да ещё и беременная, — Караэн пришёл в восторг, и посвятили все вечера обсуждению этого события. Фанго уверял, что хоть это и очевидное политическое убийство, но все отнеслись с пониманием. Если бы это сделал я, пивовары бы стали мстить. А так — гильдия раскололась на фракции, начались внутренние дрязги, борьба за власть… Очень удобно.

— Мой сеньор! — это был Сперат. Голос у него был напряжённый.

Я обернулся к нему — как раз вовремя, чтобы заметить: старушка, сидевшая у корней Дуба, начала светиться, как сам Дуб. Я встал. Что ж, у нас есть победительница. Теперь придётся потратить время, чтобы выстроить с ней общее понимание ситуации. Не знаю, чего хочет она, — а узнать надо. Ещё важнее, чтобы она поняла, чего хочу я. И постаралась это выполнить. Ведь то, что нужно мне — нужно Караэну.

Скорее всего, придётся привлечь Вокулу. У него с людьми выходит лучше. Хотя, если честно, не хочется его отрывать — Фанго доносил, что тот уже почти не спит: урезает у сна по паре часов в день, чтобы следить, как идут дела в гильдии лекарей. А гильдия эта теперь обосновалась в новом здании, построенном на месте бывшего братства охотников. Надо будет сказать ему, что в этом есть и стратегический потенциал — если подать грамотно, пойдут и финансы, и репутация.

К несчастью, поговорить с новоиспечённой ведьмой в тот день не удалось — касание богини погрузило её то ли в сон, то ли в кому. Не реагировала ни на крики, ни на пощёчины. А когда оцепление регуляров прорвали её многочисленные родственники, всё превратилось в цирк. Кончилось тем, что я махнул рукой и разрешил уволочь старушку домой. А сам всё-таки решил немного прокатиться.

Поскольку у местных мех был предметом роскоши, то и шуба считалась символом статуса. Впрочем, как и в моём мире. Мне подарили парочку. И, как водится, из-за множества «стильных» разрезов ни черта они не грели. Тоже знакомо — у нас такие бессмысленные меховые накидки делают для женщин. Надевать латный доспех я сегодня поленился, но мой парадно-повседневный парчовый поддоспешник вполне справлялся — не хуже телогрейки. Достаточно просто накинуть сверху плащ — и вот я уже даю волю Коровке. Он мчит вдоль стен Караэна, выбрасывая из-под копыт мерзлую землю, перемешанную со снегом, а потом — по Древнему тракту, высекая искры из запорошенных плит. И налево, туда, где раньше было сплошное болото.

Ехали долго. Я успел насладиться скачкой, а Коровиэль — размяться. Наконец мы добрались до заболоченного канала. Обычно зимой работы прекращались по очевидным причинам — людям невозможно стоять в ледяной воде. Я подъехал к Бруно Джакобиану — он упрямо отказывался сидеть в Университете, и обычно пропадал на «раскопках». А теперь командовал на расчистке канала, выполняя обязанности прораба. Впрочем, не он один — все лекторы уже успели побывать тут, поупражнявшись в командовании над теми новыми рабочими, которых я пригнал ещё летом.

— Ну что, как оно? — спросил я, когда Бруно закончил своё традиционно витиеватое приветствие.

— Сложно сказать, сеньор Магн, — ответил он в своём обычном стиле когнитивно-сложного человека. Слишком уж у него много параметров оценки.

— Тупые, но сильные? — ухмыльнулся я.

— Сильные. Но тупые, — неожиданно поддержал меня ректор, даже выпростал руки из-под своего толстого шерстяного плаща, чтобы было удобнее разговаривать. — Ночью забыли отозвать одного… он в намыв упёрся, а подплавь ушла… Так он давай скрести, пока черпалку не отломал!

— Но работа идёт? — уточнил я. Хотя это и так было видно. Заболоченный канал расчистили на пять километров в обе стороны от тракта. Ещё до зимы вода отступила метров на пятьсот, оставив груды торфа. Похоже, весной прямо у стен Караэна прибавится пара десятков квадратных километров новой, плодородной земли. Как раз хватит нарезать ленов для новоиспечённых рыцарей.

— Всё-таки удивительные существа, — пробормотал Бруно, разглядывая мокрые, обледенелые туши, ворочающиеся в иле. — А можно их сделать ещё? Мне нужно… не больше десяти. У меня есть пара проектов…

— Тысяч? — уточнил я.

— Нет! — ужаснулся Бруно.

— Мелко мыслите, ректор, — пожал я плечами. — Попробуйте снова. Десять тысяч завтра — не обещаю. Но к концу следующего года?.. Вполне реальная цифра.

Бруно сначала побагровел от оскорбления. Потом до него дошёл смысл сказанного. Он долго смотрел на существ в воде.

— Если вы и впрямь сможете создать столько… это изменит всё, — выдохнул он наконец.

— Нет, сеньор лектор, — сказал я, легко. — Этоя́изменяю всё. А они — просто инструмент.

Я спешился. Подошёл ближе к воде. Обернулся.

— Кстати, хотите, расскажу, как я их делаю?