Наследник огня и пепла. Том IХ

Глава 8 Пир для чудовищ

"И было в те дни, что над землями Караэна восстал Ужас Непостижимый, облечённый в облик безобразный, множеством очей и щупальцев осквернённый, и воздух дрожал от одного его дыхания. И никто не дерзал стоять против него, ибо сердца людей каменели от страха.

Но вышел навстречу ему Магн Итвис, сын Доблести, во весь рост в латах сияющих, держащий в деснице своей Крушитель — моргенштерн грозный, что был выкован в огне звёзд. И не убоялся он бездны воплощённой, и не дрогнул под взглядом тысячекратных глаз.

И возгласил он слова древние, коими ведают лишь сыны Огня и Пепла, и ударил Крушителем в землю. И содрогнулась твердь, и застонали небеса, и ужас отпрянул, объятый пламенем незримым.

И воспели потомки те деяния в рунах и песнях, дабы не забыть, как один человек стоял между погибелью и родной землёй." Хроника Караэна, деяния Магна прозванного Золотым Змеем.

Быть хорошим человеком — это не всегда выбор. И уж точно не призвание. В Караэне быть хорошим человеком — обычно элемент имиджа. А ещё — дорогое удовольствие. Почти всегда бесполезное. То есть роскошь, которую ты можешь себе позволить, только если живёшь сытой и счастливой жизнью без особых хлопот.

Делая хорошие дела, ты забираешь ресурсы — у других или у себя. Стоит ли оно того?

Примерно об этом я размышлял, пока гнался за Сператом.

Сначала казалось, что я его вот-вот догоню. Просто не верилось, что бедная лошадка способна тащить тушу моего оруженосца не только быстро, но и далеко.

Я, как обычно, забыл про магию. Сперат начал что-то петь коню, и та, словно опомнившись, понесла его вперёд — почти наравне с моей Коровкой, подпитанной магическим энергетиком.

Несмотря на прямой приказ, за мной увязались Дукат и ещё несколько человек. Но они быстро безнадёжно отстали.

Гвена же… Гвена безжалостно загнала свою лошадь, а потом, не стесняясь, прибегла к магии: расправила крылья — совсем не декоративные, кстати. Это было что-то магическое: её скорее тащило вперёд, чем она махала ими. Скорость приличная — километров шестьдесят в час. Примерно такую же мы со Сператом держали первое время, что позволило не потерять её из виду.

Но долго так продолжаться не могло. Коровка после первого рывка перешёл на режим энергосбережения: несколько десятков метров рысью, потом столько же быстрым шагом — и так по кругу. Я его не торопил.

Вот откуда поговорка «тише едешь — дальше будешь». С конями — буквально: если заставить их долго нестись галопом, они могут просто умереть от усталости.

Это и случилось с лошадью Сперата. На распаханном поле она дёрнулась, вытянулась на очередном шаге — и покатилась кубарем, словно уроненный мяч. Вместе с седоком.

К счастью, Сперата быстро выбросило из седла. Паханая земля смягчила падение настолько, что он вскочил на ноги и, ничего не сломав, побежал за Гвеной уже на своих двоих.

Её магодвигатель тоже сдыхал: на подрагивающих от усталости крыльях Гвена планировала к ближайшему укреплённому домику.

Коровка почуял близкую добычу и поднажал. А Сперату пришлось скинуть щит со спины, схватить топор — и отбиваться от пары случайных вендикатов.

Когда я впервые встретил этих тварей в подземельях Караэна, мне было жутко. Теперь — только лёгкая тревога. И, как оказалось, не зря: Сперат справился. Одного вендиката он развоплотил ловким восходящим ударом. Со вторым пришлось повозиться — призрак успел на ком-то отожраться и теперь напоминал богомола: длинная шея, изломанное тело, полупрозрачные руки с серпами размером с сабли.

Один внезапный выпад — и Сперат едва не получил призрачным лезвием в лицо. В последний момент он успел подставить щит.

Вся эта возня позволила мне почти настигнуть его. Обернувшись ко мне красным от усилия лицом, Сперат рванул вперёд — прямо через стену.

Рост позволил ему зацепиться руками за верх стены, а сила — втащить свою тушу наверх.

А мне пришлось пустить Коровку в обход. По стенам мой конь лазить не умел. Пока.

Хотя обнесённый стеной участок с двух- и трёхэтажными домиками был небольшой, вокруг понастроили всяких сараев и курятников. Я попытался прорваться через фруктовую рощу, но мой обходной манёвр всё равно слегка затянулся.

Поэтому я и пропустил самый острый — может быть, даже романтичный — момент.

Когда я, наконец, нашёл Сперата и Гвену, она деловито чертила пентаграмму на земле.

А он сидел в стороне с очень грустным лицом. Увы, мой опыт, приобретённый в этом мире, подсказывал: такое, максимально грустное лицо бывает у людей с тяжёлой раной. Отнюдь не душевной.

Косвенно мою догадку подтверждали пятна крови на его одежде.

Увидев меня, Гвена оскалилась. В демоническом облике она сохраняла общий гуманоидный вид, но движения и работа мышц стали резкими, чужими.

Её пасть распахнулась на немыслимые сто двадцать градусов, и она страшно зарычала.

Я не сразу понял, что рык складывается в слова:

— Вылечи его, — попросила Гвена. — И посади на коня.

Поскольку других вариантов не наблюдалось, я решил, что речь идёт о Сперате. Не удержавшись, подъехал поближе, посмотреть, что Гвена торопливо чертила на земле. Как я и ожидал — пентаграмму. Девочка была сильная: взрезала утоптанную землю прямо когтями. Эти её когти… Линии после них светились приглушённым красным светом, неровным, словно сполохами боли.

В остальном — ничего необычного. Я направил Коровиэля к Сперату и спешился рядом с ним.

Мой оруженосец сидел на земле, опершись на здоровую руку, и смотрел на меня мутным взглядом, из которого медленно уходила злость.

— Сперат, мне случалось видеть камни сообразительнее тебя! — Я как ни пытался, всё равно не мог на него разозлиться.

— Она изменилась, да, Магн?

Я поймал мгновенный флешбек. Вспомнил Гвену — ту, другую: не рыжую, почти родную, а беловолосую, с надменной красотой и дырой в глазу. После битвы на Древнем Тракте.

— Интересно, — сказал я просто, чтобы он отвлёкся, — что бы Ланс сказал сейчас… Про «красоту мёртвой женщины».

Он попытался засмеяться, но тут же скривился от боли, а потом процитировал по памяти:

— И сказал Ланс Предатель: «Она была слишком смелой, чтобы быть живой. Только посмотрите: даже мёртвая — красива. Редко кому так везёт.»

Мне бы такую память. Может, смог бы запомнить имена конюхов… и того, Усатого.

Я уже быстро «осмотрел» его, приложив руку к шее.

Кинжал, судя по пустым ножнам на поясе, его собственный, торчал в нем чуть выше колена. Кровь пропитывала штаны. Левая рука безвольно висела — сломана. Мой медицинский сканер не нашёл ничего другого. Разве что солидные синяки на спине. Ничего смертельного. Но и ничего хорошего.

— Потерпи, — сказал я коротко.

Выдернул кинжал одним движением, затворил рану магией, чувствуя, как горячее сопротивление живой плоти гасится тонкой холодной волной исцеления.

Сперат зашипел от боли, но держался.

С рукой нужно было повозиться, но я хотел сэкономить магию, поэтому планировал сначала просто совместить кость.

— Давай, Сперат, давай, родной, — пробормотал я и помог ему забраться на Коровиэля.

Коровка вздрогнул от непривычного веса, но стоял стойко, как приличный боевой конь.

Хотя обстановка была душная. Сам воздух будто сгустился.

Я почувствовал это раньше, чем увидел: липкая тяжесть легла на плечи, зашевелились волосы на шее.

Вокруг начали проступать… нити. Чёрные, дрожащие, словно гигантская бахрома. Они тянулись по воздуху, скользили, искали.

Одна из нитей зацепила курятник.

Изнутри раздался жуткий, рваный крик — и сразу оборвался.

На самом деле, сначала закричал петух — резко, страшно, отчаянно. А может, как обычно. Просто тварь в небе давила на психику этими штуками.

В любом случае пронзительный крик петуха развеял морок: я увидел чёрные нити магии. Они коснулись кур — и те стали умирать.

Петух орал не переставая, и по каким-то причинам чёрная магия не могла добить его и пару прижавшихся к нему кур.

В моей голове теснились смутные воспоминания о крике петуха, от которого бежит нечисть. Откуда это у меня? Из Гоголя?

И тут бедный петух подавился криком, захлебнулся слюнями, и прежде чем успел набрать воздуха и закукарекать снова, тёмные нити броском змей впились в него. Не скажу, что эта птица орала приятно. Наоборот. Но тишина, тяжёлая и мёртвая, которая повисла над домами, была ещё хуже.

Я поднял взгляд, ища источник нитей. На фоне неба — тусклого, закатного — дрейфовало нечто. Оно не махало крыльями, а просто висело, словно подвешенное за невидимую нить. И от него исходили эти чёрные щупальца.

Я сжал зубы. Надо этой твари дать уничижительное название. Не тучка. Не медведь. Ладно, подумаю об этом позже. Но оно явно было ближе — и продолжало быстро приближаться.

То ли ему не нравились пентаграммы. То ли эта тварь просто нас учуяла. Важно было одно: времени оставалось мало.

Пока его тонкие нити удерживались на расстоянии сталью доспехов. Но не факт, что это продлится долго.

Если оно подлетит ближе и пробьётся — мы закричим точно так же, как те куры. А потом — тишина.

Я сел на круп Коровиэля, позади седла, где уже сидел Сперат, и потянул поводья. Разворачивая коня прочь.

— Магник! Слушай! А ведь очень кстати, что ты здесь! — вдруг окликнула меня Гвена.

Низкий, густой, урчащий, как мотор дорогого спорткара, голос всё ещё оставался удивительно притягательным. Мы со Сператом синхронно повернули головы к Гвене.

Таким голосом, конечно, только заживо кожу сдирать обещать — а она: «Магник».

Впрочем, продолжила она довольно угрожающе:

— Знаешь, когда я к тебе присоединилась, ты был такой милый, такой наивный. А теперь ты злой. Вот Сперат — добрый. А из тебя злость так и сочится. Но наивным ты быть так и не перестал. Как тебя провели, эти старики в Таэне? Услышали про тебя, про Абеляра, пообещали Абеляра — и привели тебя, как барана на верёвке, к этому немощному владыке в подвале. Ты сам видишь, как превратился из того, кто выбирает свой путь, в опутанного цепями раба. Золото. Дети. Город…

Она замерла. Глубоко вдохнула.

— Разве ты делаешь это не ради людей? — слегка растерялся я.

Я уже и забыл про Абеляра. Почему она вообще об этом вспомнила? И если я ошибся в её мотивах, то что она тогда замыслила?

— Я делаю только то, что мне нравится, человек, — вот сейчас из её голоса окончательно ушло всё человеческое. — И я жажду силы. Знаешь, что ценится в моём мире? Могущество. Знаешь, откуда берутся демоны? Их создают из душ людей в Кузне. В сердце цитадели каждой из пяти оставшихся армий стоит Кузня. Мы призываем, выманиваем из этого мира души — и приносим их на Наковальню душ. И там они куются, пока не станут одними из нас. Но сильнее… сильнее мы становимся только, поглощая эманации человеческих душ.

Воины жаждут страданий. Я — похоти…

Она говорила торопливо, сбивчиво, даже как-то испуганно посматривая по сторонам. Чёрные нити скользили рядом с ней, но пока не причиняли вреда. Как и другая магия нежити: либо она не действовала на неё, либо пока не смогла преодолеть её природную сопротивляемость.

Но боялась она явно не нитей.

Гвена нервно облизнула клыки.

— Оно блокирует чужую магию, — высказал свою догадку я. — Давай, больше откровений. Если не сработает — так хоть расскажешь. А то я уже снова готов к вам в ад спуститься, так интересно, как у вас там всё устроено…

— Каждый человек немного Владыка, — заторопилась Гвена. — Его желания, даже мысли, совсем чуть-чуть меняют мир. И его самого. Мы можем это собирать. Воины собирают ужас и страдание. Мы — похоть. Другие — алчность… Вот почему меня сковали. За долгие годы я накопила великую силу. И мне бы стать — если не во главе армии, так хотя бы во главе крыла… Вот только места все заняты…

Она хихикнула.

Хотя звучало это гораздо ниже, манера осталась именно гвеновская: её лёгкое хихиканье перед боем. Мне даже показалось, что я узнал её безумное выражение — предвкушение, радость.

Я проследил за её взглядом.

В стороне, метрах в трёх над землёй, в воздухе открывалась огненная трещина.

Под моим взглядом она медленно расширялась.

Тёмные нити бросились к ней, словно пытаясь сшить пространство обратно.

Парящее чёрное чудовище над нашими головами приближалось рывками — словно каракатица.

В горящий, красными краями, пролом в пространстве просунулась Длань.

Меня пронзило острое чувство неотвратимости.

Это был Палач — тот самый, которого я уже видел, когда мы со Сператом призвали Гвену обратно.

Ухватившись когтями за пустоту, Длань стала медленно расширять разлом.

— Мой сеньор, нам пора! — пискнул Сперат. Ага, конечно. Самое время посидеть, поболтать. А я ведь тебя просил остаться.

— А это кто? — кивнул я на мрачную кочепатку неотвратимого рока, царапающую реальность.

— Владыка, что создал наш мир, — ответила Гвена. — В трудной войне его победили и подчинили. Теперь он всего лишь тень себя самого. Как автоматон, способный исполнять только то, к чему приставлен… Ой, Магник, ты же не знаешь, что такое автоматон?

— В общих чертах догадываюсь. А как они это сделали? — крикнул я.

На самом деле вокруг было тихо, как на кладбище. Вот только ощущалась эта тишина, как жуткий грохот и ураган. Из тех, что нежно колышут арматуру.

Физически ничего не происходило, но внутри хотелось забиться под кровать. В бункере. В ста метрах под землёй. И скрючиться в позе эмбриона.

Сперат не выдержал и начал понукать Коровиэля. Тот судорожно дёрнулся, скорее по привычке, обозначая укус. Но и без того уже семенил прочь. Тоже что-то чувствовал.

— Абеляр знает, — крикнула мне вдогонку Гвена.

— Спасибо! — заорал я. — Спасибо, что спасаешь нас!

— Дурак, — очень по-демонически расхохоталась Гвена. — Нас создали, чтобы жрать таких тварей! Я приглашаю своих на великий пир!

Коровиэль сорвался с места и понёс нас прочь.

Я обернулся — и увидел огромную фигуру, вырвавшуюся из огненного портала. Она несколько секунд смотрела на Гвену, а потом подняла рогатую голову и издала жуткий вопль.

Портал стал расширяться, я даже увидел знакомые по моему давнему посещению огромные каменные плиты.

Но видно их было недолго — почти сразу всё заслонил сплошной поток демонов.

Сидеть на крупе скачущей лошади — удовольствие сомнительное. Хоть я предусмотрительно и подтянул повыше стремена, чтобы опираться на них в скачке, — полагаю, и я, и Коровиэль получили массу синяков.

В какой-то момент я решил оседлать панику, пока Коровиэль сам себя не загнал, и стал потихоньку его притормаживать. У него что-то перемкнуло: он не просто сбавил скорость, а остановился и развернулся.

Видимо, решил, что я сейчас возьму копьё и атакую… это… что там позади.

Я чуть не прослезился от такой самоотверженности.

Надо сказать, что я впервые убегал, что называется, не оглядываясь. Отчасти, конечно, из-за шлема. Но только отчасти. А сейчас, когда Коровиэль развернул меня лицом к происходящему, я смог вполне насладиться зрелищем.

Мы были не так уж далеко — метрах в ста, стапятидесяти. С тушей Сперата на спине, да ещё и с моей, в полном латном доспехе, даже Коровиэлю было трудно долго скакать. Ещё метров триста — и мы бы оказались у стены Караэна.

Вуаль стянулась в одну точку и закрутилась, напоминая огромный чёрный смерч. Мы находились отчасти внутри него, поэтому через разрывы в чёрном густом магическом дыму кое-что можно было видеть.

Я всё ломал голову: как демоны будут драться с летающей хтонью? Как оказалось — просто промаршируют в небо.

Хиленькие демоны с огромными рогами, не выпуская из лап пачки бумаг, суетились внизу, вокруг полупрозрачных лестниц. Очень похожее волшебство я видел, когда создавали магический мост под Вириином.

Эти «штурмовые лестницы» поднимались высоко — на сотню метров, — прямо к чёрной туше зловещей хтони.

И та не могла увернуться, окутанная множеством чего-то, похожего на горящие красным цепи.

Прямо на моих глазах тощий демонюга с огромными рогами поднялся повыше, размахался руками, и от его ног вылетело нечто вроде дротика с привязанной цепью.

Скорее даже гарпун с зазубренным наконечником.

И устремился в сторону чёрной туши.

Хтонь, впрочем, в долгу не осталась: от неё во все стороны сыпались чёрные молнии.

Огромные, страшные, безмолвные.

Там, где они попадали в землю, её взрывало, словно от попадания линкорных снарядов. Там, где молнии били в магические лестницы — горели разом десятки демонов, а лестницы рушились.

Но демоны-предводители с бронзовыми топорами парировали удары молний и вели за собой обычных воинов.

Ну, не прямо «вели». Скорее старательно гнали их вперёд пинками. И периодически испускали знакомый мне свет — как у моей лечебной жемчужины, оставшейся у Пилларов.

Разорванные на куски, обугленные трупы демонов сыпались вниз, как снег со случайно потревоженной ветки дерева зимой. На смену им приходили другие.

Впрочем, это была не единственная проблема у летающего ужаса.

Пока хтонь жгла снизу, над ней открылись порталы — и из них вылетели сотни существ. Здоровенных. Если не сказать — огромных. Самых разных.

На каждом сидела точная копия Гвены — такая, какой я её увидел впервые: в демоническом обличье. Вели их в бой её же крылатые, «прокачанные» двойники. Они жгли огнём — явно уступая в мощи отцу Магна, — но их было много.

Некоторые крылатые твари, судя по роговым пластинам брони — штурмовой вариант, — просто таранили хтонь, не слишком обращая внимание на её щупальца.

Мне даже послышался радостный визг — тот самый, какой иногда издавала Гвена перед атакой.

— Они это… Жрут⁈ — изумился Сперат.

Вот что значит наблюдательность. Пока я прикидывал тактику противостоящих сторон и шансы на победу, Сперат смотрел в корень.

И действительно: в «окне», ограниченном чёрными лентами Вуали, я увидел, как кучка демонов жрёт оторванный… или отрубленный… или отожжённый… В общем, кусок хтони.

Жрали они не прямо как собаки. А почти культурно: руками отрывали и набивали рот. Глотали не жуя.

Им явно нравилось.

Из тумана появился «Воевода» с бронзовой секирой. Он ударил не успевшего отпрянуть демона плашмя секирой с такой силой, что тот улетел, как тряпичная кукла. Остальные разбежались сами.

А «Воевода» начал жрать сам. Кусок «хтони» был с быка, но он уминал его с такой скоростью, что любая гусеница бы позавидовала.

В этот момент его накрыло пылью.

Вообще битва демонов с хтонью была похожа на битвы моего мира своим «задымлением». Как естественным — из-за огромного количества земли, поднятой в воздух, — так и магическим.

Но происходила она куда тише.

Слышен был только рёв тысяч демонических глоток — довольно тихий на таком расстоянии. Хтонь сражалась молча. Ну и ещё — глухой гул. Возможно, от падающей земли.

Рядом с нами упали куски битого кирпича и здоровенная балка, с одной стороны словно измочаленная — остатки дома, надо полагать.

— Мой сеньор! Нам следует отойти подальше и вернуться к нашим людям! — Сперат, похоже, окончательно пришёл в себя и занял привычную позицию телохранителя.

Я не стал спорить. Все равно уже почти ничего не видно.

Ещё через сотню метров мы выехали из пыли и Вуали. Происходящее за нами теперь окончательно скрылось из виду.

Зато нас теперь было видно издалека — и к нам уже скакали всадники. Дукат и кто-то ещё. Я с облегчением заметил, что кто-то из них додумался взять заводного жеребца. Оставалось только дождаться их — и вернуться к жене.

И вот теперь точно пора бежать: если с хтонью у меня ещё были хоть какие-то идеи, как бороться, то что делать с армией демонов — я не представлял.

А они, судя по всему, скоро победят.