Наследник огня и пепла. Том IХ

Глава 4 Костяной

Кричали сегодня много. Почти все. Разве что вокруг меня люди старались не орать.

А я все больше терял надежду найти осадные орудия. Или, даже, хотя бы предводителей. Это была не армия. Ни у врага, ни — если уж по правде — у нас.

Неживые и чудовища, пусть агрессивные и смертоносные, нападали беспорядочно. Они вырывались из домов, из распахнутых дверей амбаров, просто брели по полям в нашу сторону, изредка кидались с чердаков домов вдоль дороги. Это, в основном, вендикаты — они склонны устраивать засады. Ожившие трупы таким не заморачивались: просто шли к ближайшим живым, как стекает вода по уклону.

Один из немертвых, на вид живой только слегка синюшный, завалился в выгребную яму и никак не мог выбраться. Он так и мыкался там, неуклюже сгребая на себя землю со стенок, пока ему не пробили череп большим камнем. Рядом целая группа из десятка местных зомби оказалась запертой во дворе. Высокая стена, хорошие ворота. Среди неживых были дети. Особенно мерзко. Группа ушлых пехотинцев переколола им головы алебардами через забор, стоя на щитах товарищей. Судя по копью с большими деревянными ножницами в центре их отряда — какие-то портные.

В сопротивлении нежити не было ни стратегии, ни просматривалось задумки, команды. Лишь злоба. Лишь тупая, медлительная, механическая жажда убийства.

И мы, живые, им не уступали в хаосе.

Если в этом мире и были наставления об идеальном построении, то они остались непрочитанными в «диалогах» учёных мужей и «мемуарах» полководцев. Люди не автоматы. И прямо сейчас я видел этот разительный контраст — когда они бились с безликой и бесчувственной нежитью.

Каждый отряд пехоты, каждое рыцарское копьё сражалось за себя, по своей логике, своей тактике. Пехотинцы постоянно останавливались — иногда просто от скрипа ставен. А если ставни скрипели особенно громко и страшно, тут же сбивались в плотную толпу, ощетинивались алебардами, прикрывались щитами, отступали на шаг, кричали, толкались, матерились.

Всадники сновали вокруг них, как воробьи возле стада голубей — ждали, пока очередная пакость вывалится из-за угла или побредёт к пехоте. Тогда старались подкрасться, ударить резко и уйти, оставляя добивание пешим. Будто охотники. Хотя почему «будто»? Охота и война — очень похожи. И даже бедные аристократы нет-нет, да ездили на охоту — в предгорья или к ближайшим Диким Землям.

Перед каждым домом, перед каждой «зачисткой» селения — крики, ругань, споры.

Куда пойдём? Кто первым? Где студенты? Кто там за нами? Давайте подождём, пока к нам подойдут вон те…

Но — шли. Сомневаясь, переговариваясь, споря, сдерживая дрожь — шли.

И справлялись. Не без потерь, не без сломанных копий и вывернутых рук, но справлялись.

Пожалуй, даже лучше, чем идеально держащие строй колонки безликих солдатиков из компьютерных игр.

Потому что этим — было страшно. И потому они старались. Не подставлялись, не шли бездумно в мясорубку, но и не бежали.

Сумрак сгущался. И тогда над нами повисли колдовские светильники. Текущие ярким белым светом «люстры» развели в небе огни, разгоняя Вуаль.

Как в правильной фэнтезийной армии, у меня были маги. Правда, меньше всего похожие на магов. Почти такие же широкие, как крышки от ведер, береты из дорогущих тканей мелькали среди пехотинцев — это студиозы. Хмурые парни в вызывающе обтягивающих, по местным нравам, штанах и коротких куртках. С баклерами и широкими «караэнскими» мечами. Увешанные кожаными перевязями с крошечными разноцветными глиняными горшочками и мешочками.

На одном из перекрёстков, оглянувшись, я даже заметил далеко позади на возвышении лекторов университета — суетились у своих машин, окружённые охраной.

Я то и дело привставал в стременах, вертя шлемом во все стороны. Уже почти привык, что делаю большую часть работы. И это было ожидаемо — под моей «рукой» было не меньше сотни всадников. Хотя на деле половина постоянно то туда, то сюда — то одно рыцарское копьё, то другое срывалось с места, увлекаемое своим сеньором. Зато возвращались. Ждали, пока я укажу вкусную цель. В идеале — вражеского предводителя. Мой отряд был как занесённый латный кулак армии. Но достойных противников для удара пока не было.

А с теми, что нам встречались, после того как немного пообвыкли Мы расправлялись. Со змеевидными тенями, шипящими и режущими магическим холодом. С завывающими призраками — те, к счастью, были слишком слабы, чтобы вырывать души. С медленными, почти нелепыми зомби, упрямо тянущими руки к теплу живых.

Смертоплетов — самых опасных — оказалось меньше, чем я боялся. Но с ними приходилось учиться бороться быстро: лед, огонь, копья с тяжёлыми железными наконечниками, точные арбалетные выстрелы издалека.

Если смертоплет всё-таки прорывался — в дело шли алебарды и хладнокровные выстрелы из арбалета в упор. Главное — не дать ему впиться когтями в живое тело.

Нам везло — тот смертоплет, с которым я бился в лабиринте под Горящим Пиком, был матерый, откормленный. Эти путали сознание хуже. Только один раз один из них сумел заставить людей броситься друг на друга. И то — всего нескольких. И ненадолго.

А потом появился он.

Сначала Дукат и пара разведчиков резко развернули лошадей и помчались назад. А он — вышел из-за стены дома, за которой прятался, и медленно двинулся следом. Я услышал его прежде, чем увидел — хруст, будто по улицам катится телега, набитая гнилым мясом и костями.

Когда он показался из-за аккуратного домика на перекрёстке, всадники замерли. Так уж вышло — мы столкнулись почти нос к носу. Я вёл отряд по главной дороге. И он тоже. Может, даже ждал нас в засаде.

До него — метров пятьдесят. Маловато для таранного удара копьём. Коровка может и набрал бы скорость, но остальные — вряд ли. Да и дорога зажата с двух сторон высокими, в рост человека, каменными заборами. Очень жадные землевладельцы огородили свои участки от всяких бродяг. А теперь нам — думай, как его прошибать.

— Что это за… — начал Джевал. Смелый человек. Но слишком порывистый. И гордый. Не хватает ему хладнокровия. Вот сейчас проявил слабость перед всеми — и тут же был наказан Сператом:

— Костяной голем, сеньор Джевал. Мы таких десятки разбили, когда дрались с вампирами. Вы, часом, не забыли, как чудовище выглядит? В Таэне вообще есть хоть одно, ростом больше человека? — Сперат оглянулся и усмехнулся, словив смешок от моей свиты.

Я с лязгом опустил на плечо Крушитель. Эту шипастую булаву я возил в специальном креплении за седлом, и даже Коровке она не нравилась — таскал с неохотой. А вот я к Крушителю не то, чтобы привязался. Просто, единственное что он не мог заменить, это копье. В остальных случаях я предпочитал его. Хоть и приходилось соблюдать «этикет», таская с собой минимальный набор благородного сеньора — длинный кавалерийский меч слева перед седлом, клевец справа и ещё статусная мелось.

Я склонил голову, оценивающе разглядывая костяного. Совсем не как те «боевые платформы» с битвы у Древнего Тракта. Какая-то бесформенная тварь, вся в конечностях. Одни — с множеством суставов, оканчивающиеся похожими на дубины утолщениями, ощетинившимися жёлтыми шипами. Другие — гибкие, как хлысты, с хребтовыми сегментами и белыми, похожими на акульи зубы, лезвиями.

Он был выше двух человек и шире телеги. Шагал на ногах из скреплённых магией бедренных костей, глухо гремя ими. Тело — черепа: звериные, человеческие, детские… Слишком много звериного. Вон кости коров, а там — точно козьи… Хотя, насколько Магн слышал, местная некромантия работает только на разумных. Даже вампиры ездят на живых лошадях.

И пах он не как мертвец. Даже одна забытая и сгнившая в ящике картошка может вонять так, что квартиру не проветрить. От старых големов вампиров тянуло сладковатым, приторным запахом гнили. Сильный, ощутимый был запах. Хотя на вид они были старыми и сухими, как музейные экспонаты. Этот же был… свежий. Розово-зелёный, с черными вкраплениями.

Я аж прищурился, передавая Волоку не пригодившееся копьё, и принюхался в ожидании волны вони. Но не уловил её.

Пахло не смертью. Пахло жутью. Магической, мерзкой, густой. Вон они, всплески некромантии — зеленоватые, вьются вокруг…

Метров в пятидесяти позади меня заборов уже не было. Только поля — засеянные чем-то не особенно вкусным, но достаточно просторные, чтобы развернуться и использовать преимущество в подвижности.

— Назад! — скомандовал я. Громко, зычно, сочно. Слово вышло наполненным уверенностью, она плескалась через край и заставляла людей слушать. Я знал, что мои люди подчинятся. И всё же, даже с такой уверенностью, внутри не отпускала тень сомнения: а вдруг подумают, что я отступаю от страха? Поэтому чуть тише добавил:

— Хочу убить его в седле.

Хотя, скорее всего, конечно, мы просто расстреляем его магией, пользуясь манёвренностью наших лошадей…

Вперёд выехал Джевал — лицо серое от ярости. Он молча посмотрел на меня своими тёмными глазами, а потом хрипло выкрикнул боевой клич и повёл за собой пятерых рыцарей в чёрных плащах с мантикорой. Вот же гнида истеричная.

На миг показалось, что их атака захлебнулась: кони, либо плохо обученные, либо ещё не привыкшие к своим всадникам, внезапно заартачились, испугались и попытались ускакать в противоположную от голема сторону. Джевал спрыгнул с седла и пошёл навстречу чудовищу один. Его люди не отстали. Надо отдать им должное: двое обошли голема с флангов, перепрыгнув забор.

— Мой сеньор, я… Позвольте мне… — занудил рядом со мной Дукат.

Я обреченно махнул ему рукой. Пусть доказывает, что не трус. Забавно, что он так умело избежал всех битв, чтобы теперь с разбега прыгнуть на вот это вот… Дукат скинул поводья своему пажу, выхватил двуручный топор из рук оруженосца — и рванул вперёд. За ним тут же потянулись другие охотники за славой, проталкиваясь мимо меня вдоль каменной ограды. Некоторые спешились, но в основном все остались конными.

Я поискал глазами Гвену. И к своему удивлению увидел её неподалёку — сидела в седле смирно, не шелохнувшись.

Какой странный сегодня день.

Голем шел прямо на меня — шаг тяжёлый, неуклюжий, но с каждым метром он ускорялся. Будто в нём проснулась боевая ярость. Прямо похоже. Но, скорее всего, это просто моё искажённое восприятие.

В костяного ударился оранжево-жёлтый сгусток пламени. Один из рыцарей Джевала оказался сильным огневиком. Огонь на секунду объял извивающиеся «хлысты» и занесённые для удара другие конечности. Казалось, костяной сейчас вспыхнет, как сухой куст. Но нет — пламя угасло, будто это обычные, не оживлённые магией кости.

В руке Джевала появился длинный чёрный клинок, и он тоже прибавил шагу. Лениво уклонился от удара огромной, как бревно, конечности, которая обрушилась сверху. Уклонился почти небрежно, как бывалый боксёр уходит от размашистого удара новичка. Глухое «бум» — и костяная палица врезалась в утоптанную землю. Взмах чёрного клинка — и отсечённая «булава» голема покатилась в сторону.

Впрочем, если голем эту потерю и заметил, то умело это скрыл. Или с самого начала планировал просто смять всех массой. Он чуть вильнул, как автобус, отворачивающий от остановки, и попытался «наехать» на Джевала. И вот тут надменный засранец перестал красоваться — и очень некрасиво выпрыгнул в сторону. Голем не занимал всю дорогу, и инерция понесла его дальше. К моему удовольствию, он всё же успел напоследок поддеть Джевала одной из «ног». Отчего тому добавилось ускорения — и он впечатался в стену. Каменная кладка прогнулась и обрушилась. Я был почти уверен, что Джевал не пострадал.

Голем переключился на рыцарей мантикоры. Огневик, окрылённый ужасом, за секунду вскарабкался на стену и перемахнул через неё. Второй кинулся к противоположной стене, но не добежал — его достал «хлыст». Удар сбил рыцаря с ног. Из прикрытой лишь кольчугой руки закапала кровь. Рыцарь закричал, протянул к голему левую руку, не выпуская из неё щит — тот был необычной формы, выгнутый, с огромным шипом на бумбоне. Затем он раскрыл ладонь, и щитом будто из пушки выстрелили. Воздушник. Хитрая уловка — надо будет запомнить.

Ударивший в него щит обескуражил не больше, чем потеря конечности, но самого воздушника «отдачей» отбросило в сторону. Он перекатился и чудом избежал того, чтобы быть затоптанным костяным исполином. Голем, похоже, начал уставать от этих скачущих людишек и сбавил скорость. Тут до него добрался Дукат.

Я уже понял, что у Дуката всегда есть запасной план. Согласно которому надо быть поближе к кухне и подальше от драки. Поэтому я с некоторым удивлением отметил, что он прямо вот торопится к голему. Тот хлестнул по нему одним из своих собранных из позвоночников «хлыстов». Издав родовой боевой клич, Дукат ловким встречным ударом рассёк позвоночник, из которого состоял длинный «хлыст», и в последний момент высоко подпрыгнул, прежде чем костяной смог его затоптать. Столкновение произошло, когда Дукат был уже в воздухе — но это был контакт на его условиях. Он смог удачно «приземлиться», тут же вцепился одной рукой в кости и заревел, бешено орудуя топором. Из прорезей шлема сверкнуло синеватое сияние — Дукат запустил магию тела, что позволяло ему махать своей тяжеленой секирой одной рукой.

Он даже умудрился устроиться поудобнее: вырвал у голема одну из «лап» и утвердился на оголённой «проплешине». Дукат буквально вырубал дыру в костяном теле, как лесоруб — в сплетении сухих стволов. Голем пытался стряхнуть его или достать «булавой», но попадал в основном по себе. Это делало успехи Дуката ещё более впечатляющими.

Очень скоро подоспели остальные рыцари и сразу включились в увлекательную игру «забей костяного голема красиво». Без шуток — то один, то другой, а порой и сам Дукат, оборачивались ко мне, кричали что-то торжественное и салютовали оружием. Что-то вроде: «Эту истекающую слизью и перевитую кишками конечность из человеческих частей я отрубил сам! Подарю её вам, мой сеньор!» Я ни разу не расслышал, что именно они кричали, но это все равно было чертовски приятно.

Голему отчаянно не хватало скорости. Особенно в ударах тяжелыми «дубинами». «Хлыстами» он ещё мог зацепить, но кости не были укреплены магией, и как бы зловеще ни выглядели наросты, они оставались костями — бесполезными против стальных лат. Пешие рыцари кружили вокруг, уклонялись от атак или парировали их, позволяя ударам соскальзывать по щитам и наплечникам. А в ответ крушили, дробили, отсекали. Почти как танец.

Конные просто расстреливали его магией. Без большого успеха.

Костяной отбивался до самого конца. Правда, конец наступил быстро. Ему подрубили ноги, оторвали и отрубили лапы, Дукат раскроил «тело», туда ударили огнём. Хотя до этого боевая магия на голема почти не действовала, на этот раз он явно почувствовал боль. Голем дёрнулся, выгнулся — и рассыпался в груду костей. Даже отрубленные части потеряли форму, а «зубы акулы» скукожились, осыпаясь, как листья на сухой ветке.

Только теперь я позволил себе бросить взгляд на Джевала. Весь в пыли, злой как Гвена после похода в ад. Нет, он успел вернуться до конца боя и, может, даже нанёс парочку результативных ударов своим волшебным клинком. Но я этого не заметил. Старательно.

Я направил Коровку прямо к стоявшему на липкой груде костей Дукату, отстегнул от седла ножны с кавалерийским мечом и бросил их в его руки.

— Лучшее — достойнейшему! — проорал я. Люди любят щедрость в своих правителях. Меч был украшен золотом. Жалко? Немного. Но достался он даром — вместе со свободой я забрал его у Брага Железной Крепи. К тому же, для меня он был коротковат и слишком лёгкий. Золотой подарок за личную храбрость — спонтанное, но верное решение. Люди любят щедрость. Особенно те, кто служат сталью.

Латники радостно орали, некоторые начали скандировать: «Магн!» — немного стесняясь выкрикнуть «Золотой Змей». Я скромно указывал дланью на довольного, как молодая вдова миллиардера, Дуката, дескать, «вот же герой», — и испытывал почти острое удовольствие. Что поделать — я падок на лесть. Что там надо было сделать? А, ущипнуть себя… Не сейчас.

И тут перед моим лицом появилась фея.

— Сперат⁈ — удивился я. — Ты что…

— Это не я, мой сеньор! — немного испуганным басом ответил оруженосец. — Оно… Само!

Фея завертелась передо мной, пища и строя рожицы. Потом метнулась ко мне. Я машинально прикрыл лицо латной рукавицей — открыл ведь забрало, чтобы приветствовать победу Дуката — но она схватилась лапками за мою руку и начала её толкать, продолжая заглядывать мне в глаза и корчить мордочки. Я недоуменно смотрел то на неё, то на Сперата.

— Я её почти не чувствую, — пробасил он. Потом на его лице появилось то выражение, когда он о чем-то догадался. — Она хочет, чтобы вы посмотрели наверх.

Он сказал это достаточно громко, чтобы услышали многие рядом. К тому же фея своим поведением заставила всех замолчать. Поэтому было тихо. Поэтому мы, даже Джевал, синхронно подняли головы. Хотя большинство ещё вертело головами, вглядываясь в дымчатые переливы Вуали, я сразу понял, куда смотреть. И почувствовал, очень странное чувство. Как будто по венам пустили ртуть. Тяжело, холодно и больно.

— Я ничего не вижу, мой сеньор, — сказал Сперат. Я остро ему позавидовал, но уже через секунду его голос сорвался. — Хотя, постойте… Кажется… Хер Императора мне в задницу! Что это⁈

У многих моих людей нервы были крепкие, они ограничились удивлённым хмыканьем. Но у других — похлипче: вскрикнули испуганно, точно служанки, увидевшие мышь на кухне.

— Труби «отход», Сперат, — велел я. И с неудовольствием услышал, как в моём хриплом голосе больше нет прежней уверенности.

Я не знал, что это. Но оно было огромно и выглядело так, как будто это финальный босс. В очень сложной игре.