Противотанкист. Книга 3. "Ополченцы"

Глава 10 Мелкие пакости или диверсантами не рождаются

Очнулся я уже в сумерках, где-то в лесу. Голова кружилась и трещала как с перепою, во рту было сухо и погано, всё тело ломило. С трудом утвердившись на пятой точке, я прислонился спиной к ближайшему дереву и приготовился, «дать дуба». Спас меня дядя Фёдор, протянув флягу с водой. После нескольких глотков, мне стало ещё хуже и выпитая вода запросилась обратно, причём тем же путём. Успеваю отвернуть морду лица в сторону, чтобы не обгадить форму, и делаю бе-е. После того как я напугал окружающую среду, мне полегчало, поэтому встаю и, умывшись в ближайшей луже, и прополоскав рот из той же фляжки, уже спокойно пью. Закончив с гигиеническими процедурами, оглядываю своё оставшееся воинство.

Да, не густо, вместе со мной — четыре танкиста, правда, без собаки.

— Что с танком? И где мы? — спрашиваю я у «Гуслика», он же Витёк.

— Танк загорелся, мы выстрелили в последний раз, а потом вылезли через люк мехвода, и ты потерял сознание, сюда мы тебя уже вместе с Федей тащили, а позже и Емеля нас нашёл.

— Фёдор, что с молодёжью?

— Все там остались. — Проглотив комок и мотнув головой куда-то в сторону, отвечает он.

— Немцы где?

— Были за речкой, сейчас не знаю.

— Танк вы прямо на переправе подбили, гусеницу он размотал, и его развернуло. А когда фрицы через люки полезли, тут я их и поджарил из пулемёта, а потом пехоту на том берегу приголубил. — Вставляет свои пять копеек Малыш. — Правда, пулемёт того, не сберёг. — Тут же сокрушается он.

Собрав воедино все отрывочные сведения, я смог восстановить картину боя почти полностью. Сначала по нам стреляли пушки, причём весь свой огонь они сосредоточили по тридцатьчетвёрке, потом, видимо заняв удобную позицию, к ним присоединился и Pz-IV, который бил уже прямой наводкой. Но так как стрелял он с расстояния превышающего полкилометра, то и нашу броню пробить не мог. Да и разрывы фугасов мешали как нам, так и немцам. Хуже стало, когда в атаку пошли немецкие «чехи», и хоть броню они нам пробить не могли, но под градом тридцатисемимиллиметровых бронебойных снарядов, нам было «весело». Мы тоже не сидели без дела, и как сказал Федя, пару танков уконтрапупили. Но скоро количество перешло в качество, и башню нам заклинили, да и прицелы расколотили, хорошо, что орудие было направлено на брод, да и вертикальная наводка ещё работала. Дядя Фёдор аккуратно отстреливал экипажи подбитых танков, а потом, так и не дождавшись сигнала, вернулось на позиции наше пехотное прикрытие, и для гансов нашлись новые цели. Зря я бойцов «пешмергой» обозвал, в буквальном переводе, — «идущие на смерть», может, не всплыви у меня в памяти это слово, кто-нибудь из них бы да выжил, хотя вряд ли. Когда после очередного попадания, Т-34 зачадил, фрицы совсем обнаглели, и их «четвёрка» поехала по броду, который днём было хорошо видно. А вот тут мы их уже и подловили, выпустив последний снаряд, а главное попав. Точку же в немецкой атаке поставил Малыш. Он выжидал до последнего, никак не проявляя себя, а потом, предварительно уничтожив экипаж подбитого танка, обрушился на скучковавшуюся на берегу пехоту, и стрелял, пока не опустошил весь короб с пулемётной лентой. Он успел нырнуть в свой окоп с первыми разрывами снарядов. Хорошо, что из танков остались одни только «чехи», и прямых попаданий в окоп не было, но бруствер они срыли капитально, и Емельян едва выбрался, из-под засыпавшей его земли. Фёдор же, увидев, что наш танк горит, поспешил на выручку, и перетащил нас с «Гусликом» в безопасное место, причём успел вовремя, так как минут через пять, немцы снова засыпали танк своими осколочными гранатами. Я видимо угорел с непривычки, а когда глотнул свежего воздуха, срубился. Витька продержался чуть дольше, но в конце концов, и его пришлось тащить. Вот дядя Фёдор и челночил, волоча сначала одного, а потом другого, по грязи, на моей плащ-палатке.

Первым делом я спросил насчёт имеющегося в наличии оружия. Оказалось не густо. Одна винтовка и автомат на четверых, правда с короткостволом и гранатами, был даже излишек. Пять пистолетов и два десятка гранат. Оказалось, что в полубреду я приказал Витьку, забрать все «лимонки» из танка, ну а Малыш притащил все «колотушки», не используемые в этом бою. Можно было конечно пошарить в оставленных окопах, и поискать там винтовки, но вот кто там сейчас, мы не знали, да и толку от этих «берданок» я не видел. Во-первых, хэзэ, как они пристреляны, а во-вторых, надвигалась ночь, и от пистолетов, да ещё в лесу, было гораздо больше пользы. Осадки в виде дождя и мокрого снега наконец-то прекратились, правда, заметно похолодало, поэтому топаем в деревушку, чтобы погреться и немного обсушиться. Полкилометра до Павловки, мы одолели минут за пять и, увидев свет в оконце одной из ближайших хат, а главное дым из печной трубы, стучимся в дом.

— Кто там? — раздаётся из-за дверей грудной женский голос.

— Тётенька, дозвольте водички напиться, а то так есть хочется, что даже переночевать негде. — Изрекаю я тоненьким голоском, известную байку.

— Входите уже сиротки, только что-то маловато вас осталось. С утра вроде больше было? — говорит, вышедшая в сени с настольной лампой хозяйка.

— Так уж получилось. — Виновато развожу я руками.

— Ну, так и не стойте на пороге заходьте в хату, только сначала ноги хорошо вытирайте, и в дверях не толпитесь, а то всю избу выстудите. — Много времени наведение марафета у нас не заняло, мы только скинули мокрые и грязные плащ-палатки, у кого они были, а сапоги у нас и так блестели, как у кота тестикулы. По следам гусениц танка мы в этот раз не пошли, а после ходьбы по мокрой, местами покрытой снегом луговине, с некошеной, но полёгшей травой, всю грязь с сапог как корова языком слизала. Да и в деревню мы вошли, пробираясь обочиной.

— Здравствуй хозяйка, ты уж не взыщи, но промокли мы, да и продрогли.

— Ну, тогда проходите ближе к огню, грейтесь, а шинельки свои можете снять, и к печи повесить, да и сапоги тоже, хоть портянки просушите. — Хозяйка открывает заслонку, и подбрасывает в зёв русской печи ещё несколько полешек. Заслонку она так и не закрывает, поэтому скинув сапоги, идём к самому шестку, и протягиваем покрасневшие руки к устью печи.

— Ладно, давайте по двое на печь. — Видя, как нас начинает колотить крупной дрожью, командует хозяйка. Первыми залазим я, и скинувший свой комбез танкист. Я прямо в форме ложусь на полати, и через пять минут от одежды начинает валить пар, а ещё через десять, мы сами валим вниз, так как на горячих кирпичах невозможно ни сидеть, ни лежать. Дядя Фёдор, залёгший греться после нас, не продержался и десяти минут. Малыш на печку не полез, он в это время как раз «окучивал» хозяйку, ну как окучивал, просто вёл с ней непринуждённый, степенный разговор, помогая чистить картошку. Я кажется за всю совместную службу, не услышал от него столько слов, сколько он выдал «на гора», за время разговора с селянкой. Да и особой рассудительностью Малыш не страдал, выполняя все команды без нареканий и лишних суждений, больше смахивая на Иванушку-дурачка. Зато сегодня он предстал совсем другим человеком, и хоть и был молодой, но вот если его не знать, и наблюдать за ним только со спины, то судя по разговору ему можно было дать лет сорок.

Судя по всему, Емельян запал на селянку, и надо сказать было от чего. Статная, фигуристая женщина лет тридцати, как ростом, так и остальными размерами не уступающая Малышу. Особой красотой не отличалась, обычная русская баба, которая слона на скаку остановит и хобот ему оторвёт. Такая Нонна Мордюкова и Фрося Бурлакова в одном флаконе. Статями почти как Нонна, ну а лицом и русоволосой косой, да и голосом — Фрося. В общем, закончив помогать хозяйке, которая представилась как Мария Ивановна, Малыш накидал на лежанку шинелей, и завалился на полати. Ну, чистый Емеля, только ещё щуки не хватало, кажется он сразу заснул, как только прилёг. Пока хозяйка хлопотала на кухне, а Емеля бессовестно дрых на печи, мы обсуждали наши дальнейшие планы. Кто виноват? Что дальше делать? И где достать водки. Виноваты во всём, оказались естественно фрицы. Бутылку водки выставила на стол хозяйка. А вот что конкретно делать? Решили обсудить после ужина. Стол «просто Мария» собрала богатый, конечно смотря с чем сравнивать. Но на скорую руку и это неплохо. Кроме чугунка с варёной картошкой, тут был и хлеб, сало, яйца, всякие соленья, варенья и мёд. Объесть хозяйку я не боялся, всё равно через день, два тут будут фрицы, и простоят на реке Нара, которая в пяти километрах отсюда, вплоть до Нового года, а это два месяца, так что нечего добро, на немецкое говно переводить. Лучше уж мы червячка заморим. Распив на пятерых запотевшую поллитровку, хорошенько поели, и под травяной чай с мёдом, стали обсуждать наши дальнейшие планы кровной мести. Привлекли и хозяйку, как знавшую местные реалии, насчёт скрытых переправ через речку, да и про рельеф местности не мешало бы узнать. Действовать решили в час ночи, так что отбиваемся до полпервого. В караул вызвались Малыш да Марья, так что отдав Емеле часы, со спокойной совестью засыпаю. Чего они там накараулят мне по барабану, лишь бы вовремя разбудили. Главный наш караульщик это Филька (помесь овчарки с волком), который сейчас бегает по двору. Правда, повстречав этого Филю на лесной тропинке, можно обделаться не только легким, но и тяжёлым испугом, так что с таким защитником, хозяйка никого и не боялась. А нас она увидела в окно ещё на лугу, когда по сумеркам мы пробирались в деревню, вот на всякий случай и закрыла пса в сарае.

С выходом мы задержались. Нет, разбудили нас вовремя, да и нищему собраться — только подпоясаться. А вот когда мы вышли со двора, то тут и обнаружили процессию, подходящую к селу. Мы встретились с остатками своей батареи, или теперь уже взвода, во главе с лейтенантом. Голова у Ваньки была перевязана, да и пешком он не шёл, а ехал на передке рядом с ездовым. Объяснив командиру в двух словах свою задумку, и сказав, что мы пошли на разведку, я, передав с рук на руки Манюне одновзводников, со своей шайкой-лейкой продолжил начатое.

— Федя, ты хоть найдёшь в такой темени ящик с бутылками? — спрашиваю я бойца.

— Ну, если танк найдём, то и ящик тоже.

— Тогда ладно, главное чтобы фрицы свой танк никуда не утащили, а то все наши планы прахом пойдут. — Тридцатьчетвёрку мы нашли, дядя Фёдор выкопал также и ящик с «зажигалками», но на этом наши успехи по «добыче полезных ископаемых» закончились. В ходе дальнейшего лазанья по опушке выяснилось, что немцы на этом берегу побывали, и всё оружие забрали с собой, даже побитое. Конечно, если заняться раскопками по окопам, то кое-что можно было и нарыть, но лишнего времени не было, да и смысла в этом я не видел. Фрицы оставаться в лесу, на этой стороне реки побоялись, да и зачем им это, когда в полутора километрах отсюда находится деревня с тёплыми печками. Самые невезучие, правда, остались охранять брод и подбитый на нём танк, только охранники ещё не знают, как им «повезло». Я приготовил пяток бутылок с горючей смесью, а Емеля десяток колотушек, с надетыми на них осколочными рубашками. Гансы совсем расслабились и, разведя костёр прямо на берегу, греются возле огня. Вот они и являются основной мишенью Малыша, так как находятся в пятидесяти метрах. Моя цель поближе, метрах в двадцати пяти, но и побольше, так что думаю, не промахнусь. Прикрывают нас дядя Фёдор из самозарядки и «Гуслик» из автомата. Немцы ракетами не увлекаются, но нам пока и отсветов от костра хватает, а скоро тут будет ещё светлее. Расходимся в стороны и начинаем, — Малыш первым, я за ним. После разрыва гранаты, разметавшей костёр, кидаю свою бутылку в танк, потом ещё одну и ещё. Мне кажется, что я даже слышу звон разбитого стекла, и после того как разгорается огонь, оставшимися стеклянными гранатами, стараюсь попасть в корму ближе к двигателю, чтобы танк уже точно никто не смог отремонтировать.

В конце концов, у немцев нашёлся какой-то «гений», который запулил в ночное небо осветительную ракету на парашюте, тем самым только усугубив бедственное положение своих камрадов. Теперь мечущихся по берегу фрицев, стало видно как на ладони, так что оставшиеся «толкушки», Малыш метал уже по хорошо видимым целям. Мы расположились на опушке, и звуков, а также вспышек от выстрелов с нашей стороны, никто не видел и не слышал. А предположить, что кто-то может докинуть гранаты на расстояние 50–60 метров, немцы и думать не могли. Наше прикрытие, тоже никак себя не проявило, так как прикрывать нас, было не от кого, поэтому так же тихонько, как и пришли, мы сваливаем. Пару растяжек на лесной дороге мы всё же поставили, только уже на самом выходе из леска, чисто на всякий случай, вместо сигналки. Мало ли какому-нибудь гансику взбредёт в голову, прогуляться ночью, вот мы и услышим. Сами же берём ноги в руки и сваливаем в деревню.

Немцы опомнились достаточно быстро, когда мы уже подходили к Павловке, палить во все стороны из стрелкового оружия они перестали, зато их артиллерия стала садить по лесу, видимо пытаясь, нащупать «наши миномёты». Но основной «миномёт» с позывным «Малыш» шёл впереди меня, поэтому на этот обстрел нам было плевать. Зато благодаря этой стрельбе, я выяснил, что пушки находятся уже в другом месте, а не там, где были днём. Так что наши планы придётся менять, тем более канонада слышалась не только на севере, но и на северо-востоке, а это уже почти в нашем тылу.

Когда мы пришли в Павловку, то там уже все были готовы. Тот переполох, что мы устроили на переправе, а так же немецкий артобстрел, поднял всех на ноги. Мы отсутствовали около часа, так что бойцы в деревне успели только поесть и слегка передохнуть. А в наличии нас теперь было, если ещё подсчитать танкиста, Марью и собаку — тринадцать штыков, или клыков. От всего личного состава батареи осталось десять человек и одна запряжка с зарядным ящиком. Махры вообще выжило не больше одной трети, причём вместе с ранеными, а так как свою задачу отряд выполнил, а больше никаких приказаний нам не поступало, то Иван и отправил всех пехотинцев с ранеными в тыл, на соединение с дивизией. Тем более, на теперь уже бывшие наши позиции, с юго-запада отошли подразделения 5-й ДНО, но видимо задерживаться там они не собирались, просто ждали, когда подтянутся и соберутся отставшие. Лейтенант, не поверив слухам о нашей преждевременной смерти, решил выяснить. Что же с нами случилось на самом деле? Поэтому, с оставшимися батарейцами, он и отправился на поиски. Про распространителя слухов мне рассказал Кешка, пока мы, перекуривая, ждали, когда взводный даст команду на выход.

— Прибегает значит от вас этот паникёр (голова обвязана, кровь на рукаве) и орёт. — Товарищ лейтенант, всё пропало, танк спалили, всех наших убили, я один только чудом живой остался… — Ванька ему сперва не поверил, а когда над лесом поднялся чёрный дым, и с вашей стороны перестали стрелять, видимо подумал что всё плохо, тем более сигнал ракетами вы не дали…

— Нечем было давать, ракетница в танке осталась. — Вставляю я свои пять копеек.

— Ну, я и говорю, что не поверил, а этот Недрищев опять за своё. — Всех убили, никого не осталось… Так мы от него ничего путного и не добились, — контуженный, что с него взять, да ещё в руку поцарапанный. А потом дел навалилось, мы сами с трудом отбились, пока всех раненых собрали, убитых похоронили, уже и стемнело. Ну а когда ополченцы из пятой дэнэо подошли, взводный и решил вас поискать. Да и я ему говорил, что наш сержант и не из таких передряг выбирался, да и все остальные из наших, кадровых.

— Лейтенанту хуже стало. — Сказал, подошедший к нам Мишка. — Пока сюда добирались, он ещё держался, а как в избу зашли, так он и сомлел. Прилёг отдохнуть и потерял сознание. Маша сейчас его обихаживает. Что делать будем?

— Что делать? Что делать? Сухари сушить. — Ворчу я. — До переправы у села Каменское нам пять километров, это час ходьбы, плюс неизбежные на море случайности, добавим ещё один, сейчас третий час ночи, до утра нам желательно добраться до своих. Итого на раззвиздяйство у нас максимум час, потом может быть поздно. Что в зарядном ящике?

— Да всего понемногу: две укупорки с осколочными снарядами, готовальни с инструментом, немного патронов, десяток гранат и чутка продуктов. — Рапортует сержант Волохов.

— Лошадей распрячь, боеприпасы и хавчик раздать бойцам, инструмент во вьюки и на лошадей. Передки со снарядами придётся оставить, по лесу с ними не походишь. Пять минут. Время пошло. Лейтенанта если что понесём. Так что насчёт носилок сообразите. — Принимаю на себя командование и иду в дом. Чуйка у меня в очередной раз вещала недоброе, так что друзья младшие командиры прониклись и без лишних вопросов пошли озадачивать личный состав.

— Что с ним? — прямо с порога спрашиваю я у хозяйки.

— Сейчас вроде спит.

— Уходить надо отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Мы на Каменское, прямо через лес, сможем пройти?

— Люди пройдут. А телеги ваши без дорог вряд ли, там в основном тропинки.

— Ну, от дорог нам желательно подальше держаться, так что Марья Ивановна, ведите нас своими тайными тропами. — Между делом конфискую у Ваньки свой дважды трофейный ППД и, отцепив у него с пояса запасной диск, приторачиваю себе на ремень.