Противотанкист. Книга 3. "Ополченцы"

Глава 23 Тяжело в деревне без нагана

Утро в нашем «колхозе» началось с кряхтения и оханья. Отвыкшие после недельного, а у кого и больше, ничегонеделания мышцы болели, некоторые индивидуумы набили мозоли на руках, кто-то перхал, но в целом всё было нормально. Позавтракав, и дождавшись обхода, отпрашиваемся вместе с сапёром по делам, и начинаем одеваться. Не успели мы выйти, как раздался возмущённый голос обычно спокойной Татьяны Сергеевны.

— Да что это такое, в конце то концов! Вы кто тут собрались? Кисейные барышни, или бойцы Красной армии⁈ Поработали пару часов на свежем воздухе, и сразу жаловаться! Да большую половину из вас, хоть сегодня выписывай. Пропадаете где-то по ночам, а потом скулите. Да ну вас… — Схватив свою шинель, докторша выскочила из дома, чуть не сшибив меня с ног.

С выходом пришлось задержаться, и узнать в чём собственно дело.

— И что это было? — Спросил я у Генки, который мне первым подвернулся под руку.

— Я сам не понял. Этот мудак штабной, начал плакаться, что он тут на излечении, и не обязан в земле ковыряться. У, крыса язвенная! — Замахнулся на сидящего дрища Генка, но так и не ударил. — Не ссы чмо, не трону. — И тут же отвесил леща убогому. — Я сегодня с тобой лично в пару встану, будем из тебя Стаханова делать.

— Ладно, сами разберётесь, пошли мы. — Когда я уже вышел на улицу, ко мне в голову постучалась одна мысль, да так там и осталась. Всю дорогу я напевал про себя детскую страшилку. — И какой-то паучок-стукачёк, нашу муху в уголок поволок.

— Ты тоже думаешь, что у нас какой-то дятел завёлся? — задал вопрос сапёр.

— Не понял, какой дятел? А! — дошло до меня. — Не знаю, могли чьи-то подружки проговориться, из наших ведь половина по ночам гуляет.

— Ну, не без этого, — поправив усы, согласился со мной Степан. — Все мы не без греха.

— Вот и я о том же, так что замнём для ясности.

— Как скажешь.

С гранатами действовали по старой схеме, только теперь сапёр отогнал всех на подальше, и уже в одиночку занимался сортировкой. В результате всё обошлось благополучно, только старшина почувствовал себя неуютно, когда Степан посмотрел на него, и выразительно покрутил пальцем у виска.

— Я там пять штук отбраковал, так что их нужно взорвать.

— Раз нужно, взрывай. А я пойду, поработаю.

Если вчера я отмазался, то сегодня пришлось помахать лопатой, отсюда и до обеда, и с обеда до ужина. И хоть пахал я как папа Карло, но устал как бобик, сил не было даже погавкать. Поэтому о ночной вылазке не могло быть и речи. Не меньше чем я, учухались и мои однополчане. Утренняя отповедь врачихи, так повлияла на настрой наших, что работали все, целый день. В располаге не оставили даже дневального, хотя желающие и были. Как-то так получилось, что окопными работами занимался весь личный состав медсанбата. Поэтому позиции с южной и западной сторон деревни, оборудовали полностью. В общем, теперь можно было отбиться хоть от батальона противника, но это при наличии тяжёлого вооружения, людей и боеприпасов. В общей сложности выкопали полкилометра траншей, и столько же ходов сообщений. Запланировав на завтра пристрелку оружия, я уснул как убитый.

Очередной день начался просто «замечательно», всё тело ломило, руки и ноги болели. Пришлось пересилить себя, и выйти на свежий воздух, чтобы сделать утреннею зарядку. А чтобы не было скучно, «вежливо» попросил своих сопалатников, составить мне компанию. Все с радостью согласились, особенно после нескольких пинков и подзатыльников, которыми Генка вразумил неразумных. Правда, сам он тоже получил оплеуху от Степан Иваныча, но до него дошло раньше других, и далее началась цепная реакция. Вскоре по деревне бежал строй полуголых мужиков, распугивая прохожих и скандируя — «Спартак чемпион». После пробежки, выполнили комплекс упражнений, и довольные поспешили на завтрак.

Обход прошёл нормально, Татьяна Сергеевна даже похвалила нас за разумную инициативу, и пообещала вскоре всех выписать. Дивизии требовалось пополнение, так что подчищали тылы, а заодно и готовили место для наплыва трёхсотых. Меня и Черкасова выписывали уже завтра, чего я собственно и добивался. Всё что смог я сделал, а дальше как судьба повернётся. Оставалось, правда, одно незавершённое дело, вот его я и поспешил закончить. Прихватив «Ворошиловских стрелков», идём получать оружие для пристрелки и проверки работоспособности.

Стреляли прямо в чистом поле, заняв свежевырытые окопы. Дальше рос лес, но от полукилометра и больше чистого пространства перед нами было. Мишени выставили на сто метров, и началась работа. Три выстрела, к мишеням, выверка прицела, проверка результата, следующая винтовка. И так по кругу. Обычно каждый боец пристреливает своё оружие самостоятельно, но кто их знает этих стрелков-затейников, какие из них попадалы. Свои винтовки таскают и ладно, а то мы совсем бы упарились. На каждого пришлось по пять стволов, вроде бы ерунда, но если умножить на количество выстрелов, неслабую отдачу и состояние оружия, то эти «весёлые старты» запомнятся надолго. После пристрелки, своё умение продемонстрировали бойцы комендантского отделения. В результате на отлично не попал никто, на хорошо один, остальные получили оценку неуд. При повторной стрельбе получилось то же самое. На хорошо отстрелялась только Петренко, видать тоже Ворошиловская стрельчиха.

— Ладно, хоть в мишени попали, теперь видно над чем работать. — Проверив результат, сказал Макарыч.

— Да эти винтовки плохо пристреляны, возмутился какой-то ботаник, я в тире хорошо стрелял. — Макарыч спорить не стал, взял у ботана винтовку и выстрелил в мишень. Тоже самое он продемонстрировал и со всем остальным оружием.

— Ну чего встали, бегите, смотрите. — Послал командир отделения своих подчинённых к мишеням, устанавливая на бруствере пулемёт и готовя его к стрельбе. Я уж грешным делом подумал — «писец котёнку…», но с поля с задумчивым видом вернулись все. Макарыч, правда, ещё не вступил в должность официально, но кто теперь командовал комендачами, было понятно. Немного постреляв из изделия имени товарища Льюиса, пулемётчик остался доволен, так что, собрав мишени, возвращаемся в расположение. Самым «метким» предстояло ещё чистить оружие за себя и за того парня, ну а мы готовились к обеду и к помойке. Банька в нашем дворе топилась уже с утра, поэтому я был в предвкушении. С пивком после бани, правда, приходилось обломаться, но два кайфа в одни руки, это уже перебор.

Сразу после обеда, первая партия отправилась опробовать пар, а я лежал на топчане и думал о вечном. Настроение мне испортил Генка, который вернулся с кухни.

— Варюха пропала. — Только и сказал он, завалившись на свою кровать.

— Давно? — ещё прибывая в своих эмпиреях, спросил я.

— Утром не вышла на работу.

— Может, заболела?

— Может и заболела, только всё равно бы пришла. Сам знаешь, сейчас с этим строго.

— Никого не посылали, чтобы узнать?

— А кто она такая, чтобы за ней посылать? Простая посудомойка, помогает на кухне.

— Может, придёт ещё, мало ли, с утра прихватило, потом отпустило. А тут всё-таки врачи.

— Может и придёт, — насупился Генка, отвернувшись к стене.

— Ты это, не пори горячку, сейчас помоемся, а потом что-нибудь придумаем. Нам всё равно до темноты ждать, а за самоход нас по головке не погладят.

— Раньше тебя это не пугало.

— Раньше и земля была плоская, а трава зеленее. — Ляпнул я первое, что пришло мне на ум, начиная обмозговывать ситуацию. Да, не хотелось мне влезать в эту мутную ситуацию, а тем более впутывать кого-то ещё, но придётся.

— Товарищи, мы следующие! — Прокричал Генка. — Никто не возражает? Спасибо за понимание.

— Ты, чего разлёгся, пошли уже.

— Так первые же ещё не вышли.

— Пофиг, потом домоются. — Когда нужно было действовать, Черкасов не раздумывал, и пёр напролом как носорог. А то, что у носорога плохое зрение, так это не его проблемы.

— Эй, вы куда, и так тесно — раздались возмущённые голоса в клубах пара, когда мы вломились в баньку.

— Мужики, вы пока отдохните, мы быстро.

— А, это ты Черкасов. Куда торопишься? Как голый на свиданку.

— Вот туда и тороплюсь.

— Ладно, мы пока в предбанке отдохнём, но с тебя причитается. — Ополоснувшись, распаренные мужики вышли в предбанник, а мы заняли их место. Попарились, ополоснулись, растёрлись полотенцами и пошли в хату. Чистое бельё одевали уже в доме. Как перед боем, промелькнула в голове тревожная мысль.

— Ну что, идём?

— Подожди, дай отдышаться, подумать.

— Нехрен думать, прыгать надо.

— Вот ты и прыгай, а я пока приготовлюсь.

— Разведка, ну что там насчёт проставы, — раздался голос одного из парильщиков, пришедших после нас. — А то так выпить хочется, что даже переночевать негде.

— Вон, на подоконнике возьми, — сразу оживился Генка, увидев новую жертву.

— Откуда тут это?

— Да процедурка забыла, когда уколы ставила.

— И чё, думаешь спирт?

— Я не знаю, чем тебе жопу мажут? Не хочешь, не пей, мне больше достанется. — Генка потянулся за склянкой.

— Э, тормози. Обещал ведь.

— Да я то что, пей первый.

— Вроде не пахнет…

— Ты не нюхай. Пей!

— Ёп… Ть-пфу… Гад… Ть-пфу… Да чтобы я, ещё…

В общем, сцена из фильма «Джентльмены удачи» где Косой пивнул шампуня, повторилась. Только на этот раз участников, как и пены было больше. В той склянке находилась перекись водорода, которой Генка мне обрабатывал спину, после наших похождений. Пока бедный Йурик, брызгая пеной, гонялся за Генкой по всему дому, а народ давился со смеха, я спокойно надел форму, достал из вещмешка и нацепил наплечную кобуру с «вальтером».

— Это вы что, так на свиданку собираетесь? — спросил напарник Юрика, увидев мои приготовления.

— Ну, всякие случаи бывают. — Подмигиваю я ему. — А вообще-то война идёт, а кругом лес. Да и диверсантов с дезертирами никто не отменял, партизаны опять же.

— Так партизаны же за нас воюют.

— Это, смотря какие. Заблудится такой партизанин в лесу, жрать захочет. Набредёт на тебя безоружного и съест. А я отстреляюсь и убегу.

— Да ну тебя. — Поняв, что я стебусь, обиделся Сизиков. — Что ты, что Черкасов два сапога пара. Одни неприятности от вас.

— Эй, ты куда это собрался? — Генка встал передо мной, как лист перед травой.

— Жди здесь. Я скоро.

— Я с тобой.

— Жди! Я сказал.

— Подожди, подожди, а ещё друг называется. Как чего надо так Гена, помоги, а как мне надо… — Не переставая ворчать, разведчик натягивал галифе, стоя на одной ноге, пока не упал.

— Это тебя бог наказал, — сказал Юрец. — За то, что ты над людьми издеваешься.

В дальнейшую перебранку я уже не вникал, так как пошёл искать Макарыча. Его я нашёл в «комендатуре», под которую был приспособлен один из домов. Комендатурой дом обозвали потому, что там располагалось комендантское отделение. В самой дальней комнатке находилась светёлка для девушек, мужики жили в самой большой, ну и кухня предназначалась для всего остального. К усиленному варианту несения службы приступали только с десяти часов вечера и до шести утра. Всё остальное время народ предавался «пьянству и разврату». Сам, «пан комендант» сидел за столом и пил чай.

— Здравствуйте Алексей Макарович, нам бы поговорить тет-а-тет. А то тут дело одно образовалось, не терпящее отлагательств.

— Эх, молодёжь. — Со вздохом сказал Макарыч. — Всё вы куда-то спешите, суетитесь, не даёте нам старикам покоя. Нет, чтобы спокойно посидеть, чайку попить…

— Чай не водка, много не выпьешь. Вот дело сделаем, тогда и посидим.

— Ну, пойдём, потолкуем. — От только что расслабленной позы старого солдата, не осталось и следа, он весь как-то подобрался, в глазах появился интерес. — Говори, только конкретно, не толки воду в ступе. — Скомандовал Макарыч, когда мы устроились на завалинке возле дома.

— Слыхал, сегодня на кухню работница не вышла?

— Слышал. Что дальше?

— Да вот, хотелось бы навестить её, узнать, в чём дело.

— Один пойдёшь?

— Нет, с Черкасовым.

— А, разведчик. Ну, так иди с Ксюхой и разговаривай, она же у нас командир, — а я то тут причём? Да и начкаром у нас сегодня старшина Сухоручко, а я так, дежурный пулемётчик.

— Не прибедняйся Макарыч, все же знают, кто здесь рулит, без тебя тут и мышь не пролетит, будь она хоть трижды летучая.

— А ты не юли, мил человек, а обскажи всё по порядку, — куда ты пошёл? И для чего тебе это нужно? — Ледяной взгляд деда, казалось, буравил меня насквозь. Хотя какой он к чёрту дед, полтинник не больше, хоть и старается выглядеть старше. Вот же контра недобитая, теперь придётся всё рассказать, и о своих подозрениях тоже.

С Макарычем мы договорились, что вестей от нас он будет ждать до семи часов вечера, а потом начнёт действовать. Где искать «подозрительный дом с привидениями», я ему объяснил, да он и сам знал про это место. Генку я нашёл сидящим в курилке, и смолящим одну самокрутку, за другой. Пресекая возможные упрёки, достаю из кармана наган и пачку патронов, и отдаю разведчику.

— Что, так всё плохо? — спросил он, заряжая оружие.

— Не знаю. Но, лучше быть наготове.

— Я готов. — Положив, снаряжённый револьвер в карман, сказал разведчик.

— Тогда пошли.

До опушки леса слева от дороги, Макарыч нас проводил и, выдав на прощанье по лимонке, ушёл в деревню. Вышли мы засветло. Во-первых, нужно было разведать подходы к дому, а во-вторых, нервы-то не железные, чтобы сжигать их напрасным ожиданием.

— И что, ты думаешь Варюха в курсе всех дел? — спросил Генка, когда я рассказал ему о своих подозрениях.

— Может и в курсе, а может, и дел никаких нет.

— А зачем мы тогда идём?

— Проверить, а за одно и узнать. Сам же хотел.

— А Макарыч тоже в курсе?

— Макарыч для подстраховки. Всё, пришли. — Достав из соснового дупла, отнятый у старшины наган, проверяю наличие боезапаса, и отдаю напарнику вторую коробку с десятком патронов. Оружие убираю в правый карман шинели, граната в левом.

— Всё, теперь ни звука, мы в тылу врага. Потом вместе посмеёмся. Сначала нюхаем вокруг дома, ждём, когда стемнеет, я иду в хату, ты на подстраховке под окнами. Если всё нормально, я выйду покурить, а если нет, через пять минут действуй по обстановке. — Разведчик кивает, и сразу как-то весь подбирается. От былого раззвиздяя и бабника не остаётся и следа. Передо мной хищный зверь. Теперь Генка идёт впереди, я за ним. Оружие наготове, дистанция между нами пять шагов. В лесу ещё светло, но скоро наступят вечерние сумерки. Сделав пару кругов вокруг усадьбы, сначала по большому, потом по малому радиусу, занимаем позицию возле дорожки к дому и ждём. Темнота сгустилась через полчаса, так что прячу наган в карман, выхожу на дорогу, отряхиваюсь и направляюсь «на свиданку». Верхний крючок шинели, отстёгиваю уже на ходу, проверяю, легко ли выходит пистолет, и снимаю его с предохранителя.

Входная дверь в сени закрыта на засов изнутри. Стучу. Сначала не громко, потом сильнее. Тишина. Не понял? Если в доме никого нет, тогда кто же дверь запер? Спят что ли?

— Сова, открывай, медведь пришёл. — Кричу я, барабаня по двери ступнёй ноги. Через несколько минут повторяю. Только после моего повторного «звонка», слышу, как открывается дверь в доме, в небольшом оконце сеней мелькает свет, и голос Анфиски из-за дверей задаёт неожиданный вопрос.

— Кто там? — Захотелось ответить фразой про Печкина, но сказал просто. — Это я, Коля.

— Какой ещё Коля? — начинает тупить Анфиса.

— Ты что, не помнишь? На днях с тобой миловались.

— А, это ты… — Не знаю, чего больше было в этом возгласе, узнавания, разочарования или притворства, только дверь открылась, и в проёме показался женский силуэт со свечой в руке. Сразу пытаюсь облапить даму за все подробности, но удаётся только частично. Анфиска ловко выскальзывает из моих объятий, и убегает в хату, бросив мне на ходу, — пошли в дом, холодно. Пока я чертыхаясь пробираюсь по не таким уж и маленьким сенкам, пытаясь не зацепиться за что-нибудь, захлопывается дверь в дом, и я оказываюсь в полной темноте. Но цель уже в двух шагах, нащупываю дверной проём, нахожу ручку, дёргаю на себя и, переступив через высокий порог, одновременно наклонив голову, вхожу.