Противотанкист. Книга 3. "Ополченцы"

Глава 7 Отход

Отступление — самый сложный вид боя. А кто и когда учил этому в Красной армии? Учили в основном наступать и воевать малой кровью, на чужой территории. Вот с точностью до наоборот и воюем уже четвёртый месяц. Грамотно отходить, прикрываясь арьергардами, толком никто из командиров не умел, 4-я ДНО с момента своего формирования занималась только тем, что много копала, ещё больше ходила, когда её перебрасывали с одного участка фронта на другой, и больше месяца сидела в обороне на восточном берегу озера Селигер. Так что в походы люди втянулись, копать тоже умели хорошо, да и кричать «Ура» научились, а вот воевать, что солдаты, что командиры, учились уже непосредственно в бою. И учителя были хорошие — немцы. Как мне стало известно из разговоров с красноармейцами, дивизия была сформирована в городе Москве из добровольцев и, получив обмундирование, снаряжение и шанцевый инструмент, в середине июля была передислоцирована на строительство оборонительных рубежей в район Вязьмы и Сычёвки. Поначалу в дивизии было около 6000 человек личного состава в трёх полках, а вот боевое оружие стали выдавать только в конце месяца всё, что завалялось на складах Московского военного округа. Как старые винтовки, так и пулемёты системы «Браунинга» требовали войскового ремонта, не все конечно, но большая часть из них, да и боеприпасов было не лишку. Но, несмотря на все трудности, бойцы и командиры дивизии смогли приступить к боевой подготовке, правда, задачи по строительству рубежей обороны никто не снимал. В результате к концу августа на «отлично» стреляли два — три человека с роты; на «хорошо» — пять — шесть; большая же часть бойцов в мишень вообще не попадала. И это в мишень. А попробуй, попади в перемещающегося по полю боя опытного солдата? Вот и обучались в основном штыковому бою и кричать «Уря», бегая в атаку, под руководством молодых командиров — выпускников военных школ. Небольшой боевой опыт некоторые бойцы получили только на Селигере, там же в конце сентября дивизию довели до полного штата, пополнив семью тысячами призывников и артиллерией, обозвали 110-й стрелковой и в начале октября отправили в район Ржева. Естественно за десять дней, ни о какой слаженности подразделений не могло быть и речи, молодое пополнение всего лишь распихали по взводам, доведя их до полного штата. Бойцы знали только своего командира взвода, в лучшем случае командира роты, своё командование батальонов и полков знали в лицо только ополченцы. Ну и с политруками рот и комиссарами батальонов многие из «старослужащих» здоровались за руку. Сколачивали полки уже под Боровском, тут дивизия и получила настоящее боевое крещение, и училась, как надо и как не надо воевать. Обороняться и «наступать» вроде как научились, теперь учимся — отступать. Приказ на отступление мы получили с опозданием. Оказалось, что соседний полк давно уже отступает-драпает под ударами превосходящих сил противника, ещё с обеда, именно там немцы нанесли основной удар при поддержке танков. Ненамного отстал от него и третий батальон нашего полка, отойдя на «запасные позиции» вместе с полковым начальством. Командир второго батальона — капитан Лобачёв, объединив под своим командованием полтора батальона (свой и всех, кто остался из первого) приступил к выполнению приказа, оставив для прикрытия один взвод, а также нашу батарею. Всех раненых он забрал с собой и, определив нам маршрут движения, приказал отходить через два часа. Слава богу, уже стемнело, а то немцы подловили бы нас на отходе.

Пока Ванька рисовал кроки с карты комбата, я перераспределяю свои оставшиеся огневые средства. Один пулемёт оставляю на огневой, второй ставлю на «углу» нашей рощи с сектором обстрела как на запад — в сторону деревни, так и на юг — по шоссе, третий МГ-34 с запасом патронов тащим по опушке вдоль дороги и устанавливаем примерно в трёхстах метрах от второго.

— Смотри, Емельян, — инструктирую я Малыша, — остаётесь тут и ждёте нас. Твой сектор обстрела от сих до сих, — показываю направление обоими руками, так как в темноте никаких ориентиров не разобрать, — увидишь или услышишь немцев, сразу стреляй. Наших тут уже не будет.

— Понял, — отвечает он. — А вы откуда придёте?

— Да оттуда же, откуда шли. Пароль «какава».

— Понял, — лыбится Малыш.

Оставив ему вторым номером прибившегося к нам подносчика, а также снайпера Федотова, возвращаюсь обратно. У Емели танковый вариант эмгача, он хоть и тяжелее, да и ствол у него не съёмный, но Малыш с ним неплохо управлялся во время дневного боя, так что тут всё нормально, ну а охотник может и на звук стрелять. С Кешей у меня второй «сиротка», так что, обговорив с ним все нюансы, иду на батарею. Батальон, снявшись с передовой и свернувшись в походные колонны рот, уже практически весь отошёл. Ванька с комбатом тоже порешали все свои дела. На бывших позициях в деревне оставался только один взвод, имитируя активность и стреляя в сторону фрицев. Немцы тоже отвечали, причём из пулемётов, так что под эту стрельбу батальон смог отойти «без хвоста». Но, то ли пехота испугалась, то ли у них кончились патроны, но через полчаса они притихли или вообще смылись с позиций. Фрицы мышей ловить не стали а, выслав разведку, спокойно заняли Инютино или всё, что осталось от деревушки, войдя в неё с запада, со стороны дальнего леса.

— Что будем делать, Вань? — Спрашиваю я командира. — До контрольного срока ещё час, а гансы осмелели, и того и гляди на нас попрут. — В подтверждение моих слов слева заработал Кешкин пулемёт.

— Приказ выполнять. Что нам ещё остаётся. — Нервно отвечает он.

— А если отрежут? С нашими силами нам не пробиться.

— Значит, тут все и поляжем.

— А нахрена? Сами погибнем и батальон не прикроем. Нас обойти как два пальца об асфальт. А колонну фрицы и пешком догонят.

— Ты, что предлагаешь?

— Цепляй орудие, забирай пешмергу, — показываю я на наших пехотинцев, — и валите отсюда. А мы немного постреляем и догоним, встретимся возле деревни Шилово, там как раз мост через реку, займёте позицию и отсекёте от нас хвост, если он будет. — Показываю я на схеме точку рандеву.

— Хорошо, только сначала вместе постреляем, а потом отойдём.

— Взвод, к бою! — Командует лейтенант. — Всё, иди Коля, встретимся, сам знаешь где.

В первую очередь я приказываю ездовым отогнать запряжки с передками на северо-восточную опушку рощи и ждать нас там, потом вместе с дядей Фёдором забираем пулемёт с боекомплектом и бежим на помощь к Задоре. Фрицы зашевелились и, запустив в небо несколько осветительных ракет на парашютах, пошли в атаку со стороны шоссе. А вот это они хорошо придумали, так что работаем как в тире, укладывая на асфальт перебегающие через дорогу фигуры. Мы успели вовремя, Кеша как раз перезаряжался, так что установив свой пулемёт за деревом, я очень быстро осадил атакующих. А когда через несколько секунд к нам присоединился второй «инструмент», и мы сыграли дуэтом, то атакующие очень быстро закончились. Дистанция была от двухсот до трёхсот метров, и били мы по гансам с фланга, так что результат получился отличный, для нас, а вот для фрицев не очень, поэтому они обиделись и попытались нащупать нас из пулемётов. А вот это они зря, видимо взводный только этого и ждал, так как в течение минуты наша сорокапятка загасила все огоньки из пламегасителей фрицевских стрелялок. Потом пушка переключилась на деревню и, выпустив в ту сторону десяток снарядов, замолчала. Зато раздухарилась наша пешмерга, выпуская в белый свет как в копеечку залп за залпом. Под прикрытием артогня «батареи» меняем позицию и смещаемся ближе к Малышу. Свою «Светку» я отдаю дяде Фёдору, так как стрелять из винтовки толком ещё не могу, ППД же перед боем попросил у меня Ванька. А так как стрелок из меня ещё не полноценный, (держать на весу и плотно прижимать приклад к плечу не даёт незажившая до конца левая рука), пришлось переквалифицироваться в пулемётчики.

А вот из ручного пулемёта, оперев его на сошки, работать гораздо удобнее. Фрицы очухивались минут пять, а потом в воздухе завыли мины, и первые пристрелочные стали разрываться на позициях нашей батареи. Надеюсь, наши уже свалили, а то могут и не успеть, так как немцы подвесили над рощей несколько ракет и перешли на беглый огонь. Пока фрицевские канониры валят берёзки и сшибают шишки с елей, смещаемся ещё дальше налево и занимаем позиции в стрелковых ячейках, вырытых здесь нашей пехотой. Через несколько минут гансы переносят прицел и бьют уже по всей опушке, особенно по тому месту, с которого по ним работали «газонокосилки» и, пристрелявшись, снова бьют сосредоточенным, а потом переходят на беспокоящий огонь. Фонари в небе погасли, но новых никто не зажигает, видимо хитрые «электрики» опять что-то задумали. Но на каждую хитрую немецкую за… думку, есть русский Емеля с пулемётом, потому что первым фрицев увидел всё-таки он, а скорее учуял якут. Ну и соответственно причесали их от всей своей доброй души с богатырским размахом. Как два брата-акробата смогли в такой темени разглядеть переползающих через шоссе фрицев, я не знаю, но в харю гири мы «ползунам» устроили, три пулемёта, да ещё с кинжальной дистанции как Фома буем смахнули с дорожного полотна всех пруссаков и остальных всяких разных швабов. Ещё больше не повезло тем, кто всё-таки успел перебраться на эту сторону дороги, осветительные ракеты были и у нас, так что подвесив одну люстру над дорогой, мы практически втоптали свинцом в грязь всех невезучих.

Закончив все дела на скотобойне, делаем ноги, и как можно быстрее, потому что ответка уже завывает в небе. Свистнув Кешке, бежим вдоль опушки, не разбирая дороги, стараясь не провалиться в ямку окопа. Подбегая к позиции Емельяна, не дожидаясь вопроса, кричу.

— Какава! — и тороплю бойцов, чтобы скорее сваливали.

— А может, я прикрою, командир? — спрашивает Малыш. Приходится повышать голос и говорить волшебное слово.

— Быстро. Я сказал. Через минуту нас тут всех с землёй смешают. — Первые мины разрываются с недолётом, поэтому принимаем влево и пытаемся срезать угол по лесу. Правда, через десяток шагов попадаем в болотце, но хорошо хоть неглубокое. Темп сразу снижается, мы уже не бежим, а бредём по колено в воде. Хорошего, конечно, мало, ледяная вода сразу попадает за голенища сапог, но всё это фигня, по сравнению с мировой революцией. Так как вторая серия мин, разрывается примерно в том месте, где мы должны были быть, если бы не свернули и побежали вдоль опушки. Недолёт есть, перелёт только что был, поэтому ускоряемся, как можем, свернув ещё левее, так как под точку попадать никому неохота.

Третьим залпом, накрывает опушку и часть болота позади нас, но мы уже успели отойти на безопасное расстояние, так что и на этот раз пронесло. Да и мины рвутся в воде, уйдя в мох, так что большая часть осколков остаётся на дне. Далее немцы продолжают лупить по южной опушке, но из болотины мы выбрались, и уже по твёрдой почве идём на северо-восток и минут через пять выходим из леса в нужном месте. По крайней мере, «таксисты-бомбилы» нас не подвёли и дождались, правда, в «тачках» места на все не хватит, поэтому загружаем в ящики всё лишнее снаряжение и боеприпасы, оставив только оружие, и валим отсюда лёгкой рысью.

Немцы продолжают обрабатывать рощу миномётным огнём, внутрь пока не лезут и то, что их накололи ещё не в курсе. А может, это они нас накололи, и впереди ждёт засада? До места встречи пять кэмэ с гаком, причём предстоит пересечь две дороги, одна железная, а вторая — Киевское шоссе, но на нём ещё должны «сидеть» наши соседи, так что подлянки там быть не должно. Хотя в такой обстановке всеобщего драпа, всякое может быть, поэтому в быстром темпе проскочив до железки, останавливаемся и высылаем на разведку обоих ездовых. Пока они проверяет переезд, по очереди выжимаем портянки и переобуваемся. Свой пулемёт, прицепив к нему кекс с лентой на пятьдесят патронов, я устанавливаю на кронштейн для зенитной стрельбы, который мы в свое время замастырили на наш передок. Всё-таки с упора стрелять гораздо удобнее, чем с рук, в случае внезапного огневого контакта.

Через железку мы проскочили нормально, и дальше по просёлку идём уже шагом, выслав вперёд дозорного, теперь дядю Фёдора. Также удачно перешли и через Киевское шоссе, но дальше удача от нас отвернулась. Мы уже подходили к посёлку Добрино, и до места встречи нам оставалось пройти полтора километра, когда со стороны шоссе донеслось тарахтение мотоциклетных движков. Добежав по дороге до первых домов, останавливаемся и накоротке совещаемся. В результате я всех отправляю к переправе, а вместе со своей «тачанкой» жду, куда поедут фрицы. В расчёте у меня дядя Федя и Рабинович, свои проверенные не в одном бою кадры. Так что если мотогансы поедут прямо по шоссе, то им повезло, нехай себе едут. Ну а если свернут в нашу сторону, придётся встречать, и не хлебом с солью, а пулемётными очередями, так как пешим от них не убежать. Запряжку с передком прячем в ближайшем проулке, Рабинович в седле «за рулём» сидит на левой кобыле, сразу готовый дать по газам, и по пути забрать нас после шухера. Мы же с Федей занимаем позицию прямо на центральной улице деревни. В запас берём всего пару магазинов, наша задача только задержать противника и вовремя смыться, стоять тут нерушимой стеной, я не собираюсь.

Светомаскировку мотогансы не соблюдали, да и зачем им это, так что по свету от фар, определяю количество мотоциклов. Фрицы двигались с юга, и было их не меньше взвода, скорее всего ГПЗ, так как из дальнего леса выныривали новые светлячки автомобильных фар. На перекрёстке «байкеры» почему-то остановились, и минут через пять три байка двинулись в нашу сторону, отделившись от общей кучи. Зачем они поехали в деревню, я не знаю, может на разведку, увидев следы прохождения нашего батальона, а может молока захотели, только мне уже без разницы, сегодня у нас рыбный день и все хвосты обрубаются, а молочка мы бы сами попили.

От шоссе до деревни пятьсот метров, так что подпускаю мотоциклистов на сотню и давлю на спусковой крючок, целясь по фаре переднего. Первой длинной очередью гашу свет на переднем, а после того как кончается лента в пулемёте, гаснут и все остальные. Расстреляв полсотни патронов за несколько секунд длинными очередями, перезаряжаюсь и, не дожидаясь ответного огня, скатившись с дороги, свищу один раз, и по канаве бегу к нашей «тачанке», Фёдор за мной. Как только фрицы поехали в нашу сторону, я сразу высвистал Фимку, подав ему условный сигнал, «заводить» свою упряжку и быть наготове, так что проскочив пятьдесят метров за десяток секунд, запрыгиваем в уже стоящий «под парами» передок, и с места в карьер скачем к мосту. Кажется, что «прямая» как сабля деревенская улица, никогда не кончится, справа и слева мелькают дома, но в темноте почему-то представляется, что мы стоим на месте.

По нам никто не стреляет, скорее всего, остатки отделения которое я подловил, где-то заныкались, Федя тоже не кукурузу охранял, а загасил фару второго байка, ну а без света лезть в темноту фрицы зассали. Немцы же, которые остановились на шоссе, боятся задеть своих камрадов, так как толком ничего не видят. Поэтому немного времени я выиграл, пока гансы вышлют разведку и узнают, что случилось с их дозором, потом проверят деревню, глядишь полчаса и потеряют, ну а мы оторвёмся. Наконец-то по сторонам чуть просветлело, походу домики кончились, и мы выехали на околицу, значит скоро мост, так что кричу «водиле» новую команду, и он «включает пониженную». С галопа переходим на рысь, а подъехав к переправе, на шаг. Ну его в баню, не хватало ещё рухнуть в воду, знаю я эти мостики, особенно после того, как какой-нибудь чудак, проедет по нему на танке.

Через мост мы проскочили удачно, а сразу за ним нас уже ждали, и после предупредительного свиста, кто-то взял лошадей под уздцы и повёл вправо от переправы, за растущие там кусты, и дальше по опушке леса. Как раз в это время немцы устроили иллюминацию, запустив в небо несколько ракет и, постреляв для бодрости духа, их мотоциклисты протрещали по центральной улице и остановились где-то в деревне. Нашим проводником оказался Емеля, который доведя нас до определённого места, просто сказал.

— Всё, пришли, тебе туда, товарищ сержант. — Махнул он рукой, показывая направление. Оставив пулемёт на повозке, подхожу к группе командиров, среди которых узнаю взводного, а также капитана Лобачёва.

— Сержант Доможиров. — Представляюсь я.

— Ну, рассказывай, сержант. С кем ты там воевал? — спрашивает комбат.

— На окраине деревни уничтожена группа мотоциклистов.

— Что ещё видел?

— По Киевскому шоссе с юга, двигалась колонна техники.

— Сколько машин?

— Сколько машин и каких, я точно не скажу, считать некогда было, пришлось стрелять.

— А подробней.

— Когда подходили к деревне, услышали звук моторов, я отправил людей на переправу, а сам занял позицию. Через несколько минут увидел взвод немецких мотоциклистов, которые сначала остановились на перекрёстке, а потом отправили разведку в сторону деревни. Вот по ней я и отстрелялся.

— Почему решил, что немцы? Может это наши отступали?

— Свет фар у фрицев яркий, а у наших машин — тусклый. А когда мотоциклисты ближе подъехали, то уже по звуку мотора определил что не наши.

— Молодец сержант! Основная колонна вся дальше пошла или остался кто?

— Не видел. Но её и с берега разглядеть можно, если ещё тут, то увидим.

— Смотрим уже, но в такой темноте, если фары не горят, хрен что разглядишь.

— Ты свою задачу понял? Лейтенант. — Обращается капитан к взводному.

— Да понял. — Отвечает Ванька.

— Тогда выполняй. О каждом изменении обстановки докладывай незамедлительно, чем смогу, помогу.

— И что это было? — Задаю я резонный вопрос, когда комбат уходит. — До места ещё семь вёрст, а мы тут зависли.

— Место здесь для обороны удобное, река, лес и высотки, вот комбат и решил подстраховаться, заслон тут поставить, а то пока полк соберётся, да какую-нибудь оборону наладит, немцы уже за Нарой будут. Позади нас пара деревень, через которые проходит несколько просёлочных дорог, не Московский тракт конечно, но через лес-то по ним проехать можно. Так что пошли, с позициями пулемётов определимся, а то пехота уже копает.

— Подожди. А мост? За нами вроде фрицы на мотоциклах ехали.

— Мост под прицелом двух пулемётов, да и орудие на него направлено, и пока расчёт огневую копает, кто-то один сидит за наводчика.

— Тогда пошли.