Противотанкист. Книга 3. "Ополченцы"

Глава 21 Ночные забавы

Посовещавшись с Генкой, операцию решаем провести после отбоя, во-первых, темно, а во-вторых, народу по улице меньше шастает. Проведя рекогносцировку на местности и договорившись обо всём, расходимся. Я обеспечиваю материальную часть, а Гена наше алиби. Это на всякий случай, всё-таки наши действия попадали под несколько статей УПК. Пошарив в амбаре на нашем подворье, я нашёл холщёвый мешок. Проверив его на наличие дырок, и хорошенько выхлопав, в амбаре же и оставил. В печурке нашёл шило и положил в карман шинели. Ну и несколько обрезков парашютных строп достал из своего вещмешка.

После ужина мы с Геной сидели как на иголках, несколько раз выходили покурить и вообще не знали, куда себя деть. За два часа до отбоя меня осенило, и я начал приводить в порядок свою форму. Чистить гимнастёрку и галифе, полировать бляху ремня и медаль. Дольше всего пришлось возиться с шинелью, так что сапоги уже надраивал наскоро. Разведчик ко мне естественно присоединился. Мужики в хате ходили вокруг нас кругами, подначивали и делали прозрачные намёки. Мы же отнекивались, и с хитрыми рожами продолжали работать на публику.

— В общем, мужики, вы нас не теряйте, если что к утру будем. — Сказал я, выходя из дома.

— А это ты с формой хорошо придумал, я даже успокоился и мандраж прошёл. — Говорил мне Геннадий, пока я забирал мешок и прятал его за пазуху.

— Лишь бы всё не зря было, а то столько усилий и всё в топку.

— Это точно. — Выйдя на центральную улицу, вместе идём в направлении деревни Савеловка, а на выходе из посёлка я чуть не обделался.

— Стой! Кто идёт? — раздался в темноте громкий окрик.

— Начальник караула со сменой. — На автомате отвечаю я. Скорее от неожиданности, чем от испуга.

— Так вроде я недавно сменился… И начальником у нас Оксана. — Рассуждает кто-то знакомым голосом.

— Алик — доброволец? Это, ты, что ли? Иди сюда, чего ты там прячешься.

— Мне товарищ сержант посоветовал… А, это вы, товарищ сержант. — От стены сарая отделилась тень и пошла в нашу сторону.

— Ген, познакомься. Это Алик Некрасов — гроза немецких мотоциклистов.

— Очень приятно, — протягивает разведчик свою ладонь для рукопожатия.

— Лопухов я, и никакая ни гроза… А вы куда? Товарищи командиры.

— В Савеловку, только это военная тайна, — подмигиваю я бойцу.

— Так вроде нельзя же, ночью.

— Нам, можно. Ладно, до встречи. — Пресекая возможные возражения Алика, быстрым шагом удаляемся в указанном направлении. Скрывшись из видимости часового, поворачиваем налево и, сделав круг, огородами возвращаемся в деревню для организации засады. Я занимаю место в развалинах «часовни» на одном из пепелищ. Всё-таки деревню когда-то бомбили, и такие разрушенные сооружения попадались. Видимо потому население и покинуло свои дома, уйдя с насиженных мест, что до переднего края было рукой подать, не больше десяти километров. Вот в таком полуразрушенном сарае я и ждал Гену с Чебурашкой. Если у нас всё получалось, то мы продолжали работать по плану, а если разведчик лажал, то моя задача заключалась в том, чтобы отвлечь внимание на себя, и увести возможную погоню по ложному следу. Ложный след был протоптан ещё днём, так что оставалось только ждать. Погода нам благоприятствовала, землю подморозило, с неба иногда сыпалась крупа, а если и выпадал небольшой снег, то его выдувало ветром буквально за день. Ну и темнота наступила часа три назад, не совсем темнота, месяц иногда пробивался сквозь тучи, но нам это тоже на руку.

Сначала было тихо, потом раздалось сопение, и я выскочил из укрытия готовясь принять клиента. Разведчик не подвёл, пациент был скорее жив, так что кляп в рот, мешок на голову, и быстро вяжу руки за спиной. Потом подхватываем добра молодца под белы рученьки, и тащим на растерзание к злому ворогу. Сначала огородами, потом по луговине. Между собой не разговариваем, при нужде общаемся только знаками. Примерно через полкилометра пациент замычал и начал приходить в себя. Останавливаемся. Несколько негромких команд на немецком, а также тычков под рёбра, заставляют болезного въехать в ситуацию, и понять всю глубину своего падения. После команды — «шнель», пленный идёт вперёд, направление ему задаёт Генка, держа под руку. Я же придаю ускорение, кольнув пациента шилом в жопу. Подхватываю под другую руку, и мы несёмся как та тройка лошадей с картины Соловьёва. Правда, к концу забега автором «тройки» уже был Перов, но до «точки невозврата» мы добрались.

Это место мы присмотрели заранее, в лесу, примерно в километре юго-западнее деревни. На севере от посёлка лес находился ближе, однако там располагалась транспортная рота. С клиентом теперь разговариваю на смеси немецкого и русского, пытаясь изобразить «рязанский» акцент. Тьфу ты, не рязанский, а иностранный. После допроса третьей степени пациент выдал военную тайну, и рассказал всё, что знал. Сильно мы его не били, так, немного опустили почки, и приподняли печень. Клиент поплыл, а потом потёк очень быстро. И если поплыл в переносном, то потёк в прямом. И хотя тушка была довольно увесистая, мы даже не запыхались. Чтобы не убивать старшину, пришлось его завербовать. Со славянским шкафом я заморачиваться не стал, а сказал, что подойдёт человек, и передаст привет от крокодила. Привязываем свежезавербованного к дереву, забираем наган, и уходим опять же на юго-запад. Вяжем так, чтобы при желании клиент мог освободиться. Дойдя до небольшого болота, круто меняем направление, и лесом идём на север, револьвер выбрасывать не стали, а припрятали в дупле приметной разлапистой сосны на опушке. Для этого, правда, пришлось залезать на дерево, но невысоко.

Когда вышли на дорогу и сориентировались, то оказалось, что до нужного места нам рукой подать, так что к лесной избушке мы подошли минут через десять. Гена стучит условным стуком в окно, и через некоторое время мы вваливаемся в хату. На всю операцию у нас ушло часа два, так что сейчас около полуночи.

— Чего так поздно? — возмущается женщина, открывшая нам дверь. — Мы уже спать легли.

— Ну, извини. Служба. — Черкасов чмокает её в щёку. Иди, готовься. Повернувшейся к нам спиной подруге, придаётся ускорение смачным шлепком по пышному заду. Возмущённый взвизг и удаляющиеся шаги босыми ногами по полу.

— Чего встал, раздевайся, сейчас всё будет. — Гена снимает шинель, вешает её на гвоздь и проходит к кухонному столу. Следую его примеру, но сначала вдоволь напиваюсь из кадушки, осушив сразу полковшика. Из горницы слышатся недовольные голоса. Если точнее, то недовольный только один, второй уговаривающий. Приглушённый свет керосиновой лампы на столе, отбрасывает причудливые тени вокруг. Небольшие окна зашторены плотной тканью. Что что, а светомаскировку тут соблюдают. Гена по-хозяйски ставит на стол стаканы, достаёт солдатскую флягу и наливает по соточке в два из них.

— Будем! — Кивает он мне, залпом выпивает и, крякнув, наливает себе ещё. Я не тороплюсь, сначала по запаху пытаюсь определить. Что это такое? Спирт или самогон? Потом выдыхаю воздух, залпую, а вот вдыхаю уже через рукав, стараясь перебить запах сивухи. Как ни странно, огненная вода прокатилась по пищеводу без всяких проблем, и даже не запросилась обратно, если бы не запах, был бы самый смак.

— Повторить?

— Можно.

— Эй, мальчики! Чего это вы в крысят играете? Пьёте, да ещё без закуски.

— Дык мы это…- Гена сейчас напоминал толстого кота, которого застукали за воровством сметаны.

— Наливай тогда всем, — умилившись от такой хитрой рожи, разрешила пышечка. Пока Генка разливал, на столе появилась немудрящая закуска. Картошка в мундире, солёные огурцы и квашеная капуста.

— Анфиска, чего ты там копаешься? Пойдём за стол. — Вторая женщина, по сравнению с первой выглядела изящней, и если симпатичная Варя имела Рубенсовские формы, то фигурка у Анфисы была просто — Вах!!! Правда, вот лицо подвело. Нет, уродиной она не была, но и красоты бог не дал. Ну да мы сюда не за красотой. А вот голосок мне понравился, так что пожуём, увидим, как говорил один знакомый людоедик.

Под закуску, да ещё с пригожей прихожанкой, вторая соточка проскочила незаметно. Мы выпили за знакомство, потом за любовь. И на этом всё кончилось. Самогонка кончилась, а всё самое интересное только начиналось. С нарядами дамы не заморачивались, а вышли к нам в одних сорочках, накинув на плечи платки. С Анфисой мы сидели рядом, и тёплое бедро женщины касалось моей ноги. Я даже не заметил, как из-за стола испарились Варюха с Генкой, и немного пришёл в себя, только оторвав взгляд от бездонных чёрных глаз. Вот это ведьма, пришла мне в голову первая мысль, зато вторая пришла уже в другую. Анфиса встала и, поманив меня пальчиком, походкой пантеры пошла в горницу. Я проследовал за ней как кролик за удавом, закрыл дверь, и пока она расправляла постель, принимая интересные позы, перекрыл норматив «подъём — отбой» раза в три. Причём всю форму аккуратно сложил на табурете.

— Какой ты быстрый, — распрямившись, сказала ведьмочка. — А чего же не до конца. Давай кто быстрее. — И начала медленно стягивать с себя сорочку. — И где она научилась этому стриптизу? — Промелькнула в моём мозгу последняя разумная мысль. Потом были только инстинкты, причём звериные. Толком я ничего не помню, единственное, что всплыло в памяти, это когда заканчивали в первый раз, то кто-то рычал, причём дуэтом. А ведь был ещё второй, а потом и третий. В красном углу горела лампада, так что я мог не только тактильно ощущать упругость и мягкость женского тела, но и видеть неповторимые изгибы, тем более в полумраке, когда мозг сам всё додумывает. Обычным сексом дело не ограничилось, после первого раза дама меня очень быстро восстановила, и не только меня, причём оральными ласками. Ну и остальные отверстия подставлять не стеснялась, когда работало одно, отдыхало другое, причём она ловила кайф от любого секса, как от анального, так и от обычного, ну а в попку ей нравилось даже больше. У нас было практически всё… Нет, любовью тут и не пахло, был просто секс, причём на инстинктах. Не знаю, что послужило тому причиной, долгое воздержание, контузия или ощущение опасности, а может всё вместе, только такое случилось со мной в первый раз. Всё бы ничего, но вот ощущение опасности, не давало мне расслабиться в полной мере, создавалось такое впечатление, что я «переспал» с самкой богомола, и после соития меня ожидала смерть…

До утра мы так и не уснули, а угомонились только за час до рассвета.

— Ты что, и вправду ведьма? — Ляпнул я первое, что пришло мне в голову, когда отдышавшись, мы просто лежали на кровати.

— Я то ведьма. А ты откуда свалился на мою погибель? — Перевернувшись на живот, и положив мне голову на грудь, спросила она. Вроде молодой, а такой умелый и неутомимый.

— Учителя были хорошие, точнее учительши.

— Да нет, тут что-то другое. Мне даже показалось, что со мной два мужика сразу. Только один в годах, а второй молодой как ты. Или не показалось? — Никогда Штирлиц не был так близок к провалу, — подумал я.

— Я и есть молодой. Только тебя видать раньше старые кони пахали, причём не глубоко.

— Ты это на что намекаешь?

— Я это к тому, «что старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет».

— Да уж, вспахал, так вспахал, да ещё обе дырки. Неделю нормально ходить не смогу. Вот сам посмотри, что ты натворил.

— Это ты сама виновата, чтобы спастись от твоих коготков, приходилось тебя переворачивать. А после тех штормов, что ты устраивала, любая бухта — дом родной. Ну, а если я сейчас посмотрю, то ты точно сегодня не встанешь.

— Тогда не смотри.

— Ладно, не буду, а то кое-что опять встанет, и кое-кому не поздоровится.

— Напугал он бабу буем, вы только посмотрите на него, какой страшный.

— Анфиска, не дерзи.

— А то что? Ой… Ты совсем больной? По голой попе своей ручищей бить. Больно ведь.

— А я говорил, не дерзи.

— Как скажешь, я на всё согласная. А мы ещё увидимся?

— Кто из нас ведьма? Сама же говоришь, что неделю ничего не сможешь.

— Я то смогу, лишь бы ты сам смог… прийти.

— Вот когда сможешь, тогда и зови. Хорошо с тобой, но нужно идти.

— Не пущу! — Анфиса наваливается на меня сначала грудью, а потом и всем телом. Приходится шлёпнуть её ещё раз, причём сильно, а то этот постельный кунг-фу ни к чему хорошему не приведёт. Пока кто-то обиженно растирает пострадавшее место и дуется, отвернувшись к стене, успеваю одеться и, выйдя на кухню умыться из рукомойника.

Гена сидел за столом с довольной рожей и пил фито-чай. — Тебе налить? — кивнув на стоящий на столе заварник, спросил он.

— Сделай одолжение. А где Варюха?

— На работу ушла, да и нам пора, а то засиделись.

— Сейчас идём, только сушняк перебью. А что, цейлонского не было? — сделав пару глотков целебного отвара, подкалываю я Геннадия.

— В нашем сельпо только лесной, цейлонского не завозили. — Не остаётся в долгу он. Чаёк и правда духовитый, улавливаю вкус мяты, солодки, ещё чего-то знакомого. Жажда сразу отступает, вкусовые рецепторы во рту оживают, а на душе становится теплее.

— Цейлонский ему подавай, ишь барин какой выискался, может ещё и какавы, али кофею. — Возмущённая Анфиса громко гремит умывальником.

— Ну, вы тут пока полюбезничайте, а я на улице подожду, с одного и покурю. До свиданья, Анфис. — Пока Генка надевает шинель и подпоясывается ремнём, молча пью чай, глядя в одну точку.

— А ты чего расселся, вали отсюда к своей Варюхе, ходют тут всякие. — Начинает скандалить женщина, когда за разведчиком закрывается входная дверь.

— А у вас молоко убежало. — Голосом Карлсона говорю я.

— Какое молоко? — пытается сообразить Анфиска.

— Грудное. Вон вся ночнушка в потёках. Не стыдно тебе? — Скандалистка на автомате оглядывает себя, пытаясь привести одежду в порядок.

— Ну, ты и гад, обманул бедную девушку. — Увидев мою улыбающуюся физиономию, и не найдя изъянов на своей одежде, констатирует факт она.

— Я такой же гад, как ты бедная девушка. Только не делай злое лицо, очень тебе не идёт. Улыбайся почаще и люди к тебе потянутся.

— Как скажешь, — вздыхает она. — Ты ещё придёшь?

— Честно? Не знаю. Не от меня зависит. — Надевая шинель, отвечаю я. — Но как только, так сразу.

— Приходи, я жду.

— До встречи.

— Пока.

Так и не дождавшись прощального поцелуя, но «обласканный» взглядом сверкнувших исподлобья глаз, выхожу на улицу. Вроде расстались на дружеской ноге, но меня не покидало ощущение смутной тревоги и чего-то ещё. Как будто во всём был какой-то обман, что-то неправильное было во всей этой ситуации, игра, фальшь, не знаю… Гена пытался меня о чём-то расспросить, но я только махнул рукой, всё ускоряя шаг. Ну, а когда вышли на дорогу, то вообще побежали. Три километра до деревни мы пробежали минут за десять. Начинало потихоньку светать, поэтому пришлось свернуть в лес и обойти пост на въезде с северной стороны. В том месте опушка подходила к самой дороге, так что в деревню мы вошли, не замеченными. Правда, пришлось форсировать ручей, но до дому было недалеко, а водная преграда неглубокой. Отпустило меня только в лесу, когда перейдя на шаг, мы смогли перевести дыхание и перекинуться парой фраз.

— И что это было? — начал разговор Гена.

— Не знаю, показалось что-то.

— Чуйка? Бывает.

— Типа того. Только сейчас отпустило.

— Ну да. Особенно после такой ночи. Ты что, бабу сожрать хотел? Рычали там как звери, «в ладоши хлопали».

— Может и хотел, не помню. А ты девчат давно знаешь? Откуда они?

— Недавно познакомились. Варюха сказала беженки. Только она с этого района, а Анфиса издалека. Я особо-то не интересовался.

— А ты бы не мог подробней расспросить. Кто такие? Откуда?

— Что, запал?

— Есть немного.

— Ладно, поспрошаю. Ну, ты и жучара.

— Какой есть. — Так за разговорами мы добрались до хаты, и без палева просочились внутрь. За время нашего отсутствия, ничего экстраординарного не случилось, всё было спокойно. Мы позавтракали, и после обхода завалились спать. Мне повезло, Татьяна на меня особого внимания не обратила, проверила пульс, спросила о самочувствии и занялась другими болезными. Хорошо, что прослушивать не стала, а то картина, нарисованная на моей спине, давала богатую пищу для размышлений. Сам я эту картину не видел, но ощущал, расцарапанную спину саднило, поэтому не помешало бы достать перекись водорода, чтобы обработать «боевые раны». Постельный режим мне никто не отменял, так что с этой мыслью я и уснул.

После обеда Гена убежал к Варюхе на кухню, а я пошёл прогуляться по деревне. На первый взгляд всё было как обычно, но небольшие изменения я заметил. Все часовые стояли с винтовками, а по деревне и вокруг неё ходил вооружённый патруль из двух красноармейцев. После прогулки встретился с разведчиком, и получил «немного» информации для размышления.

— Смотри, что я узнал, — сказал мне Генка, когда мы остановились покурить во дворе нашего дома. — Варя жила в деревне Нефёдова, как и все работала в колхозе, имела свой дом, небольшое хозяйство. Когда началась война, мужа призвали в армию, а в августе пришла похоронка. Где-то в середине октября к ней на постой попросилась женщина, сказала, что беженка из Смоленска. Это и была Анфиса. Буквально через два дня деревню разбомбили немецкие самолёты. Дом сгорел, а женщины чудом остались живы. Собрали остатки вещей и продуктов, и с отступающими войсками пошли на восток. Остановились в Покровке, снова налёт. Правда бомбили пушкарей, разместившихся неподалёку, но и деревне досталось. Анфиса сказала, что нужно идти в Наро-Фоминск, у неё там какие-то родственники. Переправились через Нару, и пошли в город, но не дошли, в городе к тому времени уже шли бои. Делать нечего, побрели на восток. Попросились пожить у какой-то старушки в Савеловке, а через несколько дней Анфиса нашла пустой дом в лесу неподалёку, с тех пор там и живут. Варя устроилась вольнонаёмной в медсанбат, документы у неё сохранились, да ещё местная, так что взяли без проблем. А твоя колдунья собирает корешки, травы, делает настойки и отвары, потом меняет в деревнях на продукты. Так и живут.

— И что, Варюха так и мотается туда-сюда за три километра? Темно ведь.

— Нет, конечно, в основном здесь ночует, но иногда ходит.

— Особенно если с провожатым, — подкалываю я.

— Ну, мы же не каждый день, так что лови момент, кто-то дома совсем одна. — Не остаётся в долгу разведчик.

— Может и поймаю. А в Вариной деревне наших солдат не было, когда бомбили?

— Варюха обмолвилась, что и солдат было полно, и пушки поблизости грохотали. А что?

— Да так, подумалось. Ты перекиси не достанешь? Вроде у тебя с медсестричкой вась-вась. Только не говори для кого.

— А тебе когда надо?

— Да чем скорее, тем лучше.

— Ладно, чего для друга не сделаешь, схожу. — Подмигивает Генка и уходит.