Рассвет русского царства. Книга 2

Глава 23

На следующее утро отец Варлаам прямо на площади отслужил молебен. Собрались все, кто мог ходить. Люди стояли, крестились, слушали певучий голос дьякона, читающего молитвы. Я, разумеется, тоже был там, более того, с одухотворённым видом крестился, так, будто бы истинно верю в Бога.

А когда служба закончилась народ не расходился. Люди подходили к Варлааму, просили благословения, жаловались на хвори, на нужду. Дьякон терпеливо выслушивал, давал советы, крестил детей.

И был момент, который было сложно не заметить. Люди радовались тому, что в Курмыше появился свой священник, и что скоро будет отстроена новая церковь.

Примерно через сорок минут, когда толпа поредела, я подошёл к Варалааму

— Отче, мне нужно с тобой поговорить.

Мы прошли в избу Варлаама, и дьякон налил нам обоим квасу, сел напротив.

— Говори, сын мой.

Я кивнул.

— Вчера ты сказал, что сможешь привести людей. Мне нужны подростки. Девять-тринадцать лет. Сироты, беспризорники или те, кого в семье прокормить не смогут. В общем, я буду их кормить, одевать и заодно обучать воинскому делу. Те же, кому ратное дело будет в тягость, пойдут в холопы, но зато с гарантией крыши над головой и еды.

Варлаам не перебивая внимательно меня слушал, но, когда я закончил, спросил.

— Детей хочешь растить воинами?

— Да. Взрослых дружинников трудно найти и дорого содержать. А ребёнка можно вырастить таким, каким нужно. Научить дисциплине, боевому делу, верности. Через пять-семь лет у меня будет костяк дружины из людей, которые знают только меня, как господина, — ответил я, хорошо помня про янычар в Османской империи.

— Жестоко, — заметил Варлаам.

— Почему же, — возразил я. — Эти дети на улице подохнут от голода или замёрзнут зимой. Я же дам им шанс на хорошую жизнь.

Дьякон, немного подумав, кивнул.

— И сколько тебе нужно таких детей?

— Человек тридцать для начала. Можно и больше, но ненамного.

— А девочек?

— Нет, — тут же ответил я. — Этого мне не надо.

Варлаам помолчал, потом усмехнулся.

— Ладно. Я помогу. Но знай, церковь этого не забудет. Когда придёт время, я попрошу у тебя не только камни для храма, но и поддержку в других делах.

— Какую поддержку?

— Это я скажу, когда время придёт, — он поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Но поверь, ничего, что тебе не по душе будет, я просить не стану.

Следующие недели прошли в бешеном темпе. Наметили место, где будет стоять церковь. Лес заготавливать под неё зимой будем. Это было обусловлено тем, что зимой содержание влаги существенно меньше. Также при низких температурах древесина становится твёрже, меньше повреждается при транспортировке и дает равномерную усадку при строительстве. Ещё большим плюсом заготовки леса зимой было то, что неактивны насекомые вредители, кора легче отделялась и плесень на таких деревьях появлялась реже. В это время уже знали, что зима самое лучшее время для заготовки деревьев, и Варлаам не возражал на этот счёт.

Также для строительства церкви нужны были скобы, петли, гвозди. И этот заказ я отдал вернувшемуся из Нижнего Новгорода дядьке Артему, с которым мы до сих пор не помирились. Доброслава нагружать я не стал. Он и так был завален изготовлением моих заказов.

После этого Варлаам приступил к выполнению своей части уговора. Он отправил своих отроков в соседние села и монастыри. И вроде как слухи поползли, но до Юрьева дня ещё было не скоро, тем не менее в Курмыш стали засылать людей на разведку, чтобы узнать, как тут живётся и всё в этом роде.

Со своей стороны я не лез, но опять же через Варлаама сделал информационный вброс, что чем больше будет жить людей, тем легче будет защищаться от татар, и тем быстрее здесь поставят каменную церковь. Думаю, именно последний фактор лучше всего мотивировал людей говорить о жизни тут в радужных красках.

Первыми переселенцами стали десять оборванцев с огромными испуганными глазами.

— Вот, — сказал отец Варлаам, — все в курсе зачем они здесь. И все согласились пойти под твою руку.

Я обошёл их, оценивая. Думая о том, не сглупил ли я решив заняться этим делом. Ребята были худые, я б даже сказал болезненно худые. Но, коли взялся за гуж, не говори, что не дюж.

— Вы понимаете, зачем вас сюда привели? — спросил я.

Сначала все молчали, потом один, чуть постарше других, шагнул вперёд.

— Нас, сказали, будут учить воевать, господин, — сказал паренёк со шрамом.

— Верно, — сказал я. — Я буду вас кормить, одевать, давать кров. Но взамен вы будете слушаться, учиться, работать. Не справитесь, пойдёте в холопы. Но и там будет еда и крыша. Никто голодным не останется. Понятно?

Они кивнули разом.

— Как тебя зовут? — спросил я паренька со шрамом.

— Фома, господин.

В этот момент показался как раз вовремя идущий в нашу сторону Григорий.

— Отец, вот твои будущие дружинники.

Григорий окинул мальчишек суровым взглядом.

— Слабоваты.

— Окрепнут, — возразил я, хотя был полностью согласен.

— Небось, ветер подует их и унесёт.

— Теперь это твоя морока, — сказал я.

За первой партией последовали другие. Варлаам оказался на удивление эффективным. Через два месяца у меня в Курмыше было уже тридцать подростков. Мальчишек определили в казармы и начали обучать.

Я установил правило: еда три раза в день, обязательная баня раз в неделю, наказания за воровство и драки. Но никакого битья. Только добрая физическая нагрузка или дополнительная работа так чтобы больше махать кулаками больше не думали. Дети быстро усвоили правила. Они понимали, что здесь лучше, чем на улице.

В конце сентября закончился сбор урожая. И, как я обещал крестьянам, с тех, кто помогал обносить крепостной стеной наше селение, я не взял ни зёрнышка. И хоть слово было сказано, люди побаивались, что я передумаю.

Однако же с тех, кто не работал, а я не неволил никого в своей просьбе, я потребовал доставить десятую часть. И будем честны, запасов оказалось немного. На продажу ничего не хватит, даже, наверное, придётся ещё в Нижнем докупаться пшеном и крупами. А про соль я вообще молчу.

В целом торговля шла хорошо. Копчёная рыба пока ещё расходилась, но уже появилась конкуренция и пришлось сбрасывать стоимость. Арбалеты и болты пользовались спросом и, по сути, это была основная статья доходов.

С куклами мне пришлось повременить. Слишком много часов работы их создание занимало. Мижита и Гаврила занимались арбалетами. Доброслав, когда у него заканчивалось железо, тоже присоединялся к ним. Но я старался этого не допускать, потому что пилы всегда находили покупателей. Однако, денег всё равно не хватало.

Как я уже сказал, сбор урожая закончился и у людей появилось свободное время. Поэтому недавно прошли состязания, на которые приезжали показать удаль не только жители Курмыша, но и с сел Глубокое и Красное.

Что могу сказать… было весело. Народ веселился. Всем понравилась моя задумка, как и призы — горсть соли. Медали, кубки… это всё было не нужно людям этого века. А вот за соль люди готовы были жилы рвать ради победы.

Также по результатам этих состязаний Григорий предложил некоторым пойти в дружину. И такое предложение было сделано всего троим. Старшему было двадцать зим отроду, а самому младшему семнадцать.

Честно, не знаю почему Григорий выбрал именно их. Никто из них победителем не стал. Разве что выбирал он из тех, кто сходился в кулачном бою. Но в сделанный им выбор я не лез.

Что касалось моей задумки с арбалетами, то дело двигалось, и люди, кто ради забавы, кто на спор приходили в малую крепость, чтобы пострелять. И на состязании многие из жителей Курмыша показали вполне не плохие результаты. Больше тридцати человек смогли поразить мишень с пятидесяти шагов, что не могло не порадовать.

Что же до дружинников, то они тоже могли принимать участие, но вне конкурса. Ибо не честно профессиональным воинам состязаться с крестьянами.

Но постепенно стали приближаться холода. И вместе с ними появилась в наших краях новая стая волков.

С этими санитарами леса у меня был разговор короткий. Уже на следующий день я собрал дружину, охотников и новиков и отправился в лес, устраивать загон. Терять скот и уж тем более людей я не собирался.

Три дня мы гоняли их, пока наконец-то не загнали в один лес, который был уже окружён со всех сторон.

— Вжих-вжих-вжих, — отпускали стрелы Семён и Лёва. Единственные два лучника в МОЕЙ дружине. Я тоже выпустил несколько стрел из лука, доставшегося мне после сражения с новгородцами. Но лишь одна нашла свою цель.

Стрелял я неплохо, и старался не пренебрегать этим видом оружия, но до Семена с Лёвой мне было далеко. На следующий день мы вернулись в Курмыш, везя на телеге двадцать одну серую шкурку, из которых я приказал сделать одежду для новиков.

Приближался Юрьев день. И слухи, пущенные Варлаамом, начали давать плоды, которые не всем пришлись по вкусу.

В один из относительно тёплых зимних дней ко мне прискакал гонец от боярина Лыкова, владельца нескольких деревень, что стоят за Нижним Новгородом.

Я развернул свиток, начал читать сообщение, написанное ровным, можно сказать каллиграфическим почерком.

Дошло до меня, Дмитрий Григорьевич, что сманиваешь ты мужиков моих посулами лживыми. Что землю даром даёшь и оброк меньший забираешь. Знай же, что не по-соседски это и не по-христиански. Верни беглых, ежели пришли, а коли нет — не пускай. А не то осерчаю я, и жалоба полетит в Москву.

Я усмехнулся и бросил письмо в горн, у которого несколько минут назад выковывал новую саблю из дамасской стали. С моей было всё в порядке, но захотелось сделать подарок Григорию. Плюс сделать ещё одну на продажу.

У меня просто язык не повернётся сказать моим дружинникам, мол, денег нет, но вы держитесь, и хорошего вам настроения. Поэтому собирался подзаработать и таким способом.

Я посмотрел на гонца.

— Можешь так и передать, пусть серчает. Юрьев день — это право каждого русского человека! Крестьянин волен идти, куда хочет, если долги уплатил. И придуман он был специально, чтоб бояре не лютовали со своими людьми. Если от Лыкова бегут люди, значит он плохой господин. Запомнил? — спросил я, делая шаг по направлению к гонцу. И тот, видимо подумав, что я сейчас на него нападу, побледнел и попятился назад.

— Я всё… всё понял, — и выбежал из кузни.

Вскоре мне доложили, что гонец убыл, даже от обеда отказался. Хотя нарушать правила гостеприимства я не собирался. Более того, я его и бить даже не думал. Просто он встал как раз там, где лежал молот, которым я собирался бить по заготовке.

В общем, вечером я пошёл в избу к отцу Варлааму, так сказать, поделиться информацией, а за одно узнать кто вообще такой этот Лыков.

— Знаешь, отче, — сказал я, — Лыков грозится, обвиняет, что я сманиваю людей.

— Собака лает, ветер носит, — спокойно ответил Варлаам. — Лыков с мужиков три шкуры дерёт. Ты же сам, Дмитрий, должен понимать, что от хорошего барина не бегут, — повторил он мои слова, что я сказал гонцу. — Закона ты не нарушаешь. А что до злобы… так на то и щука в реке, чтобы карась не дремал. У тебя целая крепость здесь, а у него три, может четыре, деревеньки. Сам подумай, сколько воинов он сможет выставить, если силой пожелает решить конфликт?

— Немного, — сказал я, немного успокоившись, и выпив налитый Варлаамом травяной взвар, пошёл к себе, но не успел я этого сделать, как с башни донёсся протяжный звук рога. Один длинный, два коротких.

— «Не тревога. Гости», — быстро сообразил я.

Ворота медленно отворились, впуская внутрь небольшой отряд. Всадников десять, не больше. Но кони добрые, справные, и сбруя поблёскивает серебром, а не ржавчиной. Впереди ехал всадник в дорогом тёмно-синем корзно, подбитом мехом. Шапка с лисьей опушкой сдвинута на затылок, лицо открыто ветру.

Я прищурился и расплылся в улыбке.

— Ну здравствуй, княжич! — крикнул я. — Каким ветром в нашу глушь?

Ярослав Андреевич Бледный легко спрыгнул с коня. И я сразу обратил внимание, что спрыгнул он на обе ноги, даже не поморщившись.

— Попутным, Дмитрий! — Ярослав шагнул ко мне и сгрёб в охапку. — Чай, не чужие люди, чтобы только по указам ездить.

Мы обнялись крепко, по-мужски. Я чувствовал искреннюю радость. В этом мире, где каждый второй норовил тебя использовать или подставить, Ярослав, Семен и Лёва, пожалуй, были единственными, кого я мог назвать друзьями без всяких «но». Григорий не в счёт. К нему я относился не как к отцу, а как к родственнику. Дальнему, но хорошему родственнику.

— Проходи в дом, — я кивнул на свой терем. — Ратмир, шли людей топить баню. И передай чтоб Варя (жена кузнеца Доброслава) на стол накрывала.

Ярослав передал поводья подбежавшему Главу, с которым княжич тоже обнялся. Эти двое были в одном бою и, можно сказать, что благодаря Главу Ярослав не погиб в битве с новгородцами.

В этот момент Ярослав огляделся по сторонам. Его взгляд скользнул по увеличившейся крепостной стене, по новым избам, по махающим деревянными клинками новикам…

— Разросся ты, Строганов, — с уважением сказал он. — Полгода не прошло, а у тебя тут уже не крепость, а город.

— До города нам ещё далеко, — усмехнулся я. — Но стараемся. Пошли, в тепле поговорим.

В горнице было жарко натоплено. Мы сидели за столом, между нами стоял кувшин с хмельным мёдом и миска с квашеной капустой, пересыпанной клюквой. Ярослав ел с аппетитом, с дороги, было видно, что проголодался.

— Как нога? — спросил я.

— Твоими молитвами, — Ярослав хлопнул ладонью по бедру. — К непогоде ноет, врать не буду. Но в седле держусь крепко, в рубке с дружинниками тоже не отстаю. Отец очень доволен, — он сделал паузу. — Вот только теперь меня женить собирается.

Тут я всё понял.

— И ты позорно сбежал?

— Чего это позорно? И не сбегал я вовсе.

Ярослав отложил ложку, вытер губы рушником.

— Я ведь не просто так приехал, Дима. Вести есть… из Москвы и из Нижнего.

Я напрягся.

— Плохие?

— Разные, — Ярослав помолчал. — В Москве тихо пока. Иван Васильевич порядок наводит, головы больше не рубит, но гайки закручивает. Шуйский в силе, Ратибор при нём. А вот на границах… — он сделал паузу. — Казань начала шевелиться.

— Я этого жду, — сказал я. — Потому и стену укрепляю, и людей набираю.

Ярослав посмотрел в окно, где во дворе Григорий гонял мальчишек с деревянными мечами.

— Видел я твоё воинство, — сказал он задумчиво. — Щенки, Дима. Злые, голодные, но щенки. Без дружины Ивана Васильевича тебе сложно будет.

— Знаю. А что ты предлагаешь? Я и так верчусь, стараюсь найти лишний рубль. Стену почти закончили, теперь люди не на земле ночевать будут, а по казармам расселить сможем. Что же до мальчишек…

— Им года три нужно, чтобы заматереть, — перебил меня Ярослав. — А у тебя этих трёх лет нет. Если татары придут весной, твои пацаны погибнут.

— И что ты предлагаешь? — повторил я вопрос. — Наёмников нанять? У меня денег в обрез. Я и так в долгах.

Ярослав усмехнулся, налил себе мёда.

— Наёмники, это дорого и ненадёжно. Сегодня ты платишь, завтра перекупили. Я тебе другое дело привёз. — Он подался вперёд, глаза блеснули азартом. — Отец мой, князь Андрей, сейчас земли перекраивает. В Нижнем и окрестностях много люду скопилось неприкаянного. Послужильцы, дети боярские, что отцовское наследство профукали или по суду лишились. Дружинники бывшие, чьи бояре в опалу попали или разорились. Раньше он рассчитывал на союз с Морозовыми, что сможет сговориться часть забрать себе, но… сам знаешь, что вышло.

Я слушал внимательно. Припоминая, что послужильцы — это те, кто служит за землю. Военное сословие, но безземельное, можно сказать, бродячие псы войны.

— И что с ними? — спросил он.

— А то, — Ярослав постучал пальцем по столу. — Отец боится, что они в леса подадутся. Кто в разбойники, а кто спиваться начнёт, но ещё хуже будет, если они в Литву бежать надумают. В общем, отцу они — головная боль. Сажать их некуда, кормить даром он их не хочет, а разбойничать позволить не может.

Он сделал паузу, давая мне осознать масштаб.

— В общем, я отцу про тебя сказал. Что у тебя земли, хоть жопой жуй, прорва пустая. А людей нет. И предложил я ему сделку. Мы кинем клич по Нижегородским землям. Мол, дворянин Строганов в Курмыше набирает дружину. Землю даёт за службу. Подъёмные невеликие, но крыша и надел сразу.

Я откинулся на спинку лавки.

— Ты предлагаешь мне взять к себе сброд? Неудачников, пьяниц и потенциальных разбойников?

— Дима, я предлагаю тебе взять воинов! Да, они злые. Да, жизнь их потрепала. Но они умеют держаться в строю, сидеть в седле, и они знают, с какой стороны за саблю браться. Они не побегут при виде татарина, потому что бились с ними не раз.

— Они предадут, — покачал головой я. — Продадут меня при первой возможности.

— Не продадут, — возразил Ярослав. — Если ты дашь им то, чего у них нет. Дом. Землю. Статус. Пойми, для них это последний шанс. Они сейчас никто, перекати-поле. А ты сделаешь их помещиками. Пусть мелкими, пусть на границе, но хозяевами. Человек за свою землю глотку перегрызёт любому. И тебе верен будет, потому что ты — гарант этой земли.

Я задумался. Схема была рискованная, но красивая. Классический феодализм. Я раздаю землю (которой у меня действительно много и которая сейчас стоит пустая), а взамен получаю вассалов. Не наёмников, а именно вассалов.

— Сколько их? — спросил я.

— Тех, кто реально годен и не совсем опустился — человек сорок наберётся. Может, полсотни. Некоторые с семьями, некоторые бобылями. Кони у них свои, хоть и тощие. Оружие есть. Броня, как повезёт, но это поправимо.

— А что хочет твой отец взамен? — спросил я.

— Отец хочет спокойствия на своих границах, — ответил Ярослав. — Ему выгодно сплавить этих беспокойных людей к тебе. Пусть лучше они Курмыш защищают, чем на больших дорогах купцов грабят. Ну и… — он хитро прищурился, — он надеется, что, когда они осядут, не один будет на самом краю с татарами биться.

Вскоре к нам подошли Григорий, Семен и Лёва. Мой костяк, которому я доверял. Я поделился с ними тем, что рассказал Ярослав. Разумеется, немного поспорили, но, по сути, вариантов-то у нас было немного.

— Добро, — повернулся я к Ярославу. — Я согласен. Но с условиями.

— Какими?

— Первое: отбор. Откровенных душегубов и бунтарей не возьму, пусть хоть трижды герои. Второе: они присягают мне лично. Не твоему отцу, не Великому князю, а мне. На кресте. — Ярослав снова кивнул. — И третье: испытательный срок. До середины весны. Кто будет бузить, пьянствовать или обижать моих людей, вышвырну без разговоров. Землю получат только весной, когда докажут верность.

Ярослав довольно кивнул.

— Разумно. Я так отцу и передам.

— И ещё, — добавил я. — Мне нужно, чтобы ты помог с первой партией провианта для них. У меня амбары не резиновые, а зима длинная. Полсотни ртов я сейчас не потяну.

— С зерном поможем, — легко согласился Ярослав. — Отец выделит обоз. Считай это… приданым.

— Приданым? — я поднял бровь, на секунду вспомнив об Алёне. Но не тут-то было.

Ярослав расхохотался.

— Ну, мы же тебя считай, женим на нашей проблеме!