Рассвет русского царства. Книга 2

Глава 7

До утра меня больше не беспокоили. И утро я начал с осмотра раненых. Первого посмотрел Шуйского, но у того всё заживало, словно на собаке. Чего я, разумеется, вслух не сказал. Потом стал осматривать остальных и всё было нормально, пока я не подошёл к последнему воину. Рана на ноге покраснела, края опухли. Я осторожно ощупал кожу вокруг, и она была горячей, и это означало, что началось воспаление.

— Больно? — спросил я.

— Очень, — прохрипел дружинник сквозь стиснутые зубы.

Я размотал повязку и поморщился. Рана гноилась. Не сильно, но уже шёл процесс.

— Глав! — позвал я. — Принеси кипятка, соли и хлебного вина. Если осталось.

Глав кивнул и захромал к костру. Вернулся с котелком горячей воды и маленькой флягой.

— Митрий, вина совсем мало осталось, — сказал он.

— Давай всё, что есть, — ответил я.

Я растворил соль в воде, дождался, пока остынет до терпимого, и начал снимать швы.

— Ну дружище терпи. Больно будет, но зато нога при тебе останется. — Но прежде позвал товарищей, чтоб его придержали в случае чего.

У дружинника был такой взгляд, будто он только сейчас понял, что может остаться инвалидом.

— В каком смысле нога при мне останется? — тут же спросил он.

— Терпи говорю. — после чего начал промывать рану. Ох, как он начал ужом вертеться. Благо я предусмотрел этот момент и его крепко держали.

Когда закончил, взял флягу и вылил остатки вина прямо в рану. Дружинник взвыл, но дёрнуться не смог, после чего я заново стал накладывать швы.

— Ну как? — спросил я, через несколько минут, когда сделал последний шов. Всё это время я ждал, пока он отдышится и совладает с болью.

— Дааа, уж. — смахивая пот со лба, сказал он. — Ещё немного и думал Богу душу отдам.

— Если повезёт уже не отдашь, но пока тебе нужно будет лежать и как можно меньше двигаться.

— А если не повезёт?

— Тогда снова разрежу, — коротко ответил я.

— Ясно, — сказал он.

После завтрака мы отправили телегу с одним дружинником в Нижний Новгород. Перед этим отец Варлаам прочитал молитву, перекрестил и отправил в последний путь.

После чего все разбрелись набираться сил. И честно — почти весь день я проспал, пока меня снова не разбудил Глав, сообщив, что меня зовёт Шуйский.

Я пришёл как раз когда один из дружинников приволок связанного мужика. По всей видимости Шуйский позвал меня на допрос, хотя мог этого не делать.

Не того полёта я птица. Это приводило к мысли, что боярин имеет на меня планы.

Пленника швырнули на землю у костра, и он упал на колени, с трудом удерживая равновесие со связанными за спиной руками.

Шуйский внимательно посмотрел на него.

— Борис, так тебя зовут? — спросил он.

— Да, — прохрипел тот.

Шуйский сделал знак дружиннику и тот пнул Бориса.

— Кха!

— Обращайся, ко мне, боярин, господин или же князь. Не ровня мне тать с дороги! Понял?

— Да, господин. — тут же ответил Борис.

— Хорошо. Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы. И если будешь говорить правду, может останешься жив. Если соврёшь, пожалеешь, что вообще на свет родился. Понял?

Борис кивнул, глядя в землю.

— Понял, господин.

— Отлично. Первый вопрос: кто нанял вас?

— Не знаю, князь. — Командира он убил. — показал он головой в мою сторону.

Этот ответ не устроил Шуйского, за что Бориса несколько раз пнули по рёбрам.

— Неправильный ответ. — сказал Василий Федорович. — Мне нужна правда. А то, что ты её знаешь, я по глазам твоим вижу. Говори кто послал! — После чего Бориса схватили за голову и наклонили над костром. И прошло не больше двух секунд, как он закричал.

— Я скажу… я скажу…

— Ну вот и молодец. А теперь имя! И кто был целью.

— Ты был целью, мы должны были захватить тебя живым.

— Живым? — нахмурился Шуйский.

— Да. Я служу десятником в Новгородской дружине, и нам предложили тысячу золотых за работу. От таких денег никто не отказывается.

— Кто заплатил? — навис над ним Шуйский.

— Посланник из Ливонского ордена от ландмейстера Иоганна фон Менгдена.

— Чего? А я-то ему чем сдался? — возмутился боярин, как мне показалась, не веря ему.

— Я не знаю… но у меня есть собственные мысли на сей счёт.

— И какие? — спросил Шуйский.

— Принцесса Софья Полеолог*. Ходят слухи, что она хочет выйти замуж за Ивана III, как продолжателя православной веры.

Шуйский задумался, а потом осмотрелся по сторонам остановив взгляд на мне и Ярославе.

— Вы ничего не слышали и не видели. И не дай Бог, я узнаю обратное.

— Да, дядя. — произнёс Ярослав.

— Да, боярин. — в свою очередь сказал я.

— Вот и хорошо. А теперь идите, занимайтесь своими делами.

Казнь состоялась на рассвете.

Я проснулся от приглушённых голосов за пределами палатки. И, выйдя из неё, увидел, как семерых пленников завели в небольшой пролесок и остановили рядом с ямой. По лицам пленников было понятно, что они понимают куда и для чего их ведут.

Я нашёл взглядом боярина. Он стоял неподалёку, опираясь на свой импровизированный костыль, а именно толстую ветку, обструганную ножом.

Я посмотрел на него, потом снова на группу у дерева. По законам этого времени их ждала только одна судьба. Уже понимая, что сейчас будет происходить, я вернулся в палатку. Вскоре до меня донёсся крик. Второй. Третий. Звуки рубящих ударов, хрип, стоны.

Одно дело убивать в бою, а другое вот так… Но как я уже не раз говорил, по нынешним временам, то, что творилось в паре десятков метров от меня, было нормальным.

Наконец-то всё закончилось. И, немного подумав, я понял, что пленники, а больше Борис, подписали себе и остальным смертный приговор в тот момент, когда было произнесены имена Софьи Палеолог и ландмейстера Иоганна фон Менгдена. Дело было непростым, и Шуйский понял, что пленники — это свидетели. И от них лучше всего избавиться.

Я не был историком. В школе я учился средненько, да и в институте тоже не блистал. Но кое-что помнил. Софья Палеолог — племянница последнего византийского императора. Она вышла замуж за Ивана Васильевича и стала великой княгиней.

Но была ведь ещё одна жена. Мария Борисовна. Вроде бы она умерла, от болезни. Но когда и при каких обстоятельствах я не помнил.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить детали. Ведь если Борис не врал… если действительно Ливонский орден заплатил за похищение Шуйского… Напрашивался вполне логичный вопрос: зачем? И ответ был очевиден, чтобы дать Софье Палеолог выйти замуж за Ивана Васильевича. Что если в реальной истории Шуйского смогли схватить и договориться о его работе на орден и на папу Римского? А потом предложить Великому князю в жёны Софью?

— «Бред!» — подумал я. Так просто Шуйский бы не стал предателем. — Хотяяя… смотря что предложить. СТОП, Мария Борисовна уже болеет. А значит Шуйский им нафиг не сдался. — Пришлось вернуться к исходным данным. Мне никак не удавалось нащупать ниточку — зачем ордену понадобился Шуйский. Информации было так мало, что я не мог придумать логичного ответа.

— Болезнь. Болезнь, от которой умерла Мария Борисовна! А что если это не болезнь вовсе?

Я резко открыл глаза.

— «Её скорее всего травят!» — чуть ли не воскликнул я. И мне показалось, что в задворках моей памяти, всплыло, что что-то такое говорила историчка на уроке. Вроде как она так распухла, что её с трудом уложили в гроб.

Тогда получалось, что уже сейчас кто-то хотел расчистить путь для новой жены Ивана III, но сперва нужно было избавиться от старой.

Мысли понеслись дальше. Отравления в Средние века. Чем травили людей?

Мышьяк — классика. Белый порошок, безвкусный, растворяется в воде. Симптомы: рвота, понос, боли в животе, выпадение волос. Смерть наступает через несколько дней или месяцев при малых дозах. Ртуть — медленное отравление. Симптомы: тремор, потеря зубов, психические расстройства, язвы. Белладонна, болиголов, аконит — растительные яды с разными проявлениями.

— «Но что из этого используют? и второй вопрос. — А успею ли я приехать в Москву?»

(ОТ АВТОРОВ: Мы знаем, что Мария Борисовна Тверская род. 1442 — 22 апреля 1467) но это никак не мешало уже тогда ПОПРОБОВАТЬ убрать её с пути.)

День прошёл в осмотре раненых. У Гриши, дружинника с раной на икре, воспаление немного спало. Рана всё ещё была красной, но не такой горячей, как вчера. Я сменил повязку и велел ему продолжать лежать.

А ближе к полудню, мы услышали отдалённый стук копыт. Обернулся, как раз когда из леса выезжал отряд всадников. Человек двадцать, может больше. Впереди ехал высокий мужчина в добротной кольчуге, с густой чёрной бородой и тяжёлым взглядом. Даже на расстоянии чувствовалась его властность.

— Отец! — воскликнул Ярослав рядом со мной, и в голосе прозвучало что-то вроде облегчения. Честно, до того момента как мой друг закричал, у меня была единственная мысль, вернее, две… но обе сводились к одной. Это враги и нам пиzдец.

Но слава Богу это было не так.

Шуйский, опираясь на костыль, вышел навстречу. От Ярослава я уже знал, что его отца зовут Андрей Фёдорович Бледный, удельный князь и воевода Нижнего Новгорода.

Князь спешился после чего отдал поводья подбежавшему к нему воину и направился к нам широким шагом. Выглядел Андрей Федорович лет на сорок, максимум. И вот чего у сильных мира сего не отнять, это их стать. Все были подтянутыми и крепкими.

— Василий Фёдорович! — голос у Бледного был довольно-таки звонкий. — Жив, слава Богу! Что тут у вас стряслось?

— Жив, Андрей, жив, — Шуйский опёрся на свой костыль, принимая объятия. — Да только не тати это были, а воины обученные. Новгородцы, представляешь, за мной аж на край княжества пошли.

Князь Бледный нахмурился.

— Новгородцы? Чем же ты их так обидел?

— Вот тоже хочу узнать. В Москву вернусь, — усмехнулся он, — и ты меня знаешь, я это дело так просто не оставлю.

Он прищурился, но пока эту тему больше не стал продолжать, после чего обернулся к сыну.

— Ярослав, подойди.

Княжич, слегка прихрамывая и опираясь на трость, приблизился. После чего был заключён в объятия.

— Мать и сестра так переживали, что со мной сюда собирались ехать.

— Отец, отпусти! — прошептал он. — Стыдно же. Воины смотрят.

— Да, плевать мне кто смотрит! Пусть завидуют! Мой сын крещение боем прошёл и остался жив и цел там, где многие вои, голову сложили.

Тем не менее князь Бледный отпустил сына, и тот, чуть покачнувшись, опёрся на трость.

— Нога? Как?

— Лучше, отец. Почти не болит. Хожу уже почти без хромоты.

В тот день домой мы не поехали. Вскоре к нашему лагерю подтянулись телеге с вещами, едой и… напитками. И следующие два дня мы провели в лагере, давая раненым окрепнуть. Князь Бледный и Шуйский почти всё время проводили вместе, то о чём-то яростно споря, то, наоборот, затихая на добрый час. Всё это происходило под бочонки пива, которых оказалось очень много.

У меня создалось впечатление, что князь Бледный просто воспользовался ситуацией, чтобы слинять из города, и по-человечески отдохнуть в хорошей компании.

Что могу сказать… я тоже пил пиво и кушал разные вкусности. Приехавшие с князем дружинники, получив разрешение от господина, ездили на охоту и вернулись с двумя убитыми козами.

Тем не менее я не забывал про раненых, и несколько раз на дню, обходил раненых, менял повязки, проверял швы. У Гриши рана на икре наконец начала затягиваться. Краснота спала, а гной больше не выделялся.

— Аккуратно, — предупредил я, когда он попробовал встать. — Если больно — сразу ложись обратно.

— Да належался я уже. — проворчал воин. — Все пьют, песни у костра поют, а я лежу…

Вдруг рядом со мной словно из неоткуда материализовался отец Варлаам. Он был знатно выпивший. И честно — после того, что он сказал, вернее, как он это сказал, почудилось что он тоже попаданец.

— Тренироваться больше надо тебе. В бою ранен ты был, потому что пота в учёбе с клином мало проливал.

И я нет, чтобы промолчать.

— На тёмную сторону лень ведёт!

— На тёмную стор… ЧЕГО? — нахмурился он, попытавшись свести брови к носу.

— Вы про что, батюшка? — сделал я вид, будто ничего только что не говорил.

— А… наверно почудилось, — сказал он, и, перекрестившись, пошёл дальше своей дорогой.

Наконец, на третий день мы тронулись в путь. На этот раз я твёрдо решил, что ни в какую телегу не полезу. Моя пятая точка ещё помнила прошлую поездку. Я оседлал Бурана, и это было чистое блаженство, ехать верхом, чувствуя под собой мощь животного, а не тряску деревянной коробки.

Дорога до Нижнего Новгорода заняла почти два дня и прошла на удивление спокойно. Я ехал немного позади, рядом с Ратмиром и Главом, и наблюдал за двумя воеводами. Они ехали в одной телеге, и их спор не утихал.

— О чём они спорят, как думаешь? — спросил Глав у меня, кивнув на телегу.

Я усмехнулся.

— По-моему им дай повод, — мои холопы улыбнулись, а я продолжил, — сами же видели последние дни — они всё время о чём-то разговаривали, спорили, смеялись и снова спорили.

— Так столько пить. — произнёс Ратмир. — Это ж сколько здоровья надо иметь?

— Ну кому-то с ним повезло, — сделал я жест головой в сторону Шуйского и Бледного, а кому-то нет. — повернулся я назад, где везли спящего и громко храпящего отца Варлаама.

Дорога шла через лес, потом вышла на открытое поле. Май был в самом разгаре, трава зелёная, птицы поют, но после произошедшего я не мог расслабиться. Постоянно оглядывался, прислушивался к любому шороху. Арбалеты были взведены, и хоть так портилась тетива, но я лучше потрачусь на новую, чем…

И к вечеру, второго дня мы подъехали к Нижнему Новгороду. Он ничем не изменился с последнего моего визита. Мы проехали по узким улицам, мимо лавок, постоялых дворов. Люди расступались перед нашим отрядом, с любопытством глядя на телеги и раненых.

Наконец мы остановились у большого терема, как я уже знал, резиденции-дома князя Бледного. Шуйскому выделили покои в главном тереме. И тот, не забыв про меня, попросил князя выделить и мне комнату в тереме. Бледный легко согласился. И что я могу сказать⁈ Жил я просто в царских условиях! Моих холопов поселили на воеводском дворе, окружённого частоколом, и, судя по их рассказам, о них там тоже хорошо заботились.

В Нижнем мы пробыли почти неделю.

И на второй день я случайно столкнулся во дворе с дружинниками из отряда Ратибора. Разумеется, всех их я знал, и мы тепло поздоровались, после чего перебрались в ближайший трактир, где я угостил их пивом, а заодно рассказал о своих приключениях.

— Друже, — обратился я к дружинникам. Пока мы пили я послал Ратмира и Глава за нашими трофеями. Тащиться с ними в Москву была так себе идея. Поэтому я решил воспользоваться ситуацией и прикупил телегу, к которой их подвёл, когда мы вышли из трактира. — Вот это, — я указал на кирасу, наручи и саблю убитого мной командира, — отвезите моему отцу. Скажите, от меня подарок. Остальную броню и оружие, прошу доставить на моё подворье, и передать кузнецу Доброславу. Он сам разберётся что и куда.

Дружинники с уважением посмотрели на доспех.

— Сделаем, Митрий, — кивнул старший.

— И ещё одно, — добавил я, доставая из мешка тот самый великолепный лук. — Вот это передайте тоже отцу. Только сразу скажите, что это не подарок. Вернусь, учиться буду из него стрелять.

— Ох, хорош. — сказал дружинник и я был с ним полностью согласен.

В общем мы вполне неплохо разошлись с ними. Они пообещали всё выполнить, а я пошёл обратно в терем князя Бледного.

Тем же вечером ко мне заглянул Ярослав.

— Пойдём, Дим, познакомлю тебя кое с кем.

Я, недолго думая, согласился. Он привёл меня в светлую горницу в тереме, где за вышиванием сидела молодая девушка. Когда она подняла голову, я на миг замер. На меня смотрела, вылитая Екатерина Гусева… та что сыграла жену Александра Белова из сериала «Бригада». И глаза… большие зелёные глаза, в которых можно было утонуть…

— Алёна, познакомься, это Митрий, — представил меня Ярослав. — Тот самый лекарь, что меня на ноги поставил. Митрий, это сестра моя, Алёна.

Я еле-еле взял себя в руки и поклонился, стараясь выглядеть как можно более пристойно.

— Очень приятно, княжна. — сказал я.

Алёна вежливо кивнула, но взгляд её был холодным и оценивающим.

— Я много о тебе слышала, Митрий. Брат не перестаёт тебя нахваливать.

— Твой брат преувеличивает. Просто повезло.

И тут Ярослав, этот болван, решил блеснуть остроумием.

— Ой, сестрица, ты с ним поаккуратнее будь! — громко заявил он, хлопнув меня по плечу. — Этот Митрий в Курмыше ни одной юбки не пропускает! Настоящий сердцеед. Девки по нему сохнут, а он только знай себе ухмыляется.

Я замер, чувствуя, как краска заливает лицо. Хотелось придушить Ярослава на месте.

Алёна медленно подняла на меня свои зелёные глаза. В них промелькнуло что-то похожее на осуждение.

— Благодарю за предупреждение, брат. Буду знать, с кем имею дело.

После этого она демонстративно вернулась к своему вышиванию, давая понять, что разговор окончен.

— Ярослав, — обратился я к другу, когда мы вышли от его сестры. — Зачем ты меня с ней познакомил, и тем более таким образом?

— Алёнка с нами в Москву едет, к жениху своему. Отец решил выдать её замуж за сына боярина Морозова. Слыхал про такого? — я кивнул. От жены Ратибора я знал, что в иерархии власти, род Морозовых идёт сразу после Шуйских. — Так что сестрица скоро важной боярыней станет.

— Это никак не объясняет момента про юбки. — сказал я.

Ярослав вдруг стал серьёзным.

— Потому что это правда Дим. И поверь, я не хотел тебя как-то обидеть, но ты пойми — Бог не обделил тебя внешностью. А дорога дальняя, и я просто не хотел, чтобы сестра влюбилась, поэтому сразу настроил её против тебя. — Он сделал паузу. — Пойми, мы, родня Шуйским. Через несколько месяцев, мы породнимся с Морозовыми. Ты должен сам понимать, насколько сильно это укрепит позиции моей семьи.

— Мог бы и предупредить. — пробурчал я.

— Эммм, а я этого не сделал? — решил свести всё к шутке Ярослав. — Прости, больше так не буду. — вот только ехидное выражение лица говорило совсем об обратном.