Рассвет русского царства. Книга 2

Глава 4

Ратибор Годинович Ряполовский.

Ратибор глядел на дверь, через которую только что вышел Митрий.

— «Кто же ты такой, Митрий?» — он откинулся к стене и закрыл глаза, вспоминая как познакомился с этим странным во всех смыслах юношей.

Три года назад, когда Глеб лежал с пробитой шеей… тогда он готовился к худшему. Мысленно он уже оплакивал сына.

И тут появился Митька…

Болезненно тощий подросток с горящими глазами. Не сразу, но он узнал его. Это был сын десятника Григория, одного из лучших воинов его дружины. Вот только сына его все считали забитым и трусливым. Хотя в тот же день Митька всем доказал, что кровь не водица, и Григорию есть чем гордиться.

— Я могу спасти его, — тогда сказал он. Первая мысль была прогнать мальчишку, но что-то остановило его. Может быть отчаяние, а может… тот странный свет над ним.

Признаться честно, в ту секунду Ратибор был готов поверить во всё, что угодно. Не при батюшке будет сказано, но, если бы лукавый предложил его душу в обмен на спасение сына, он бы согласился. Тем не менее, он искренне надеялся, что это БОГ решил помочь ему.

Спустя годы Ратибор вновь подумал, что в мире есть необъяснимые силы. Но вот вопрос, кому же он должен быть благодарен за спасение Глеба? Ратибор сотни раз прокручивал в голове тот эпизод… Как Митрий без колебаний разрезал горло, вставлял трубку, а потом зашивал рану. Складывалось мнение, что он знал, что надо делать, будто… он делал это много раз.

И напрашивался логичный вопрос! Ведь тому было всего тринадцать лет. КАК?

В тот же день, как Митрий покинул его дом, Ратибор велел Федору приставить к нему людей. Не для того, чтобы шпионить, хотя чего уж греха таить, и это тоже. Но также чтобы защитить. Слухи о колдовстве по селению распространялись очень быстро, но самосуда боярин не мог допустить. Поэтому пришлось по его приказу остудить некоторые горячие головы. И как бы Ратибор не старался скрыть информацию о произошедшем, один из купцов проговорился. Поэтому Ратибору пришлось задействовать связи, чтобы слух не просочился дальше Варлаама… Семь рублей серебром… Что ж, деньги решили всё, как и всегда.

Ратибор открыл глаза и посмотрел на икону Николая Чудотворца, стоящую в углу горницы.

— «Верю ли я в Бога?» — мысленно задался вопросом Ратибор.

В детстве, разумеется, верил. В юности — тоже. Даже верил, когда впервые взял в руки меч и вскоре пустил врагу кровь. Но вскоре после того, как поклялся служить Великому князю Василию Тёмному, веру выжгли калённым железом. Раньше слова священников он воспринимал, как единственную истину. Что они ниспосланы Богом спасти людские души, но…

Ратибор видел слишком многое.

Митрополита, живущего в роскоши, пока простой люд голодал. Игуменов, державших наложниц в монастырях. Они проповедовали смирение, а сами копили золото. Подделывали духовные грамоты* (завещание) и забирали не принадлежащие им земли, оставляя родню усопшего без средств к существованию. Насильно холопили и постригали в монахи. Говорили о любви к ближнему, а сами натравливали князей друг на друга ради собственной выгоды.

— Все мы рабы Божьи, — твердили они. Но сами держали холопов, и даже жили лучше бояр.

Где их смирение? Где кротость? Где отречение от мирских благ? Лицемеры.

Разумеется, это касалось не всех. Но обычно, чем выше человек пробирался к власти, тем больше…

Ратибор тяжело вздохнул. Он вспомнил, как однажды поделился этими мыслями с Любавой. Жена внимательно выслушала его, после чего посмотрела ему в глаза.

— Ты говоришь опасные вещи, муж.

— Знаю. Но разве я не прав?

Любава ненадолго задумалась.

— Прав. И я видела то же самое в Византии. Церковь вмешивалась в дела государства, дёргала за ниточки, плела интриги. И что в итоге? Великая Империя пала. Константинополь взят турками. А патриархи… — она горько усмехнулась. — Они и сейчас живут в роскоши. Только теперь под властью султана.

Что же до Митрия… то только Ратибор и его жена знали, что под порогом его дома насыпана соль. Со слов Любавы, никакая нечистая сила не сможет пройти через порог этого дома. Но Митрий переступал его, не замечая ничего. Да и на святую воду реагировал нормально. Пил, не морщась, почти каждую тренировку, как и все воины в его дружине. Крест он тоже носил на шее и даже в бане не снимал…

Также Мижита и Гаврила, двое холопов, которых Ратибор продал Митрию, докладывали ему по сей день чем он занимается. Но ничего подозрительного не происходило… разве что работал много, да тренировался до изнеможения. Но разве это плохо?

Сегодняшний разговор…

Ратибор надеялся, что Митрий сломается. Признается и расскажет, кто он на самом деле, но этого не произошло.

— «…не могу ответ тебе дать. Стоит мне только поведать это, как сразу же все мои знания пропадут…» — эхом пронеслись слова в голове. Умный ответ… очень умный.

— «…не враг я тебе. А скорее наоборот…» — ещё одна брошенная Митрием фраза.

— «Союзник, значит? Ну что ж, хорошо. Посмотрим», — подумал он, как услышал, что кто-то поднимается на крыльцо. Следом раздался стук в дверь.

— Войдите, — крикнул Ратибор.

Дверь открылась, и на пороге показался Василий Фёдорович Шуйский.

— Ратибор, нам нужно поговорить.

Хозяин дома кивнул и указал на лавку напротив.

— Садись. Медовухи будешь?

— А давай. Только немного, мне завтра в дорогу, — ответил Шуйский.

Тогда Ратибор плеснул ему полную чарку и себе немного добавил. Молча выпили, после чего Шуйский поставил чарку на стол, посмотрел ему в глаза.

— Знаешь, о чём я хочу поговорить?

— Догадываюсь.

Он усмехнулся, но без веселья.

— Ратибор Годинович… Помню, как ты при дворе отца Ивана Васильевича служил. Толковый боярин… вот только был… — Он помолчал. — И потом в одночасье всё потерял. Вот скажи мне, на кой чёрт тебе литвины понадобились?

Ратибор сжал кулаки под столом.

— Я хотел мира, — твёрдо ответил боярин.

— Мира! — Шуйский хмыкнул. — Ты, Ратибор, самым умным себя посчитал. Вот твоя проблема. Начал вести шашни с литвинами, в доме у себя их принимать. Сына своего хотел сосватать за Елизавету, дочь Казимира! — Он повысил голос. — Ты вообще соображал, что творишь?

Ратибор нахмурился.

— Соображал.

— Тогда почему, чёрт возьми⁈ Разве ты не понимал, что Иван расценит твой поступок, как попытку захватить власть? Елизавета — дочь правителя другой страны. Такие как она не выходят замуж за, хоть и именитых, но всего лишь бояр! НЕТ! Такие как она выходят замуж за принцев, королей… великих князей в конце концов!

— Потому что видел, к чему идёт! — повысил голос Ратибор. — Великий князь готовился к войне. Но понимал ли он в свои семнадцать лет*, сколько крови прольётся? Ладно, хрен с ней с кровью, бабы ещё мужиков нарожают. Но с Новгородом, с Казанью, с Литвой воевать? Это кровь, смерть и разорение. А я думал… — он запнулся. — Думал, что могу предотвратить хотя бы одну из этих войн. Нам с Ордой разобраться надо, а потом уже на западные земли смотреть.

(*От авторов: напоминаем, что в 1462 году Ивану III было 22 года. Он уже правил Великим княжеством Московским вместо больного отца. Тогда-то он и отправил в ссылку Ратибора. Разумеется, с позволения Василия Тёмного.)

Шуйский покачал головой.

— Наивный ты, Ратибор. Пока мы с татарами воюем, литвины и новгородцы нам в спину ударят. Переговоры, конечно, хорошо, но ты не настолько глупый, чтобы не понимать, — войны не избежать. А раз этого сделать нельзя, то нужно не дать нашим врагам набрать силу.

— Казимир обещал! — вырвалось у Ратибора. — Обещал отдать Ивану земли близ Вязьмы, признать его права на…

— КОТОРЫМИ ТЫ ХОТЕЛ УПРАВЛЯТЬ! — рявкнул Шуйский, ударив ладонью по столу.

Чарка аж подпрыгнула, и медовуха слегка расплескалась.

Ратибор замер.

— Да, — прошипел он. — Да, хотел! Но я бы всё равно служил Ивану! Эти земли были бы русскими. И пусть я стал бы там воеводой? Разве это преступление — хотеть служить своему князю с ещё большей пользой? Разве это не достойная награда за присоединение городов и селений к землям русским?

Шуйский откинулся на лавке и усмехнулся.

— Ратибор… неужели ты не понимаешь? Или не хочешь понять. — Он посмотрел на него устало. — Дело не в том, чего ты хотел. Дело в том, как ты это делал. Тайные встречи и переговоры за спиной Великого князя. Планы женить сына на литвинке. — Он покачал головой. — Это выглядело, как измена. Понимаешь? Как измена!

— Но я не изменял!

— А князь так не считал. И митрополит. И половина бояр при дворе.

Ратибор сжал челюсти. А в памяти стали всплывать яркие и при этом неприятные воспоминания.

Шесть лет назад. Москва.

Посреди ночи стража окружила дом. И в чём был настигнут, так и был Ратибор доставлен в палаты, где сидел Иван Васильевич. Рядом был митрополит Иона* (годы управления: 1448–1461) и несколько бояр. Среди которых был и Василий Фёдорович Шуйский.

Иван с холодом посмотрел на Ратибора. Без гнева, без ярости. Просто… холодно.

— Ратибор, — произнёс он ровным голосом. — Тебя обвиняют в измене, а именно в тайных переговорах с великим князем литовским Казимиром. В планах сосватать за своего сына его дочь без моего ведома и…

— Латинянской веры! — противным старческим голосом воскликнул митрополит.

— ТИХО! — гаркнул Иван III. И хоть тот был ещё очень молод, но никто не посмел ему слово против сказать. Великий князь обжёг взглядом Иона, после чего посмотрел на Ратибора. — Что скажешь?

И тогда он опустился на колени.

— Государь, я не изменял. Я всего лишь хотел…

— Мира, — перебил меня Иван. — Знаю, мне рассказывали, твою версию событий. — Он подошёл поближе. — Ратибор, ты умный человек и служил моему отцу верой и правдой. Мне тоже служил неплохо. Но… — он вздохнул. — Ты решил, что умнее меня и вправе сам решать, что будет лучше для моего княжества. — Он отошёл в сторону, к своему трону, и сел на него, после чего продолжил. — Что можешь вести свою политику… свои переговоры… Это называется изменой.

— Великий князь…

— Молчать! — Голос Ивана эхом разошёлся по помещению. — По закону я вправе тебя казнить. Отрубить голову на площади, как изменнику. Но они… — он оглянулся на бояр. — Просят за тебя. Говорят, что ты заблудшая овца, а не предатель.

И Ратибор, как сейчас помнил, что только Шуйский на этих словах не отвёл взгляд.

— Поэтому, — продолжил Иван, — я милую тебя. Не будет казни. — И тут же добавил: — Но и служить при дворе ты больше не можешь. Вот мой приказ. Завтра же отправляйся в крепость под Нижний Новгород, называется она Курмыш. Там укрепишь границы и будешь защищать земли русские, за которые ты так радеешь, от татар. И быть может когда-нибудь, если сочту твою службу достойной, верну тебя в Москву.

Ратибор склонил голову.

— Благодарю, Великий князь.

— Рано благодарить меня начал. Сын твой, Глеб, останется здесь. Как заложник твоей верности. Если ты хоть раз…

— Не дам повода, Великий князь, — чуть ли не лбом ударился он о пол, когда кланялся.

— Вот и славно.

Через три дня Ратибор уже ехал в Курмыш. С женой, с горсткой верных людей, воинов, холопов…

А Глеб остался в Москве. Заложником.

Но уже через год Иван III смягчился и разрешил Глебу присоединиться к родителям. Уже тогда бояре и родственники разграбили всё, что у него было в Москве. Переписали на себя деревни и многие скопленные предками дорогие вещи. Даже Иван III не остался в стороне, именно с его позволения начался грабёж. И именно он переписал родне большую часть имущества. Так что теперь, даже если он вернётся в Москву, прежнее положение никогда не займёт.

Чтобы добиться власти нужны деньги, а у него теперь их не было.

— Ты ещё легко отделался, — сказал Шуйский, возвращая Ратибора в настоящее. — Знаешь сколько я уговаривал бояр? Сколько денег потратил на то, чтобы они если не заступились, то хотя бы промолчали?

Ратибор резко повернулся к нему.

— Ты?

— Я. — Шуйский налил себе ещё медовухи. — Я с твоим отцом служил. Вместе в походы ходили. Я знаю, что ты не предатель, а просто наивный дурак, который повёлся на посулы Казимира.

Ратибор не знал радоваться или злиться. Тем временем Шуйский продолжал говорить.

— А ты разве не знал, что мы дружили? — Ратибор покачал головой. — Ясно, твой дядька не рассказывал тебе об этом. Но если кратко, то Годин мне жизнь спас, когда князя Василия Васильевича пленили под Суздалем* (* в 1445 году — пленение под Суздалем казанскими царевичами; освобождение за большой выкуп.)

— Там он и погиб, — опустив голову произнёс Ратибор.

— Да. Он и я со своими дружинами старались прорваться к Василию, но силы были не равны. В итоге твоего отца сразил батыр царевича Якуба. Хороший был воин, — поднял он чарку, и они с Ратибором, не чокаясь, выпили.

Потом Шуйский заговорил снова.

— Ратибор, я приехал сюда не просто так и не только за Митрием. — Он откинулся на лавке. — Я приехал посмотреть, как ты живёшь. Как справляешься. И знаешь, что вижу?

— Что?

— Вижу, что ты превратил эту дыру в настоящую крепость. Боярин, что тут был до тебя, не справлялся с задачей. А у тебя и дружина сильная. Арбалетами крепость оснастил. Народ тебя уважает. Молодец, одним словом, не сломался.

Ратибор усмехнулся.

— А что мне оставалось, сидеть и плакать?

— Некоторые бы сидели и плакали, — Шуйский серьёзно посмотрел на Ратибора. — Но ты не из таких.

— Василий, к чему ты ведёшь?

Он встал, прошёлся по горнице.

— Ратибор, власть моего рода растёт. Мы близки к Ивану Васильевичу, и он нам доверяет. Но чтобы удержать эту власть, нам нужны союзники. Надёжные люди, которые не предадут.

Ратибор нахмурился.

— И ты думаешь, что я… после всего, что случилось?

— Именно поэтому. — Шуйский вернулся к столу, сел. — Ты уже один раз обжёгся. Больше не полезешь на рожон. И давай смотреть правде в глаза, я же не просто так тебе это всё говорю и не за спасибо…

— Что ты предлагаешь?

Шуйский налил обоим по чарке.

— Предлагаю союз. Ты пока остаёшься в Курмыше. Занимаешься тем, чем занимаешься, а я… я буду выставлять тебя в нужном свете при дворе. Напоминать Ивану Васильевичу, что ты ему верно служишь. Что можно тебе доверять.

— И взамен? — спросил Ратибор. Предложение было щедрым и, мягко говоря, неожиданным.

— Взамен, когда он даст дозволение вернуться в Москву, ты будешь поддерживать Шуйских, как и твой сын после тебя.

Ратибор задумался.

— А если Иван узнает?

— Узнает что? — Шуйский усмехнулся. — Что я помогаю опальному боярину вернуть доброе имя? Что ты служишь мне верой и правдой? В этом нет ничего крамольного.

Была правда в его словах. Но что-то настораживало.

— Василий, я ценю твоё предложение. Но… — Ратибор помолчал. — Что ты хочешь от меня конкретно?

Шуйский откинулся на лавке и сложил руки на груди.

— Прямо сейчас? Ничего. Прости уж, если скажу обидные слова, но ты сейчас себе-то помочь не сильно можешь. Просто… — сделал он паузу. — Как я уже сказал, мне нужны верные люди, которым я смогу доверять.

— Митрия я и так отпускаю. Приказ Великого князя.

— Знаю. Но хочу, чтобы ты понял: Митрий под моей защитой. Если он преуспеет, если вылечит княгиню… это будет и твоя заслуга. Потому что ты его воспитал. Дал ему возможность.

Ратибор смотрел на протянутую ему руку. Он быстро старался прикинуть, чем для него может обернуться эта сделка.

— «Шуйский не был моим другом. Но и врагом тоже не был. Он играл в долгую игру. И предлагал мне место в ней, — пронеслась мысль. — А что у меня есть? Курмыш. Ссылка. Призрачная надежда когда-нибудь вернуться ко двору. Хммм, а какие у меня варианты? Если я откажусь… ничего не изменится. Буду сидеть здесь до конца дней. Если соглашусь… появится шанс. Пусть маленький, но шанс».

В итоге Ратибор пожал руку.

— Договорились.

Шуйский широко улыбнулся.

— Вот и славно.

Ратибор и Василий просидели за столом допоздна. И, разумеется, под хмельные напитки начались разговоры за политику. Шуйский изрядно набрался, в принципе, как и Ратибор, но даже так он понял, что власть Ивана III абсолютна. Что держит он всех в ежовых рукавицах, и что держит курс на объединение земель русских. Что значило скорую войну с Новгородом.

В какой-то момент разговор переключился на детей.

— Глеб хороший у тебя парень растёт. Почему ещё не женил? Годков-то уже не мало!

— Вася, ты же сам понимаешь, что пока я в опале, достойной партии ему не видать.

— Дааа, верно говоришь. Слушай, — посмотрел он на Ратибора. — А почему бы не скрепить союз браком? — он пожал плечами. — Конечно, это не завтра. Может, через год или два, когда Иван вернёт тебя в Москву.

— Так у тебя ж дочерей нет и…

— Нет, — согласился Шуйский. — Но племянницы есть. Аж четыре штуки! Мои братья настоящие бракоделы! Нет чтобы наследников, воинов заделывать, а они всё… — махнул Шуйский рукой. — А так хоть за нормального боярича замуж пойдут.

— «Привязать ещё сильнее к своему роду хочет, — сообразил Ратибор. Тем не менее он понимал, что если женить Глеба на племяннице Шуйского… это означало бы быстрое возвращение в большую политику. И с такой силой за спиной, можно было вернуть украденное родней имущество… вот только то, что Иван III отнял, уже было не вернуть… — Ну и хрен с ним!»

— Это очень серьёзное предложение, — сказал Ратибор. — И предварительное согласие у тебя моё есть.

— А Глеб? Его спрашивать не будешь?

— Он мой сын и воспитан правильно.

Шуйский улыбнулся.

— Ну, тогда за нас!