Старый, но крепкий 7

Глава 22

Элиас Ройсон — сын Роя, травника из Вейдаде, который помог мне выкарабкаться из ямы, в которую я попал, очутившись в этом мире. А потом еще и Асуру помог вытащить из той ситуации, куда парня закинула судьба. Мировой дядька, у которого сын нашел табличку императора Апелиуса. И Крайслеры (по словам Роя) узнали это и забрали у него парня, а потом прислали письмо, что он погиб. Когда я просил принца найти сына травника, я даже не верил в то, что он окажется жив. Я рассчитывал узнать, как сложилась его судьба, и, возможно, найти могилу. Но если он жив, не представляю, что будет чувствовать Рой.

До меня много раз доходили слухи, мол, Крайслеры запирают людей в подвалах, где заставляют учить зельеварение и варить, варить и варить новые зелья, превращая человека в конвейер. Похоже, сегодня я узнаю, так ли это на самом деле.

— И где его держат? — сразу спросил я. — Он ведь здесь, в Фейляне?

— Не все сразу, — отмахнулся принц, кивая на дверь кабинета. — Времени у меня мало: сегодня вечером дает бал семья Ахо, и мне нужно быть там. От бумажной работы вы меня спасли, за что вам огромное спасибо, но все-таки лучше поторопиться и обсудить по дороге положение твоего знакомого.

— Господин, с бумагами лучше ознакомиться как можно скорее, — нудным тоном сказал Чили.

Принц только отмахнулся:

— Да-да. Но я уже неделю без продыху знакомлюсь со всяческими бумагами, и уверен, один день точно потерпит.

— Для того, чтобы голова работала лучше, нужно временами отвлекаться от работы, — кивнул я. Правда, если бы мне не было выгодно отвлечь принца, я бы придержал этот факт при себе.

— Как скажете, — вздохнул Чили, поклонившись принцу. — Мне приказать готовить карету?

— Да, прикажи. Хотя нет! Давай лучше прогуляемся вместе: на свежем воздухе подождем, пока запрягают лошадей.

Мы вышли из кабинета и направились по длинному коридору, освещенному мягким светом ламп, подвешенных к стенам. Принц шел впереди, Чили держался чуть позади и сбоку за ним, не забывая время от времени бросать на нас недовольные взгляды.

Мэй Лань шла рядом со мной. Наставница казалась спокойной, но я видел, как слегка подрагивают ее пальцы. Женщину едва не колотило от осознания, что скоро она прикоснется к печатям, прошедшим через века.

Выйдя из дворца во внутренний двор, мы направились по мощеной дорожке к конюшням за садом. Здесь Чили ускорил шаг и вошел внутрь. Мы остановились неподалеку от конюшен, рядом с принцем.

— Готовьте карету для его высочества, — коротко приказал Чили. Кто-то торопливо забубнил «слушаюськакприскажете». Через приоткрытую дверь было видно, как работники конюшни тут же засуетились: выводили из стойла лошадей. Животные фыркали и переступали копытами, пока на них крепили упряжь.

— Так вот, — начал рассказ принц. — Элиаса лет шесть назад привезли в Фейлянь Крайслеры. Первые два года его проводили через «тренировки» — так у них называется дрессировка и жесткое обучение. Насколько знаю, там же их начинают опутывать клятвами. Не смотри на меня так, Китт: мы стараемся не лезть в дела Домов, пока эти дела не касаются нас. В общем, не знаю уж, какими они его клятвами опутали, но следующие четыре года он провел в разных филиалах Крайслеров, работая счетоводом. Сейчас он находится в столице, в рабочем квартале: проверяет документацию в одном из цехов Дома.

— Благодарю, — слегка поклонился я. — Вы здорово мне помогли.

— Мне это практически ничего не стоило, — отмахнулся принц. — Утоли же мое любопытство: кто тебе этот Элиас? Старый знакомый?

— Скорее, сын давнего знакомого.

Я рассказал историю, услышанную от Роя. Принц внимательно выслушал. К этому времени слуги уже запрягли лошадей, и вывели карету из-под навеса.

Чили открыл дверь, принц скользнул в карету, а следом забрались мы. Внутри обнаружились две лавки, обитые мягкой тканью. Чили сел рядом с принцем, мы с Мэй Лань уселись напротив.

— Странная история, — задумчиво сказал принц. — Если дело обстоит так, как ты сказал, у Крайслеров могут быть проблемы. Ты знаешь, что на людей, которые нашли наследие, идет рекрутская охота?

— Предпочел бы услышать подробнее.

— Дома и королевский двор договорились действовать по закону. Если человек никак не вредит обществу, ему предлагают работу. Причем не так, как по твоим словам было с сыном Роя, а нормально: заработную плату, согласие родных, если речь идет о подростке или ребенке. Никому не нужно, чтобы такой человек вырос, затаив зло на своих работодателей, и начал карать.

Повозка двигалась неспешно — улицы все так же были заполнены людьми. Они уступали дорогу, но возница все-таки держал медленный темп, чтобы не сбить зазевавшегося прохожего. Мэй поглядывала в окно, а я разговаривал с принцем.

— И что, все стараются следовать правилам?

— Мы стараемся убедить Дома следовать правилам. Но, судя по твоим рассказам, в городках процветает беззаконие и взяточничество, раз городская стража тоже никак не отреагировала на заявления твоего травника. Ничего, у меня как раз в планах устроить поездку по городам, там и посмотрим, чем они вообще живут, в каком состоянии городские стены, как организована рекрутская служба. Понимаешь, в чем дело: королевство у нас немаленькое и местами довольно опасное, поэтому одаренных людей постоянно не хватает. В захолустном городке, по официальным данным, артефакты императора находят раз в год-два. В рамках королевства выходит число покрупнее — около десяти-двенадцати человек в год. Да, большинство зарятся на дармовую силу и сходят с ума от безнаказанности или убивают себя в экспериментах, но наиболее адекватных мы берем в оборот. Обычно это всего три-четыре человек в год на весь королевский двор и на Дома, причем люди весьма разных склонностей и специальностей. Кто-то желает садовничать без всякого развития, кто-то видит себя поваром. Не все, далеко не все желают овладевать своей силой и уж тем более — пытаться раздвинуть границы своей специальности, как ты с зельями. Кто-то, получив те же самые способности, просто пожал бы плечами и не стал к ним обращаться. И в сравнении с теми, кто сходит с ума от силы, это не самый худший вариант.

— Я слышал, что после того, как император создал эти таблички, их спешно собрали и в сокровищницах теперь стоят ящики, полные артефактов, — осторожно замечаю.

Принц вздохнул.

— Ну во-первых, давай начнем с самих табличек. Я не могу себе представить, чтобы император лично выгравировал руны на каждой. Не знаю, какие ремесленники делали это за него, или с ним, но кто-то точно Апелиусу помогал. Во-вторых, в сокровищницах действительно есть запасы, но куда скромнее, чем представляет себе простой люд. И предназначены эти запасы в первую очередь для будущих членов королевской семьи, а уже потом — для величайших мастеров своего времени.

И еще скажу тебе кое-что: невозможно найти все эти таблички раньше простого люда, чтобы пополнить запасы. Более того — кто-то утверждал, что находил артефакты в старых храмах или подземельях, где уже все давно было сотни раз обыскано, или в подвалах заброшенных деревень. Ничего выходящего за рамки возможного я не вижу — есть же твоя телепортация, есть печати, которые могут сработать по какому-то, как вы его называете…

— Триггеру, — подсказала Мэй Лань.

— Вот-вот. Наследие императора Апелиуса, да не посетит Великий вновь наш мир, невозможно вычистить из этого самого мира. Ситуация, когда знающий человек находит артефакт и не использует его сам, а решает оставить для продажи, довольно редка. Так поступит один человек на сотню. И уж выкупят у него табличку за отличные деньги, не сомневайся.

Карета остановилась в десятке метров от дверей Зверинца. Чили открыл дверь, выпрыгнул и придержал ее для принца. Следом за ним вышли и мы с Мэй Лань.

Возле зверинца снова собиралась экскурсионная группа. Пара господ, одетых в дорогие вещи, коротко поклонились принцу. В их поведении не было ни малейшей угодливости или раболепия — скорее уважение и искренняя симпатия. Принц ответил им коротким кивком.

— За мной, пожалуйста, — сказал принц и пошел к двери зверинца. Постучал, дождался, пока ее откроет практик в доспехах.

— Господин, — пробасил он и поклонился, насколько позволяли доспехи. — Чем могу служить?

— Добрый день, Кайлан. У вас гостья, — принц повел ладонью на Мэй Лань. — Она хочет ознакомиться с рунами в главном зале. Полагаюсь на ваше усмотрение: покажите ей все, что она захочет в этом зале увидеть. Оформите ей документы для отчетности, приставьте стражу, проверьте на артефакты. В общем, все как для обычных рунологов.

— Подвал?

— Нет, туда ей не нужно.

— Как долго она может тут находиться?

— На пару суток, — опередила меня Мэй Лань. И с мольбой уставилась на принца. Тот кивнул.

— Как пожелаете, — кивнул практик. — Миледи, прошу за мной.

Мэй Лань шагнула внутрь… А потом — едва не рухнула на подкосившихся ногах — ощутила давление звериной энергии. Страж поймал ее за локоть, придержал.

— Да уж, вам будет трудно, — прогудел стражник. — Предлагаю пока посидеть у нас в караулке.

А мы с принцем вернулись в карету и обсудили зелья. «Господину Ли» требовалось как можно больше эликсиров и как можно быстрее. Договорились о поставках, о вместительном накопителе Ци и о том, как скоро его можно будет ждать, и я попрощался.

До квартала мастеровых я бежал — если бы я шел, мог потратить на путь несколько часов, а искать повозку сейчас не было особого смысла — я бегом быстрее доберусь, чем на повозке через толпу.

Правда, спустя полчаса толпа стала куда реже. И чем ближе я подходил к рабочему кварталу, тем меньше было вокруг праздно шатающегося люда. Дома тоже исчезли, кругом были только деревянные и каменные бараки, да обнесенные забором территории. Из массивных труб вились клубы черного дыма, временами по кварталу сновали люди в одинаковой униформе — мастеровые. Всюду пахло чем-то едким. Я шел, ориентируясь по описанию принца, и искал мастерскую с гербом Дома алхимиков на воротах.

Дотопал до вытянутого барака с распахнутыми окнами. На воротах — герб Крайслеров, алхимические весы. Рядом с торцом барака стоит запряженная повозка, в которую люди в одинаковых серых одеждах грузят запечатанные ящики. Но туда мне не нужно — главный вход здесь.

Встретили меня не приветливо, но и не ужасно. Просто усталый мастеровой в форме с грязным воротничком и зеленым пятном на щеке посмотрел на меня внимательно и прохрипел:

— Зачем вы здесь?

Мастеровой откашлялся, отхаркнув на землю сгусток мокроты. Похоже, труд здесь не из легких — я даже без массажа понимаю, что у человека не все в порядке с организмом.

Судя по внимательному взгляду мастерового, поинтересовался он из природной бдительности. А может, желание отвлечься на разговор и пока не возвращаться в помещение, откуда воняет не слишком приятной смесью гари, осадка от зелий и разных едких реагентов.

— Здравствуйте. Скажите, не здесь ли сейчас находится Элиас Ройсон?

— Элиаса знаю, — охотно отозвался мужчина. — Только вот он вроде бы бесфамильный.

Это плохой знак. Одно дело — если Крайслеры решили спрятать Элиаса и запретили ему представляться своей фамилией, и совершенно другое — если он сам решил отречься от своей фамилии. Ройсон — сын Роя. Но вроде бы нет ничего, что заставило бы его думать плохо об отце? Я считаю, что Рой — образец хорошего отца. Хотя, возможно, в прошлом он не был таким…

— Проводите к нему?

— Лучше выведу его сюда, — покачал головой мастеровой. — Поверьте, ни Элиасу, ни мне, ни вам не доставит удовольствие лишняя минута, проведенная в этом проклятом бараке.

Вопрос: «Так чего ты здесь работаешь?» остался не заданным. Мастеровой, тяжело вздохнув, скрылся в темном дверном проеме барака, а я остался ждать у стены. Люди в серых одеждах загрузили повозку, не обращая на меня никакого внимания. Возница лениво хлестнул поводьями, лошади вздрогнули и охотно заковыляли, таща повозку прочь.

Интересно было бы посмотреть на содержимое ящиков. Хотя вряд ли меня оно удивит — ассортимент зелий в местных лавках я уже оценил.

Прошло несколько минут, прежде чем в дверях снова появился мастеровой. За ним медленно, будто нехотя, вышел молодой человек. Я сразу узнал его, хотя и не был с ним лично знаком. В детстве наши пути редко пересекались: Китт держался особняком, а паренек готовился стать сменой отцу и много времени проводил в лавке.

Я помнил Элиаса как маленького, живого, энергичного паренька, но ко мне вышел худощавый юноша с бледной кожей, и медленными, будто заторможенными движениями. Он посмотрел на меня полуприкрытыми глазами. С лица не сходило сонное выражение. Молодой, но вялый, так сказать.

— Вот он, — буркнул мастеровой и отошел подальше от входа, с жадностью вдохнув относительно свежий воздух.

— Элиас?

Парень кивнул очень медленно, словно даже это простое движение требовало от него усилий:

— Ну.

— Меня зовут Китт Бронсон. Из Вейдаде.

Элиас внимательно посмотрел на меня своими полусонными глазами, будто пытаясь вспомнить. Но не сумел.

— Не помню тебя.

— Ничего страшного, мы не были знакомы близко. Просто я часто видел тебя в городе. Ты ведь сын Роя, травника?

При упоминании отца по лицу Элиаса пробежала тень. Он медленно отвел взгляд в сторону и ответил:

— Был когда-то. Теперь просто Элиас. Интересно увидеть земляка, — перевел тему Элиас. — Ты нашел меня в Фейляне, чтобы поприветствовать?

В его голосе не было ни подозрения, ни радости, ни особого интереса — лишь усталая апатия и равнодушие.

— Я искал тебя по просьбе твоего отца.

Вот к чему я не был готов, так это к ненависти, которой полыхнули глаза Элиаса. Парень даже взбодрился:

— Чего ему нужно? Я знаю, что мать умерла. Ты ведь знаешь, что отец ее не уберег? Передай ему, что я надеюсь, он загнется в своем Вейдаде.

— Ты сейчас серьезно? — ошеломленно спросил я.

— Что ты можешь сказать такого, что меня переубедит и заставит поверить, что отец хороший? — С вызовом спросил парень.

Странный вопрос. Оно мне нужно вообще?

На пару секунд задумался, и понял, что стоит попробовать наладить мосты. Рой ко мне относился отлично, и если есть возможность помирить его с сыном, я это сделаю. Тем более, что от меня не требуется рвать жилы, нужно только попробовать найти верные слова.

— Им сообщили, что ты погиб. Знал об этом?

Элиас скривился.

— И что это меняет? И вообще — ты ожидаешь, что я в это поверю? Они даже не попытались меня найти! Даже не подали официальный запрос!

Я хохотнул.

Если бы они попытались найти Элиаса, могли оказаться в лесу, в безымянной могиле.

— Ты наблюдал за Крайслерами изнутри, — проникновенным тоном сказал я. — Вот и скажи: какие официальные запросы? Тебя забрали из дома силой и пичкали сказками, мол, так надо. Вот скажи, как на духу, отдал бы кто-нибудь из Крайслеров такого ценного человека, как ты? Думаю, что нет. Мне жаль тебя, я могу представить, через что ты прошел, и как тебе было плохо, Элиас. Но я могу представить и то, что чувствовали твои родители. Знать, что твой ребенок — мертв, что они его не уберегли. Каждый день просыпаться с этой мыслью, жить с ней, читать жалость и сочувствие в глазах соседей, знакомых, клиентов. Они оба это чувствовали, но вместе с тем твой отец был вынужден еще и содержать семью. Имеешь ли ты право винить его за то, что он не уберег мать? Есть ли вообще виноватые в этой ситуации, и в той ли стороне ты их ищешь?

— Ты меня не убедишь, — завертел головой Элиас. Я же продолжал:

— Рой рассказывал, что заперся в доме, чтобы не отдавать тебя. Говорил, что пытался как-то отстоять сына, но у него не вышло. Все, кого он знал, трусливо отворачивались. Мне больно понимать, что ты поверил в причину, по которой удобнее всего ненавидеть отца, и даже ни разу не пытался с ним связаться.

— Не люблю тех, кто манипулирует эмоциями, — сплюнул сын травника. — Шел бы ты своей дорогой, Китт Бронсон.

— Я надеюсь, что ваши дети будут относиться к вам лучше, господин счетовод, — перешел я на официальный тон.

— Ага, — махнул рукой Элиас, поворачиваясь к бараку. — Привет отцу.

Кредит хорошего отношения, который был у меня к этому человеку вначале нашего разговора, давно исчерпался. Рою я сообщу об Элиасе, но сам иметь дела с этим человеком не буду.

Впрочем, Рой будет счастлив только от того, что сын, которого он давно похоронил, живет и здравствует. Отношения — дело второстепенное, их и наладить можно, а человека не воскресишь…

— Не поговорили толком, господин? — прохрипел мастеровой. — Это самое… бывает. Обида — она живет до тех пор, пока человек жив. Там и уязвить хочется, и ударить побольнее за какую-то прошлую, детскую боль. А вот когда умирает родич, тогда уже за голову хватаешься. Того не сказал, этого не сделал.

Мастеровой замолк. А я, кивнув на его слова, спросил:

— Слушай, если не секрет, расскажи, сколько вам тут платят, раз вы готовы свое здоровье оставлять на такой работе? И чем вообще занимаетесь?