Трибунал

Глава 15

Падре Палаццо еще называли площадью Креста. Изначально, когда город закладывался, никто не планировал отдавать под нужды церкви целую площадь, но как-то постепенно и незаметно под ее нужды уходили все новые и новые куски, пока наконец, лет триста назад, площадь не перешла в ее собственность целиком. Сейчас иногда особенно смелые остряки шутили, что Падре Палаццо — единственное место в мире, где Царство Божие установилось, но этому почему-то никто не рад.

Особенно эта шутка нравилась служителям Службы Церковного Дознания и Посмертия. Большинство из них улыбались по-доброму, а затем задавали один только вопрос: а что вас так насмешило? Как правило, после этого люди бледнели и начинали спешно извиняться перед всеми.

Нелин оставил машину у въезда на площадь и поспешил за медленно бредущим другом. Возвращение Кузнечика здорово его подкосило. Чего уж скрывать, д'эви и сам сейчас хорошенько так выбит из колеи. Мальчишка ему нравился. Да, он был неумехой, постоянно ныл и искал виноватого, но это каким-то причудливым образом работало на его харизму. Он был словно великовозрастный ребенок, оказавшийся на войне случайно.

Камаль шел вперед, не сворачивая, и больше напоминал ледокол, нежели человека. Люди, идущие ему навстречу, расступались, резонно предполагая, что поворачивать инспектор не собирается.

— Думаешь, Гай что-то знает? — спросил Нелин, когда молчание слишком уж затянулось.

— Даже если он не в курсе, то все равно должен узнать. Иначе проблем не оберемся.

Незаметно для самих себя они прошли до самой площади и остановились. Полюбоваться тут было на что. Падре Палаццо окружали исторические здания с фасадами из камня и кирпича, выстроенные в то время, когда у людей еще имелся нормальный вкус. Главной доминантой площади считался массивный кафедральный собор. Его стрельчатые шпили и витражные окна величественно возвышались над окрестными постройками. Перед входом в собор располагался небольшой сквер с фонтаном и статуями святых.

Даже сейчас Камаль мог спокойно перечислить всех их в любом порядке. Кто в каком веке жил, кто во сколько лет умер, кто умер мучеником, а кто просто блаженным. Строгое церковное воспитание в приюте иногда давало о себе знать. По периметру площади тянулись ряды аккуратных особняков и бывших доходных домов с черными и красными крышами и резными ставнями на окнах. На первых этажах обычно размещались лавки, ремесленные мастерские. Таверны тут были явно не в чести.

Господь не пил, и вам не следует!

Вообще, инспектор не мог не отметить, что тут в погожий день очень даже красиво. Падре Палаццо регулярно подметали, в клумбах высаживали цветы по весне, а летом, в самую жару, включался фонтан. Когда-то давно, когда мама еще была жива, она привела маленького Йону и Диану посмотреть на то, каким еще бывает город. Была зима, и до Нового года оставались считанные дни. Тогда площадь Креста оставила неизгладимое впечатление в душе инспектора. Вся заставленная торговыми рядами, она напоминала сказочный или кукольный городок. Родители пили теплый глинтвейн, а они с сестрой ловили языками снежинки и перебрасывались снежками.

А затем, уже под вечер, двери кафедрального собора открылись, и всех желающих пустили внутрь. Было светло, ярко и красиво. Откуда-то сверху звучало прекрасное хоровое пение, и хотя слова для мальчика ничего не значили, но он все равно был поражен. Мальчишка из низов увидел что-то настолько величественное и красивое, что всякий раз, когда оказывался здесь, вспоминал ту памятную прогулку с мамой. Вот и сейчас в груди у него потеплело от воспоминаний. И хоть сегодня здесь особенно людно, это нисколько не портило впечатлений.

В солнечные дни здесь всегда так. Площадь буквально оживала. Торговцы расставляли свои лотки, звучали крики немногочисленных зазывал. Предлагали купить свечи, совсем крошечные карманные молитвенники, переписанные вручную. Кто-то впаривал проходящим вино и церковный мед. Мед, по уверениям продавцов, достался им с личной пасеки кардинала Роллана и, разумеется, по дружбе.

Камаль был готов поспорить, что если отправить этот мед на анализ, то ничего, кроме подкрашенной патоки, в банке эксперты не найдут. Вот только зачем бы ему это делать?

Йона и Нелин прошли насквозь торговые ряды, оставив за собой половину площади, после чего свернули к восточной стороне. Дом, отведенный под нужды дознания и посмертия, казался абсолютно невзрачным и терялся на фоне величавых соборов по соседству. Этот симпатичный трехэтажный особняк выглядел весьма скромно. Его фасад из красного кирпича и белые оконные рамы были выдержаны в позднем классическом стиле, характерном для многих городских домов того времени.

Не было ни украшений, ни знаков веры. Только короткая надпись, выбитая на табличке над входом, могла намекнуть несведущему гостю города, что именно тут располагается. Tranquillità per i vivi. Riposo per i morti. «Спокойствиедля живых. Покой для мертвецов», — по памяти перевел медиатор третьего класса Камаль. Девиз этот сохранился еще с тех времен, когда Служба Церковного Дознания и Посмертия называлась просто — инквизиция. Кто-то из особенно ревностных сторонников личных свобод сказал бы, что это лишь смена названия. Но Йона отлично знал и третью строчку девиза, которую с фасада убрали.

Morte ai nemici di Dio — «Смерть врагам Бога».

Йона переступил порог и почувствовал давящую атмосферу этого места. Послушник в черной рясе, сидевший на входе, взглянул на него спокойно, но строго.

— Добрый день, вы по делу? — спросил он спокойно и поднял пронзительные голубые глаза на гостя.

— Да. Личное дело к дознавателю Гаю Варломо. Он сейчас на месте?

— Не могу вам сказать. Покажите ваш знак, пожалуйста, и документы.

Йона вытащил из плаща жетон медиатора и свой значок. Он протянул все охраннику и увидел, как пристально тот все изучает. Что ж, пусть лучше так.

Все данные Йоны переписались в солидного вида журнал, после чего дежурный протянул вещи ему. Инспектор осторожно принял их, но парень, похоже, не собирался их отпускать. Он пристально взглянул в глаза и тихо произнес:

— Простите за вопрос, господин Камаль, но этот д'эви с вами?

— Да, с этим проблемы?

— Нет, святой отец оставил о нем пометку, но я хотел бы напомнить, что часть помещений, в которые вам открыт вход, являются режимными и доступ туда посторонним запрещен. Ему придется…

— Он может заходить туда же, куда и инспектор. Я, кажется, лично это написал, а, Марк? — Варломо буквально ворвался в холл и строго взглянул на неразумного подчиненного. Тот как-то разом сник и побледнел. Похоже, парень сегодня получит серьезную выволочку.

Обессиленные руки разжались, и Йона забрал документы.

— Этого не повторится, я надеюсь?

— Да, господин дознаватель. Приношу свои извинения.

Гай не ответил, а только взглядом указал Йоне и Нелину на дверь. Они подчинились. Старик быстро провел нежданных гостей в свой кабинет. Камаль бывал тут пару раз, но всегда про себя отмечал, что кабинет практически полностью отражает внутренний мир хозяина. Это была небольшая комната с деревянными панелями на стенах, окрашенными в теплый коричневый цвет. Судя по выгоревшей от солнца краске и слою пыли в некоторых местах, ремонт здесь делали лет десять назад, никак не меньше. Вдоль стен тянулись полки с рядами книг по богословию и церковной истории, в простых переплетах. Единственным, что более-менее сгодилось бы за украшение, была репродукция картины Георга Валтара «Страшный суд», на которой огонь с небес сжигает какой-то грешный город.

За незнание церковной живописи ужина не лишали, так что ее маленький Йона знал из рук вон плохо.

Отец Варломо протопал к своему старенькому письменному столу, выдвинул строгое кресло и уселся.

— Ну, — произнес он, оглядев гостей, — чем обязан?

— Есть разговор, Гай, — инспектор указал на свободные кресла напротив, — длительный и серьезный.

— Садитесь. Слушаю.

Йона сел, вытянув уставшую ногу, и тяжело вздохнул. Д'эви же по старой привычке встал у двери, закрывая собой половину прохода. Пауза затянулась. Это был один из немногих раз, когда Йона не представлял, как начать разговор. Не со слов же: «Короче, мы считаем, что мертвецы начали вылезать из могил».

— В общем, — произнес Нелин спокойно, — мы считаем, что из могил начали вставать люди.

— Он сейчас это серьезно? — Варломо перевел строгий взгляд на инспектора.

— Серьезен, как сердечный приступ, — подтвердил Йона.

Он вытащил из кармана сложенный портрет курьера, развернул его и протянул через стол.

— Парнишка с нами служил. Перевели его к нам в группу за полтора года до конца войны. Кличка Кузнечик…

Слова давались инспектору с трудом. Нелин тоже стоял с видом побитой собаки.

— Так вот… десять лет назад его ранило серьезно. Осколок прилетел в брюхо, порвал селезенку, а от целых кишок осталось только воспоминание. Санитарный транспорт не приходил под обстрелом… В общем, он не выжил.

Святой отец молчал, давая инспектору собраться с силами, чтобы продолжить. Судя по тому, с какой болью в голосе он говорил, даже этот короткий пересказ дался ему нелегко. Йона встряхнулся и произнес уже более спокойным тоном:

— А сегодня парень с его рожей принес письмо с угрозами и кое-чем интересным.

— Уверены? Ошибки быть не может?

— Гай!

— Вы уверены? — с нажимом повторил дознаватель.

— Да, — хором подтвердили Йона и Нел.

— Это может быть варра? Не думали о таком.

— Свидетельница описала шрам на горле, о котором знаем только мы. Так что это точно он.

Священник поднялся со своего места, прошел до двери и закрыл ее на ключ. Для верности подергал ручку пару раз. Движения его показались на удивление резкими и нервными. Выглядело это настолько непривычно, что Камаль даже слегка напрягся.

— Точно и в подробностях. Я вас слушаю, — приказал святой отец и плюхнулся в кресло.

Дерево под ним скрипнуло, но не более.

— В редакцию «Таймс» принесли письмо с угрозами от какого-то психа и отрезанный палец. Ирма выдернула меня, ну а я разговорил там секретаршу. Рисунок ее.

— Я сказал «в деталях». Что в письме? — Голос Гая стал резким и злым.

— Манифест какого-то придурка. Назвался Полковником, сказал, что у него есть люди и он собирается валить всех, кого считает нужным. Велел еще звать их «Трибуналом»…

Камаль замолчал, обдумывая свои следующие слова. Скрывать что-то от старика было бы не просто дуростью, а преступлением, так что инспектор продолжил:

— И тут вот какое совпадение: мне один человек сказал, что братья Тэмм на них работали.

— Та-а-ак… Только этих господ мне не хватало.

— Враньем быть, конечно, может, вот только я ему… скажем так, отпускал грехи.

Гай был в ярости, хотя и старательно не показывал этого. Только опытный глаз уловил бы, как сжимаются и разжимаются у него губы и каким огнем горят глаза.

Вот почему неприятности не приходят одни? И почему они всегда происходят в самый неприятный момент из всех. Одной только охоты на его подчиненных, похоже, господу было мало. Теперь еще и история годичной давности получила неприятное продолжение.

— Значит так. — Дознаватель говорил медленно и степенно, стараясь придать вес каждому слову. — То, что я вам скажу, должно остаться между нами. Только так, и никак иначе. Хоть слово выйдет за эти стены, и я прикажу вас убить.

— Все настолько серьезно? — Йона нервно сглотнул.

— Да, мой мальчик, если не хуже. То, что вы узнали об этом, — уже плохо.

— Ну и во что мы такое вляпались, а, старик? — произнес Нелин.

— Он умер в бою?

— Да, — подтвердил Йона догадку дознавателя.

Лицо отца Варломо сразу стало мрачным и недовольным. Он явно прикидывал в уме варианты, говорить или нет, а затем, решившись, сказал только:

— Драугр.

В ответ д'эви забормотал что-то злое и неразборчивое на доленге. То ли молитву, то ли отборный мат.

— Я бы попросил, — ответил дознаватель строго, — ты все-таки в доме божьем.

Нел пробурчал что-то еще тише и зло махнул рукой. Инспектор сейчас не понимал ровным счетом ничего. Он уставился сначала на помощника, затем на Варломо.

— Мне может кто-то объяснить, что это такое и с какого хрена вы такие напуганные?

— Старая и очень злая магия, — пояснил д'эви, хотя пояснением это можно было считать весьма условно.

Инспектор взглянул на хозяина кабинета. В ответ Гай только прошел до книжного шкафа и отыскал толстый томик в кожаном переплете. Пальцы старика сами собой нашли нужную страницу. Убедившись, что это именно то, что нужно, Варломо положил раскрытую книгу на стол.

С сухого коричневого пергамента на читателей смотрел человек в броне и с мечом. Половина воина была изображена нормально, вторую же художник заменил на ободранный скелет в лохмотьях и с горящим глазом.

— Согласно справочнику Карла Левенса, такое происходит на местах особенно кровопролитных сражений. Тогда мировой эфир перенасыщается энергией от смертей, так что природа вокруг не может развеять связь между духом и телом.

Инспектор слушал молча и не перебивая, хотя священник рассказывал сейчас форменную ересь. Левенса еще при жизни признали сумасшедшим, а книги его изъяли из всех библиотек. Еще лет триста назад из-за обладания любой его книгой можно было прослыть весьма странным, но крайне смелым человеком. А такой рассказ мог спокойно отправить болтуна в ближайшую пыточную на весьма строгий разговор.

Между тем дознаватель продолжал:

— Подобные случаи уже происходили. Последний точно задокументированный произошел четыреста лет назад, тогда в битве при Калисьене погибли несколько тысяч человек. Император Юлиан прошелся по южным провинциям с огнем и мечом, устроил настоящее побоище. Слышал что-нибудь про это?

Йона покачал головой.

— Не особенно, помню что-то про восстание на юге, только и всего.

— Ага, примерно. Хронист императора писал, что поля были черными от свернувшейся крови, а встретить ворона без человеческого глаза во рту было невозможно. После длительной осады и тяжелейшего генерального сражения войска Юлиана заняли город. Город отдали на откуп озверевшим солдатам. Выписали даже эдикт, разрешавший мародерство на неделю. Солдаты справились за три дня. По свидетельствам историков, за три дня в городе не осталось ни одного живого мужчины и ни одной не изнасилованной женщины. Вот только когда войска уже готовились уходить, с полей потянулись мертвецы. Местные решили спровадить нежданных гостей, в итоге уже Юлиан держал оборону три дня, пока не принял условия «переговорщиков». Кампанию пришлось потихоньку сворачивать и идти на небольшие уступки бунтовщикам.

— Они что, настолько разумны, что смогли прогнуть живых солдат?

— Судя по всему, да. Мертвецу не нужно есть, пить и спать. Историки из числа малоизвестных пишут, что были именно переговоры между живыми и мертвецами, несколько хронистов это подтверждают. Да и судя по тому, что ваш покойник доставил посылку адресату, он тоже вполне разумен.

— Бред, — прошептал Камаль, не веря. — Были бы свидетельства, разговоры.

— А они и были. Церкви стоило огромных усилий, чтобы этот случай превратился в легенду. Сейчас на юге это просто вольная трактовка ратного успеха. Кое-где, правда, помнят, как на самом деле было.

Если бы кто-то другой рассказал подобную историю, то Йона попросил бы болтуна прекратить пить то, что он пил до этого, ну или уменьшить порцию. Вот только Гай Варломо — самый известный дознаватель в империи, также прозванный Огненным Бичом Господа — смотрел сейчас на инспектора и был совершенно серьезен.

— Черт… И вот эта херня бегает по городу, я правильно тебя понял, Гай? — Йона указал на картинку в книге.

— Похоже на то. И боюсь, что ваш парень не один.