Самый злой вид 13 – Триумф крови

Глава 5

Глава 5

Быть может и есть в мире человек, что не восхитится красотой главного дворца Вобане. Да. Может быть такой человек в мире есть. Но Наместник его никогда не встречал. Зато встречал тех, кто любил и боготворил дворец без оглядки. И таких было много, не только среди священников, но даже среди мирян.

Да и как можно было не любить место, где сила Его ощущается почти физически? Разлитая в воздухе божья благодать каждое мгновение демонстрирует всем силу Его.

— Таким образом, подобный, моими агентами не обнаружено никаких дополнительных военных приготовлений происходящих на территории Элура. Можно предположить, что таковые происходят на закатных территориях или в колониях юга, но с учетом, что после подготовки такие войска придется перебрасывать телепортом, это выглядит неправдоподобно и маловероятно. Из сказанного могу сделать вывод, что угроза жуков не так высока как это принято считать на эту минуту, а вся связанная с ними информация специально нагнетается вампирами, чтобы представить безобидных жуков страшной угрозой и таким образом ввести нас в заблуждение. Я закончил.

Непосредственно отвечавший за разведку на территории Элура священник уверенно завершил свой отчет и с несколько надменным видом и полным превосходством в глазах посмотрел на Наместника. Тот, как и прежде, стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на внутренний двор, где ныне суетились младшие священники, тщательно очищая древние плиты от налипшей на них грязи.

Самому Наместнику очень хотелось назвать докладчика идиотом, но он сдерживался. Доклад был прост как палка. Вампиры ничего не делают, а значит ничего не поменялось, а значит угроз нет. И плевать на отчеты тех священников, кто уже лично сталкивался с жуками, плевать на то, что две человеческие страны уничтожены. Да, это не самые лучшие представители вида, прости их Всесветлый, но они люди и их сожрали. Сожрали! А этот напыщенный болван стоит и с умным видом вещает, что вампиры ничего не делают, а значит ничего не поменялось, а значит угроз нет и жуки это выдумка. Еще и похвалы ждет, думая, что хорошо сделал свою работу. Небось уже на повышение рассчитывает. Как же! Раскрыл интригу вампиров и не дал им обмануть Светлую Церковь, хотя сам Наместник купился на ложь вампиров.

— Скажи, — глава церкви отвернулся от окна и замялся, пытаясь вспомнить имя докладчика, но так и не смог этого сделать, — А как обстоят дела с подготовкой восстания в Элуре.

— Подобный, я уже не раз писал доклады…

— Словами, — сталь в голосе Наместника заставила священника подобраться и нервно сглотнуть.

— Ваш предшественник уделял много внимания…

— Я и без тебя знаю чему уделял внимание мой предшественник, — отрезал Наместник, с презрением посмотрев на мужчину, — Лучше тебя знаю. И вопрос я задал не об этом. Мне повторить?

— Нет, подобный я понял, — резко вспотевший священник переступил с ноги на ногу и, чувствуя себя крайне неуютно в кабинете,где еще минуту назад ощущал себя властителем мира, заозирался.

Чудовищное давление силы, обрушившееся на докладчика, появилось не на пустом месте. Все в Вобанэ знали или как минимум слышали о тяжелом характере своего главы и том факте, что в гневе он мог обрушить на головы нерасторопных священников океан сырой силы Демура. Но только в гневе. И сейчас докладчик не понимал чем этот гнев был вызван. А потому следующие слова выдавил из себя используя все свое мужество.

— Восстание в Элуре невозможно, подобный.

— Вот как? — давление силы пропало и мужчина чуть было не упал испытав это облегчение, с трудом удержавшись на ногах, — И почему?

— Вампиры проводят очень грамотную внутреннюю политику, подобный.

— И у них совсем нет недовольных? Так не бывает, — Наместник усмехнулся и, вновь повернувшись спиной к докладчику, вернулся к созерцанию работ проводимых во внутреннем дворе дворца.

— Недовольные есть, подобный, — быстро заговорил священник, боясь вызвать очередное недовольство со стороны начальства, — Они везде есть. И их хватает в Элуре, но грамотная политика…

— Слышал уже. В чем конкретно она заключается?

— Прежде всего в бладианцах, подобный.

— Наемниках? И чем простые наемные солдаты так страшны, что люди терпят вампиров?

— Дело не в страхе, подобный. В Элуре действует очень старый закон, согласно которому нельзя быть наемником без отряда, а каждый отряд обязан иметь покровителя, который за него поручается. И поручается такой покровитель не своей честью, а своей жизнью и имуществом. Причем, чем крупнее отряд за который поручается человек, тем больше должно быть его имущество. Когда наемники совершают преступление, спрашивают не с них, а с их поручителя.

— Я слышал что-то подобное, — добродушно произнес Наместник, — Но как это относится к моему вопросу.

— Самым прямым образом, подобный, — затараторил священник, — Со временем все отряды наемников стали принадлежать лишь самым богатым или знатным людям Элура. Многие так зарабатывали, продавая клинки за границу, а потом получилось так, что в стране остались лишь проклятые бладианцы.

— То есть наемники, поручителями которых выступали вампиры?

— Да, подобный. Уже не одну сотню лет бладианцы являются лучшими в мире наемниками и они полностью верны вампирам. Полностью, подобный. Из-за этого у недовольных властью вампиров людей нет и шансов заполучить себе защитников. Подними какой-нибудь город восстание, ему придется формировать боевые отряды из собственных граждан. Купить наемников они не смогут ни за какие деньги.

— А без защиты профессиональных военных такие отряды не более чем корм.

— Именно так, подобный, — поспешил уточнить докладчик и льстиво склонил голову, — Вы чрезвычайно мудры. К тому же вырванные из мирной жизни горожане прекращают приносить городу деньги и он начинает терпеть убытки. Восстание становится бременем нести которое без внешней помощи невозможно.

— И у такого восстания нет будущего.

— Да, подобный. Потому недовольные предпочитают просто собираться в кружки и ругать вампиров, но ничего не делают. К тому же, в Элуре действует ряд специфических законов.

— Это каких? — заинтересованный Наместник оторвался от окна и строго посмотрел на мужчину.

— Один из самых известных и главных законов гласит, что любой совершивший преступление против вампира становится его собственностью. Причем вообще не важно, что сделать. Можно просто плюнуть в вампира и все, ты его собственность. Поэтому стоит кому-то в красном плаще, а их в Элуре носят только вампиры, появиться на улице или в трактире, как все тут же ведут себя очень чинно и правильно. Вампиры даже используют этот феномен, чтобы наводить порядок в неблагополучных местах.

— И как это мешает восстаниям? — усмехнулся Наместник.

— Но как же, подобный, — растерялся священник, — Ведь восстание против вампиров это преступление против них. А значит восставших никто не будет судить по законам Элура. Они сразу станут собственностью вампиров, которые будут делать с ними, что пожелают. А мы все знаем, чего желают вампиры.

Наместник вновь отвернулся к окну. Чего желают вампиры? За ответ на этот вопрос глава Светлой Церкви был готов отдать многое. Но к сожалению, узнать это было нереально. Нереально, если не говорить с вампирами. А значит переговоры неизбежны. И все из-за каких-то жуков…

Наместнику оставалось лишь молиться и надеяться, что Всесветлый одобрит его действия и не очень сильно накажет своего верного слугу. Ведь в конечном итоге все, что он делает, он делает ради людей и ради их блага. Всеобщего блага.

— Темные времена наступили. Как есть темные. Кому рассказать, что пришлые во дворце себя хозяевами чувствуют! Когда такое было? И ладно маги. Тьфу на них. Зло привычное и даже нужное. Да и Роз, пусть старый, но мудрый, советы опытных людей не игнорирует. Многие из наших не зря на его сторону встали, пусть и вынужденно. Но священники? Когда такое было, чтобы эти рясополые в императорском дворце вели себя как дома? У них Вобанэ есть, пусть там командуют, а не здесь задрав нос в потолок ходят! Не их это дворец, а императорский. Здесь наша власть.

— Опасные речи ведешь.

— Донесешь? Или не согласен?

— Да согласен я, согласен. И не донесу, не бойся. Морды священников и меня раздражают. Быдло низкорожденное, а ведут себя как хозяева жизни. Но ты все же думай, что и где говоришь. Инквизиторы работать умеют.

— А что тут думать? Если инквизиторам работы мало, пусть вон своего любимого Наместника за подол рясы хватают и на костер тащат! Или ты не слышал последние новости?

— Это какие?

— Что Церковь желает вести переговоры с вампирами!

— Да ну! Бред. Светлые никогда на такое не пойдут.

— Сам Роз про то говорил. Я лично слышал.

— Да пошутил старик, или его не так поняли. Сам знаешь как это бывает. Один одно услышал, другой другое — вместе собрались, услышанное обсудили, а больше додумали, и получили бред, да только дальше его понесли. А там уж новости своей жизнь зажили и каждый к ним свое добавлять стал.

— Не знаю, не знаю… Бред звучит слишком неправдоподобно. А значит он правда. Я уже кому надо, ну ты понимаешь, сообщил.

— Не боишься?

— А чего мне бояться? Я никого не предаю. Империи верен. А деньги платят хорошие. И если люди готовы платить такие деньги за новости из дворца, то кто я такой, чтобы им мешать. И уж конечно я не дурак, чтобы такой случай пропускать мимо рук. У меня, сам знаешь, дом в ремонте, каждая монетка на счету.

— Ты хоть уверен, что это гарнийцы?

— Уверен. Меня уважают. Деньги я получаю лично от помощника посла.

— Как мило, что цуки поменяли свой магический шаблон как раз сразу после того как мы свозили жрецов на их уничтожение. Это ведь совсем не вызывает вопросов и подозрений. Прямо вот никаких.

— Да. Не парятся боги с конспирацией. Знать бы еще кто это против нас столь нагло играет.

— Это пусть у разведки голова болит. Для нас важнее, что жуки стали уязвимее к чистой божественной силе.

— Информация точная? Ошибки быть не может?

— Как раз сейчас все перепроверяют, но на мой взгляд ошибки нет. Чистая божественная сила стала сильнее ослаблять цуков. Теперь с ними, пожалуй, и люди справятся. Не один на один, понятное дело, но сейчас хоть появился смысл против них в поле выходить. При наличии жрецов это будет игра не в одни ворота.

— Это может быть временно.

— Маловероятно. Тролли вообще считают, что это изменение не случайное, а намеренное.

— Так может вдарим?

— А есть гарантия, что средства из специальных и особых арсеналов помогут? Это ведь магия, мать ее ити. Непредсказуемость чистой воды. Что если выживут даже после антиматерии?

— Антимагия нам в помощь.

— Ага. Самих себя убивать? Это ты хорошо придумал.

— Но надо же что-то делать? Я вообще не понимаю, почему Триумвират медлит!

— Потому и медлят, что они Триумвират и отвечают за всех вампиров, а не только за свою шкуру. Каждое их решение скажется на всей общине. Тут спешить никак нельзя.

— И все равно. Стремительная атака могла бы решить многие вопросы. Вон, с химическим оружием уже дождались. Теперь оно бесполезно.

— Не так уж и бесполезно. Стойкость к нему есть лишь у новых поколений цуков. Старые все еще уязвимы. Небофлот сейчас как раз накопленное активно использует.

— А толку?

— Людям передышка будет. Пока новые орды цуков народятся, время пройдет. Спасти многих успеем. Сам знаешь, что беженцы из Валерии к нам потоком идут, чем больше спасем, тем нам же лучше.

— Это чем?

— Да хоть магами! Сам знаешь, что у нас архимагов уже давно не рождалось. А тут готовые приползают и просят их спасти. Чем плохо?

— Опасно это. Они по-своему жить привыкли, а у нас тут свои порядки.

— Ничего страшного, привыкнут. И не таких обламывали.

Оставшись в собственных покоях одна, юная императрица без сил рухнула на кровать. Хотелось даже не плакать, а выть. Но и такое демонстративное проявление своей слабости, как лежание на кровати в одежде, было непозволительной роскошью. Виктория просто не могла позволить увидеть ее такой и допустить слухи о плохом состоянии правительницы империи.

А ведь всего год назад все представлялось ей совсем иначе. И пусть отец часто говорил, что быть императором это совсем не весело и легко, да и видела юная Виктория как тяжело дается отцу правление, но все равно душа мечтала о красивых картинках из романов. Жаль, что те мечты давно растоптаны суровой реальностью.

Но хуже всего было ощущение того, что императрица теряет нити управления даже не страной, собственным дворцом и собственным двором!

Умные люди в умных книгах советовали правителю оставаться над схваткой. Разделяй и властвуй. Поставь рядом с собой несколько кланов и радуйся, смотря на то как они грызут друг друга за право получить частичку твоего внимания. Вроде простой совет. И главное, сначала-то все получилось! Но именно, что «сначала».

Виктория сама не поняла когда все изменилось. Вот вокруг нее была банка с пауками готовыми сожрать друг друга и вдруг резко пауки поделились на два лагеря. И вот вокруг императрицы все та же самая полная опасностей банка с пауками, только больше нельзя свысока наблюдать за их копошением ибо есть шанс оказаться для них центральным блюдом. А в том, что придворные могут сожрать ее, а не друг друга, Виктория не сомневалась.

И когда все стало так плохо?

Пока спасало лишь ее решение дать власть архимагу Розу. Старик не подвел юную императрицу. Он собрал вокруг себя часть придворных, укоротил другую часть, получил толику влияния, дает дельные советы, но самое главное, он не подменяет собой Викторию. Империй все еще правит именно она. И прежде всего это заслуга Роза, который своей могучей фигурой заслоняет юную императрицу от множества угроз, принимая их на себя.

Только вечно так продолжаться не может. Виктория даже не понимала это, чувствовала! Интуиция вопила, что архимаг не вечен, а как только не станет Роза, так его соперники по опасной политической борьбе тут же сожрут и его партию, и Викторию вместе с ней. Мать об этом даже не намекала, прямо говорила.

И пусть мать не более чем ширма для церковников, а те не любят менять людей на троне просто так, списывать ее со счетов нельзя. Обиженная женщина может быть опаснее роты гвардейцев.

И что делать? Убивать собственную мать?

Но кому это поручить?

Точнее, кому поручить, кто не проболтается об этом на весь дворец и империю?

И тут Виктория честно признавалась себе, что таких людей вокруг нее нет. И если она решится убить императрицу-мать, то делать это придется собственными руками. Но и здесь Викторию поджидали трудности самого просто характера, начиная с вопроса: где брать орудие убийства?

Нет, какой-нибудь кинжал найти не проблема. Можно даже артефактный. Такие есть даже в ее покоях. Но вдовствующая императрица с кинжалом в спине лежащая на дворцовом паркете это совсем не то, что было нужно Виктории. Нет, мечтать об этом приятно, как и представлять себе подобную картину. Даже чувство безнадежности и отчаяния отступает. Жаль только кинжал, болт или еще что-то подобное без всяких вариантов укажут на исполнителя, а Виктория уже поняла, что им может быть только она.

Значит оставался яд.

Только вот где его брать? Попросить нельзя ровно по тем же самым причинам почему нельзя использовать кинжал. Убийца станет известен. А мать надо убивать так, чтобы на Викторию никто не подумал.

Понятно, что доморощенные пророки найдутся. Ясновидящие и сумасшедшие, считающие себя таковыми, будут орать на площадях всякое нехорошее, но если не оставить доказательств, никто не посмеет бросить обвинение в глаза правительнице. Только надо не оставить доказательств.

Трудности, вокруг одни трудности.

Спихнуть с лестницы, сделав вид, что случайно? Так без слуг иногда даже в уборную сходить не получается, не то чтобы вот так как сейчас в одиночестве полежать на кровати поддаваясь минутной слабости.

Оказать милость гвардейцу, науськать его на мать, а когда он убьет вдовствующую императрицу избавиться от него под предлогом, что он хотел покуситься и на дочь? Тут уже можно использовать и кинжал. Только вот сначала надо будет оказать знаки внимания выбранному гвардейцу, и одними знаками дело не обойдется, придется звать его в свою постель. А это уже противно. Да и убить мать, что через слово поносит дочь и угрожает ей смертью, это одно, а убить возможного любовника лишь ради его молчания это совсем другое. Тут Виктория себя не обманывала. Не сможет.

Но все это говорило лишь о том, что императрица слаба.

У нее нет команды, нет верных людей и нет рычагов влияния. Сейчас ее спасает авторитет архимага Роза. Как только старика не станет, императрица превратится либо в труп, либо в такую же ширму каковой ныне является ее мать. И что ждет Империю под рукой священников даже представить было страшно.

Хотелось выть, но даже плакать было нельзя.

— Значит, говоришь, Наместник хочет переговоров?

— Да. Желает их всем сердцем.

— Славно.