Вадбольский 4

Глава 11

До встречи с Иолантой ещё полчаса, была идея пройтись по зельевым лавкам, в Санкт-Петербурге графиней Кржижановской уже открыты три, но погода мерзкая, в такую только сидеть на диване в жарко натопленной комнате и пить кофе, похрустывая сахарным печеньем.

Ресторан «Эрмитаж» удачно расположен на стыке трёх улиц, разумеется, в центре, такой только я мог не заметить, натоплено так, что жаркий воздух всякий раз вываливается из входной двери, моментально убирая капли от тающих снежинок на волосах.

В зале с десяток столиков, но заняты всего три, в такую погоду нормальный человек предпочитает ужинать дома, можно даже употреблять кофий или коньяк, глядя в окно на этот мокрый снег с мелким гадким дождем.

На столах свечи, под потолком огромная люстра, зал залит праздничным светом, светло, уютно, столы один от другого на расстоянии, везде накрахмаленные скатерти свисают до пола, а публика чистая и благородная, явно цены кусаются.

Метрдотель учтиво проводил меня к столику, жестом подозвал официанта. Тот подбежал с такой надеждой в глазах, что вот только я их тонущий ресторан спасу одним заказом, спросил торопливо:

— Чего изволите?

— Хороший кусок мяса, — сказал я, — По вашему выбору. В меру прожаренный, и гречневую кашу. А потом кофе.

— Что пить будете?

— Кофий, — повторил я терпеливо. — Умные люди в такую погоду пьют кофий. Полоумные — чай. А дураки так и вовсе водку.

Он умчался, большой прожаренный ломоть мяса принесли так быстро, словно как раз заканчивали обжаривать с обеих сторон, гречневая каша лоснится от сливочного масла, тоже горячая, только что с огня, всё прекрасно.

Донесся полный отвращения голос Алисы:

— Жы-ывотное… Мог бы уже на электричество…

— А какое оно на вкус? — поинтересовался я.

Кусок мяса оказался маловат, а гречневая каша исчезла вообще незаметно. Я вздохнул, кивком подозвал официанта и велел либо повторить, либо принести такое, что может насытить не избалованного аристократа, а голодного грузчика после тяжёлого трудового дня.

Пока заказ готовится, мне принесли свежую газету, как удобно, я начал с главной страницы, где размещена хорошая обзорная статья за весь уходящий год, так как на носу встреча Нового Года, уже 1854-го.

Итак, в начале февраля 1853 года Россия потребовала у Турции признать право православной церкви на святые места в Палестине.

В марте этого года Наполеон III послал французскую эскадру в Эгейское море с требованием, чтобы ключи от церкви, церковью Рождества Христова в Вифлееме были отданы католическому духовенству

5 апреля Англия пообещала Турции поддержку в случае войны с Россией.

1 июня российским правительством был издан меморандум о разрыве дипломатических отношений с Турцией.

21 июня русские войска вступили в дунайские княжества, в ответ английское правительство приказало средиземноморской эскадре идти в Эгейское море.

27 сентября султан потребовал от России освободить дунайские княжества в двухнедельный срок. Требование выполнено не было.

4 октября Турция объявила России войну.

20 октября Российская Империя так же объявила войну Турецкой Порте

18 ноября русская эскадра под командованием Нахимова вдрызг разгромила турецкую эскадру, так что надежды европейцев, что удастся загрести жар чужими руками, пошли прахом. Придётся вмешиваться, терять свои корабли и своих людей, а с Россией тягаться всегда сложно и очень затратно.

Правда, они успели завершить перевооружение армий, а Россия ещё не приступала, так что можно рискнуть, имея полное преимущество, о котором Россия даже не догадывается.

В России вообще от высшего общества до последнего крестьянина армия считается непобедимой. Все помнили, чем закончилось вторжение великого Наполеона, потому когда Наполеон Третий решил сделать нечто подобное, российское общество разразилось сытым гоготом. С первым Наполеоном, что был в самом деле величайшим полководцем, шла почти вся вооружённая Европа, а сейчас только Франция с Англией и Турцией? Не смешите мои башмачки.

Морщась, от испанского стыда начинают щипать уши, я перевернул страницу, продолжение статьи на другой стороне, но и там рассуждения, что армия России непобедима и ещё раз непобедима. И хорошо бы я прочел какие-то данные о вооружении, но нет же: у нас русский дух, что не понимает Европа, Россией напрямую управляет сам Бог, и вообще мы всех побьем!

Вообще в российском обществе создалось впечатление, что вот Наполеон привёл в Россию армию из войск всех народов Европы, мы его разбили и гнали до самого Парижа, где и заставили отречься. На самом же деле сражения практически все были не в пользу российской армии. Наполеон разгромил русские армии при Аустерлице и Фридланде, а при вторжении в Россию побеждал во всех сражениях, включая Бородинское, а после бегства из России набрал новое войско и разбил русские армии при Лютчине и Дрездене. Но кто это помнит? Нет, Наполеон вторгся в Россию, его русские разбили и гнали до самого Парижу, куда и вошли победителями.

А я чуть ли не предатель, потому что осмеливаюсь сравнивать количество и качество винтовок, а также парусники и пароходы, и совсем не беру в расчёт непостижимый русский дух богоносного народа.

Не отрывая взгляда от газеты, я ощутил как в мою сторону двигается нечто огромное и мощное. Успел подумать, что это официант несёт поднос с жареным бараньим боком и гречневой кашей в качестве гарнира, но поднял взгляд и увидел как через зал к моему столику идёт крупный мужчина в строгом костюме. Явно аристократ, но широкий в плечах, словно работал грузчиком на вокзале, уверенный, с суровым лицом, где пара шрамиков на лбу и скуле, светлые до жути глаза, пристальный взгляд.

По тому, как двигается, как держится, я бы сказал, что если он и военный, то скорее егерь, чем драгун, а если охотник, то не меньше, чем на львов и тигров, причем, предпочитает давить их голыми руками.

Приблизившись к моему столу, он сразу же сел напротив, уставился в меня пристально, словно старался рассмотреть ползающих по мне микробов.

— Здравствуйте, Вадбольский, — произнес он ровным голосом. — Я князь Галицкий.

Мне очень не понравилось, что сел так бесцеремонно, хотя бы разрешение спросил, я бы, конечно, согласился, но он как будто всё заранее просчитал. Да и при той ауре мощи, что идёт от него, даже не знаю, на что он способен.

— Князь Галицкий? — переспросил я с ленцой. — Знаю только Даниила Галицкого, но вы на него не похожи.

Он неожиданно усмехнулся.

— Почему не похож? Ах да, я же бороду сбрил. Но вас, юноша, я не помню с тех времён.

Я досадливо поморщился.

— Что вам угодно?

— Вы угодны, — ответил он неожиданно. — Вы хороши, курсант. Настолько, что на вас обратили внимание различные службы.

— Правда? — спросил я. — Что-то не замечал их внимания.

— Замечали, — ответил он уверенно. — Но внимание одной организации вы пропустили. Пожалуй, самой интересной.

— Это кого же?

Он пристально всматривался в моё лицо, откровенно считывая движение лицевых мускулов, оттенки речи, взгляд, как сижу. Мне показалось, он даже замечает, насколько я контролирую помещение и всех, кто в нём находится.

— Аскеты, — произнес он совсем тихо.

— Ого, — сказал я.

Он подождал, но я молчал, наконец он проговорил:

— Всё, что вы говорите и делаете, резко выделяет вас из массы богатеньких сынков столичной элиты. Однако человек прост, как скот, замечает только то, что ему на ногу падает. Вы замечены, курсант. Настолько, что скоро можете получить приглашение от Аскетов.

— Интересно, — ответил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более безучастно. — И что это даст?

Он вроде бы сделал попытку улыбнуться, хотя лицо оставалось таким же суровым, словно вырублено из гранита.

— Кому?

Ответ, казалось бы, очевиден, потому я шагнул в сторону от протоптанной тропинки, даже не тропинки, а мощёной Аппиевой дороги, ответил с лёгким пожатием плеч:

— Как кому? Подъёму крупно-рогатого, повышению урожайности в Поволжье, ускорению полётов на Марс…

В его бесцветных глазах мелькнул странный огонек.

— Прекрасный ответ, хоть и несколько… неожиданный. Спасибо за беседу, курсант. Уверен, ещё увидимся.

Он поднялся, показавшись ещё огромнее, чем чудилось за столом, я едва успел спросить:

— Князь, а при чём здесь Аскеты?

Он уже повернулся уходить, бросил почти через плечо:

— Иногда я представляю их интересы.

От входа послышался дробный стук каблучков. Даже не поднимая головы, я узнал Иоланту, хотя принцессам положено ходить медленно и величаво, но Иоланта особенная принцесса, к тому же француженка и под личиной. Правда, в Лицее все знают, что эта графиня на самом деле принцесса Анжуйская из королевства Бургундия.

Я вскочил, отодвинул для неё стул, она с улыбкой чмокнула меня в щёку, ту сразу обдало жаром, первый раз в жизни меня целует принцесса.

Как только опустилась на стул, я поспешно занял место напротив. Она продолжала рассматривать меня с безмятежной улыбкой на лице, чистенькая, воздушная, весёлая и привычно озорная.

— Кушайте, — велела она с безмятежной улыбкой, — кушайте, барон!.. Я вижу, когда мужчина голоден.

— Да тут только видимость кушанья, — буркнул я. — Будто на фуршете.

Сбоку появился официант, быстро поставил передо мной широкое блюдо, Иоланта широко распахнула глаза при виде зажаренного молодого кабанчика, вокруг него только полдюжины шариков из молодой картошки, самого модного блюда, которое удалось жестокими репрессиями внедрить в России.

— У вас хороший аппетит!

Я окинул многозначительным взглядом её подтянутую, но всё равно сочную фигурку.

— Да, но…

Она перебила щебечущим голосом:

— Говорят, вы начали очень активную деятельность, барон?

— Напротив, — ответил я, — хватаюсь не за работу, а за голову. Увяз в этой странной деятельности, что зовётся хозяйствованием. Ещё и кур заведу. Или, как говорят в Петербурге, курей.

Она мило улыбнулась.

— Да? А нам Сюзи рассказывает удивительные вещи!.. Ваше хозяйство непрерывно прирастает новыми землями.

— В том-то и дело, — сказал я с тоской. — Хотят коварно завалить меня работой, чтобы я упал и ласты склеил. В смысле, отдал Богу душу, хотя не знаю, зачем она ему? Он что, всё ещё на работе? Но я хитрый и коварный, всё спихнул на графиню Дроссельмейер!.. Что кушать изволите, ваше высочество? Пить?

Она небрежно повела в сторону пальчиками в лайковой перчатке.

— Крюшон. Я дома пообедала.

— Здесь хорошо готовят. Особенно жаркое и выпечку.

— Знаю, но выпечка полнит. Как Сюзи, справляется?

— Ещё как, — воскликнул я. — Вот я и подумал, это же непуганое поле для суфражисток.

— Непаханое, — поправила она педантично, словно не француженка, а немка. — Думаю, в чём-то вы правы. Даже Глориана высказывает сомнения, но всё же решила сводить нас в Щель… возможно, в последний раз. Слишком уж всё для похода наготовили, жаль бросать.

— Последний раз? — уточнил я. — Это можно, хоть и зря. Но почему нет? Сходим. Только теперь и мне нужно выбирать время, Иоланта. Не представляете, сколько забот у землевладельца!

— Кур заведите, — напомнила она.

— Зачем?

— Вы же планируете! Потом продадите, и сразу станет легче!

Алиса сказала тихонько:

— Хороший вариант, людей надо дурить.

Официант принёс крюшонницу литра на три, длинную ложку и две чашки. Я велел принести большую чашку кофе с молоком и сахарное печенье.

Она смотрела с хитринкой, весело засмеялась, показывая ровные жемчужные зубки.

— Но вы не только землевладелец! А ваша фабрика по производству спичек? А лавки по продаже обезболивающего?

Я удивился.

— Вам и это рассказала Сюзанна?

Она мило и хитренько улыбнулась.

— Нет, Байонетта. Они с Сюзанной общаются, в последнее время вроде бы дружат. А теперь ещё, по слухам, и винтовки совершенствуете?

Я покачал головой.

— Удавлю эту Байонетту…

Алиса шепнула тихо:

— Давно пора! Шпионов нужно сразу… после допроса третьей степени.

Иоланта весело расхохоталась, показывая не только зубки, но и очаровательный алый ротик.

— Да ладно вам, барон, это раньше было секретом. Если эти винтовки так хороши, вот бы их нам в Щель? Только покажете, как пользоваться, всё поймем, хоть с виду мы и красивые!

Я задумался, посмотрел пытливо. Возможно, здесь какая-то подстава. Винтовки стараюсь вообще не выносить из имения, там всё под надзором моих дронов, а им указания отдал очень строгие, даже снабдил боевыми лазерами. А механизмы Маты Хари и Шаляпина, как самых заслуженных, апгрейдил до лазерных пушек, благо кристаллов у меня хоть афедроном кушай.

— Посмотрим, — ответил я уклончиво. — Но вряд ли. Пока это засекреченный проект. Я принесу зелье для предотвращения слепоты, даже для усиления тела, а вы там со своей стороны обвешайтесь артефактами, хорошо? Если чутьё меня не обманывает, Глориана собирается напоследок затащить нас в особо опасную Щель?

— Не особо, — ответила она с улыбкой. — Но достаточно. В оранжевую!

— Ух ты, — сказал я невольно.

— Да, вот так!.. Кстати, подробности можете обсудить на её дне рождения. Разумеется, барон, вы тоже приглашены! В обязательном порядке.

Ресторан покинули вместе, я усадил её в поджидающий автомобиль, сзади ещё одно авто с охраной, я рассмотрел четверых мужчин крепкого сложения, она помахала ручкой в лайковой перчатке, я отвесил учтивый поклон и, как положено по этикету, неотрывно смотрел на удаляющийся автомобиль, пока он не скрылся за углом.

Значит, Глориана задумала сходить в оранжевую Щель Дьявола. Слегка окрашенный туман говорит насчёт особенностей слияния двух вселенных. В оранжевых Щелях, как помню по тем немногим лекциям, что слушал, а потом ещё и прочел в библиотеке, мир не просто намного опаснее, чем в остальных подобных местах, но и с другими особенностями, что могут человека свести с ума.

Интересно, а моя личная Щель вообще без цвета? Как я помню, Щель в моём поместье вообще без какого-либо тумана, хотя, сейчас вспомнил, туман всё-таки был, просто не обратил внимания, совершенно прозрачный, тот же воздух, хотя тёплый, и это в декабре.

Мысли от Щели медленно вернулись к ресторану, вспомнил разговор с Иолантой, до чего же мила, это не придворное воспитание, это сама суть её такая, любит нравиться, старается, и у неё это прекрасно получается.

А дальше мысль скользнула ещё на полчаса взад, я невольно поежился, как будто голый подошёл к распахнутому окну. Князь Галицкий… Вся моя аугментация кричала, буквально орала и стучала копытами, что этот князь, как бы ни старался выглядеть обычным человеком, на самом деле слишком переполнен странной мощью, которую прячет очень умело. Настолько умело, что даже я не сразу уловил его нечеловеческое превосходство, но и потом, как ни пытался прощупать всеми чувствами, он уходил от моего столика в ресторане как обычный посетитель, а когда вышел на свежий воздух, сел в простенький и пошарпанный автомобиль, после чего выехал на улицу и скрылся из виду.

Перестарался, мелькнула мысль, князь должен передвигаться в авто высшего класса, плюс один-два автомобиля охраны. Или ему настолько пофигу на эти церемонии, что не обращает внимание?

В дом я заскочил всё ещё озабоченный, но бодрый, озябший, сказал дворецкому на ходу:

— Меня не беспокоить!.. Буду занят, долго занят!

Ещё раз заглянул к Василию Игнатьевичу, посидел с ним малость, вскоре появилась Пелагея Осиповна с огромной оренбургской шалью на плечах, концы достигают пола. Радостно улыбнулась, застав нас с её мужем на диване, а перед нами на низком столике горка печенья.

— Я там на кухне, — сообщила она несколько виновато, — чуточку похозяйничала. Василию Игнатьевичу врачи не велят жареную говядину, лучше что-то полегче, курятину или зайчатину…

— Прекрасно, — сказал я с энтузиазмом. — Хозяйничайте!.. Я снова отбуду надолго, у меня там полный бардак с имением, всё разрушено, да ещё и соседи лезут… Как всё наладится, приглашу вас обоих!

Она взглянула чуточку виновато, всё понимает, но им придётся тащить с собой и сестру Василия Игнатьевича, жизнь не вся в пряниках.

Я улыбнулся ободряюще, какие они старые и потерянные, хотя здоровья им добавил, но от жизни получили слишком много ударов. Четверых Вадбольских сослали в Сибирь на разные сроки, и там пришлось работать на износ.

— Василий Игнатьевич, — сказал я, поднимаясь на ноги. — Начинайте поднимать род Вадбольских! А я помогу в меру своих сил.

Выйдя из его комнаты, услышал в сторонке шум, раздражённый голос его сестры и оправдания слуг, что, оказывается, не так расставили мебель.

Скотина, как я её не люблю. Уверенная, шумная, наглая, весь мир ей должен, а она никому, привыкшая командовать челядью, мужем, детьми, а когда дети основали свои семьи и разъехались, не осталась нянчить внуков, пусть дети сами занимаются ими, а она должна и дальше править и учить всех как жить и как ходить строем.

Хотя бы двоюродная тётка, а лучше троюродная, но надо же, родная, по крайней мере так считает. И полагает, что Василий Игнатьевич и Пелагея Осиповна выкарабкались от тяжёлых болезней благодаря её уходу, как только приехала к ним и установила надзор. А мне кажется, что если бы к ним не приезжала, они бы восстановились ещё быстрее.

Я постарался пройти по коридору как можно тише мимо распахнутой двери, откуда доносятся голоса, но эта Ангелина Игнатьевна как чувствовала, где я иду, моментально выдвинулась из комнаты и загородила мне дорогу.

— Постой-постой, мальчик, — сказала она повелительно. — А что это ты давеча обмолвился про какое-то имение? Откуда, кто, когда?

Я скривился, как-то малодушно надеялся, что удастся обойтись без этого, хотя умом понимаю, такое не скроешь, ответил без охоты:

— Быстро же вы собираете сведения. Вас бы в руководство разведки.

Она повысила голос:

— Я спросила насчёт имения!

— Есть, — ответил я кротко. — И не какое-то. Но я занят, сейчас у меня дела.

Хотел пройти мимо, она цепко ухватила меня за плечо, взвизгнула, как пила, что неожиданно вжикнула по железу:

— Что? Куда?.. Я задала вопрос!

— Я должен отвечать только на вопросы родителей, — ответил я мирно, — ну, ещё и тех, кого считаю приятелями. Да, ещё должностных лиц. А теперь позвольте, я действительно занят.

Она держала моё плечо крепко, я накрыл её ладонь своей, несильно сжал, но у неё лицо перекосилось, убрал её руку с плеча и пошёл к выходу. Опомнившись, она что-то орала мне вслед, но я нарочито заглушил для себя её голос, чтобы не озлиться ещё больше и не ответить ей так, как заслуживает.

В длинном коридоре, ведуще к моему кабинету, никого не встретил, что хорошо, не люблю множества людей, с которыми у меня мало общего. Дверь ощутила знакомый ключ в скважине, распахнулась приветливо и без скрипа.

— И тебя апгрейдим, — сказал я ей подбадривающе, — а потом и весь мир.