Вадбольский 4

Глава 7

Вылезая из постели графини, сообщил, что теперь у неё всегда будет охрана ещё и от меня. Не волнуйся, дорогая, ты её даже не увидишь, она достаточно деликатная, но внимательная, её ничто не отвлечет от своих обязанностей.

Она смущённо улыбается, верит и не верит. До неё уже наверняка дошли слухи, что я прикрыл великого князя Александра от террористов, но одно дело показать себя героем, другое — организовать охрану объекта или человека, здесь нужны совсем другие способности.

Но как бы то ни стало, но Кряконявлик, усиленный боевым лазером и под стелс-режимом продолжит мониторить окрестности её особняка, а если я не буду успевать, то разрешаю ему действовать в рамках инструкции, да не подведёт его лазер на синих кристаллах!

Вернулся в свой подвал тем же прекрасным способом. Хотя мурашки всякий раз бегут по спине, я же в какой-то мере трусливый интеллигент, хоть никому и не показываю, но как же это прекрасно шагнуть из одного места в другое, расположенное в сотнях верст!

Едва я выбрался из подвала и вышел во двор, с охранной вышки прокричали:

— Ваше благородие, в нашу сторону прёт автомобиль с гербом рода Карницкого!

— Один?

— Да!

— Бди.

Ко мне подбежал Перепелица, козырнул, глаза полыхают азартом, готов встретить хоть целую армию, взгляд его зацепился за то место мундира, где раньше красовался орден.

— Ваше благородие…

— Что? — спросил я, потом понял, отмахнулся. — Да-да, «Сей орден никогда не снимать: ибо заслугами оный приобретается», помню-помню. Но я не военный, я скромный учащийся, кадет, потому на меня это правило пока не распространяется. И золотое оружие, как видишь, пусть полежит в кладовке, где никто не сопрёт.

Вид у него стал несколько обалделым, дескать, а нет ли у меня ещё орденов, за успешные тайные операции их выдают, но не носят, чтобы не показать врагам Отечества, кто за что отвечает.

Автомобиль приблизился к воротам, охранник вышел, придирчиво спросил хто и куды, только потом распахнул ворота.

Автомобиль въехал во двор, вышел очень неприметный человек, я его раньше не видел, подошёл к крыльцу, где на верхней ступеньке с пренебрежительным интересом смотрю на него я.

— Барон Вадбольский? — сспросил он. — Я виконт Забелин. Граф Карницкий просил меня сообщить вам, раз уж еду мимо, что изволит назначить встречу с бароном Вадбольским.

Я помолчал, продолжая рассматривать его с прежним пренебрежением, хотя он виконт, повыше меня титулом, но раз уж выполняет поручение или просьбу Карницкого, то по статусу ниже.

— Вы не так поняли, — наконец обронил я. — Или граф вам не так объяснил. На самом деле это я изволю или не изволю принять его нижайшие извинения и выплату репараций.

Он дёрнулся, судя по его лицу Карницкий в самом деле, стыдясь сказать правду, повернул так, что это он снисходит до общения со мной, чему виконт легко поверил, ведь я всего лишь захудалый барон, вчерашний баронет.

— Но, — сказал он нерешительно, — как я понял, граф заинтересован в разговоре с вами. Как вы относитесь к… встрече?

— Виконт, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал снисходительно, ну трудно мне хамить незнакомому человеку, да ещё тому, кто мне ничего плохого не сказал и не сделал, однако надо, не я такой, а вся эволюция такая, даже ботанов растит с острыми зубами. — Видимо, вы были очень заняты своими делами, не сомневаюсь, что очень важными, потому от вас ускользнули нюансы наших отношений с графом.

Он смотрел на меня снизу вверх, очень хотелось сойти со ступеней и разговаривать лицом к лицу, но мир полон смыслов, что заложены даже в тембр голоса, жесты и взгляды, потому я оставался наверху и смотрел на него сверху вниз застывшим бараньим взглядом.

— Пожалуй, — произнес он с некоторой виноватостью в голосе, — да, я был весьма занят…

— Тогда я слегка просвещу вас, — сказал я. — Граф Карницкий вероломно напал на моё крохотное имение. Что хотел получить, спросите у него сами. Но получил такой отпор, что сейчас уже сам трясётся за свою шкуру. И не я, а он хочет переговоров и мира. Но условия я ему уже озвучил, что ему ещё надо?

Он смотрел вопросительно, но я промолчал. Условия унизительные, пусть Карницкий ценит, что я о них не рассказываю всем. Если выполнит, то этим и закончится, мир будет подписан.

— Хорошо, — сказал он, — что графу передать?

— Так и передайте, — ответил я великодушно. — Граф Карницкий сам отказался от любых разговоров. А сейчас… если их начинать снова, то условия уже другие.

Он поинтересовался любезно:

— Могу я узнать… чтобы передать графу?

Я покачал головой.

— Простите, но такие переговоры проходят в тайне и наедине. Вы догадываетесь, почему.

Он учтиво поклонился.

— В таком случае я с вашего разрешения удаляюсь.

Я ответил любезно:

— Пусть ветер вам будет попутным, милорд!

Ворота оставались открытыми, пока мы общались, а когда автомобиль виконта покинул двор, обе створки захлопнулись, охранник снова вернулся в будку, над которой вскоре появилась струйка пара, а мои чуткие ноздри уловили аромат травяного чая.

Да что за хрень, мелькнула злая мысль, чем я занимаюсь? Веду мелкую войну с мелким феодальчиком, а хотел же спасать мир! Да вообще-то хотят многие, но я могу… во всяком случае, у меня возможности! А я чем занимаюсь?

— Да пошли вы все, — проговорил я почти вслух, повернулся и двинулся в обход особняка в сторону Щели.

Стены с трёх сторон выстроил, крышу соединил с той, что красиво укрывает весь особняк, осталось только пробить проход, чтобы из дома прямо в Щель…

Хотя нет, с первого этажа нельзя, разве что из подвала, да и меньше копать, а самый лучший вариант — поставить в самой Щели пузырь на первом уровне!

Зажрался, гад, мелькнуло злое, но, с другой стороны, что меня ограничивает? И вообще мне нужно всего больше: дронов, оружия, пространственных пузырей, патронов, своё тело укрепить ещё и ещё, уже не аугментацией, она и так дальше некуда, а возможностями этого тёмного мира…

Как мне кажется, тёмная вселенная заточена, как и наша, на конечный результат, на создание самосознания, разума. И всё делает для него, в том числе и старается дать возможность разуму управлять остальной древней и косной материей. Да только мы, люди, пока не знаем, как взять этот ключ. Но даже взяв, не знаем как его применить.

— Мата, — сказал я, — я сейчас на первом уровне нашей Щели. И мы общаемся, хотя тут время стоит, не удивляешься?

Она громко фыркнула, как бодрый кавалерийский конь.

— Время нигде не стоит. Просто там оно в триллион раз медленнее. А мои скорости как раз в триллион раз быстрее, чем у человечишков. Всё ясно?

— Ну ты и зануда, — сказал я. — Ладно, зачем Лизу переключила с ружейных патронов на пистолетные?

— Пистолетные понадобятся раньше, — ответила она.

— Не накаркивай, — сказал я сердито. — Я умница и мыслитель, а не приключенец. Мне бы их век не было!

— А суслик всё равно есть, — сообщила она.

И всё-таки, как мне кажется, даже вот так, бывая здесь недолго, я хоть капельку чего-то да получаю. Ещё не знаю чего, то ли проникаюсь нездешностью мира, то ли он присматривается ко мне и что-то очень осторожно меняет, чтобы взаимодействовать, но я ещё совершенно ничего не понимая, всё равно смутно чувствую, что оба пытаемся понять друг друга.

Я думал, виконт Карницкому всю объяснил, но через пару дней снова прибыл один из помощников или управленцев графа упросил меня выйти к нему.

Ну, я вышел, взглянул по-барски с высоты верхней ступеньки крыльца, уже умею, без этого уважать не будут, благородные должны держаться по благородному, то есть по-свински с простонародьем и приторно любезно с теми, у кого титул длиннее.

— Ну чё? — поинтересовался я. — Чё хотел?

Он потоптался, взглянул вопросительно, но я держу морду кирпичом, на самом деле по-свински сладостно приятно чувствовать силу, что со мной такое, я же интеллигент, мать вашу, не должен воспринимать всё так примитивно, словно и сам такой…

— Ваше благородие, — проговорил он, — в прошлый раз вы не закончили разговор с его светлостью. Сейчас он готов принять вас и продолжить…

— Чё-чё? — переспросил я. — Принять? Меня?.. Да это я сейчас раздумываю, принять ли этого перепуганного графа или всё же стереть с лица земли его имение!.. Так и передай.

Он поклонился, отступил на шаг, взглянул с вопросом в глазах.

— Так что насчёт встречи?

Я картинно изумился.

— А зачем? Ваш дурак-граф отказался от разговоров.

— Сейчас он готов к… общению.

Я окинул его оценивающим взглядом с ног до головы, подумал, сказал с презрительным великодушием:

— Пусть обращается. Может быть, и выделю полчасика на разговор. Я добрый. Хотя, казалось бы, о чём с проигравшимися в хлам?.. Но ладно, вот такая шлея под хвост попала.

Он сказал поспешно:

— Мой господин хотел бы договориться о встрече на завтра.

Я сдвинул плечами, и чуть было не ляпнул «Хорошо, жду завтра», потом одёрнул себя, Карницкий аристократ, искушен в интригах, сразу же оценит подобный ответ как слабость и готовность к компромиссам, потому напыжился, как жаба при виде опасности, произнес через губу:

— Завтра не могу, да и послезавтра занят… Ладно, через два дня готов принять с двух часов до двух тридцати, постарайтесь уложиться.

— Но господин граф…

Я оборвал резко:

— Свободен, холоп!.. Или велеть вышвырнуть за ворота?

Он низко поклонился и уже совсем другим голосом пролепетал:

— Да-да, так и передам. Простите…

— Иди, — обронил я, отвернулся и пошёл по лестнице в дом. Стыдно, веду себя, как последнее хамло, ещё и обозвал человека холопом, но что делать, положение обязывает, да и держался он как холоп, слишком подобострастен, даже больше, чем требовалось для выполнения ему порученного.

Этой же ночью, чтобы Карницкий не передумал, сжёг его последние склады, их Мата Хари отыскала почти на самом краю его владений, встретил и уничтожил два диверсионных отряда, посланных с тыла в моё имение.

На следующую ночь отслеживал движение в его владениях, что-то войск стало втрое меньше, чем вернулось после той генеральной битвы. Мне кажется, или в самом деле большая часть наёмников попросту покинула его земли, не желая служить тому, кто терпит одно поражение за другим.

Сейчас, если я соберу всех своих гвардейцев и нанесу удар, то с ним случится то же самое, что и с Гендриковым. Ну разве что у меня тоже будут потери, всё-таки у этой сволочи всё ещё остались гвардейцы, хорошо обученные и вооружённые, а ломать оборону гораздо труднее, чем самому отбиваться.

Пожалуй, это и удерживает от ночной атаки на его земли. Не хочу терять людей, а только ранеными на этот раз отделаюсь вряд ли…

Автомобиль с Карницким прибыл, как я и велел, через два дня от того разговора сразу после двух часов. Я с облегчением выдохнул, сработало, теперь нужно не просрать, держаться надменно и заносчиво, они только так понимают, попробуй заговорить по-человечески, тут же начнут искать слабость, из-за которой я, как сразу сочтут, прогибаюсь.

Я вышел на крыльцо, медленный и спесивый, остановился на верхней ступеньке. Карницкий покинул автомобиль, остановился, постоял, видимо ждал, что спущусь к нему, но если давить, то надо давить, уважать не будут, я стоял и смотрел на него бараньим взглядом человека, которому всё равно, есть на свете некий Карницкий или нет его вовсе, и он наконец-то пошёл ко мне, обречённо переставляя ноги.

— Ваше благородие, — произнес он.

— Ваше сиятельство, — ответил я и подумал, что в этом есть как бы признание его более высокого ранга, хотя ладно, это он стоит у подножья моего крыльца, а не я у его.

— Ваше благородие, — произнес он, — между нами были недоразумения и досадные стычки, но, полагаю, в наших интересах забыть о них и жить дальше мирно и без столкновений.

— Золотые слова, — ответил я. — Хорошо, продолжим разговор. Ваши люди своими нападениями нанесли моей слаженной экономике существенный ущерб. Я его оцениваю в семь миллионов золотых рублей. Деньги должны быть выплачены в течение недели.

Он отшатнулся, словно я его ударил кулаком в лоб

— Что? Вы мне нанесли ущерб больше!..

— Мы всего лишь защищаемся, — напомнил я. — Господин Карницкий, вы отказались в прошлый раз от обсуждения окончания конфликта, а я вас предупреждал, что на следующем этапе переговоров условия будут жёстче.

Он вспыхнул, лицо сперва побагровело от гнева, часто задышал, кулаки сжались так, что костяшки пальцев побелели.

— Вы забываетесь!

— В чём? — спросил я.

— Я граф!

— А у меня пистолет длиннее, — ответил я.

— Мы не пойдем на такое унижение!

— Это не унижение, — сказал я терпеливо. — Так принято в цивилизованном мире. Нападающая сторона должна получить некие понятные санкции. Иначе меня соседи не будут уважать.

— Но репарации платят только побеждённые! — воскликнул он.

Я покачал головой.

— Никто от вас не требует капитуляции. Ни полной, ни частичной. Вы просто выплачиваете штраф. Иначе наш мир другие дворянские рода и кланы назовут каким-то неправильным, неполноценным. Более того, найдутся злые языки, что назовут его незавершённым…

Он или не обратил внимания на мой зловещий намёк, или сделал вид, что не заметил, но, уже красный от гнева, повторил:

— Я согласен только на заключение мира без всяких штрафных санкций!.. Просто мир. И я готов подписать его немедленно.

— Нет, — отрезал я. — Все должны видеть, что нападать на соседа — нехорошо. Агрессор должен быть наказан. Это не наши с вами дрязги, это всемирный закон.

Его лицо побагровело ещё больше, явно хотел сказать, что ему насрать на мировые законы, в этой области действуют только его законы, но я-то знаю, что глобализм победит, потому смотрел на него с высоты верхней ступеньки крыльца и молча ждал.

— Нет, — отрезал он. — Моё предложение самое справедливое! Зарыть топор войны, подписать договор о ненападении!

— Только после уплаты штрафа, — ответил я, стараясь, чтобы в моей голосе не звучало ничего, кроме уверенности и спокойствия. — Иначе все будут считать меня проигравшим. Вы на нас напали и не получили даже штрафа? Значит, это я проиграл.

Он отступил на шаг, посмотрел мне в глаза, махнул рукой и вернулся к автомобилю. Уже взявшись за ручку дверцы, крикнул:

— Не пожалейте, барон! Я сделал вам очень щедрое и великодушное предложение!

— И вы не пожалейте, — ответил я. — В следующий раз штраф будет в десять миллионов рублей и заметные территориальные потери.

Он сел в автомобиль, шофёр повернул руль, разворачивая автомобиль, через некоторое время быстро выехал за ворота, что тут же закрылись за ним.