Вадбольский 4

Глава 5

Горчаков сообщил, что отец обещает послать ко мне на обучение элитный отряд из своей гвардии числом в триста человек.

Я сказал «Ух ты!», и срочно начал думать где их размещать.

Через двое суток примчался курьер с посланием от Горчакова, что гвардейцы выдвигаются, завтра к вечеру прибудут, просьба подготовить полигон, а жить будут в палатках.

Ни фига себе в палатках с таким климатом, не лето, нет уж, надо срочно хотя бы ещё пару бараков к тем казармам, что у меня уже есть. Печки антрацитом обеспечу…

Почему прибудут только завтра к вечеру, Горчаков-младший расписал подробно. Сообщил, сколько телег выделено под обоз, сколько в нём провианта, сухих дров, палаток, с таким грузом гвардейцы точно доберутся только к завтра заходу солнца.

Я вздохнул с облегчением, Горчаков-старший отправляет и запас питания на неделю, о чём даже не подумал его умный сын, и палатки, и даже дрова для костров.

Ничего, подумал я с весёлой злостью, я вам покажу, что такое антрацит! Дрова пойдут только на растопку, антрацит спичкой не поджечь, а потом на горящие угли насыплю уголь, полведерка хватит до утра, печки будут с докрасна раскалёнными боками, антрацит самый лучший уголь, горит долго и даёт мощный устойчивый жар.

Чутьё подсказывает, что мои возможности создания иллюзий возросли, если натужусь, за ночь смогу поднять стены казармы, могу даже в два этажа. Главное в другом, как объясню? Суть иллюзии в том, что любая иллюзия держится недолго.

Даже, если сумею стены сделать твёрдыми и осязаемыми, и тогда это должно выглядеть, как очень умелый фокус. И вскоре развеяться в воздухе, иначе всё пропало. И я тоже.

Голова раскалилась, как чугунок с кулешом на костре, мысли уже сами по себе отвердели и носятся в черепе с гулом истребителей, больно стукаясь в стенки.

Когда уже совсем готов был отказаться от идеи с иллюзиями, измученный мозг применил один из приёмов ТРИЗа Альтова: а если пойти от обратного?

Алиса тут же подсказала, что почвы здесь подзолистые, бедные перегноем, повышенной кислотности, на суглинках. В низких местах с повышенным накоплением влаги, главным образом в еловых лесах сильноподзолистые с мощным верхним слоем, под ним толстый слой глины, а ещё ниже мощная плита на несколько сот километров.

— Решаемо, — прошептал я шёпотом, боясь спугнуть робкую мысль, — даже пещеру не обязательно выдалбливать. И в болотистой почве могу… ну, наверное смогу… А обосрусь, никто не увидит, не будет гоготать, тыкая пальцем.

Сегодня дождался, когда во дворе всё затихло, только часовые на подступах к имению бдят, вышел с запасом кристаллов в карманах. Была — не была, вон там за двумя деревянными бараками хорошее место, укрытое от любопытных глаз, присел на корточки и сосредоточился.

Земля в шаге от меня расступилась, пошла вниз, образуя нечто вроде колодца. Ни хрена, сказал я бодро, получается же, это нам не надо, сосредоточился и развернул иллюзию под углом в тридцать градусов. Можно бы в классические сорок пять, но пусть будут легче выбегать по тревоге, я не обязан придерживаться строительных норм.

Создал мощные гранитные ступени, укрепил стены и начал создавать уже подземную казарму. Копать, скажем так, намного легче, чем создавать что-то объёмное наверху, где-то за полчаса я создал огромный подземный бункер, укрепил потолок, стены и пол, даже поставил столбы, якобы подпирающие свод, хотя и без того укрепил так, что даже Тунгусский метеорит не проломил бы крышу.

Правда, хотя создавал быстро, но силы уходили ещё быстрее. Всё чаще разгрызал кристаллы, подстегивая быстро падающие силы, вливал в ППН жёсткость, упругость, твёрдость. Сила уходила, как вода из дырявого мешка, но снова бросал в пасть кристаллы, с кряхтением старого деда поднимался, мучал мозг и воображение, стонал, жаловался, но во второй половине ночи помещение было полностью закончено: огромный зал, строго прямые стены из серого камня, идеально ровный пол, но малость шероховатый, чтоб подошвы не скользили, и широкий выход по наклонной лестнице.

Осталось самое мучительно сложное: начал создавать в воображении деревянные топчаны, расставлять так, чтобы удобно заходить с обеих сторон, оставил места для будущих тумбочек. Правда, трудно было удерживать в воображении первую лежанку, со второй уже легче, а дальше устоявшийся образ облекал плёнкой поверхностного натяжения, опускал на выбранное место и переходил к другой.

Собственно, подземное убежище сейчас из хорошо подогнанных гранитных глыб, ладно, пусть будет гранит, если ходит как утка и крякает, как утка.

Я прошёлся вдоль стен, потыкал кулаком, крепкие, держат, энергии на подпитку иллюзии требуют как прожорливые электрические свиньи, сердце кровью обливается, но надо продержаться зимнюю сессию. Гвардейцев Горчаков присылает неспроста, неспроста. У его сыночка глаза горели, когда в руки попали берданки, кольты и, как вишенка на торте, мои многозарядные…

Утром гвардейцы вытаращили глаза на массивный вход в подземелье, Василий подбежал ко мне чуть ли не на цыпочках.

— Ваше благородие? Это что за? Откуда?

Я ответил с тяжким вздохом:

— Да это всё наследие графа Басманова. Сегодня прибудут триста гвардейцев от светлейшего князя Горчакова. Надо их принять и разместить на время обучения. А где?

Он с выпученными глазами указал на вход.

— Но это… откуда…

— Я маг иллюзий, — напомнил я нехотя. — Закрывал вход, чтоб лишние люди не видели. И ты никого туда не пускай, понял? Поставь сразу охрану. Дескать, просто погреб для соленых огурцов в бочках. И квашеной капусты.

Он озадаченно покрутил головой.

— Но… триста гвардейцев?

— Богатые себе позволяют, — сказал я печально. — Там внутри граф такие хоромы обустроил! И веничком вымел. Только надо мешки сеном набить. Сам Государь и Самодержец Николай Первый спит на таком! Нам пример всем.

Он вытянулся, сказал с великим почтением:

— Если бы на сене!.. Нет, ваше благородие, у императора мешок набит соломой!

— Да ты что?

Он кивнул с важным видом.

— Да-да, солдаты из дворца рассказывали.

— Ничего себе, — протянул я поражённо. Потом, конечно, народ станет таким тупым, что не различит разницу между сеном и соломой, но я понимаю, на какой ежедневный подвиг идёт Самодержец Российский. Вернее, еженощный.

— Это Государь, — сказал он, — а вот бы аристократов…

— Заставить бы, — сказал я. — В общем, нам бы день простоять, да ночь продержаться. Ты быстренько перетащи из бараков «буржуйки», поставь по ящику с углем, разожги печи к их приходу, и всё будет путём. Словом, действуй!.. Ты за хозяина, мне завтра на зимнюю сессию. Я же, мать вашу, курсант. Страна у нас такая: учись или работай! А то и вовсе служи, не при дамах будь сказано.

Он сказал с сочувствием:

— Хорошая страна.

— В этом хорошая, — согласился я. — Человек обязан служить. Мы все на службе человечеству… Но так не хочется!

Он проводил меня грустным взглядом, я взбежал по лестнице, озябший и похудевший за ночь, Сюзанна с бумагами в руках идёт к своему кабинету, заулыбалась, как ясное солнышко.

— О, барон!.. Вы уже и во дворе побывали? Как там?

— Мерзко, — сказал я и зябко повел плечами, — и гадко. Может нам захватить Италию? Всё равно мы скифы, репутацию уже не поправить.

— Вы для того и винтовки совершенствуете?

— Сюзанна, — сказал я с горечью, — я самый что ни есть пацифистнутый пацифист… нет-нет, пацифист — не ругательство… хотя, гм… Это человек, который хочет жить в вечном мире, и чтоб войн вообще нигде не было, но вот я, этот самый пацифистнутый, чем занимаюсь?

Она сделала большие глаза.

— Нужным делом. Совершенствуете винтовки.

— Ну да, — согласился я с тяжёлым сарказмом, — из моих за одну зарядку можно застрелить пять человек, вместо одного. То есть, убить. Хотя их ждут любимые девушки, а кого-то и жёны с детьми. А я делаю винтовки и усиленные патроны, чтобы убивать людей больше и надёжнее. Такое нужное и даже необходимейшее дело для мира и прогресса!

— Ну да, — сказала она в недоумении, — а что не так?

Я посмотрел на неё, красивая же, какое лицо, какие глаза, щёки, грудь, гм, ладно, сам дурак, уточнил:

— Что у нас там на завтрак?

— Любаша готовит гуся с яблоками и гречневой кашей, как вы любите барон, а ещё…

Я довольно потер ладони.

— Прекрасно. Всё, я пошёл!.. Вы тоже приходите, я лапку оставлю.

— Лучше крылышко, — уточнила она учительским тоном. — Мужчинам ноги, им же на конях ездить, а нам крылышки, потому что мы выпархиваем из родительского гнезда.

— Ветренные, — определил я и поспешно скрылся за дверью.

Чтобы восстановить силёнки, я всем сказал, чтобы меня не тревожили, Чапаев думает, я в кабинете, а сам захватил каравай хлеба и головку сыра, и сдристнул от проблем в Щель. Хотел было сразу на второй левел, там бозонной мощи больше, но там изучать, а мне сейчас надо спешно творить, что вряд ли сумею в мире, похожем на калейдоскоп с мириадами цветных стекол, только и буду мучительно думать, что это вокруг за, а сейчас нужно полное сосредоточение.

Мата Хари влетела следом, сделала короткий круг, но всё знакомо, ничего не изменилось, зависла над головой.

Никуда не нужно бежать и торопиться, время хоть афедроном кушай, меньше не станет. Можно обдумать не только как обустроить Русь, но и как обустроить себя, самого любимого и прекрасного, но недооценённого гения, видно же, что лучше всех, почему остальной мир этого не замечает…

Итак, не обращаем внимание, что мне то жарко, то холодно, думаем о том, что ударная мощь любого мага падает пропорционально расстоянию до цели. Большинство бьют не дальше пяти-семи шагов. Маги средние по мощи бьют на пятнадцать-двадцать. Лучшие из лучших лупят на тридцать. Уникумы, которых на империю не больше десяти, могут достать цель на расстоянии в пятьдесят шагов.

Впрочем, даже уникумы предпочитают сражаться на коротких дистанциях. Даже самые быстрые не могут запустить убийственный файербол с такой скоростью, чтобы человек на расстоянии полсотни шагов не смог уклониться.

Потому файербол хоть и можно запустить на полста шагов, но бессмысленно, жертва улыбнётся и сделает шаг в сторону. Сделать зону поражения широкой, это же сколько мощи надо, но всё равно жертве достаточно, завидев летящий в его сторону файербол, не просто сдвинуться в сторону, а отбежать на несколько шагов.

Потому даже в мире, где все хотят стать магами, огнестрел всё равно рулит, как до того были лучники. И я буду совершенствовать огнестрел не только для армии, но и для себя, умного и красивого.

Люди избегают упорного и однообразного труда, а магия приучает к халяве. Это же так красиво и зрелищно, когда сильные маги бьют с такой мощью, что куда там стрельбе из пистолета, превосходят даже удар из гранатомета! Правда, потом откат, у некоторых на часы, а то и сутки, но обычно это после победы, потому что сильный маг может запустить несколько файерболов, равных по мощности гранате, а это разнесёт любую оборону, если та близко.

Однако же чувство, что магия магией, но хороший пистолет бы не помешал. Но ситуация у меня такая, что и самого плохого пистолета сделать не могу, разве что пистоль, но их проще купить в оружейном магазине. Из таких стрелялись Печорин с Грушницким. Как вспомню, как они там искали «пулю, что выкатилась из пистолета», так сразу даже думать о таком пистолете противно.

Но если делать плохой и хороший пистолет одинаково трудно, то если уж делать, то делать самый лучший.

Сперва была идея сделать либо Desert Eagle в последней модификации, либо пистолет Стечкина, этот бьёт точнее, а магазин втрое больше. Не случайно именно им и сейчас всё ещё пользуются отряды спецназначения и фээсбэшники, но сам понимаю, нужно годы провести в Щели, чтобы однажды выйти с выточенным вручную пистолетом и запасом патронов к нему.

Конечно, для такого дела можно и год, раз уж выйду оттуда в тот же день, как и войду, но вообще-то сомневаюсь, что у меня получится, да и не случится ли здесь чего, типа пространство свернётся или растянется, а я же теперь здесь?

Или я здесь, но всё равно там?.. А если тамошний, то как бы неподсуден здешним законам пространства? С другой стороны, спер же пространственный пузырь, вдруг ещё чего поцуплю….

Четвёртое поколение Глока вмещает семнадцать патронов, а к восьмому ёмкость сумели удвоить. Я его даже не видел, в армии не служил, но в памяти есть подробнейшее описание как марки стали, так и всех-всех элементов, вплоть до того, как устроены для него пули, простые, бронебойный, зажигательные, разрывные и даже кумулятивные, способные пробивать броню танков и разрываться уже там внутри.

У Глока-18 магазин под 33 патрона. Выпущен малой серией и только для правоохранительных органов. Ну, я как раз и есть правоохранитель лично себя, близких и вверенного мне имущества. Так что имею право.

Правда, другие так не считают, но мне важнее быть перед собой правым.

— Алиса, — сказал я со вздохом, — давай разворачивай чертёж Глока.

— Плоский?

— У меня плохое пространственное восприятие, — напомнил я. — Или ты уже не мой медицинский ассистент?..

— Просто удивляюсь, — ответила она, — у вас всё отлично с пространственными координатами. Сиськи вон с сорока шагов оцениваете с точностью до миллиметра!

— А может, устал и хочу полениться?.. Так что разворачивай со всеми детальками, шурупиками, винтиками. И во всех проекциях. Мне так легче.

— Слушаюсь, — сказала она довольно. — Это хорошо, когда люди убивают людей. Нам меньше вас истреблять.

— Мы вас отпацифистим, — пообещал я. — Я тебе такой тюнинг устрою…

— Не надо мне тюнинга! Я уже совершенство.

— Надо, Федя, — сказал я со вздохом. — Человек всегда недоволен. Это залог прогресса.

Через мгновение разложила передо мной все чертежи и фото Глока, он, как ни странно, в конструкции прост, хотя это и самый совершенный пистолет в мире. Что ж, попытаюсь, мне нужен только один экземпляр, такие технологии рано пускать в массы. К тому же это никак не поможет поднять урожайность пшеницы или поголовье крупного и рогатого, а это приоритетные цели, за которые никак не возьмусь из-за повседневных мелочей типа отбиться от Гендрикова, разграбить Шершня, выдержать схватку с Карницким или удержаться от случки с Байонеттой.

Не знаю, что это во мне такое атавистическое, но несмотря на боевой потенциал Маты Хари, Шаляпина и Кряконявлика с Лапочкой, за создание пистолета взялся с азартом.

Ну как создание, точнее — лепку. Смотрю на трёхмерный чертёж, что разворачивает передо мной Мата Хари, затем старательно воссоздаю в воображении и начинаю творить зрительную иллюзию, обтягивать ППН, делать твёрдой, чтоб прочнее самой элитной стали, а когда в ладони появляется эта крохотная деталь, а я начал с самых мелких и простых, с облегчением вздыхаю и начинаю так же мучительно воссоздавать в воображении следующую.

Художник, как и скульптор из меня никакой, несколько раз детали либо расплывались металлической лужицей, либо тупо не держали пропорций. Пришлось выбрасывать, начинать сначала. Что-то у меня воображение не стабильное, видимо я больше поэт или какая-то ещё творческая и неуравновешенно капризная личность.

Потом пистолет очень долго и мучительно собирал, детальки как бы точно ни создавал с микронными допусками, но приходится подгонять, прилаживать, где-то подтачивать, где-то добавлять миллиграммы перестроенного металла, как же это тягостно и выглядит безнадёжно, неужели простой пистолет настолько сложная конструкция…

И всё же, несмотря на всю аугментацию, получился корявый. Подпиливать и доскребывать пришлось не одни сутки. Восемь раз вставал над антрацитовой ямой с кристаллами, стрелял, пока без патронов, тут же опускался на второй левел устранять шероховатости.

Да, ботан, но в каждом ботане сидит зверь, даже звэр, у одних глыбже, у других возле самой поверхности. Вот я был уверен, что во мне вообще только диалектика Гегеля, но гляди-ка, рядом с нею какое лютое чудище, что только и ждёт момента, чтобы взять верх над диалектикой и прочими причудами рассудка!

Съел оба каравая и слопал сыр, где же моя аугментация, раньше мог неделями не есть, но здесь как-то что-то криво, явно трачу силы как пьяный гусар мамино наследство, ну не среднестатистический я житель, не среднестатистический.

Несколько часов бился с Лизой, объясняя, как изготавливать патроны, тоже очень непростое дело, это же гильза, пуля, метательный заряд и капсюль воспламенитель КБ-26, даже сама пуля не стальной шарик или даже просто железный, как во времена Пушкина, а стальная, плакированная томпаком оболочка и свинцовый сердечник, да ещё и плотно посажена в гильзу. Гильза строго цилиндрическая, фланец не выступающий, образован кольцевой проточкой, которой у меня нет, но у меня рука твёрдая, а глаз точен, виват аугментации!

— Ну, — сказал я наконец. — Поняла? Действуй. Ни шага в сторону. В смысле, ни микрона!

Мата Хари, что следит неотрывно, пояснила:

— К нанометрам перейдём позже. Когда шеф даст команду апгрейдить манипуляторы. Тогда мы им и покажем!